одну гору во Фригии, неподалеку от Трои. Великая Мать -  это
Кибела, прародительница всех фригийских богов. Культ этой  богини  возник  в
Риме давно.  Примерно  триста  лет  назад.  Сейчас,  конечно,  он  полностью
романизирован. Род Юлиев, откуда происходят  Цезарь  и  Август,  считает  ее
богиней-прародительницей. Ее почитал  еще  Эней,  основатель  их  рода.  Род
Клавдия тоже связан с ней.
   Марго глазела на Палатинский  холм,  сжигаемая  желанием  знать,  что  же
Малькольм видит там такого, чего не видит она,  потому  что  она  просто  не
знает, куда смотреть и что искать. "Хорошо,  мне  надо  учиться,  и  я  буду
учиться. Но  если  я  в  самое  ближайшее  время  не  начну  самостоятельную
разведку, то будет уже слишком поздно и я не смогу доказать..."
   Проталкиваясь сквозь густую толпу, они добрались до  того  места,  откуда
была видна Аппиева дорога,  заворачивающая  за  Палатинский  холм.  Издалека
доносились звуки барабанов и флейт.
   - Мы как раз вовремя, - заметил Малькольм с улыбкой.
   Марго вытянулась, чтобы рассмотреть, что там происходит.  Она  была  выше
почти любого человека в окружавшей их толпе, и это  было  для  нее  новым  и
довольно приятным ощущением.
   Глядя поверх толпы, она смогла различить какое-то движение на дороге.
   Снизу к ним медленно  приближалась  длинная  процессия.  Солнечные  блики
отражались от золотых украшений. Пронзительные звуки  труб  и  резкая  дробь
барабанов перекрывали даже шум толпы.
   Через некоторое время она стала  различать  отдельных  людей.  Фигура  во
главе процессии была одета в длинную мантию,  складки  которой  образовывали
сверху нечто наподобие капюшона. Под ним виднелась  своеобразная  корона,  с
тремя отдельными дисками поперек лба.
   - Это жрица? - возбужденно спросила она гида.
   - Нет, это галл - верховный жрец бога Аттиса. Он только что прибыл в  Рим
через тот новый порт, который сейчас строит император Клавдий.
   Верховному жрецу впервые удалось получить от императора разрешение на это
шествие. Вся эта торжественная процессия  сопровождает  священное  дерево  в
храм Кибелы.
   Марго удивленно мигнула:
   - Но ведь он одет, как женщина. Я хочу сказать, что его одежда  никак  не
похожа на одежду всех тех мужчин, которых я здесь встречала до сих пор.
   Это что, потому что он чужеземец?
   - Нет, твое первое предположение на  этот  раз  оказалось  верным.  Жрецы
Аттиса всегда носят женские одежды. А по случаю этого торжества их  надевает
и жрец Геркулеса.
   Геркулеса?  Этого  Шварценеггера?  Парня  сплошь  из  мускулов,   который
совершил все эти невероятные рекорды или  подвиги,  не  важно,  как  их  там
называли? И почему это жрец Геркулеса должен одеваться, как женщина? Какой в
этом смысл?
   С каждым обрывком удивительной и необычной информации, которой делился  с
нею Малькольм, она чувствовала, какие  еще  непреодолимые  глубины  остаются
между ее и его знаниями.
   Она взглянула на гида, чтобы спросить его о  Геркулесе.  Но  он  был  так
очевидно захвачен зрелищем процессии, направляющейся в их сторону, что Марго
решила приберечь свои вопросы на потом. А гид вглядывался в зрелище зорко  и
цепко, как профессионал, подмечая детали, сравнивая, даже бурча что-то  себе
под нос для памяти.
   Верховный жрец - галл, как назвал его Малькольм,  -  приближался  к  тому
месту, где они стояли. Он  двигался  медленно.  В  одной  руке  жрец  держал
длинный цеп, которым бичевал себя по спине и бокам, пронзительно подвывая  и
всхлипывая в такт ударам.  В  другой  руке  он  нес  скипетр,  сделанный  из
тростника. За ним шли обливающиеся потом силачи, несущие тяжелые носилки.
   На носилках возвышалась  позолоченная  статуя  величавого  вида  молодого
мужчины в мягкой остроконечной  шапке.  Его  "рубашка"  была  распахнута  до
самого низа, обнажая грудь и живот  намного  ниже  пупка.  Штаны  его  имели
ромбические вырезы, как на костюме Арлекина. В  одной  руке  статуя  держала
нечто вроде трости, длинной, с загнутым концом.
   В другой руке у него был маленький барабан. Точно такие же  несли  жрецы,
которые с воем шли следом. Они ударяли в барабан цепом, потом тем  же  цепом
охаживали себя, потом снова били в барабан.
   Жрецы, идущие вслед за ними и тоже воющие во всю  силу  легких,  несли  в
руках тростниковые скипетры. За этими следовали еще одни  носилки,  их  тоже
тащили обливающиеся потом жрецы. На  этих  носилках  проплывала  мимо  толпы
скульптура, изображающая  дерево.  Солнце  отражалось  на  его  позолоченных
шишках.
   - Что, это и есть священная сосна? - с сомнением спросила Марго.
   - Тшшш. Потом. Смотри! Марго широко раскрыла глаза:
   - Боже мой!
   По улице вели настоящих  львов!  По  полдюжины  людей  с  каждой  стороны
вцепились в  толстенные  кожаные  канаты,  прикрепленные  к  цепям  на  шеях
животных. Огромные кошки пожирали толпу ненавидящими янтарными глазами.
   Марго вцепилась в руку Малькольма:
   - Они их ведут... без клетки!
   Люди с канатами исходили потом, стараясь удержать своих подопечных  ближе
к середине улицы.
   Вслед за важно шествующими львами плыли еще одни огромные носилки. На них
несли позолоченную статую высокой красивой женщины. Она стояла на колеснице,
запряженной львами.
   - Кибела? - прошептала Марго.
   Малькольм только кивнул в  ответ.  Он  изо  всех  сил  пытался  разобрать
неясный речитатив жрецов. Что они  говорили?  Толпа  тоже  подхватывала  эти
слова, особенно громко в тот момент, когда мимо царственно проплывала статуя
Великой Матери. Некоторые бросали в процессию монеты. Плачущие  жрецы  ловко
подбирали их с каменной мостовой и опускали в небольшие кувшины  у  себя  на
поясе.
   Вслед за позолоченной статуей Кибелы шли два жреца.  Они  вели  огромного
черного быка, спина которого была покрыта пурпурной попоной.
   Завершали процессию трубачи и флейтисты, и еще множество странных молодых
людей. Спотыкаясь, с остекленевшими глазами, они  шли  вперед,  стегая  себя
цепами и воя ничуть не хуже, чем идущие впереди  жрецы.  Но  они  были  явно
моложе, и у них не было тростниковых скипетров.
   - А это кто? - спросила удивленно Марго.
   - Это новички, неофиты. Сегодня они посвящают себя служению богу  Аттису.
Но не думаю, что им удастся сделать это  в  полном  соответствии  с  древней
фригийской традицией. Клавдий этого еще не разрешил.
   - Они выглядят так, как будто бы в них швыряли камнями.
   - Скорее всего так оно и есть. Она испуганно посмотрела на него:
   - Что?!
   - Это принятый здесь обряд очищения... Ну, ладно, теперь нам  пора  идти.
Здесь мы, пожалуй, уже все самое интересное видели. Пошли, я  знаю  короткую
дорогу вверх на холм. Придется нам с тобой немного попыхтеть.
   Марго последовала за гидом. Они торопливо  карабкались  вверх  по  склону
Палатинского холма, по  узким  переулкам,  проходившим  мимо  императорского
дворца, к увенчивающему вершину храму Великой Матери.
   Когда они туда добрались, оказалось, что  у  храма  уже  собрались  толпы
народа. Тем не менее им удалось протиснуться и найти местечко во дворе перед
храмом, откуда, как объяснил Малькольм, будет  удобнее  всего  наблюдать  за
всем представлением.
   Пение флейт, резкие звуки труб и вой жрецов становились  все  громче,  по
мере того как процессия приближалась к храму с дальнего  конца  Палатинского
холма.
   - Они  проходят  через  Форум,  -  объяснил  Малькольм,  -  по  Священной
дороге... Смотри-ка, вон они уже появились!
   Марго встала на цыпочки, не желая ничего упустить. Что же здесь на  самом
деле происходило? Она ничего не знала ни об Аттисе, ни о Кибеле. А Малькольм
был сейчас так увлечен зрелищем, что ей не  хотелось  отвлекать  его  своими
расспросами.
   Верховный жрец появился первым и встал у длинного глубокого рва, вырытого
посреди храмового двора. Ров был покрыт досками, но не сплошь,  а  так,  что
между ними оставались промежутки.
   Скульптурные изображения Аттиса, Кибелы и священной сосны были подняты по
ступеням ко входу в храм. Львы рычали на толпу, пытаясь вырваться  из  своих
цепей или просто пересилить удерживающих их стражей. Их рев вызывал ответную
вибрацию в груди Марго, а затылок ее непроизвольно холодел от страха.
   Свободное пространство посреди храмового двора постепенно заполнялось.
   Вот ввели черного быка и провели  напоказ  по  кругу.  Там,  перед  самым
храмом, жрецы снимали позолоченную статую Аттиса с носилок. Затем  привязали
ее к ритуальной священной сосне толстыми канатами. Другими канатами они, как
растяжками, закрепили  священное  дерево,  чтобы  оно  не  опрокинулось  под
тяжестью статуи.
   Изнутри храма Кибелы появилась шеренга одетых в мантии жриц. На этот  раз
Марго была абсолютно уверена, что перед ней женщины. Они встали полукругом.
   Верховный жрец отвел черного быка  на  возвышение  и  передал  нескольким
помощникам, которые накинули на него крепкие веревки. Марго бросила  быстрый
взгляд на Малькольма. Гид был полностью поглощен наблюдением. Он смотрел  на
всю эту варварскую  сцену  так,  будто  хотел  запомнить  каждую  мельчайшую
деталь.
   "Ведь это его настоящая специальность, - внезапно вспомнила Марго.  -  Он
получил ученые степени за знания античности, классики и всего такого. А  обо
мне он, наверное, сейчас совсем забыл".
   Она уже видела Малькольма в роли учителя, Малькольма-гида, Малькольма как
спарринг-партнера и даже как верного друга, который возвращал ее к  жизни  в
те моменты, когда ей хотелось сжаться в комок и спрятаться от всего мира. Но
она  никогда  еще  не  видела  Малькольма-ученого,   захваченного   страстью
исследователя.
   Увлеченность  в   его   взгляде   была   такой   страстной   и   такой...
привлекательной. И ей вдруг стало обидно, что он никогда не смотрел  так  на
нее, Марго.
   "Если ты хочешь, чтобы он и на тебя так смотрел, ты должна быть с ним  на
равных". А это означало, что она должна будет стать ученой. Ну и что?
   Она уже открыла и в себе эту  всепоглощающую  страсть  учиться,  узнавать
новое, стараться понять, как устроен мир. И не лучше ли будет  начать  учебу
как раз с той  области  науки,  которая  вызывает  столь  жгучий  интерес  у
Малькольма? "Ну а раз так, давай, девушка, начинай!"
   И Марго принялась изучать развертывающуюся перед ней сцену. Она старалась
глядеть на все так, как  это  бы  делал,  по  ее  представлениям,  настоящий
исследователь  древней  культуры.  Теперь  она  горько   жалела   о   каждом
пропущенном уроке латыни. Жалела, что вместо  чтения  рекомендованных  Китом
книг о древней культуре предпочитала проводить время в спортивном зале.
   А тем временем молодые  люди,  посвящаемые  в  жреческий  сан,  разделись
совсем догола и спрыгнули в вырытый во  дворе  ров.  Жалобное  мычание  быка
привлекло к нему внимание Марго. Она  увидела,  что  глаза  животного  вдруг
прямо выкатились из орбит. Кто-то, плохо различимый с того  места,  где  они
стояли, что-то делал у быка под  животом.  Солнечный  блик,  отразившись  от
отточенной стали, ослепил ее в то мгновение, когда верховный жрец  выкрикнул
что-то гортанное.
   Бык издал оглушительный вопль и рванулся вперед.  Удерживающие  его  люди
изо всех сил вцепились в веревки. Снова блеснул нож - на этот  раз  у  горла
животного. Марго отпрянула назад. "Боже, они же его убивают..."
   Кровь стекала в ров в щели между досками. Бык  рвался,  ревел  и  хрипел,
постепенно теряя силы. Марго в ужасе заткнула себе уши. Она  никогда  раньше
не видела вблизи, как умирают животные, не  могла  себе  представить,  сколь
жалобно они могут кричать. Это было ужасно, жестоко, чудовищно...
   "Ты не в Миннесоте, Марго..."
   Да. Это не ее  время,  это  разведка.  И  все  равно  мучительная  смерть
жертвенного быка потрясла ее до глубины души.  "На  современных  скотобойнях
животных  так  долго  не  мучают",  -  повторяла  она  себе,  чтобы   как-то
успокоиться. Но все равно ей было совершенно ясно, что теперь она  не  скоро
захочет и не скоро сможет есть мясо...
   Наконец бык опустился на колени и  затих.  Верховный  жрец  поднял  вверх
руку. В ней был зажат длинный, загнутый на  конце  предмет,  похожий  на  ту
трость, которая была в руке статуи Аттиса. И тут она поняла, что это такое.
   - Боже мой!
   Ее восклицание потонуло в восторженном реве толпы. Снова зазвучали трубы,
их звук показался пронзительным и диким  в  свете  яркого  апрельского  дня.
Молодые новообращенные, пошатываясь, вылезали  изо  рва,  с  ног  до  головы
залитые кровью. Похоже было, что они пили эту кровь...
   Спотыкаясь, они подходили к верховному жрецу, дотрагивались до зажатого у
него в руке предмета  и  затем  исчезали  внутри  храма.  Вслед  за  ними  в
помещение вошли и жрицы. Последним исчез в дверях верховный  жрец.  И  тогда
все  оставшиеся  снаружи   жрецы   затянули   ритмичный   речитатив...   Это
продолжалось довольно долго.
   Вдруг по донесшемуся из храма сигналу толпа  разразилась  приветственными
криками. На пороге храма снова появился верховный жрец.
   Отрезанные гениталии несчастного быка по-прежнему были у него в руке.
   У Марго голова пошла  кругом.  Она  была  совершенно  сражена,  напугана,
измучена всей этой непристойной жестокостью, которая казалась ей  совершенно
бессмысленной.
   Тут толпа во дворе затянула свой  собственный  речитатив.  Судя  по  виду
Малькольма, он  снова  напрягся,  стараясь  запомнить  каждое  слово.  Марго
заметила, что он приоткрыл клапан мешка, в котором был  спрятан  его  личный
журнал. Интересно, давно ли он начал звукозапись?  В  ладони  гида  блеснула
миниатюрная  цифровая  видеокамера,  с  которой  сигнал  поступал  прямо   в
кристаллы памяти его личного журнала.
   Как уверенно и профессионально он себя ведет, несмотря на  то  что  здесь
происходят такие ужасы! Наверное, для него это не такая уж неожиданность, он
не первый раз на такой церемонии.
   "Нет, - неожиданно вспомнила она,  -  такое  событие  происходит  в  Риме
впервые".
   Так что неудивительно, что он отчаянно стремился  попасть  сюда,  увидеть
все это и записать как можно подробнее.  Интересно,  а  сколько  еще  ученых
приехало с этой группой? Наверное, ни одного, решила она, вспомнив, что  все
вопросы,  задаваемые  гидам,  касались  только  лотереи  Мессалины.   Весьма
возможно, что Малькольм был  единственным  в  мире  ученым,  записавшим  для
истории шествие в честь бога Аттиса.  При  этой  мысли  ей  стало  обидно  и
стыдно, что она растерялась, поддалась неподобающим разведчику  чувствам.  В
результате упустила такой случай, не догадалась включить и свою камеру...
   - Малькольм, - прошептала она в ухо гиду, - а кто же они такие,  Аттис  и
Кибела?
   Гид, весь напрягшийся в ожидании чего-то, только цыкнул на нее.
   Верховный  жрец  отвесил  низкий  поклон  позолоченной   статуе   Кибелы,
управляющей колесницей, запряженной львами. Отрезанный бычий член он положил
прямо перед статуей и стал отступать назад, бичуя себя цепом  и  подвывая  в
такт.
   Из храма  начали  выходить  какие-то  одуревшие,  спотыкающиеся  неофиты,
поддерживаемые другими жрецами. В  этот  момент  Малькольм  заметил  что-то,
ускользнувшее  от  внимания  Марго  и  понятное  только  ему,  и  облегченно
выдохнул:
   - А-ах...
   Верховному жрецу поднесли корзину, полную тростниковых скипетров.  Он  по
очереди вручил по одному каждому  из  вновь  обращенных.  А  те  с  каким-то
неестественным, преувеличенным отчаянием и яростью переламывали свой скипетр
пополам,  затем  подходили  к  позолоченной  священной  сосне  и   аккуратно
привязывали к ее ветвям перегнутый вдвое и сломанный  скипетр.  Это  действо
сопровождалось неразборчивым протяжным воем толпы и жрецов.
   - Что они говорят? - потребовала ответа Марго. - Что они делают?
   И снова Малькольм только шикнул на нее. Она стояла в  центре  обезумевшей
толпы и изо всех сил старалась понять причины и смысл  всего  того  безумия,
свидетелем которого она оказалась. Но ни к какому осмысленному выводу прийти
не смогла. "Да, я тот еще ученый!"  Чтобы  ей  можно  было  хоть  что-нибудь
понять, у нее должны быть исходные знания, на которых строится объяснение. А
у нее их нет...
   И почему это никогда не бывает  достаточно  времени,  чтобы  как  следует
воплотить в жизнь мечту человека?  Ведь  для  того,  чтобы  стать  настоящим
разведчиком, ей понадобятся годы и годы. Значит, та цель, ради  которой  она
все это затевает, так и останется неосуществленной мечтой... Марго вздохнула
и отогнала эту невыносимую мысль.
   Тем временем жрецы  вошли  в  храм  и  внесли  туда  все  свои  священные
реликвии. Все.  Представление  окончилось.  Толпа  стала  расходиться.  Люди
громко  и  возбужденно  переговаривались,  точно  так  же,  как   футбольные
болельщики после матча, обсуждающие подвиги  и  промахи  любимых  игроков  и
команд.
   Малькольм раскрыл свой  мешок,  спрятал  туда  цифровую  камеру  и  снова
тщательно завязал клапан. После этого он выпрямился и стал озираться, мигая,
точь-в-точь как сонный английский спаниель, разбуженный ранним утром...
   - Ну... - Его взгляд остановился на  Марго.  Румянец  появился  на  щеках
гида. - Слушай, мне кажется, у тебя был какой-то вопрос?
   - Точнее сказать, три вопроса.
   Она стояла, уперев руки в  бедра,  разглядывая  его,  а  потом  почему-то
рассмеялась. Отчасти этим смехом она пыталась отогнать  отвращение  и  ужас,
вызванные всем увиденным.
   - Ты так смешно выглядишь, когда растерян и не знаешь,  что  сказать.  Ну
так объясни, ради какого  черта  они  всю  эту  гадость  проделали?  Я  сама
пыталась разобраться, но этот орешек мне не по зубам.
   - Сегодняшний день здесь называют Черной  пятницей.  Считается,  что  это
день гибели солнца, - начал свои  объяснения  Малькольм,  показывая  ей,  по
какой дороге они будут спускаться вниз со священного Палатинского  холма.  -
Аттис - это солнечный бог, кастрированный  и  принесенный  в  жертву,  чтобы
оплодотворить Землю. Но после близости со своей матерью-супругой Кибелой  он
снова возрождается. Тауроболия - принесение в жертву быка - это  необходимый
очистительный ритуал.
   - А что, те мальчишки действительно пили кровь этого бедного быка?
   - Да, действительно.  А  потом  каждый  новопосвящаемый  совокуплялся  со
жрицей Кибелы в храме Великой Матери. Я даже немножко удивился, что  они  не
делали этого прямо во  дворе.  Насколько  мне  известно,  в  других  районах
империи священный брак осуществляется публично. -  Он  улыбнулся.  -  Однако
римская мораль, в общем, гораздо строже вопреки всем тем глупостям,  которые
тебе показывают в плохих фильмах. Конечно, во время Гиларий - другое дело...
   По спине Марго пробежала дрожь. Гиларий начнутся всего через два дня.
   И что же такого будет во время этого праздника?  А  ее  семнадцатый  день
рождения попадал как раз на середину Гиларий. Н-да, она и мечтать не могла о
лучшем подарке ко дню рождения.
   - Ну так вот, после того как наши неофиты совокупились  внутри  храма  со
жрицами  Кибелы,  они  символически  кастрировали   себя,   переламывая   те
тростниковые скипетры, которые выдал им верховный жрец. Мне было  интересно,
как же они выйдут из положения с этой их  традицией,  -  императорский  указ
запрещает совершать в Риме подобного рода ритуалы.
   - Что ты хочешь сказать? Что ужасного в переламывании связки тростника?
   Малькольм скорчил выразительную гримасу:
   - Существует такое ритуальное требование - тот, кто  хочет  стать  жрецом
Аттиса, должен кастрировать себя и отрезанные органы  немедленно  предъявить
богине Кибеле.
   Марго так и замерла посреди улицы, ее чуть не стошнило.
   - Марго, ты загородила всем дорогу!
   Она снова зашагала, но с таким  выражением  на  лице,  что  Малькольм  не
удержался от иронической улыбки.
   - На самом деле это очень, очень распространенный миф в этой части света.
И даже этим людям он уже кажется  очень  древним.  Бог  солнца,  иногда  его
называют еще богом плодор