тся к  Маркусу.  Если  мне  удастся  уговорить
кого-нибудь из них отправиться в Рим, я быстро выправлю ему все  необходимые
для этого документы. Это максимум, что я могу сделать - и я не могу обещать,
что остальные выполнят мою просьбу.
   К удивлению Булла, Йанира медленно кивнула.
   - Никто не волен ручаться за поведение  другого.  Каждый  может  ручаться
только за себя, да и то - разве не лжем мы  самим  себе  гораздо  чаще,  чем
другим?
   - Из тебя, Йанира, вышел бы потрясающий психотерапевт. Тебе бы поговорить
с Рэчел Айзенштайн, она могла бы поучить тебя.
   Смех Йаниры был горьким, как хинин.
   - Я жрица Артемиды, воспитанная в большом храме Эфеса, где моя  тетка  по
матери была Верховной жрицей. Мне не надо больше учиться.
   И, не прибавив ни слова, Йанира Кассондра взяла  за  руки  своих  славных
девчушек - вид у обеих был изрядно напуганный - и вышла из его кабинета,  не
оставив у него ни капли сил, так  необходимых  для  его  проклятой  бумажной
работы.
   Миновало много, очень много времени, прежде чем Булл  Морган  смог  снять
трубку раскалившегося телефона или переложить хоть один лист бумаги из пачки
"сделать" в пачку "сделано".
   Если бы он мог, он сам бы отправился в Нижнее Время. Но он не  сказал  ей
ничего, кроме  голой,  жестокой  правды.  Даже  будучи  управляющим  Вокзала
Времени, он не мог сделать ничего, чтобы  помочь  ей,  кроме  как  позвонить
нескольким гидам и разведчикам, находившимся в данный момент на  Вокзале,  и
попросить их оказать ему услугу, если, конечно, они не заломят бешеную цену.
   Булл громко  вздохнул,  вытащил  несколько  листов  из  пачки  "сделать",
возвышавшейся от  пола  до  самого  стола.  Даже  не  взглянув  на  них,  он
чертыхнулся и потянулся к телефону. Если уж он собирается делать эти звонки,
это лучше сейчас, пока Йанира не предприняла чего-нибудь отчаянного.
   И все время, пока в трубке раздавались длинные гудки, древние,  бездонные
глаза Йаниры Кассондры продолжали преследовать его, словно навязчивый аромат
духов, от которого никак не отделаться.
   - Да? - откликнулся кислый голос.
   - Это Булл Морган беспокоит, - сказал Булл со вздохом и вытащил из  груды
бумаг еще несколько листов. - Могу я попросить об одной услуге...

***

   Малькольм легонько толкнул свою невесту локтем.
   - Марго, видишь ту молодую женщину? У выхода с пандуса?
   Вместе с половиной жителей Вокзала Шангри-ла они ожидали открытия Римских
Врат. После исчезновения  в  Нижнем  Времени  Скитера  и  Маркуса  Малькольм
отложил  на  время  отъезд  через  Врата  Дикого  Запада  на  случай,   если
потребуется их помощь.
   - Ага! - Марго приподнялась на цыпочки, заглядывая поверх голов. - Не  та
ли это женщина, с которой ты знакомил меня в "Радости"? Заклинательница?
   - Да. Йанира Кассондра. Она тоже ждет.
   Ему не требовалось объяснять Марго, чего - точнее, кого - она ждет.
   Весть о том, что Маркус исчез в Нижнем Времени вместе с мошенником  столь
ловким, что надул даже Голди Морран, до сих пор служила одной из главных тем
разговоров - особенно после того, как Скитер Джексон прорвался  через  Врата
следом за молодым барменом.
   - Мне кажется, - пробормотал Малькольм, - нам стоит подойти поближе.
   На всякий случай.
   Марго подняла взгляд, открыла рот, но промолчала  и  просто  кивнула.  За
последние несколько месяцев она очень повзрослела. Она крепче сжала его руку
в молчаливом признании того, что она понимает, как легко могла потерять  его
навсегда.
   Вокруг Йаниры стояли еще несколько парней  из  Нижнего  Времени,  но  они
удивленно подвинулись, когда Малькольм, не отпуская руки  Марго,  подошел  к
ней.
   - Привет, Йанира, - тихо сказал он.
   Она подняла на него полные отчаяния глаза.
   - Здравствуй, Малькольм. И Марго. Спасибо, что  пришли  ждать  вместе  со
мной.
   Он попробовал ободряюще улыбнуться ей.
   - Зачем еще существуют друзья, если не для этого?
   Заглушая разговоры, раздался сигнал, и диктор на трех языках  объявил  на
весь Общий зал об открытии Врат. Очередь ожидающих  отправления  нетерпеливо
вздрогнула, носильщики  подхватили  багаж,  отцы  приструнили  расшалившихся
сыновей, за билет для которых им пришлось изрядно раскошелиться,  тогда  как
матери взяли дочерей за руки, в последний раз наставляя их, как им  положено
вести себя в Нижнем Времени. Женщины в элегантных платьях, внешность и багаж
которых не позволили бы любому, из какой эпохи он ни был родом, усомниться в
их богатстве,  допили  вино  и  бросили  скомканные  бумажные  стаканчики  в
мусорные контейнеры зоны ожидания.
   "Вот так всегда, - подумал Малькольм. - Богатеи, которые были  уже  здесь
не раз, семьи, которые едва наскребли денег на  самый  знаменитый  отпуск  в
жизни, миллионеры, которым надо только  показать  себя,  половые  гиганты  в
ожидании, когда дорвутся до борделей... Всегда одно и то же, и все же каждый
раз по-другому".
   Потом кости черепа привычно заныли от инфразвука,  возвещающего  открытие
Врат. Римские Врата отворились, выпустив на  пандус  обычную  толпу  бледных
туристов на нетвердых ногах, изможденных гидов, оживленно болтающих  женщин,
гордых купленными на римских рынках безделушками, и сильно перебравших юнцов
с таким видом, будто их вот-вот стошнит.
   Но Маркуса  среди  них  не  было.  И  Скитера  тоже.  Йанира  лихорадочно
всматривалась в лица спускающихся по пандусу, но их там точно не было.
   - Этот! - злобно бросила она. - Это он!
   - Ты уверена? - негромко спросил Малькольм.
   Человек, на которого указывала  Йанира,  ничем  не  напоминал  того,  что
отправился в Нижнее Время под именем Чака Фарли. С короткой бородкой, причем
и она, и волосы цветом отличались от шевелюры Фарли, даже цвет глаз  другой.
Наверняка контактные линзы. Интересно, подумал Малькольм, сколько у него пар
и сколько тюбиков краски для волос, не говоря уже о самоклеющихся бородах?
   - Клянусь Артемидой! Это тот человек, который забрал Маркуса  с  собой  в
Рим. Теперь я понимаю, почему лицо его всегда оставалось скрытым от меня: он
меняет его каждые несколько недель!
   Малькольма это  вполне  убедило.  Кто-то  из  стоявших  рядом  с  Йанирой
выходцев из Нижнего пробормотал что-то насчет долгой, мучительной  смерти  в
недрах Вокзала.
   - Нет, - громко  сказал  Малькольм,  отметая  все  кровожадные  планы.  -
Позвольте мне самому разобраться с ним. Я  имею  представление  о  том,  как
думают подобные твари.
   - Да, предоставьте это нам, - мрачно сказала Марго,  следя  за  тем,  как
тот, кто был некогда Чаком Фарли, вынимает карту  из  счетчика  и  сходит  с
пандуса. Интересно, сколько у этой змеи карточек и на сколько имен? - Мы как
следует позаботимся о нем. - Глаза ее вспыхнули, как у  бродячей  ирландской
кошки, что всегда вызывало опасную реакцию в организме Малькольма.
   Малькольм сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.
   - Вам всем надо рассредоточиться и по возможности скрытно следить за ним.
Когда мы  узнаем,  где  он  остановился,  мы  установим  за  ним  постоянное
наблюдение - днем и ночью. Йанира, ты можешь опознать его лучше, чем мы все,
даже в гриме. Как долго ты сможешь наблюдать за ним без сна?
   Она встретилась с ним взглядом.
   - Столько, сколько потребуется.
   Он даже не пытался представить себе все, чему ее  научили  в  те  древние
времена. Но в том, что она смогла бы бодрствовать несколько  дней  напролет,
он не сомневался. Восточные факиры могли делать много удивительного. А  если
следующий пункт назначения Фарли будет лежать где-то за Вратами Философов?
   Для гида Малькольм неплохо знал древние Афины, но Йанира провела  большую
часть  своей  молодости  в  легендарном  городе  Эфесе  на  другом,  некогда
прекрасном берегу Эгейского моря,  давно  уже  превращенном  в  безжизненную
пустыню непрекращающимися балканскими войнами. Он даже не знал,  сохранились
ли от него хотя бы руины.
   Эфес...
   Малькольм давно уже собирался устроить себе  отпуск,  дабы  удовлетворить
свою страсть исследователя. Взять  билет  в  Афины,  договориться  в  Нижнем
Времени о месте на каком-нибудь паруснике, а  там...  Эфес,  во  всем  своем
древнем блеске. Увидеть город Артемиды, чей величественный храм окончательно
стерли с лица земли христианские  фанатики,  а  порфировые  колонны  увезли,
чтобы использовать при строительстве Айя-Софии.
   Он тряхнул головой, отгоняя мечты, и увидел удивленную  морщинку  на  лбу
Йаниры.
   - Ты покажешь его нам, и мы сумеем отомстить ему, не сомневайся,  Йанира.
Я не люблю людей, продающих моих друзей в рабство.
   Она кивнула, повернулась и пошла следом за Чаком Фарли.
   Малькольм посмотрел на Марго и увидел в ее глазах восхищение.
   Совершенно неожиданно он почувствовал себя  богатырем  одиннадцати  футов
ростом, готовым сразиться с драконом, святым Георгием и  его  конем,  вместе
взятыми.
   - Пошли, -  сказал  он  чуть  хрипловато.  Марго,  не  меньше  Малькольма
тронутая тем, что она увидела, только кивнула.
   Как выяснилось, выследить Фарли оказалось проще, чем можно было  ожидать.
Он снял скромный номер в "Страннике во времени" и  спустился  в  гостиничный
ресторан  позавтракать.  Этот  новый  вариант   Фарли   был   гораздо   тише
предыдущего. Вернувшись в номер, он больше не выходил из него, заказав  себе
билеты по телефону (Марго даже пришлось строить глазки и  улыбаться  клеркам
"Путешествий во времени", но она  все  же  узнала  его  новые  имя  и  место
назначения) и обедая у себя в номере. Одному Богу известно, что он делал там
в одиночестве до тех пор, пока не объявили об открытии Врат Дикого Запада.
   Малькольм с Марго перекомпостировали свои билеты и поспешно облачились  в
давно приготовленные костюмы Дикого Запада. Хотя мест в экскурсионной группе
уже не было, Булл Морган нажал на нужные рычаги, и "Путешествия во  времени"
быстренько организовали два дополнительных места. Еще через несколько  часов
они шагнули через Врата Дикого Запада вместе с группой укутавшихся  от  пыли
палеонтологов - как доверительно объяснил один из них  Марго,  они  отложили
отправление, дабы поупражняться еще  немного  в  стрельбе,  зато  теперь  их
разнообразный арсенал покоился в соответствующих эпохе кобурах и чехлах -  и
Чаком Фарли, все еще со светлыми волосами и бородой.
   Оказавшись по ту сторону Врат, главное было не обнаружить своей слежки за
ним. Денвер 1885 года раскинулся во  всем  своем  блеске  нувориша  на  фоне
увенчанных снежными шапками  Скалистых  гор.  Лучшие  улицы  были  замощены;
большинство оставались грязными. Чак взял напрокат в конюшнях лошадей - одну
верховую, вторую вьючную, - погрузил свой багаж и выехал из города, даже  не
оглянувшись.
   "Ублюдок самоуверенный",  -  мрачно  думал  Малькольм,  расплачиваясь  за
лошадей для себя и Марго.  Изящно  поправив  верховую  юбку,  она  подобрала
поводья, кивнула ему и послала своего жеребца резвой рысью по улице, держась
в седле так, словно родилась наездницей. Малькольм последовал за ней; сердце
его переполнилось гордостью при виде ее - и яростью, когда он увидел  далеко
вдали Чака Фарли и его вьючную клячу.
   - Не так быстро, дорогая, - окликнул он Марго. - Мы не  должны  позволить
этому мерзавцу заметить нас.
   Она кивнула:
   - Да, конечно Извини.  -  Она  одарила  его  сияющей  улыбкой.  -  Я  так
разошлась, что совсем забылась.
   Ему хотелось прижать ее к себе и слиться с ней в поцелуе...
   Но сначала им предстояла работа.
   Какая именно - это зависело теперь от того, что будет делать мистер Фарли
в следующие несколько дней.

Глава 17

   День, когда он вернулся в Большой Цирк, стал самым страшным днем в  жизни
Скитера Джексона. Его привезли туда в клетке, как одну из тех больших кошек,
рядом с которыми его везли на барже. Их злобный рык приводил  его  в  дрожь,
заставляя думать, давно ли их кормили чем-то кроме уколов остриями копий  да
издевательств. Скитер оч-чень хорошо представлял, что они должны чувствовать
сейчас.
   Часть гладиаторов шли по берегу - одни свободно, другие  под  вооруженной
охраной. Никто не был еще одет  для  предстоящего  боя,  не  говоря  уже  об
оружии. Свободно шли вольные люди, принимавшие участие в  Играх  ради  денег
или славы; те,  что  под  охраной,  были  наиболее  ценные  рабы-гладиаторы,
завоевавшие себе высокую репутацию и гордившиеся своим искусством. В клетках
везли расходный материал - обреченных преступников, чьи  шансы  выжить  были
смехотворны.
   Накануне вечером Скитера и других  пленников-гладиаторов  отвели  куда-то
вроде общественного банкетного зала  и  накормили  до  отвала.  Многим  дали
возможность попрощаться с семьями. Скитер был лишен даже этого  Все,  что  у
него оставалось, - это уроки Есугэя единственная надежда пережить  последнее
испытание на глазах у глумящихся, смеющихся, делающих ставки  римлян  Солнце
стояло уже высоко, и гонки колесниц, по обыкновению открывавшие Игры, должны
были уже подойти к концу Наставало время  для  следующего  номера  программы
Баржа Скитера причалила к берегу, и клетки по  одной  вытащили  на  берег  у
заднего фасада Большого Цирка, рядом со стартовыми  воротами.  Рев  толпы  в
амфитеатре привел диких кошек - леопардов, львов, стройных гепардов - в  еще
большее неистовство.  Запертые  антилопы  блеяли  в  ужасе  и  колотились  о
стальные прутья клеток, не в силах вырваться на свободу.
   Некоторые пленники в соседних со Скитером клетках, также приговоренные  к
арене, с плачем молили проходивших мимо  о  пощаде,  но  их  никто  даже  не
слушал. Скитеру тоже хотелось плакать, но он не делал этого, резонно  считая
это бессмысленным занятием. Есугэй Доблестный учил его стойкости.
   Воспоминания об этих уроках помогли ему  хранить  молчание.  Совладать  с
дрожью было труднее.
   Какой-то раб шел вдоль ряда клеток со стопкой восковых табличек  в  руке,
переписывая содержимое клеток или просто  сверяя  его  со  своими  записями.
Инвентаризация,  подумал  Скитер,  чуть  не  расхохотавшись.   Ох   уж   эти
омерзительно методичные, скрупулезные римляне! Все им  необходимо  учесть  -
вплоть до последнего обреченного пленника и блеющей антилопы...
   Раб подошел ближе, спрашивая у  гладиаторов  имя  и  род  борьбы.  Скитер
услышал  его  голос,  вздрогнул  и  схватился  за  прутья  клетки,   пытаясь
выглянуть. Он знал этот голос! Он знал... но не мог поверить в  это  до  тех
пор, пока не оказался лицом к лицу с Маркусом.
   При виде его Маркус тоже побелел как смерть.
   - Маркус, я...
   - Скитер, что ты...
   Они заговорили разом и тут же замолчали.
   Маркус опустился на колено, чтобы  лицо  его  было  на  одном  уровне  со
Скитером. Глаза его потемнели от волнения.
   - Скитер! - Он сглотнул ком в горле, порылся в  своих  табличках,  словно
ища подтверждение этому кошмару, потом медленно поднял глаза на  Скитера.  -
Они поставили тебя в паре с Волком Смерти, - голос его дрогнул.
   - Да. Я знаю. - Скитер выдавил  из  себя  жалкое  подобие  своей  прежней
улыбки. - Никакой справедливости, правда?  Я...  я  никогда  не  думал,  что
это... - он кивнул на ошейник Маркуса, - может случиться. Никогда.  Ты...  -
Он не мог договорить фразы. Язык не слушался. - Ты был единственным  другом,
который у меня был. - Только сейчас он осознал ужас этой потери.
   - Прости, - прошептал Маркус. - Мой хозяин... Я буду  на  балюстраде  над
конюшнями. Я... - он осекся, теребя  в  руках  свои  таблички.  -  Я  должен
записывать, кто победил.
   Скитер сделал еще одну попытку - безуспешную - ослепительно улыбнуться.
   - Да. Ладно. Может, я еще удивлю всех, а? И по  крайней  мере  ты  можешь
убежать в следующее же открытие Врат.
   Маркус покачал головой.
   - Нет За мной огромный долг. Сердцем я понимаю, что никто не имеет  права
удерживать меня в  рабстве.  Но  мне  надо  вернуть  деньги,  Скитер.  Честь
Таурусатов - это все, что у меня теперь осталось.
   В глазах его стояли слезы.
   - Таурусатов? Это твое настоящее имя?
   Маркус даже засмеялся сквозь слезы.
   - Нет, - выдохнул он. - Так называется мое племя. Мы... нас ведь с  тобой
обоих предали, ты знаешь это? Эта меняла, Голди... Ну, с розовыми  волосами.
Та, с которой ты поспорил. -  Его  голос  сделался  резким  и  горячим,  как
беспощадное полуденное солнце.
   Скитер прищурился, пытаясь хотя бы на минуту отвлечься от окружавшей  его
реальности - клеток, вони перепуганных людей, львиного рыка.
   Воспоминания о Восемьдесят Шестом  Вокзале  Времени  нестерпимо  бередили
душу.
   - Ну да, Голди Морран, - наконец выдавил он из себя. - И что она?
   - Это она... она сказала Люпусу про тебя.  Как  тебя  найти.  Я  сам  это
слышал, когда вернулся в "Замок Эдо", чтобы отдать Фарли  то,  что  был  ему
должен. Вернее, то, что мог отдать.
   Скитер вздрогнул, внутренне корчась при воспоминании о слезах и  укоре  в
голосе Йаниры.
   - Значит,  это  она  ему  сказала?  Жаль,  что  у  меня  нет  возможности
подержаться как следует за горло этой старой ведьмы.
   Маркус по-галльски передернул плечами.
   - У нее тоже не все в порядке. Фарли украл почти  все  ее  золото,  прямо
перед нашим отбытием. Он смеялся, рассказывая мне об этом - после того,  как
продал меня. Я... я спросил у него, как ему удалось пронести столько  золота
через Главные Врата. Он сказал, что взял его у Голди.
   При всей бедственности положения, в котором оказалась Голди, Скитер вдруг
рассмеялся - немного визгливо, но до слез.
   - Значит, ее он тоже сделал, да? - Маркус округлил  глаза.  -  Господи...
нас обоих. Как пару детей малых. Таких, черт подрал, самоуверенных...
   Он глянул через решетку на Маркуса.
   - Ты все равно вряд ли поверишь мне, если я скажу, что  пытался  помешать
тебе пройти через Римские Врата? - Глаза Маркуса расширились еще больше. - И
как раз тогда Люпус ворвался во Врата за мной и шарахнул меня по башке.
   Плотно сжатые губы Маркуса дрогнули и разжались.
   - Но... как?
   - Я... я договорился занять денег - понимаешь, доктор Мунди обещал мне за
консультацию, и я хотел заплатить Фарли остаток твоего долга.
   Взгляд в глаза Маркуса подсказал Скитеру,  что  ему  стоило  бы  пожалеть
парня и придержать язык. Скитер нарочито грубо прокашлялся.
   - Ты бы лучше занялся работой, - сказал он, - пока твой хозяин не  решил,
что ты отлыниваешь. Маркус глотнул.
   - До того, когда я увидел  тебя  в  этой  клетке,  мне  казалось,  что  я
ненавижу тебя, Скитер. Но теперь... - Он бессильно развел руками. - Да будут
боги на твоей стороне.
   Он торопливо черкнул  что-то  на  своей  восковой  табличке  и  отошел  к
следующей клетке, потом к следующей, пока не скрылся из поля зрения Скитера.
Скитер  прижался  к  прутьям,  чувствуя,  как  боль  внутри  его  постепенно
перерастает в ярость. Значит, Голди Морран, будь она проклята,  послала  его
на это. Скитер заслуживал наказания, это он и сам мог  признать  теперь,  но
вот так просто продать его, зная, что его убьют, только чтобы  выиграть  это
проклятое пари...
   Скитер был в долгу перед Маркусом, перед его семьей,  и  расплатиться  по
этому долгу он должен  был  прежде,  чем  предстанет  перед  богами  высоких
монгольских гор, где ветер и мороз могут убить человека в считанные минуты.
   "Если я выберусь из этого живым, - поклялся  он  себе,  -  я  верну  тебя
Йанире и вашим детям. Не знаю как, но верну. А потом... - он подумал о Голди
Морран, - когда я сделаю это, я сверну  этой  тощей  старой  стервятнице  ее
украшенную бриллиантами шею!"
   Гнев помогал ему держаться все время парада перед началом поединков.
   Поставленный в пару с Люпусом, чьи смеющиеся  глаза  и  ухмыляющийся  рот
говорили о полной его уверенности в исходе  поединка,  Скитер  проделал  все
движения, вколоченные в него  на  тренировках.  Щит  Люпуса  -  как  заметил
Скитер, внимательно следивший за каждым движением своего соперника, за любой
его потенциальной слабостью или уязвимым  местом,  -  был  украшен  странным
изображением: свернувшаяся в