ицо... Он просто зарычал на нее. В жизни не видела такой
ненависти, такой убийственной злобы...
  Ее перебил тихий голос Ноа:
  - Тебе это не кажется чертовски странным?
  Джина только задрожала и крепче прижалась к детективу.
  - Он на меня посмотрел. Только раз посмотрел и сказал: "Простите,
старина, лично против вас я ничего не имею". И выстрелил.
  - Чертовски странно. Вообще не похоже, чтобы он был из Верхнего
Времени.
  - Нет! - От волнения голос ее сорвался. - Мы должны найти ее! Это
я... я не помешала ему...
  - Нет, не ты. И не спорь! Бога ради, детка, тебе пришлось трое суток
уходить от погони - после всех убийств в Нью-Йорке, после потрясения, что
ты испытала, узнав о своей беременности, после того, как тебе пришлось
убить человека на ВВ-86, а саму тебя едва не застрелили у гостиницы
"Пикадилли", а потом еще раз - перед Оперой? Какой-то псих из Нижнего
Времени стреляет тебе в голову, и ты еще винишь себя? После всего этого?
Детка, ты провернула уйму дел, а ведь ты даже не профессионал. Я -
профессионал. И уж мне-то совсем зазорно облажаться так, как вышло. Мне не
удалось перехватить вас у Сполдергейт-хаус, меня едва не поймали за кражей
коня, чтобы преследовать вашу карету, и в довершение всего мне так и не
удалось добраться до "Пикадилли" вовремя и помочь вам. В результате, когда
началась стрельба, мне пришлось привязать этого чертова коня в квартале от
гостиницы и бежать за вами в этих проклятых намокших юбках. Да, детка, мне
удалось облажаться, как зеленому новичку, а в результате этот тип
выстрелил в тебя и похитил Йаниру. И не вздумай винить в этом себя, Джина
Кеддрик. Тебе чертовски здорово удалось по крайней мере вытащить ее из
этой проклятой гостиницы живой.
  Джина тихонько начала плакать, прижимаясь мокрой от слез щекой к
колючему шерстяному платью Ноа.
  - Ох, черт... - Шаги Ноа ускорились. - Надо уносить тебя от этой
сырости. - Рука детектива прикрыла ей лицо отворотом пальто, и они
поспешили дальше по ночному городу. Изредка мимо них громыхали по булыжной
мостовой повозки, но Джина почти не обращала на них внимания. Голова
гудела от тупой, бесконечной боли, горло сдавливали приступы тошноты.
"Боже, если я и правда беременна, пусть с моим ребенком все будет в
порядке..."
Примерно еще полчаса потребовалось Ноа, чтобы принести ее наконец в
маленький уютный дом неподалеку от Крайст-Черч в Спиталфилдз. Маркус...
Боже, как постарел он со времени их последней встречи... Увидев их, он
испуганно вскрикнул:
  - Что случилось? Где Йанира? Ответ Ноа был краток:
  - Джина попала в засаду на пути от Врат. Мне нужно отнести ее наверх,
в кровать. Согрей воды для грелки и принеси еще одеял, потом сходи к
доктору Минделю и попроси его зайти. У Джины пулевое ранение - не слишком
опасное, но требующее врачебного ухода. Она в шоке.
  - Йанира? - шепотом повторил Маркус. Детектив помолчал.
  - Она жива. Не знаю точно где. Все здорово запутано. Какой-то мужчина
помог им, застрелив одного из нападавших. Но когда он дотронулся до нее,
она впала в транс, и то, что она сказала, пришлось ему явно не по нраву.
Он без всяких видимых причин выстрелил в Джину и прикончил бы ее, не
появись на сцене я. Он стрелял в меня - наугад, чтобы отпугнуть. Мне
пришлось открыть ответную стрельбу - мимо, черт подери! - и он схватил
Йаниру и бросился вдоль Друри-лейн. Прости, Маркус. Мы отыщем ее. Клянусь
тебе, мы ее отыщем.
  Бывший раб побелел как полотно; губы его шевелились, но он не
произнес ни звука. За спиной его послышались легкие шаги, и он обернулся.
  - Папочка? - В дверях стояла хорошенькая девочка лет семи. - Папочка,
мама пришла с Ноа?
  Джине пришлось крепче ухватиться за плечи Ноа: комната снова начала
вращаться вокруг нее. Маленькая дочка Йаниры Артемисия... только она
оказалась почему-то старше, гораздо старше, и Маркус постарел: в волосах
его блестела седина. Она ничего не понимала...
  - Нет, Мисси, - пробормотал Маркус, опускаясь на колени, чтобы обнять
ее. - Ноа с Джиной хотели привести ее, малышка, но что-то пошло не так, и
маму увел один гадкий дядька. Мы обязательно найдем ее, милая, мы перероем
весь Лондон и найдем ее. Вот только Джине сделали больно, когда она
пыталась помочь нашей маме, и теперь нам надо помочь Джине. Мне нужно
сходить за доктором, Мисси, а Ноа - присмотреть за Джиной, пока он не
придет, так что ты уж подожди нас, ладно? Присмотри пока за Геласией и не
забудь дать ей молока с бисквитами. Идет?
  Малышка кивнула, не сводя с Джины широко раскрытых испуганных глаз.
  - Это Джина, - послышался мягкий голос Ноа. - Она помогла спасти
сегодня жизнь твоей мамы. Злые люди, от которых мы с тобой сбежали
давным-давно, преследовали ее, малышка, а потом другой дядя сделал ей
больно и забрал твою маму. Мне очень жаль, детка. Мы вернем маму.
  Вряд ли любой другой ребенок семи лет от роду мог похвастаться такими
глазами, как Артемисия: темными, слишком мудрыми для такого возраста -
глазами, которые слишком много повидали за свою жизнь. Как ее мать.
Девочка скрылась за дверью на заднюю половину дома.
  - Сейчас принесу грелку и иду за доктором, - хрипло произнес Маркус.
  - Хорошо. И захвати с собой мой кольт. А когда вернешься, положи его
куда-нибудь, где его не найдут девочки.
  Маркус взял у Ноа пистолет и скрылся на кухне. Ноа с Джиной поднялись
на второй этаж по лестнице, на которой стоял запах сырости и дешевого мыла.
  - Ноа? - прошептала она, так и не придя окончательно в себя.
  - Да? - Детектив уложил ее в мягкую пуховую постель. Окружавшая ее
спальня была уютна, но обставлена очень небогато.
  - Почему... почему Артемисия такая взрослая? Я не понимаю...
  Насквозь промокшая измятая шляпа Ноа полетела в сторону. Укрыв Джину
одеялами, детектив осторожно снял с ее головы импровизированную повязку,
внимательно осмотрел рану и принялся смывать кровь намоченной в теплой
воде тряпкой. Джина обнаружила, что смотрит в глаза Ноа, потемневшие от
неведомой ей пока скорби.
  - Ты еще не догадалась, нет? Денверские Врата открываются в тысяча
восемьсот восемьдесят пятый год. Британские - в восемьдесят восьмой. Для
нас прошло три года, детка. У нас не было другого выхода.
  Кровать закачалась под спиной у Джины, как на волнах. Туман,
застилавший ей взгляд, сделался еще гуще, когда Ноа удалось на редкость
осторожно переодеть ее в ночную рубашку и снова укрыть ее одеялами. Только
после этого Джине удалось с усилием сконцентрировать взгляд на лице
детектива.
  - Три года? - прошептала она наконец. - Боже... Даже если мы найдем
ее... Ее дочки не узнают родной матери. Бедная Йанира... Боже мой,
потерять целых три года жизни...
  - Я знаю. Поверь мне, детка, мы с радостью поступили бы по-другому,
если бы это было возможно. - Только негромкий голос Ноа и удерживал Джину
в этом мире, который продолжал непредсказуемо вращаться вокруг нее. - Мы
живем в Лондоне уже два с половиной года. Мы ждали вас. Моя попытка
перехватить вас в Сполдергейте окончилась известно как...
  Все это в сочетании с сознанием того, что натворила Джина, было уже
слишком. Она крепко зажмурилась, не в силах сдержать слез. "Что еще могла
я сделать? Или кто-то другой из нас?" Ясно, что пронести девочек вместе с
Йанирой они не могли. Однако предположение Ноа о том, что погоню пошлют за
ними через все Врата, оказалось верным. Если бы они взяли девочек с собой
через Британские Врата, они не ушли бы из "Пикадилли" живыми. Другого
выхода у них действительно не было. Впрочем, мысль об этом утешала очень
мало, поскольку Йанира пропала в этом огромном городе, в руках бог знает
какого безумца, а эти славные девочки три года ждали встречи со своей
матерью, да так и не дождались. Никто и предположить не мог, что Маркусу с
детьми придется оставаться в Нижнем Времени Денверских Врат до самого
открытия Британских.
  Сознание того, что после всего пережитого они все еще в опасности,
было слишком невыносимым, чтобы выразить его словами. Поэтому в ожидании
врача Джина лежала молча, глядя в потолок. Тем временем детектив сунул под
одеяла грелку и принес таз с горячей водой, от которой сильно пахло
антисептиком, чтобы промыть рану на голове. Что ж, хорошо по крайней мере
то, что Ноа Армстро удалось найти в Лондоне убежище, готовое принять ее.
За окном сверкнула молния, и гром пошел гулять эхом по грязным улочкам
Спиталфилдз, а дождь все хлестал со свинцовых небес.
  Лучшей защитой их прибежищу служила бедность. Из всех мест на земле
это наверняка было последним, где нанятые ее отцом киллеры станут искать
ее. И без того полный насилия и нищеты Ист-Энд в разгар посеянного
Потрошителем ужаса...
  Когда прибыл наконец доктор Миндель, он отдал должное принятым Ноа
мерам по уходу за "больным", окончательно обработал многострадальную
голову Джины и накормил ее каким-то противно пахнущим лекарством, от
которого ее вновь начала обволакивать чернота. Последнее, что она успела
услышать перед этим, - это Маркуса, негромко разговаривавшего с Ноа в
коридоре; при этом голос бывшего раба не обещал похитителю Йаниры - кто бы
он ни был - ничего хорошего.
  А потом она провалилась в блаженное небытие.

  ***

  Выйдя из кеба на углу Боу-стрит и Харт-стрит, Малькольм задержался
под газовым фонарем, чтобы посмотреть на карманные часы. Было уже
полдевятого вечера. Низкие тучи, то и дело разрезаемые молниями, едва не
цепляли за крыши домов; шум дождя приглушал почти все остальные звуки.
Хотя официальный сезон политической и общественной жизни в Лондоне
завершился вместе с окончанием очередной парламентской сессии еще
двенадцатого августа, не всем посчастливилось сбежать из столицы в свои
загородные дома или в гости к сельским друзьям. Многим пришлось
задержаться, чтобы уладить дела, а некоторые джентльмены вообще оставались
в Лондоне круглый год - особенно те амбициозные представители среднего
класса, которые во всем следовали вкусам и привычкам знати, однако не
имели возможности покинуть Лондон в межсезонье.
  Как следствие этого по всей Боу-стрит можно было слышать мужские
голоса, обсуждавшие театр, званые обеды, птиц, которых они намеревались
подстрелить в излюбленных охотничьих угодьях - в Шотландии открылся сезон
охоты на куропатку, - или тех леди, что проживали в сельских поместьях, в
которых они намеревались погостить для охоты на куропаток, а после - на
тетеревов и фазанов, и, наконец, ради благородной охоты на лис.
  Из проезжавших в сыром полумраке - висевшую в воздухе влагу нельзя
было еще назвать дождем, но и туманом она уже, пожалуй, не была, -
экипажей доносился беззаботный женский смех. Звяканье сбруи и стук копыт
по булыжной мостовой разносились по улице чуть приглушенным эхом: светский
Лондон разъезжался по званым обедам. В это время года подобные мероприятия
собирали изрядное количество юных леди на выданье и в равной степени не
связанных еще узами брака джентльменов - окончание политического сезона
знаменовало начало сезона брачного.
  Был вечер четверга, и весь светский Вест-Энд, казалось, собирался в
гости, в театр или Оперу, или на балы, где ряды ищущих себе
аристократическую пару джентльменов разбавлялись джентльменами другого
сорта: разбогатевшими, но лишенными титула, добыть который они могли
только путем удачного брака с благородными, но обедневшими леди. Помоги им
Бог, не без усмешки подумал Малькольм, на минуту забывший о собственных
тревогах.
  К шуму проезжавших экипажей добавлялись менее светские звуки: крики
цветочниц и торговцев пирожков с рыбой, пытавшихся таким образом обратить
на себя внимание публики. Малькольм разглядел одну из таких девиц,
занявшую боевую позицию под фонарем, где ее легче было разглядеть в
вечернем тумане. Тяжелая корзина с алыми и розовыми гвоздиками висела на
бечевке у нее на шее. Платье ее, все в темных потеках от ночной сырости,
выцвело и вышло из моды еще несколько лет назад; носки торчавших из-под
длинных юбок башмаков были обрезаны, чтобы выросшим ногам не было слишком
тесно.
  Пока Малькольм наблюдал за ней, из темноты показались три джентльмена
и купили по гвоздике в петлицы своих фраков. Они прошли совсем близко от
Малькольма, прервав свой разговор о методах охоты на лисят и взрослых лис
в наступающем охотничьем сезоне, чтобы вежливо кивнуть хорошо одетому
незнакомцу. Малькольм кивнул в ответ, пожелав им доброго вечера, и они
пересекли улицу, растворившись в тумане в направлении Ковент-Гарден.
  А потом он снова остался на мостовой один, перебирая в уме все то
немногое, что персоналу Сполдергейт-хаус было известно об исчезновении
м-ра Бенни Катлина. Брошенные вещи Катлина, труп в его гостиничном номере
и раненый кучер "Путешествий во времени" почти сразу же навели полицию на
Сполдергейт-хаус. Второй труп был обнаружен на улице перед Оперой.
Сопоставив обстоятельства и показания свидетелей, полиция пришла к выводу,
что перестрелка в "Пикадилли" и убийство перед Оперой - дело рук одного и
того же отчаянного типа.
  Слава Богу, раненного в "Пикадилли" кучера "Путешествий" привезли в
Сполдергейт без сознания, но все же живым. Багаж Катлина, разумеется,
обыскали, но посланному за кучером человеку из Сполдергейт-хаус удалось до
прибытия полиции спрятать окровавленные перчатки Катлина, подарив
лондонскому персоналу "Путешествий" шанс выследить пропавшего туриста с
помощью собак-ищеек.
  По всему Лондону разворачивалась полицейская облава на пропавшего
м-ра Катлина и всех тех, кто мог быть вовлечен в перестрелку. Маршалл
Гилберт, смотритель Врат, столкнулся с самым острым кризисом за всю свою
карьеру в британской столице, пытаясь оказать полиции всю возможную
помощь, не выдав при этом всех тайн своего особняка.
  Малькольм был далеко не в восторге от предстоящей ночной работы и
связанного с ней недосыпа. По крайней мере, мысленно утешил он себя, он
будет искать не в одиночку. Хорошо это или плохо, с ним будет Марго. Все
предыдущие недели работы в Ист-Энде, пока он готовился к надвигающемуся
ужасу, ему отчаянно ее не хватало.
  Наконец на углу остановились два следовавших вплотную друг за другом
кеба. Малькольм убрал в карман часы и зашагал навстречу выбиравшимся на
мостовую пассажирам.

  ***

  - А, Стоддард, очень хорошо. Я ждал вас. Мисс Смит, я так ужасно
сочувствую вам. Не стоило вам самой приезжать сегодня... Мадам Фероз, вы
поступили очень благородно, вызвавшись сопровождать мисс Смит. Я знаю, вы
очень занятой человек... А это, должно быть, мистер Шеннон?
  Мужчина, спрыгнувший на мостовую следом за старшим конюхом
Сполдергейт-хаус и державшийся за спинами Марго и Шахди Фероз, пока
Малькольм здоровался с ними, был местным (то есть уроженцем этого времени)
- пожилой жилистый ирландец в плохо пошитом костюме. Он помог выбраться из
экипажа еще одной пассажирке, красивой молодой женщине в небогатой одежде.
Верхняя юбка девушки была не новая, но пошита из хорошего материала, да и
линялое пальто сидело хорошо и было чистым. Волосы блеснули в свете
газового фонаря медью; лицо украшало слишком большое количество веснушек,
чтобы ее считали красавицей по викторианским стандартам. Однако лицо ее
было из тех, что запоминаются, и вид оно имело спокойный и уверенный.
Одной рукой она сжимала поводок замечательной эльзасской или - как привык
Малькольм в Америке - немецкой овчарки с умными глазами.
  Старый ирландец, физическая сила которого явно была больше, чем можно
было бы предположить по худощавому телу, пожал Малькольму руку.
  - Он самый, сэр, Оули Шеннон. Это внучка моя, Мэйви Шеннон, а Альфи -
собака ейная, лучшая что ни есть ищейка в Лондоне. Мэйви ее сама и выучила.
  - Малькольм Мур, - улыбнулся он в ответ, протягивая руку девушке. -
Рад с вами познакомиться, мистер Шеннон, мисс Шеннон.
  Несмотря на безупречное поведение собаки, мисс Шеннон продолжала
держать ее на коротком поводке. Та молча сидела, глядя на людей своими
умными глазами и высунув длинный розовый язык. Малькольм повернулся к
конюху Сполдергейт-хаус.
  - Стоддард, те перчатки, что нашли после исчезновения бедного мистера
Катлина из гостиницы, у вас?
  - У меня, сэр. - Конюх достал маленький полотняный мешочек, в котором
лежала пара кожаных мужских перчаток маленького размера. Относительно
свежие следы крови на них свидетельствовали о том, что они были на руках
владельца в момент перестрелки в гостинице "Пикадилли" и что тот оказывал
в них первую помощь раненому сотруднику "Путешествий", пока тот связывался
по телефону со Сполдергейтом.
  Малькольм коротко кивнул:
  - Отлично. Тогда, пожалуй, дадим собаке понюхать их, ладно? Мне не
терпится приступить к делу. Бедная мисс Смит. - Он кивнул в сторону Марго.
  - Ее огорчение можно понять: у нее пропал жених... Бедное дитя!
  Марго старалась изо всех сил, изображая охваченную горем особу. Она
нервно комкала в руках перчатки и отчаянно давила из глаз слезу.
  - Ради Бога, вы найдете его? - дрожащим голосом спросила она,
вцепившись в помятый рукав мистера Шеннона.
  - Ну-ну, держитесь, мисс, - не без сочувствия обратилась к ней его
внучка. - Слезы и все такое ему не помогут, а вы только лихорадку мозговую
схватите, мисс.
  - Мэйви, - оборвал ее дед. - Леди есть от чего горевать, так что дай
Альфи понюхать да не распускай язык! Или, правду говорю, отниму собаку да
отшлепаю по мягкому месту!
  - И как это ты сделаешь, интересно знать? - парировала внучка, ни
капельки не устрашившись его угрожающе поднятой руки. - Ладно, дайте Альфи
эти перчатки, - обратилась она к Стоддарду.
  - Где парня видели в последний раз? - поинтересовался Шеннон-старший,
пока собака жадно принюхивалась к сунутым ей под нос перчаткам.
  Малькольм кивнул в сторону расположенного через дорогу здания Оперы.
  - Вон там, между Оперой и оранжереей. Швейцар успел заметить, как тот
схватился с другим мужчиной в том, что он назвал "отчаянной схваткой", и
бросился вызывать констеблей. Второй мужчина был застрелен мистером
Катанном, после чего тот, судя по всему, в страхе бежал с места схватки.
Должно быть, это был один из этих головорезов, составляющих знаменитые
банды из Найхола. Их выходки возмущают весь Лондон. Боже сохрани, куда мы
катимся, если малолетки каких-то четырнадцати-пятнадцати лет шастают по
улицам, грабят прохожих или вламываются в дома, похищая имущество,
оскорбляя женщин, - извиняясь, он приподнял шляпу перед леди, - или
нападая на человека прямо перед Оранжереей? В последний раз мистера
Катлина видели, когда он сражался за свою жизнь перед оранжереей.
  - Что ж, раз так, перейдемте улицу, - заметила Мэйви Шеннон. - И там
дадим Альфи еще раз понюхать перчатки.
  Укорачиваясь от едва видных в тумане экипажей, они пересекли улицу, и
медноволосая девушка снова сунула перчатки под нос овчарке, пока ее дед
нетерпеливо постукивал башмаком по мостовой. Собака принюхалась, потом по
команде своей хозяйки сорвалась с места и потащила ее за собой вдоль по
улице. У темного пятна на камнях она задержалась; старший Шеннон
наклонился и потрогал его рукой. Это была кровь.
  Марго испуганно вскрикнула и вцепилась в руку Малькольма. ^
  - О Боже, бедный Бенджамин...
  - Ну-ну, - утешил ее м-р Шеннон, вытирая кровь с пальца носовым
платком. - Сдается мне, это того типа, что напал на него. Полиция увезла
труп в морг, так что навряд ли это вашего мистера Катлина. Не печальтесь,
мисс, мы его отыщем.
  - Ищи, Альфи! - скомандовала мисс Шеннон, и собака потащила их через
дорогу, за величественную колоннаду здания Оперы. За Мэйви спешили Марго и
Шахди Фероз; замыкали процессию Малькольм и Филип Стоддард.
  Из тумана вынырнула темная стеклянная стена оранжереи, за которой
угадывался высокий купол.
  Тем временем овчарка, не отрывая носа от следа и не обращая внимания
на запахи других джентльменов, леди, лошадей, собак и бог знает кого еще,
прошедшего по улице сегодня, вела их в сторону Рассел-стрит. Там она резко
свернула направо и устремилась прочь от Ковент-Гарден. Они миновали
массивное здание театра, занимавшего почти целый квартал между
Кэтрин-стрит и Друри-ле