авшую даму...
   - Эй, блин, поосторожнее, - злобно бросил им вслед один из мужчин. - Пока
по мордасам не схлопотал!
   Джина съежилась за спиной Ноа,  но  кто-то  из  мужчин  уже  утихомиривал
обиженного:
   - Остынь, Альберт, да хватит с тебя джина, ты  и  так  пьян  как  полено.
Разуй зенки, у них и правда беда. Господь их храни, если это обратно  чертов
Потрошитель...
   Кварталом дальше пел под дождем на перекрестке  квартет  Армии  Спасения,
единственными слушателями которого были  неряшливо  одетая  женщина  и  трое
спрятавшихся в ее юбках детишек. Мелодия  напоминала  слегка  облагороженную
кабацкую песню "Ну что поделать с  пьяным  морячком?",  хотя  припев  звучал
совершенно по-другому: "Ну кто похож на грязного  Иуду?"  Еще  дальше  между
двумя очень пьяными матросами и  их  плохо  одетыми  спутницами  разразилась
шумная ссора. Одна из девушек, которой никак не могло быть больше тринадцати
лет, тянула джин из горлышка. Джина старалась не смотреть на эти картины, но
за время жизни  в  Ист-Энде  ей  приходилось  видеть  вещи  и  хуже,  и  она
подозревала, что и это не предел, и что самое страшное  она  увидит  еще  до
исхода этой ночи.
   Когда они сворачивали уже за угол, за спиной послышался целый хор злобных
голосов. Джина оглянулась и успела увидеть, как из боковой улочки вывалилась
целая толпа разъяренных мужчин, поглотившая и пьяных матросов, и их девиц, и
квартет  Армии  Спасения.  Все  они  кричали  что-то  насчет  Потрошителя  и
извергали такие угрозы и проклятая, что Джина испытала  огромное  облегчение
от того, что они успели  миновать  перекресток  раньше.  Она  повернулась  и
поспешила вдогонку Ноа. Так и не замечая преследования, Лахли вел их дальше,
в Уоппинг. По дороге им встретились двое прилично одетых,  благовоспитанного
вида молодых  людей  с  отчетливым  американским  произношением.  Американцы
разговаривали с группой женщин и оборванных детей.
   - Нет, леди, золотые заповеди Моронаев не  отменяют  Библии,  ни  в  коем
случае. Просто это откровения Христа в Новом  Свете,  переведенные  пророком
Джозефом Смитом. Вот, позвольте, я зачитаю вам его  послание,  это  объяснит
вам...
   Они  миновали  мормонов  и  продолжали  двигаться   на   юг,   до   самой
Пеннингтон-стрит, где с  обеих  сторон  улицы  высились  огромные  кирпичные
склады. Здесь до  Джины  уже  доносилась  речная  вонь.  Прямо  за  складами
начинались  большие  Лондонские  доки,  так  что  огромная  Западная  гавань
находилась совсем рядом. Самая старая и небольшая по размерам портовая  зона
- доки Св. Катерины - располагались прямо на запад от них, глубоко  врезаясь
в зловонную землю Уоппинга,  так  что  улицы  обрывались  прямо  у  воды,  и
огромные суда  стояли,  ошвартованные  у  мостовой,  словно  автомобили.  Не
обращая внимания на порт, Лахли повел их на запад, в глубь Уоппинга.  Может,
подумала Джина, он держит ее на борту корабля? Но зачем? Если только  он  не
покидает Британию? И снова страх на мгновение охватил ее.
   Они свернули с Пеннингтон-стрит, миновав еще три квартала, и углубились в
лабиринт грязных, людных переулков  севернее  складов.  По  улицам  шатались
матросы, переходившие из кабака в кабак или игорный дом,  горланившие  песни
на доброй полудюжине  языков  прямо  посереди  улицы.  Дети  с  ввалившимися
щеками, погасшими взглядами сидели на тротуарах, выклянчивая монетку-другую.
А Лахли продолжал вести  их  дальше  в  этот  лабиринт.  Какие-то  оборванцы
зловещего вида оценивающе косились на них, но не трогали.
   И наконец, перед одним из ветхих домишек с выбитыми окнами на улице,  где
газовых  фонарей  было  не  больше,  чем   полицейских   констеблей,   Лахли
остановился. Он отпер дверь и исчез  в  темноте;  свет  в  окнах  так  и  не
загорелся. Дом оставался темным, безлюдным на вид. Джина покосилась на  Ноа,
потом на Маркуса.
   - Что дальше?
   Детектив задумчиво покосился на дверь.
   - Если мы выдадим свое  присутствие,  это  может  спровоцировать  его  на
панические, жестокие действия. Я не хочу давать ему времени на это.
   Дверь не поддалась Ноа  и  распахнулась  только  от  удара  ногой.  Джина
достала револьвер и следом за Ноа ворвалась в дом, Маркус вошел  за  ней.  В
первой комнате не оказалось ничего, кроме грязи и мусора. Беглый осмотр дома
выявил только одного обитателя: огромного темного пса, прикованного в задней
комнате. Судя по запаху, собака была мертва не меньше  двух  дней.  Рядом  с
трупом лежал сдвинутый ковер, под которым угадывались очертания люка.
   - Ага! - Лицо Ноа на  мгновение  осветилось  улыбкой.  Маркус  помог  Ноа
откинуть крышку; Джина,  борясь  с  тошнотой,  заглянула  в  щель.  Каменные
ступени, темные кирпичные стены, вонь, плеск воды... Где-то вдалеке затихали
шаги Лахли, и Джина разглядела отблески света, почти сразу  же  исчезнувшие.
Она встретилась взглядом с Ноа. Пистолет в  руке  детектива  казался  частью
тела, такой  же  органичной,  как  волоски  на  тыльной  стороне  кисти  или
аккуратно подстриженные ногти на коротких, толстых пальцах.
   - Мне будет спокойнее, если ты, Джина, останешься здесь.
   - Я не сопля какая, - буркнула она. Фразу эту она подслушала у  девчонки,
которая каждое утро приносила им молоко; та заявила  это  Джине,  когда  она
предложила той поднять одно из  тяжелых  ведер,  подвешенных  к  деревянному
коромыслу. - И коли ты мне скажешь остаться, уж лучше цепью приковывай...
   - Ты здорово усваиваешь местный сленг, да? - Лицо Ноа оставалось  хмурым.
- Но против такой твари, как Лахли, это все равно мало чем поможет. Этот гад
слишком опасен. Держись за мной.
   - Нет  возражений,  -  пробормотала  она.  Возле  кровати  стоял  помятый
жестяной подсвечник с огрызком свечи и  лежал  коробок  спичек,  на  котором
крупными буквами было написано название: "Люцифер".  Маркус  зажег  свечу  и
передал ее вниз, Ноа. Джина  спускалась  второй,  оставив  Маркуса  замыкать
шествие. Вонь от гнили и грязной воды ударила ей в ноздри еще до  того,  как
нога ее ступила на сырой каменный пол. Это оказался  вовсе  не  подвал,  как
ожидала Джина. Они стояли в каменном  туннеле,  сводчатый  потолок  которого
сплошь покрывали клочья паутины и зловещие пятна плесени. Где-то  в  стороне
журчала и капала вода.
   - Что это за место? - пробормотала Джина.
   - Канализационный коллектор,  наверное.  -  Шепот  Ноа  звучал  хрипло  и
напряженно. - Лахли хорошо знает эти места, это ясно.
   Света фонаря Лахли уже не было видно, но  эхо  его  шагов  еще  слышалось
далеко впереди. Джина вгляделась в темноту, и тут  же  тихо  ахнула,  увидев
бесшумно скользящую в глубь туннеля фигуру Ноа. Она неуверенно оглянулась на
Маркуса, которому все это тоже не слишком нравилось. Впрочем, выбора  у  них
все равно не было. Джина крепче стиснула свой револьвер,  и  его  тяжесть  в
руке немного успокоила ее. Стараясь не слишком громко шлепать по  воде,  она
двинулась  вперед.  Напряженно  прислушиваясь,  она  пыталась  уловить   еще
какие-нибудь звуки в темноте,  но  в  подземелье  слышались  только  далекое
журчание воды да шаги Лахли далеко впереди. Потом к ним добавился  еще  один
звук, от которого Джина больно прикусила губу.
   - Тс-с!
   При этом едва слышном окрике Ноа Джина застыла на месте.  Казалось,  стук
ее сердца слышен за сотню шагов. Пот, холодный и сырой, как зловонный воздух
этого подземелья, стекал по ее лбу и ресницам. Она прислушалась...
   - Проклятая сука! - эхом разнесся по подземному коридору  мужской  голос,
полный такой неописуемой ярости, что у Джины  волосы  встали  дыбом.  Пальцы
заболели от  усилия,  с  которым  она  сжимала  рукоять  револьвера.  Тишину
прорезал вопль, от которого кровь стыла в жилах. Женский вопль...
   - Не убивайте меня, прошу вас, -  всхлипывала  женщина.  -  Я  никому  не
скажу, что вы Потрошитель, пожалуйста, отпустите меня!
   Судя по произношению, голос принадлежал англичанке, и она явно находилась
на грани истерики от ужаса и отчаяния.
   - Это не Йанира, - выдохнул Маркус.
   - Во сколько откроются врата? - послышался голос Лахли.
   - Я не знаю!
   - Тогда сколько времени было, когда ты проходила через них сюда? Говори!
   Новый, захлебывающийся, полный боли крик раскатился по подземелью.
   - Около... Около восьми вечера,  кажется...  В  сумерках...  о  Боже,  не
надо!.. Нет!
   Она снова отчаянно завизжала, и тут же этот звук резко  оборвался.  Джину
била  крупная  дрожь;  она  разрывалась  между  необходимостью  прятаться  и
побуждением броситься вперед, остановить  эту  чудовищную  пытку.  И  тут  в
туннеле послышался новый звук, который Джина  опознала  не  сразу.  Тяжелые,
ритмичные удары, зловещий хруст - словно  кто-то  разделывал  говяжью  тушу.
Джина прикрыла рот рукой.  Удары  стихли;  чуть  позже  послышались  шаги  и
громкий стук, словно захлопнулась дверь. Кто-то быстро  шел  в  их  сторону,
шлепая ногами по воде. Долгое, жуткое мгновение Джине  казалось,  что  Лахли
возвращается прямо к ним. Свеча в руках у Ноа погасла, и они  погрузились  в
пугающую черноту. Шаги все приближались, а вместе с ними  туннель  осветился
отблесками горящего фонаря, но тут же снова померк - Лахли свернул куда-то в
сторону и исчез в лабиринте подземных ходов.
   Джина заметила, что дрожит как в лихорадке.  Минуты  тянулись  в  темноте
зловонного подземелья мучительно долго, а  мысли  метались  в  голове  стаей
напуганных  обезьян.  Давно  уже  стихли  шаги  Лахли,  а  они  все  еще  не
шевелились, не  осмеливаясь  даже  вздохнуть.  Первый  шорох  послышался  со
стороны Ноа:
   - Маркус, будь добр, зажги свечу.
   Чиркнула спичка, и подземный туннель снова осветился.
   Желтый, теплый, живой  огонек  высветил  три  побелевших  лица.  Джина  с
усилием сглотнула слюну; руки ее все еще дрожали.
   - Где бы он ни мучил эту беднягу, это совсем близко отсюда.
   - Он запирал какую-то дверь, - задумчиво произнес детектив.  -  Возможно,
еще один люк. Надо отыскать его и посмотреть, не держит ли он Йаниру  вместе
с другими узниками.
   Через несколько шагов их туннель пересекся с другим. Следом  за  Ноа  они
свернули налево, в направлении, противоположном тому,  куда  скрылся  Лахли.
Джина каждые несколько секунд тревожно оглядывалась,  опасаясь,  что  жуткий
убийца вернулся и преследует их, услышав их шаги. Сжимавшая  револьвер  рука
вспотела. Джина понимала, что против Джека-Потрошителя ее  оружие  абсолютно
бесполезно. Его просто невозможно было убить сегодня -  и  еще  почти  целый
месяц, до самой смерти Мэри Келли. Но ничего другого  у  нее  все  равно  не
было, и она держала его в руке хотя бы для того, чтобы чувствовать себя чуть
увереннее.
   - Ах, чтоб ему... - послышалось  недовольное  восклицание  Ноа,  и  Джина
встревоженно повернулась к нему.
   - Что там?
   - Железная дверь! И заперта наглухо.
   И правда, в глубокой нише виднелась невысокая, окованная  железом  дверь.
Джина толкнула ее, поискала взглядом замок и поняла, что без ключа им ее  не
открыть. К тому же дверь отворялась внутрь, так что они не могли даже отжать
ее или попытаться снять с петель.
   - Нам нужен ключ.
   - Обойдемся отмычкой, - вздохнул детектив. - К счастью, за последние  три
года у меня появилась привычка никуда  без  них  не  ходить.  Пока  за  нами
гоняются приятели твоего отца, нам в любой момент может понадобиться  быстро
попасть куда-нибудь, где можно укрыться. И  еще  нам  повезло,  -  рука  Ноа
нырнула в карман и появилась обратно с набором отмычек, - что  викторианские
замки велики, примитивны и их весьма просто открыть.
   Маркус поднес свечу ближе к замку, чтобы Ноа было лучше видно.  Некоторое
время не было слышно ничего, кроме дыхания и осторожного царапанья отмычки в
замке, потом что-то заскрежетало и щелкнуло.
   - Есть!
   Наступила напряженная тишина.
   Тяжелая дверь отворилась почти  бесшумно:  петли  явно  часто  смазывали,
предохраняя от царившей в подземелье сырости.  Как  ни  странно,  за  дверью
горел свет. Несколько газовых рожков у самого пола освещали картину, которую
вполне можно было сравнить с адом. Мурашки бегали по коже у Джины, когда она
следом за Ноа шагнула через порог и  тут  же  застыла,  испуганно  ахнув.  В
ноздри ударил тошнотворный запах разлагающейся плоти. Джина опустила  взгляд
и к ужасу своему поняла, откуда исходила эта жуткая вонь.
   - О Боже!
   Кто-то залил весь пол помещения кровью. У двери словно дрова в  поленнице
были сложены фрагменты по меньшей  мере  двух  свежих  трупов.  Руки,  ноги,
другие части тела - она  даже  не  могла  разобрать,  какие  именно.  И  две
отрезанные головы: темноволосая мужская и светловолосая женская. Обе  головы
лежали на рабочем столе-кушетке, тянувшемся вдоль одной из  стен  под  рядом
висячих полок. Незрячие глаза смотрели на  дверь;  оба  лица  были  искажены
гримасами боли и ужаса. На вбитом в каменную  стену  крюке  висели  какие-то
белые одежды, на рукавах и груди которых виднелись  бурые  пятна.  В  центре
помещения стоял на полу каменный  пьедестал,  напоминающий  алтарь.  На  нем
красовалась еще одна отрезанная голова, почти  череп  с  остатками  сгнившей
плоти и волос. Судя по тому, что  еще  можно  было  разобрать,  он  когда-то
принадлежал подростку мужского пола.  Почти  половину  пространства  комнаты
занимал огромный древесный ствол с торчавшими во все стороны  сучьями.  Судя
по всему, дерево протащили сюда по частям, а потом  скрепили  металлическими
скобами. С одного из самых больших, верхних сучьев,  свешивалась  обнаженная
женская фигура со связанными над головой  руками  -  Йанира!  Она  была  без
сознания, но грудь ее едва заметно вздымалась, значит, она была жива.
   - Ох, пресвятая Богородица!.. - послышался срывающийся шепот Ноа.  Маркус
уже сбросил свой плащ и осторожно заворачивал в него Йаниру. Стискивая зубы,
Джина нашла на столе нож и разрезала веревки, стягивавшие  запястья  Йаниры.
Маркус отвел упавшие на лицо жены волосы, пытаясь разбудить ее.
   - Ее усыпляли, - заметил детектив. - Я слышу запах хлороформа.
   - Ублюдок! - зарычал Маркус. - Я всажу в него пулю!
   - Сейчас нам нужно убираться отсюда, пока этот маньяк не вернулся.
   Детектив шагнул к  двери  и  осторожно  выглянул  в  темноту.  Джина  тем
временем зажимала рот рукой, борясь с душившей  ее  тошнотой.  Должно  быть,
визжала именно эта блондинка. А они стояли и слушали, пока он  рубил  ее  на
части... Оттолкнув Ноа, она выскочила в подземный  коридор,  прислонилась  к
противоположной стене, и ее вырвало. На плечо ей легла рука Ноа.
   - Ты в порядке? - встревоженно спросил детектив. Она  кивнула  и  наконец
нашла в себе силы выпрямиться.
   - Извини, - пробормотала она, вытирая рот. - Ничего не могу поделать...
   - Боже... - Вид у Ноа был такой, словно не одной  Джине  дурно  от  этого
зрелища. Маркус вынес жену из  жуткой  комнаты.  Детектив  закрыл  дверь  и,
повозившись с отмычкой, щелкнул замком. - Кажется, все так же, как  было  до
нас. Пусть попотеет, пытаясь  понять,  как  усыпленная  жертва  вышла  через
запертую дверь. Надеюсь, это как следует встряхнет его.
   - Если ты не возражаешь, - сказала Джина, стараясь не стучать зубами, - я
бы предпочла не возвращаться через этот его дом в Уоппинге. Меньше всего  на
свете мне хотелось бы встретиться с ним, когда он будет идти назад.
   - Ничего не могу возразить.  -  Детектив,  прищурясь,  вгляделся  в  одну
сторону туннеля, потом в другую. - Мы должны находиться совсем  недалеко  от
реки. Мы ведь спустились в канализацию почти у самых Лондонских доков.  Судя
по расстоянию, что мы прошли в этом направлении, Темза  должна  быть  совсем
рядом, вон там. - Палец Ноа уткнулся в стену за их  спинами.  -  Где-то  там
Вестерн-бей-син, так что, по-моему, нам нужно  туда.  -  Детектив  кивнул  в
сторону туннеля, противоположного тому, по которому они пришли.
   - Тогда идем, - негромко сказал Маркус. -  Нам  нужно  отнести  Йаниру  в
безопасное место и показать доктору Минделю.
   И маленький отряд осторожно двинулся дальше под грязными улицами Ист-Энда
в поисках выхода.

Глава 11

   Джону  Лахли  пришлось  нести  четвертованный  торс  Доминики  Нозетт  по
канализационным туннелям довольно далеко. Мешок, в  котором  он  тащил  его,
получился тяжелым, и ему часто приходилось останавливаться, чтобы перекинуть
его через другое плечо, но Лахли  даже  не  помышлял  о  том,  чтобы  просто
бросить его и вернуться. Он хотел оставить его в каком-нибудь подходящем для
этого месте. Добравшись наконец до идеального, с его точки зрения, места, он
постоял немного, слушая грохот копыт и колес по решетке над  головой,  потом
улыбнулся и ступил в свежий пролом в стене. Сводчатое помещение,  в  котором
он  оказался,  должно  было  стать  частью  подвала  Нового   Скотленд-Ярда.
Строящаяся штаб-квартира полиции находилась прямо у него над головой.
   Лахли снова ухмыльнулся про себя и  бросил  искромсанные  останки  жалкой
журналистки туда, где строители не смогут их не найти, потом снял свою мятую
шляпу.
   - Прощай, крошка, - ухмыльнулся он, переходя на язык  своего  детства.  -
Премного обязан, мисс Нозетт, гадом буду, коли не так.
   И с этими словами,  весело  насвистывая,  отправился  обратно.  Подземные
коллекторы, по которым он возвращался в Тибор, извивались,  разветвлялись  и
пересекались  с  другими  такими  же,  следуя   извивам   газовых   труб   и
канализационных  лотков,  огибая  подвалы   складов   и   портовых   кабаков
шестнадцатого,  семнадцатого  и  даже  восемнадцатого  веков.  Их   лабиринт
напоминал хитросплетение туннелей для гладиаторов под ареной  древнеримского
цирка. По дороге Лахли в мельчайших подробностях продумал, что будет делать,
когда принесет Йаниру в Сполдергейт-Хаус. Он захватит с собой все  бумаги  и
карты, найденные им в карманах у мисс Нозетт и у ее спутника, покойного м-ра
Пендергаста. Лахли не  сомневался,  что  в  темном  саду  никто  не  заметит
подмены. Он ворвется  туда  с  Йанирой  на  руках,  назовется  Пендергастом,
наплетет им что-нибудь про то, как на  них  напал  Потрошитель,  и  спокойно
пронесет ее на станцию. Ему не терпелось увидеть своими глазами, на что  эта
станция похожа.
   Черт, да пока Йанира  в  его  власти,  его  возможностям  в  таком  месте
воистину нет предела!
   В общем, Джон Лахли вернулся в Тибор в самом наилучшем расположении духа.
   Он  опустил  фонарь  в  лужу  перед  дверью,  железный   ключ,   щелкнув,
провернулся в замочной скважине. Лахли сунул ключ обратно в карман  плаща  и
нагнулся, чтобы взять фонарь. Дверь бесшумно отворилась на хорошо  смазанных
петлях. Свет никогда не гаснущих газовых рожков у  алтаря  словно  приглашал
его домой...
   ...и Джон Лахли так и застыл на пороге. Она исчезла.
   Он в буквальном смысле этого слова отказывался поверить в то, что  видели
его глаза. Он оставил ее подвешенной к большому  железному  крюку  на  самой
большой ветви своего дуба,  к  тому  самому  крюку,  на  котором  разделывал
Моргана в ночь, когда умер этот  жалкий  ублюдок.  Она  висела  связанная  и
опоенная снадобьем. Из каменного подвала вел лишь  один  выход  с  окованной
железом дверью. И эта железная дверь была крепко заперта на замок,  который,
насколько он мог судить, не взламывали силой. И все  же  сомнений  не  было:
Йанира исчезла.
   В подземной камере не  нашлось  бы  места,  чтобы  спрятать  даже  малого
ребенка, не говоря уже о взрослой женщине.  Он  стоял,  прижавшись  рукой  к
холодному железу двери, и взгляд его метался  с  полок  на  шкаф,  потом  на
алтарь, потом на дубовый ствол и снова на полки. Как  она  сумела  выбраться
отсюда? Ключ у него в кармане был не  простым  ключом  от  амбарного  замка.
Открыть эту дверь мог только человек, обладающий  слесарными  навыками.  Или
вторым ключом. Или  же  это  был  чертовски  способный  вор.  Может,  кто-то
вломился сюда и унес ее? Но кто?
   Ему на ум не приходило ни одной причины, по которой слесарь вдруг  броди