шим  желанием  Коршунова   было   пристрелить
гепидского рикса. Но - нельзя. Начнется большая драка, и в итоге Алексей
останется без войска. Значит, эмоции - побоку.
   Коршунов посмотрел на крепость.  Издали  она  не  выглядела  грозной.
Наоборот, была она небольшой и несколько  обветшавшей.  Но  Алексей  уже
знал, что это обманчивое впечатление. Расположена крепость  на  редкость
удачно - подход только со стороны моря. А у стен есть такое  свойство  -
становиться все выше и выше по мере  приближения  к  ним.  А  под  самой
стеной ты вдруг становишься совсем маленьким, а стена - очень высокой. И
пусть она потрескалась и  покрыта  щербинами,  это  не  имеет  значения.
Древние строили на совесть. И даже таран  к  воротам  будет  подтягивать
чертовски неудобно. Нет, без осадных орудий тут делать нечего. А из всех
орудий у Коршунова - только палубные "скорпионы".
   Сам же городок  Тумос  оказался  совсем  маленьким.  Наверное,  около
тысячи жителей. Живописная гавань, спокойная удобная  бухта...  Отличное
место для отдыха. С древесиной вот только плохо. А  для  осадных  орудий
надо много древесины. Так что дело это долгое. Даже  если  не  учитывать
того, что его воины понятия не имеют, как эти орудия  строить.  Конечно,
Коршунов что-нибудь придумал бы... Но на это тоже требуется время...
   - Нет, - сказал Алексей. - Крепость ты будешь брать сам. Мы уходим.
   - Дело ваше, - беспечно ответил гепид. - Все нам достанется.
   - Точно говорят: безмозглый, как  гепид!  -  прорычал  Скулди,  когда
Коршунов собрал на совет всех "оставшихся" вождей.
   Агилмунд спросил:
   - Теперь нам в Маркионополь соваться нечего, да, Аласейа?
   - Естественно! - раздраженно подтвердил Коршунов. -  Теперь  там  все
начеку.
   - Прикончить гепидов! - заявил Ахвизра.
   - Перебить, как свиней! - поддержал его Тарвар. - С  Химнериха  шкуру
содрать, а самого в море бросить!
   - Аласейа! Вели их бить! - потребовал Ахвизра. - Перебьем - и  добычу
у  них  заберем.  Нас  вдвое  больше!  Беремод  вмешиваться  не  станет!
Агилмунд! Ты что молчишь? Не согласен, что ли? Скулди! Неужели боишься?
   - Погоди, друг, - произнес Скулди (он уже успокоился),  -  не  кричи.
Гепидов я не боюсь. Только  ведь  не  гепидов  бить  мы  сюда  приплыли.
Гепидов и по ту сторону моря найти можно.
   - Наказать! - настаивал Ахвизра. - Спустим им пакость  такую  -  боги
нас уважать перестанут! Удачи не будет!
   - Удача наша - вон. - Скулди кивнул  на  Коршунова.  -  Что  скажешь,
вождь?
   - Скажу, что от гепидов мне ничего не надо...
   Ахвизра открыл было рот, но Агилмунд взял друга за  плечо  и  прикрыл
ему рот ладонью.
   - Ничего, кроме  одного,  -  продолжал  Алексей.  -  Они  взяли  суда
боранов. Кормчих, правда, не тронули, так что крови на гепидах нет. Но я
думаю: вернуть суда они откажутся. Иначе на чем им обратно плыть?
   - Ни на чем! - яростно воскликнул Тарвар. -  Перебить  их  всех  -  и
плыть некому будет!
   - Ты плохо слышишь,  Тарвар?  -  прищурился  Коршунов.  -  Я  сказал:
драться с гепидами мы не будем! Не захотят вернуть суда, значит,  должны
их выкупить и еще  заплатить...  -  Коршунов  подумал,  как  по-местному
обозначить "моральный ущерб", не придумал и сказал:
   - Еще заплатить - чтоб обиды не было. Это - по закону. И этого  я  от
Химнериха добьюсь!
   И распустил собрание на два часа.
   Выкупить суда Химнерих согласился  на  удивление  легко.  И  заплатил
щедро: отдал почти всю  добычу.  Коршунов  понял,  что  гепид,  пусть  и
безбашенный, но все-таки опасался, что без крови не обойдется. К тому же
он был уверен, что возьмет крепость и поправит дела.
   Перед тем как сниматься с якоря, Коршунов отыскал Красного.
   - Дружище, возьми с собой кого хочешь - и плывем  со  мной!  На  моем
корабле для тебя всегда место найдется!
   Но гепид только рыжей головой мотнул.
   - Добычу со  мной  возьмешь  -  не  сравнить  с  этой!  -  уговаривал
Коршунов.
   - Что добыча! - вздохнул гепид. - Вот слава... Не могу, Аласейа. Дядя
он мне. На коня сажал, меч держать учил... Не пойду я с тобой!
   Глядя вслед уходящему Красному, Коршунов  подумал,  что  тот  еще,  в
сущности, совсем мальчишка,  немногим  старше  Книвы...  Сколько  ему  -
восемнадцать, девятнадцать?..
   - Теперь все в порядке, Тарвар? - спросил Коршунов,  после  того  как
тот получил компенсацию.
   - Отец будет доволен, - отозвался сын рикса. - Тебе, Аласейа, в купцы
надо - по тройной цене продал!
   - А наша обида? - не стерпел Ахвизра. - Нас он тоже обидел! Не должно
такое оставлять! Аласейа! Разреши, я вызову этого Химнериха! Я его убью,
не сомневайся!
   - Без тебя справятся!
   - Это кто же? - ревниво спросил Ахвизра.
   - Скулди! - Коршунов повернулся к герулу:
   - Ты - воин опытный. Сколько Химнерих будет эту крепость брать?
   - Дней пять провозится, не менее.
   - А когда здесь легионеры появятся?
   - Через три дня, не больше. Здесь, в Мезии, лагерей мно-ого.
   А Беремод все-таки с гепидами не остался.  Ушел  со  всеми.  И  людей
своих, естественно, с собой забрал.  Прозорливый,  блин...  Или,  может,
боранские корабли выкупать не хотел?

Глава седьмая,
В КОТОРОЙ АЛАСЕЙА НЕБЕСНЫЙ ГЕРОЙ ОСУЩЕСТВЛЯЕТ СТРАТЕГИЧЕСКИ БЕЗУПРЕЧНЫЙ ГРАБЕЖ

   Искусство Скулди получать информацию пропало втуне: рыбаки даже и  не
думали запираться. Оказавшись  на  палубе  "Коршуна"  и  обнаружив,  что
вокруг - не римские солдаты, а дикие варвары,  эти  труженики  моря  так
перетрусили, что выложили все, что знали,  и  даже  от  себя  прибавили.
Лишнее Коршунов отфильтровал, нужное - проанализировал, и в результате у
него выкристаллизовался рискованный, но вполне жизнеспособный проект.
   - Значит, так, - сказал он, в очередной раз собрав военный  совет.  -
Примерно в пятидесяти милях отсюда - то, что нам  надо.  Римский  город,
забыл, как называется, но это не важно. На моей карте  его  нет,  но  не
думаю, что рыбаки соврали.
   - Город богатый? - спросил Ахвизра.
   - Гарнизон большой? - одновременно поинтересовался Скулди.
   - Насчет богатств - не знаю. А вот  гарнизон  приличный.  Раньше  там
римский лагерь был, потом крепость построили... Шесть  поколений  назад.
Теперь  туда  налоги  свозят!  -  Коршунов  поднял  палец.  -  Со   всех
прилегающих территорий.  А  уж  потом  собранное  отправляют  в  столицу
провинции. Но это - осенью, а сейчас у нас май.
   - Так они ж еще и не собрали ничего! - заметил Агилмунд. - Весна же!
   - Насколько я знаю, у них, у римлян, налоги круглый год  собирают,  -
сказал Коршунов. - Дом купил - плати, женился - плати...
   - Умер - плати! - вмешался Ахвизра и захохотал.
   - Ты не смейся, - строго сказал Коршунов. -  Так  и  есть.  Налог  на
наследство, называется.
   - И откуда ты  это  все  знаешь?  -  поинтересовался  Скулди  не  без
уважения. - Вот я за Рим воевал, а не знаю.
   - От Анастасии.
   - А-а-а... Тогда понятно. Ты про гарнизон не сказал.
   - Скажу. Пленные говорили - там когорта стоит. Сколько это?
   Скулди присвистнул.  И  Скуба,  который  тоже  имел  представление  о
римских воинских соединениях, тоже разочарованно вздохнул.
   - Когорта! Что ж ты, Аласейа, про налоги знаешь, а про когорту - нет?
- уколол Скулди.
   - А для этого у меня ты есть! - парировал Коршунов. - Говори.
   - Когорта, вождь, это значит - город тот не про нас. Это, считай,  со
всеми вспомогательными - до тысячи копий. А еще ополчение, вегилы...  Ты
что развеселился?
   - Бывают случаи, друг мой Скулди, когда большой  гарнизон  -  намного
лучше маленького...
   Коршунов предполагал, что самым трудным в этом деле окажется высадка.
Он ошибался. Провести почти две тысячи  человек  по  маршруту  длиной  в
пятьдесят  с  лишним  миль,  да  еще  по  плотно  заселенной  территории
оказалось намного труднее. Очень мешало отсутствие карт. И  разведчиков,
способных выдавать себя за местных жителей, катастрофически не  хватало:
Скулди самому приходилось ездить в  дозоры.  Помогало  же  то,  что  все
коршуновские  воины,  и  герулы,   и   гревтунги,   были   прирожденными
охотниками. Трудно поверить, но вся эта орава могла просочиться, днем, в
пятидесяти метрах от какого-нибудь пастушка - и тот ничего  не  замечал.
Более того, даже собаки пастушьи оставались в полном неведении. Не увидь
этого Коршунов собственными глазами - не поверил бы. Иногда их, конечно,
обнаруживали. Но на этот случай Коршунов дал четкое  распоряжение:  всех
свидетелей ловить, наливать под завязку плохоньким  вином,  и  оставлять
где-нибудь  в  укромном  месте.  Рекомендации  своих  советников,   что,
дескать, проще зарезать, Коршунов отверг. Покойник, сказал он, наверняка
привлечет внимание, особенно столько покойников. А пьяный проснется,  по
здешнему климату, разве что часов  через  десять,  в  состоянии  острого
похмелья, и даже если не забудет, что с ним было, все равно ему никто не
поверит. Это примерно как если бы в  коршуновской  России  муж  заявился
домой с бодуна и стал грузить жене, что  его,  мол,  поймали  и  напоили
вторгшиеся в город американские спецназовцы.
   Сам Коршунов, к сожалению, навыками "просачивания"  не  обладал  (вот
Генка Черепанов, тот - умел) и потому ехал по дороге в составе одного из
дозоров, выдававших себя за британских купцов, достаточно щедрых,  чтобы
ни у кого из местных чиновников-начальников не возникало  вопросов,  что
британские купцы (притом без товаров) делают в провинции Нижняя Мезия.
   Путешествовал он  так  два  дня,  но  достопримечательностей  Римской
империи фактически не видел. Не до того было. Зато  к  конечному  пункту
прибыли вовремя. Уложились за двое суток. Прибыли, посмотрели издали  на
крепость (новую, крепкую, не сравнить с Тумосом), напоили вусмерть  двух
проводников, взятых по дороге, и принялись ждать. Ждали недолго.  Спустя
три  часа  на  горизонте  появились  корабли.  Около  сорока   боранских
"двухголовых" суденышек,  кои  весьма  самоуверенно  ворвались  в  порт,
высадились в виду крепостных башен и стали бесчинствовать.
   Так Коршунов и напутствовал Беремода: "Высаживайтесь - и делайте  что
хотите!"
   "Что хотите" по здешним понятиям - понятно что.
   Поначалу все местные жители, кто успел, бросились в  крепость  или  в
горы. Ворота в крепости затворили и приготовились  к  обороне.  Но  чуть
позже в цитадели оценили количество варваров и поступили именно так, как
и предполагал Коршунов.
   В монокуляр Алексей очень хорошо  видел,  как  медленно  растворились
крепкие, окованные бронзой ворота и наружу стали  вытекать  ровные  ряды
легионеров. Аккуратные, сверкающие начищенными шлемами и остриями копий,
над которыми покачивалась обрамленная венком открытая ладонь.
   Сначала мерным, неторопливым шагом,  потом  все  быстрее  и  быстрее,
римская пехота покатилась  вниз,  на  противника...  Ворота  в  крепости
остались открытыми.
   - Ну что? - жарко дыша Коршунову в ухо спросил Агилмунд. - Бьем?
   - Погоди!
   Слитный многоголосый рев взлетел к небу.  Лучшая  пехота  этого  мира
врезалась в толпу готов Беремода.
   "Ну, это мы уже видели!" - подумал Коршунов.
   - Бьем?!
   - Погоди! Пусть увязнут! Сначала - ворота. Ахвизра! - Алексей повысил
голос. - Начинай!
   Ахвизра, а с ним сотня гревтунгов, экипированных  в  римские  доспехи
(все  роли  заранее  расписаны),  с  римским  военным  кличем   "Барра!"
покатились вниз, словно бы на  подмогу  гарнизону,  но,  поравнявшись  с
крепостью, вдруг свернули и помчались к воротам. Полминуты  -  и  первые
(самый первый - Ахвизра) - уже внутри. В крепости тоже завопили. И  крик
этот услышали в задних рядах легионеров (передние были слишком  увлечены
-  резали  проклятых  варваров).  Аккуратные  линии   римлян,   уверенно
оттеснявшие воинов Беремода  к  воде,  заколебались.  В  них  наметилось
разделение - и вот уже отряд человек в сто порысил обратно  к  крепости:
выяснять, что там стряслось.
   - А вот теперь и мы!  -  воскликнул  Коршунов.  -  Скулди!  Агилмунд!
Бей!!!
   И полторы с лишним тысячи истомившихся по драке воинов,  с  рычанием,
от которого шатались камни и дрожали листья масличных деревьев, потрясая
копьями, высыпали на гладкий, усеянный белыми цветами склон и покатились
вниз с неотвратимостью цунами.
   В этом бою Коршунов личного  участия  не  принимал.  Гордо  стоял  на
пригорке в окружении дюжины "телохранителей" и наблюдал, как  трехкратно
превосходящие  силы  варваров  равняют   с   землей   смешавшиеся   ряды
легионеров.
   Через час  все  было  кончено.  Но  еще  раньше,  как  и  предполагал
Коршунов, отдельные представители его воинства самочинно вышли из боя  и
устремились к городу. Грабить.
   Коршунов усмехнулся. Конечно, лиц на таком расстоянии  он  разглядеть
не мог (без монокуляра), но отлично знал, что это  удальцы  из  вольницы
Беремода. Те,  кто  пришел  с  Коршуновым,  были  строго  предупреждены:
сначала разобраться с овчарками, а уж потом стричь овец.
   "Грабежа не будет! - сурово заявил Коршунов. -  Не  дело  это,  когда
одни сражаются, а другие грабят. Возьмем город, спокойно вычистим все, а
что не найдем, то жители сами принесут. А потом честно поделим на  всех.
И никто не будет в обиде".
   Те, кто ходил с Коршуновым на Питиунт, знали,  что  Аласейа  слов  на
ветер не бросает. И убедили остальных. Но не архаровцев Беремода.
   Этих, однако, ждал большой сюрприз. В воротах города  стояла  уже  не
римская стража - свои.
   - Точно Аласейа сказал! - ухмыльнулся Ахвизра,  поигрывая  копьем.  -
Одни бьются, а другие норовят чужой кусок ухватить!
   - Мы  тоже  дрались!  -  возмутился  самый  проворный  мародер,  гот,
демонстрируя  окровавленный  рукав.  -  Ты  что,  Ахвизра,  своих   бить
станешь?
   Остальные, человек пятьдесят, возмущенно загудели.
   За спиной Ахвизры стояли всего тридцать воинов.
   -  Ты  мне  не  свой,  скамар  !
   Взбешенный гот бросился на  Ахвизру...  И  полетел  на  землю.  Копье
Ахвизры проткнуло ему бедро.
   Ахвизра выдернул оружие, пинком вышиб копье из рук упавшего гота.
   - Аласейа сказал: никого  не  впускать,  -  так  же  лениво  процедил
Ахвизра. - Аласейа сказал: храбрые получат долю храбрых, шакалы - гнилое
мясо! - и пнул в бок подраненного гота.
   Тот осыпал его бранью. Ахвизра засмеялся.
   - Ногу перевяжи, дурень, - сказал он. -  Подохнешь...  -  И  прошелся
тяжелым взглядом по кучке  кандидатов  в  грабители:  не  хочет  ли  кто
вступиться за раненого?
   Никто не вступился. Должно быть, близких родичей у раненого здесь  не
было. А так никто не хотел связываться с опасным  гревтунгом.  Тут  ведь
какое дело: это против ромлян - все разом. А когда между  своими,  то  -
каждый за себя. Если не за род, конечно.
   Легионеров вырезали полностью. Убили вообще всех, кто рискнул взяться
за оружие. Тут уж Коршунов ничего поделать не мог. Резать мирных жителей
Коршунов  не  позволил.  Порядок  должен  быть,  как   говаривал   Генка
Черепанов.  И  порядок  был.  Очень  помогла   в   этом   деле   готская
обстоятельность. Конечно, в горячке боя они все становились  отморозками
почище гепидов. Но в спокойном состоянии, в отсутствие  видимого  врага,
снова  превращались  в  неторопливых   землепашцев,   рассудительных   и
рачительных. То есть чтобы даже мелкой медной монеты не упустить.
   Если бы кто-то  сказал  здешним  друзьям  Алексея,  что  их  вождю  в
общем-то наплевать на добычу, те  плюнули  бы  болтуну  в  лицо.  Всякий
видит: Аласейа учитывает каждый медяк!  И  честно  делит  его  на  всех.
Правильный вождь - он такой. Все вокруг крушить в священной ярости - это
дело воинов. Задача вождя - чтобы воины остались живы и с прибылью.
   Но сам Коршунов никогда не забывал слов Анастасии: "Они не люди!  Они
только выглядят людьми! Даже тебе не обуздать их звериной  природы.  Они
ведь  не  просто  убивают:  они  убивают  всех.  Женщин,  детей,  совсем
маленьких... Просто для развлечения. После  них  не  остается  ничего  -
только трупы и пепел!"
   Он тогда сказал: "Я обещаю тебе,  что  не  позволю  им  убивать  ради
развлечения".
   Настя ему не поверила. И она была отчасти права. Это  была  чертовски
сложная задача - отучить их от естественного зверства. Бессмысленно было
взывать к морали и лучшим  человеческим  качествам.  Здесь  была  другая
мораль и совсем другие качества считались лучшими. Здесь ребенок врага -
не беспомощное дитя,  а  будущий  враг.  Тот,  кто  может  занять  место
собственного отца.  Среди  этих  людей  рабство  еще  не  стало  главным
источником дохода, поэтому вражеское село вырезалось под корень. Они  не
убивали - они освобождали место. Так земледелец расчищает лесную делянку
под пашню. Так лев, ставший главой прайда, убивает всех  львят,  зачатых
прежним вожаком.
   Поэтому Коршунов подошел с другой стороны и взывал не к  гуманизму  и
доброте, а к алчности и тщеславию.
   - Вот представь, Ахвизра, - говорил он. - Тебя убьют...
   - Ну это еще не скоро будет! - возражал самоуверенный Ахвизра.
   - Но когда-нибудь случится. Или ты считаешь,  что  лучше  умереть  от
старости?
   Нет, Ахвизра так не считал.
   - Вот убьют тебя, - говорил Коршунов, - предстанешь ты перед  Вотаном
вместе со всеми убитыми тобой в бою...
   - Большая толпа получится! - гордо заявлял Ахвизра.
   - ...а в толпе этой, - продолжал Коршунов, - полно баб и  детишек.  И
скажет Вотан: с кем же ты воевал, Ахвизра, с бабами или с воинами?
   - Сроду я с бабами не воевал!  -  возмущался  Ахвизра.  -  Ты  думай,
Аласейа, что говоришь-то!
   - Но убивал?
   - Ну, бывало... Если какая подвернется... случайно... Что ты  хочешь,
война же!
   - Да я ничего не хочу, Ахвизра, - успокаивал Алексей. - Кого  хочешь,
того и убивай. Твое дело. Но ты мне друг, и  я  тебя  предупреждаю.  Как
друг, не как вождь. Там... - жест вверх, к небу, - может совсем нехорошо
получиться. Думаю, Вотану недосуг  будет  разбирать,  кого  ты  случайно
убил, а кого - намеренно.
   - Так все так делают... - неуверенно возражал Ахвизра.
   - Вот именно, - соглашался Коршунов.
   - А вутья вообще своих и чужих не разбирает!
   - Так то - вутья. С вутьи у Вотана - спрос особый. А  тебе  я  просто
так сказал, по-дружески.
   И  Ахвизра  уходил  переваривать  информацию.  И  представлять   себе
картинку, нарисованную Коршуновым. И делать выводы.
   Так выглядели "душеспасительные" беседы в варварской интерпретации. И
надо признать, эффект  был.  Правда,  пока  только  среди  своих,  особо
приближенных. А для более широких масс достаточно было приказа - местных
зря не трогать. Авторитет Аласейи Небесного Воина был  настолько  высок,
что  рядовые  бойцы  слушались  его  без  всяких   объяснений.   Вернее,
довольствовались тем объяснением, что так надо  для  более  эффективного
взимания  дохода.  Единственное,  в  чем  Коршунов  вынужден  был   дать
послабление, - насчет женского пола. Но  тут  уж  ничего  не  поделаешь:
запрети парням сбрасывать избыток семени - моментально  возникнет  бунт.
Да и местные женщины, как  уже  давно  заметил  Коршунов,  относились  к
подобным вещам почти равнодушно. Лишь  бы  не  убивали  и  не  калечили.
Насилие на войне неизбежно. Но этот мир был правильнее того, из которого
пришел Коршунов. В этом мире никто  не  болтал  о  "правах  человека"  и
"человеколюбии", одновременно выжигая с воздуха целые города,  никто  не
травил народы "третьего мира" синтетическими продуктами и  не  отправлял
голодающим странам токсичные отходы  под  видом  "гуманитарной  помощи".
Здесь каждый честно заявлял: есть я, есть мои родичи,  а  остальные  мне
по...! Просто и доходчиво.  А  то  -  как  в  анекдоте,  который  любила
цитировать одна эрудированная коллега Коршунова: "Больше всего на  свете
я ненавижу расистов и негров".
   Зато и продвигать собственную мораль в местный  менталитет  Коршунову
было не так уж сложно.
   "Вот представь, - говорил он Книве. - Вырежем мы сейчас всех  здешних
жителей, сожжем город, поля, сады, а дальше  что?  Пройдет  дес