лед, потом печально покачала головой, пожала плечами, поплотнее
запахнула шаль и продолжила свой путь по Осборн-стрит в противоположном
направлении. Джеймс Мейбрик выждал, пока Эмили Холланд не скроется в ночи,
и снова пустился в погоню. Джон Лахли тоже вышел из укрытия.
  - И то сказать, хоть кости погрею, на пожаре-то, - донесся до
Мейбрика голос Полли. Она пьяно засмеялась и подошла к толпе, собравшейся
у Шедуэлла смотреть на то, как горят портовые склады. Там царил хаос.
Пожарные поливали водой горящий склад и несколько соседних с ним, также
обреченных. С реки огонь заливали с пожарных судов, пытаясь не допустить
распространения этого пылающего ада дальше.
  Более двух столетий миновало со времени Большого Пожара, но Лондон
так и не забыл катаклизма, уничтожившего почти всю британскую столицу.
Единственным положительным последствием того пожара, заставившего тысячи
людей бежать из своих домов и бессильно смотреть на то, как гибнет в огне
все их добро, было полное искоренение Черной Смерти. С той поры бубонная
чума не вспыхивала в Лондоне ни разу.
  Во всяком случае, именно та чума. Зато чума другого рода - тысячи
проституток и шлюх - продолжала осквернять столицу величайшей империи на
земле. Ничего, этой ночью Мейбрик начнет свой поход за искоренение этой
смертоносной чумы. Он улыбнулся, набрался терпения и принялся следить за
попытками Полли Николз подцепить клиента.
  Несмотря на поздний час, все прилегающие к месту пожара улицы были
запружены людьми. Сырой воздух был наэлектризован опасностью. Как и Лахли,
Мейбрик старался не углубляться в толпу, поэтому довольно быстро потерял
пьяную Полли Николз из виду. Царившая в Шедуэлле атмосфера напоминала
карнавальное безумие. Алкоголь лился рекой. Неустанно шаривший взглядом
поверх голов Мейбрик и сам пропустил несколько пинт темного эля, пытаясь
залить сжигавший его изнутри огонь. Джон Лахли в конце концов тоже исчез в
толпе, оставив его ждать. Мейбрику хотелось ругаться благим матом, так он
устал от этой ходьбы и бесконечного ожидания. Он с такой силой сжимал свой
нож, что наверняка украсил свою руку синяками.
  Примерно через час, когда пожар продолжал еще свирепствовать, Мейбрик
наконец снова увидел знакомую черную шляпку с бархатной отделкой. Полли
Николз как раз выходила из дверей битком набитого кабака, открытого в
нарушение всех законов о питейных заведениях. Ее шатало из стороны в
сторону под воздействием бог знает какого количества спиртного. Она прошла
мимо Мейбрика, даже не заметив его, едва не свалилась с крыльца, на
которое тем временем выходил следом за ней Джон Лахли, и поплелась по
Осборн-стрит обратно к Уайтчепл-роуд.
  Подходило время ее встречи со смертью.
  Возбуждение охотника полностью захватило Мейбрика; он крался за своей
добычей, замирал в тени и снова скользил вперед под раскаты грома,
напоминавшие рык свирепого зверя в ночи. Они медленно продвигались вперед,
пока толпа и пожар не остались далеко позади. Полли доковыляла до
совершенно опустевшей уже Уайтчепл-роуд и свернула на восток, неверным
шагом направляясь к условленному месту встречи. Джон Лахли двинулся на
открытое место, делая свой ход в этой игре, целью которой была связка
каких-то писем. И вдруг он застыл на месте. Мейбрик тоже остановился,
кляня судьбу за невезение. В конце квартала со стороны пожара показался
мужчина, одетый как портовый грузчик, и окликнул женщину.
  Мейбрик с наставником отступили в тень козырька над дверью дома
напротив. Склонив головы, грузчик и пьяная шлюха вполголоса обменялись
несколькими словами. Потом мужчина негромко хохотнул, и Мейбрик услышал,
как Полли сказала: "Да". В следующее мгновение оба, оглядевшись по
сторонам, поспешили к ближайшему укромному месту и остановились так близко
от Мейбрика, что он буквально улавливал их запах.
  Кровь бешено пульсировала в его жилах, пока он стоял в темноте, слыша
шорох задираемых юбок и стук подбитых гвоздями башмаков о камни, когда он
прижимал ее к кирпичной стене, тяжелое дыхание и негромкие, но настойчивые
и ритмичные шлепки плоти, ударяющей о плоть. Ноздри Мейбрика раздувались
от волнения. Стиснув деревянную рукоять своего ножа, он жадно ловил резкий
вздох женщины, когда она прижалась бедрами к своему клиенту.
  Он почти видел, как стискивает мозолистая рука грузчика отвердевшую
грудь, как водит по обнаженному бедру и задранным юбкам. Он представлял
себе лицо своей жены, ее прекрасные волосы, рассыпанные по обнаженной
груди, представлял, как этот немытый грузчик входит в нее, как он берет ее
прямо на улице, слышал в темноте прерывистое дыхание своей жены...
  В ночи послышалось негромкое ругательство, потом ее ободряющий голос.
"Ну же, - должно быть, думает она сейчас, - давай кончай скорее, я пьяна и
хочу спать, и скоро они придут с деньгами за письма. Так что кончай,
получай свое удовольствие, увалень несчастный..."
Мейбрик еще крепче сжал нож в кармане и чуть не задохнулся от
нетерпения, пока та продолжала шептать пользующему ее мужчине: "Все
хорошо, милый, вот хорошо, ну и здоровый же фриар у тебя..."
Фриар Тук... вот как они здесь, на улицах, называют...
  Наконец до убежища Мейбрика донеслось негромкое мужское уханье.
  Он подождал, пока их дыхание не замедлится, успокаиваясь.
  Потом подождал, пока не стихнет шорох оправляемой одежды, звяканье
монет в кармане, шепот...
  - Вот тебе трехпенсовый, лапуля, и еще блестящий пенни в придачу. -
За этим последовали смачный поцелуй и негромкий шлепок мозолистой лапой по
прикрытым тканью выпуклостям. - И то сказать, знатно ублажила.
  Мейбрик ждал, а кровь молотом колотилась в висках, заглушая цоканье
подкованных подошв грузчика по мостовой. Когда шаги стихли, он услышал
голос Полли.
  - А что, вот они, денежки на ночлег, будто не говорила я Эмили, -
бормотала она заплетающимся языком. - У меня теперь и шляпка славная, и
пальто теплое, и тридцать восемь пинт, и на ночлег осталось. А ведь еще за
письма дадут! - Она негромко засмеялась.
  Дрожа от нетерпения, он ждал, пока она выберется из подворотни на
открытое место. Бренча деньгами в кармане, она заковыляла дальше по
Уайтчепл-роуд. Бесшумно ступая резиновыми подошвами - они оба купили себе
те же башмаки, какие носят миллионы слуг, чтобы не раздражать шагами
хозяев, - вышел из своего укрытия на противоположной стороне улицы Лахли...
  - Привет, любимая, - прошептал доктор. Она испустила сдавленный
вскрик и резко обернулась, едва не упав.
  Лахли поддержал ее.
  - Ну-ну. Я не хотел вас пугать. Спокойно. Она вылупила на него глаза.
  - Ох, да это вы, - выдохнула она. - Ну и напугали же меня! - Она
радостно улыбнулась и дотронулась рукой до своей шляпы. - Видали? Все
купила, как вы сказали. Что, хороша?
  - Очень хороша. Очень идет. И бархатом отделана? Славная шляпка.
Надеюсь, письма, о которых мы говорили, у вас с собой?
  Лицо ее исказила неуверенная улыбка.
  - Ну, одно с собой, да.
  Никто, кроме Мейбрика, не заметил вспышки гнева на лице Лахли. Он
снова улыбнулся ей.
  - Одно? Но, дорогая моя, их было четыре! Мистеру Эдди действительно
необходимо получить весь комплект.
  - Ясное дело, нужно, и кто б его за это винил, да только у меня всего
одно письмо. А я как искала подругу, повсюду искала - ну, ту, у которой
остальные три...
  - Подругу? - Мейбрик даже удивился тому, как ровно, чуть удивленно
звучит голос Лахли. - Подругу?
  Глупая дура даже не заметила в его голосе опасного металла.
  - Ну, так оно вышло, что у меня даже пенни какого не было, а
погода-то холодная да дождливая. Вот я и дала три письма Энни, а она мне -
шиллинг, чтоб я заплатила за ночлег да чтоб констебль не забрал меня за
спанье на улице да не послал меня в Ламбет, в работный дом. Она их для
меня хранит - покуда я не верну ей тот шиллинг, чтоб...
  Лахли осторожно взял ее за подбородок.
  - Что это за подруга, Полли? Как ее зовут?
  - Энни. Я ж сказала, Энни Чапмен, что живет в ночлежках по
Флауэр-энд-Дин, как я... Она хранит для меня те три письма, но к завтрему
утру я их заберу, правду говорю.
  - Ну конечно, - снова улыбнулся Лахли. Рука Мейбрика, сжимавшая нож,
взмокла от напряжения.
  Полли нетерпеливо заглядывала Лахли в лицо.
  - А скажите, кончили вы свои дела с мистером Эдди на сегодня? - Она
прижалась к Лахли; от нее все еще разило пОтом того грузчика. - Уж не
зайти нам куда, прежде как я ворочусь за Энни?
  - Нет, на сегодняшнюю ночь дела у меня еще не все, - не без иронии
ответил Лахли. Мейбрик все больше восхищался им. Кивком головы Лахли
подозвал Мейбрика. - Но у меня здесь друг, у которого есть немного
свободного времени.
  Полли повернулась, снова чуть не упав, так что Лахли снова пришлось
поддержать ее.
  - Ну, раз так, привет, милый.
  - Добрый вечер, мэм, - приподнял шляпу Мейбрик.
  - Полли, - с легкой улыбкой произнес Джон Лахли, - это Джеймс, мой
добрый знакомый. Джеймс позаботится о тебе сегодня. Ладно. Вот деньги за
то письмо, что ты принесла. - Лахли протянул ей пригоршню сверкающих
соверенов.
  Полли поперхнулась, потом порылась в кармане и достала измятое письмо.
  Лахли осторожно взял его, пробежал взглядом надпись на конверте и
высыпал деньги ей в руку. Потом покосился на Мейбрика и едва заметно
дернул губой. Полли не долго будет радоваться этим деньгам.
  - Вот. Первая выплата. Остаток тоже будет очень скоро. Возможно,
мистер Джеймс согласится проводить вас в какое-нибудь уютное место?
  Полли в свою очередь улыбнулась Мейбрику и провела рукой по его
бесформенным штанам.
  - Здорово.
  Дыхание Мейбрика участилось. Он улыбнулся ей в глаза; кровь
продолжала барабанным боем пульсировать в висках.
  - Сюда, дорогая, - сказал он шлюхе.
  Они с Лахли заранее рассчитали время, за которое обходят этот квартал
констебли из отдела "Эйч", так что у Мейбрика в запасе еще оставалось
несколько минут. Этого должно было хватить. Лахли приподнял свою кепку,
пожелал Полли доброй ночи и быстрым шагом ушел по Уайтчепл-роуд,
насвистывая что-то на ходу. Разумеется, Джеймс знал, что тот сделает круг
по тихой Бейкерс-роу и Бакс-роу и что они скоро встретятся... очень скоро.
  Мейбрик взял Полли за руку, одарил ее ослепительной улыбкой и повел
ее прочь от широкой улицы - по Томас-стрит, узенькой улочке, пересекающей
по мосту железную дорогу. За мостом тянулась улица еще Уже, известная как
Бакс-роу; на нее выходили высокие глухие стены складов, рабочая школа и
несколько длинных жилых домов, в которых проживали торговцы шляпной
мануфактуры Шнейдера.
  Джеймс знал Шнейдера, маленького грязного чужеземца, что в этом
районе города означало только одно: еврей. Джеймс весьма тщательно выбирал
место для убийства. Ведь это грязные чужеземцы, наводнившие Лондон,
подрывали моральные устои Британской империи, принося с собой свои
чужеземные привычки и бесовские религии, говоря на всех языках
Вавилонского столпотворения, кроме честного английского. Да, Джеймс выбрал
это место с особой тщательностью, дабы оставить весточку на пороге тех
ублюдков, что уничтожают все английское.
  Место, куда он направлялся, представляло собой старый конюшенный
двор, расположенный между школой и жилыми домами. Единственный уличный
фонарь горел в дальнем конце Бакс-роу. Когда они сошли с моста на узкую,
шириной не более двенадцати футов от стены до стены улочку, Мейбрик снова
сунул руку в карман. Он погладил пальцами рукоять прекрасного блестящего
ножа, потом сжал ее. Пульс его бился все чаще, запах дешевого джина, секса
и алчности ядом дурманил ему мозг. В ушах эхом звенели те непристойности,
которые она шептала грузчику. Дерево рукояти едва не скользило в мокрой от
пота руке. Ну же, кричал его рассудок. Скорее, пока не вернулись чертовы
констебли! Он сделал глубокий вдох, воскрешая в памяти образ своей
прекрасной, бесстыжей жены - обнаженной, извивающейся под телом своего
любовника в номере той гостиницы, куда они заходили вдвоем у него на
глазах, гостиницы на богатой ливерпульской Уайтчепл-стрит... надо же,
какое совпадение!
  Мейбрик бросил взгляд вдоль Бейкерс-роу. Из-за угла Бакс-роу
показался Лахли и кивнул, давая ему знать, что все спокойно. Мейбрик почти
задыхался от нетерпения. Левая рука его сжала руку шлюхи. Почти нежно
Мейбрик прижал ее спиной к воротам конюшенного двора. Она улыбнулась ему и
принялась ворошить свои юбки. Он скользнул рукой по ее локтю, поласкал
грудь, потом пальцы его поднялись выше, к ее шее...
  Он с размаху ударил ее кулаком в зубы.
  Хрустнула кость. Выкрошилось несколько зубов. Она ударилась затылком
о ворота и изумленно застыла. Мейбрик сжал ее горло сильнее. Глаза ее
выпучились. Беззубый рот беззвучно шевелился. Некогда изящное лицо
исказилось от ужаса: она начала задыхаться. Перед глазами Мейбрика маячило
лицо его жены - задыхающееся, беззубое, перекошенное страхом... Он сунул
большой палец в рот милой, бесстыжей Флори и рванул щеку. Сука почти не
сопротивлялась. Он рвал ее горло, ее лицо, безмолвное, ничего не
понимающее от страха. Она была так пьяна, что могла только слабо цепляться
за рукав его плаща.
  Джеймс Мейбрик улыбнулся прямо в глаза умирающей шлюхе...
  ...и вынул свой блестящий нож.

  ***

  Скитер Джексон толкал свою тяжело нагруженную тележку по направлению
к мужскому туалету на Малой Агоре. Бутылки позвякивали, а швабры норовили
задеть манифестантов, запрудивших почти всю площадь и окруживших запертый
киоск Йаниры плотным кольцом. Впрочем, пока что их протесты только
поставили под угрозу всю торговлю, да и вообще могли закрыть станцию из-за
стычек, которые с завидной регулярностью вспыхивали между ними и
строителями "Аравийских Ночей".
  "Дрянь дело, - мрачно думал он, с трудом протискиваясь через толпу. -
Мы по горло в дерьме". Он пробился наконец к цели. Ему полагалось
покончить с мытьем этого сортира еще пятнадцать минут назад, но график
трещал по швам из-за непрекращающихся манифестаций. Он подставил ведро под
кран, пустил горячую воду и как раз собирался добавить в нее моющего
порошка, когда услышал нечто подозрительное.
  В одной из кабинок за его спиной послышалась какая-то возня, потом
звонкий удар сотряс всю легкую перегородку. Скитер резко повернулся, сжав
швабру обеими руками на манер копья. Новый удар сопровождался приглушенным
вскриком, высоким и напуганным. Потом дверь кабинки отворилась, и из нее
вышел дюжий парень восточного типа в джинсах, рабочей рубахе и с подобием
бурнуса на голове. Вид он имел весьма довольный; на ходу он продолжал
застегивать ширинку. Из кабинки послышался приглушенный женский плач.
  Скитер, прищурившись, посмотрел на строителя, на поясе которого висел
в ножнах кривой нож для резки линолеума. В нападениях на Йаниру и ее семью
были замешаны именно эти ублюдки. Скитер не сомневался, что они вполне
могут знать, где она, несмотря на то что на допросах в Службе безопасности
вокзала они клялись и божились в своей невиновности. Там, где они
появлялись, начинались всякие неприятности, и одна из них, похоже, как раз
имела место перед Скитером.
  - Не хочешь сказать, в чем дело? - негромко спросил Скитер, заняв
позицию между мускулистым строителем и выходом из туалета.
  Темноглазый парень скользнул взглядом по Скитеру, но тут же
ухмыльнулся, успокоенный его небольшим ростом и хрупким на вид сложением.
  - Маленьким девочкам не стоит просить больше денег, чем они стоят.
  - Ой ли? - Скитер покачнулся на пятках, проверяя равновесие. Он
понимал, что играет в опасную игру. Эти ребята не расставались со своими
рабочими инструментами, которые легко превращались в смертоносное оружие.
Но он не мог выпустить этого ублюдка отсюда просто так, тем более что в
кабинке кто-то плакал, как ребенок, которому сделали больно. - Эй, там, с
вами все в порядке? - крикнул он паре грязных теннисных туфель,
видневшихся за приоткрытой дверью. - Если нужно, я позову "скорую".
  - С-Скитер? - Дрожащий от страха голос показался ему знакомым.
  В голове его что-то щелкнуло, он вспомнил этот голос, и тут же его
охватила ярость, холодная и смертоносная, как те ветры, что задувают зимой
в Гоби.
  - Бергитта? - Девушка, съежившаяся у перегородки, была даже моложе
Скитера. В тот первый, самый жуткий день она помогала искать Йаниру, когда
Служба безопасности опустила руки. Найденные обучали ее современным
техническим навыкам, чтобы она могла зарабатывать себе на жизнь, не торгуя
собой.
  - Скитер, пожалуйста... не надо... он... он ударит тебя...
  Скитер не собирался бросать члена своей приемной семьи выходцев из
Нижнего Времени, тем более обиженного кем-то вроде этого ухмыляющегося
громилы.
  - Сколько он обещал тебе заплатить, Бергитта? - спросил он, не сводя
взгляда с глядевшего на него исподлобья строителя.
  - Д-двадцать... но все в порядке. Пожалуйста... Скитер смерил
злобного строителя брезгливым взглядом.
  - Двадцать? Ба, да мы никак бережливы сверх меры, а? Да за двадцатку
даже гамбургера не купишь. Слышишь, жопа, ты заплатишь моей знакомой
столько, сколько обещал, и уберешься отсюда, пока я не рассердился.
  Черные глаза удивленно расширились.
  - Заплатить? Ей? - Он засмеялся противным, издевательским смехом. -
Прочь с дороги!
  Скитер не пошевелился. Его противник сердито нахмурился, потом быстро
шагнул вперед, сжав одну руку в кулак, а второй потянувшись к поясу.
Скитер увидел, как блеснула сталь...
  Рукоять швабры описала в воздухе дугу и смачно соприкоснулась концом
с солнечным сплетением нападавшего.
  Верзила охнул и, выпучив глаза, сложился на конце швабры. Нож звякнул
о кафельную плитку, и Скитер отшвырнул его ногой в лужу под дальним
писсуаром, потом перехватил задыхающегося строителя за шиворот и сунул его
мордой в ведро. Пока тот глухо булькал в горячей воде, Скитер с
профессиональной ловкостью вытащил его кошелек и изучил его содержимое.
Отдельные бульки из-под воды напоминали ругательства, однако основным их
результатом стали лишь самые восхитительные мыльные пузыри, какие только
доводилось видеть Скитеру.
  Достав деньги для Бергитты, Скитер снова взял их бывшего владельца за
воротник рубахи и извлек его физиономию из воды.
  - А теперь, - мягко произнес он, - не хочешь ли ты рассказать мне про
Йаниру Кассондру?
  Ответ прозвучал по-арабски и наверняка непристойно.
  После четвертой водной процедуры тот поклялся, что никогда и ничего
не замышлял против Йаниры Кассондры и усыпал бы ее путь розами, только бы
его больше не окунали в воду. Поколебавшись, Скитер решил, что ублюдок,
похоже, не врет. Он сунул кошелек в покрытые мыльной пеной зубы.
  - Двадцать за оказанные услуги, остальное за нанесенный ущерб. А
теперь убирайся отсюда, пока я не переломал тебе ребра. Или не вызвал
полицию.
  Легкого движения шваброй хватило, чтобы мокрый строитель опрометью
бросился к выходу, не обратив внимания на висевшую над дверью табличку
"Осторожно, скользко!". Судя по крикам и визгу из-за двери, он врезался
прямо в толпу манифестантов. Минуту спустя послышались полицейские
свистки, и визгливый женский голос заявил, что "...он меня сбил с ног! Да,
он побежал вон туда!..".
  Разминая немного потянутое плечо, Скитер пересек туалет и заглянул в
кабинку. Бергитта держалась рукой за разбитую щеку. Платье ее было
порвано. При виде этого ярость охватила Скитера с новой силой.
  - Ты в порядке? - мягко спросил он.
  Она кивнула и вдруг заплакала, дрожа так сильно, что он слышал, как
колотится ее идентификационный браслет - подарок Найденных - о
перегородку. Скитер прикусил губу, потом вздохнул и, присев рядом с ней,
осторожно погладил ее по роскошным платиновым волосам, переливающимся в
свете лампы над головой.
  - Ш-ш, - прошептал он. - Он уже ушел. Все в порядке, ш-ш... - Когда
она перестала плакать, он заглянул ей в лицо. - Бергитта, идем в лазарет.
  Она мотнула головой.
  - Нет, Скитер, у меня нет денег... Он протянул ей деньги из кошелька.
  - Деньги есть. И у меня тоже есть кое-какие сбережения, так что не
беспокойся об этом, ладно? - Вообще-то он откладывал эти деньги на
квартплату, но, че