гепид. - Давай! Коршунов  не  заставил  себя
упрашивать: вмиг бросил "сармата" в открывшуюся брешь. Кто-то  метнул  в
ноги его коню сеть, но умный жеребец перемахнул через нее и, несмотря на
двойной груз, птицей полетел  через  луг,  легко  обогнав  разбегавшихся
"первохристиан"...
   И тут черт дернул  Коршунова  обернуться.  К  увидеть,  что  храброго
гепида накрыли сетью и повалили на землю.
   Алексей выругался и осадил жеребца, Он понимал, что делает  глупость,
но бросить Красного, которого уже лупили древками  копий,  ну  никак  не
мог.
   - Настя! Скачи в город! Найди Генку и расскажи ему все! Поняла?
   Анастасия замотала головой, но Коршунов уже соскользнул на землю.
   - Пошел! - Он ударил "сармата" по крупу, и жеребец  с  места  взял  в
карьер. Анастасия, опытная наездница, сумела удержаться  на  его  спине,
ухватившись за гриву. Через минуту она уже  сидела  в  седле  и  держала
поводья. И только один раз оглянулась, чтобы увидеть, как ее муж бежит к
вегилам, и ударила жеребца пятками: быстрее,  еще  быстрее...  Анастасия
сделает то, что сказал муж. Вегилы его не убьют. Это Рим, здесь закон не
убивает без суда. Но суд здесь скор и  беспощаден  к  тем,  у  кого  нет
сильных заступников...
   Отметелили их на славу, хотя и без членовредительства.  Должно  быть,
вегилам не хотелось тащить их в  город  на  себе.  А  вот  в  городе  им
непременно "добавят". Вегилов, впрочем,  можно  было  понять.  Люди  при
исполнении,  а  тут  два  каких-то  отморозка  набрасываются  и   мешают
выполнять приказ. Хорошо хоть среди "бодрствующих" не оказалось серьезно
пострадавших (так, синяки, шишки, ушибы),  иначе  Коршунову  и  Красному
досталось бы куда серьезнее. Изрядно помятые  и  связанные,  они  ждали,
пока вегилы с помощью  людей  из  соседней  виллы  (наверняка  оттуда  и
стукнули насчет противозаконного  богослужения)  собирали  разбежавшихся
"первохристиан". Затем всех построили и  погнали  в  город.  Путешествие
заняло часа три и было довольно утомительным, особенно для избитых и для
женщин, которые несли на руках детей. С отстающими не церемонились, зато
раз пять устраивали остановки и давали арестованным возможность  утолить
жажду. Но  без  этих  послаблений,  скорее  всего,  треть  "этапируемых"
осталась бы на дороге" И даже "подбадривание" древками копий не  помогло
бы.
   Добрые   жители   Рима    приветствовали    "этап"    ругательствами,
оскорблениями и швырянием предметов. Швыряние вегилы активно  пресекали,
поскольку часть помоев, гнилых фруктов и прочей мерзости попадала в них.
   Алексей, которому так и не  позволили  одеться  (более  того,  кто-то
стащил с его  пальца  золотое  кольцо  кентуриона),  униженный  и  злой,
сердито смотрел на опциона вегилов, покачивающегося в  седле  одного  из
коршуновских коней, и гадал,  добралась  ли  Настя  и  как  скоро  Генка
вытащит их из этой задницы. Красный же относился к ситуации  философски:
бывало и похуже.
   Наконец их пригнали во двор префектуры  и  всех  вместе  запихнули  в
какой-то сарай с решеткой. А  еще  через  некоторое  время  Коршунова  и
гепида поволокли на допрос.
   -  Я  -  пил-кентурион  и  военный  префект   вспомогательных   войск
Одиннадцатого легиона! - с ходу заявил Коршунов.  -  Я  лично  знаком  с
префектом претория Виталианом и префектом Рима Сабином! Вы все ответите,
ясно?
   - Да ну? - усмехнулся толстый потный римлянин  в  тоге  с  фиолетовой
каймой. - Научись сначала по-латыни говорить, дикарь! А это кто? - Кивок
в сторону гепида, - Тоже кентурион?
   Красный промолчал.
   - Я его знаю! - неожиданно вмешался один из вегилов-охранников. -  Он
гладиатор. Красный его зовут. Его весь Рим знает.
   - Я - не весь Рим, - недовольно буркнул толстяк в тоге. -  Гладиатор?
Да ну? Ты и впрямь гладиатор?
   - Был, - лаконично ответил Красный. - Теперь свободный. Вот клеймо. -
Гепид задрал тунику и показал вытатуированную на бедре "печать".
   - Так. И кто тебя освободил?
   - Он. - Гепид показал на Коршунова.
   - Он действительно пил-кентурион и префект?
   - Да.
   Красный был лаконичен: ему  уже  приходилось  иметь  дело  с  римским
правосудием, и он знал, как себя вести.
   - Допустим. - Толстяк поглядел на Коршунова. -  А  где  твое  кольцо,
кентурион? И почему ты голый?
   - Голый потому, что мне не дали одеться. А кольцо сперли твои  герои.
И лучите бы им его отдать, иначе...  -  тут  Алексей  замолчал,  вовремя
сообразив, что угрожать в его положении не стоит.
   - Иначе - что?
   - Иначе пусть пеняют на себя.
   - Да ну? - Толстяк подозвал одного из вегилов, пошептался  с  ним,  и
тот вышел.
   - Подождем, - сказал толстяк.
   Ждали они минут пятнадцать, потом вегил вернулся и  положил  на  стол
коршуновское золотое колечко.
   - Ага, - сказал толстяк. - Твое?
   - Мое.
   - Ага. А  теперь  скажи  мне,  кентурион,  почему  ты  набросился  на
"бодрствующих", когда они арестовали оскорбителей Аполлона?
   - Не думаю, что Аполлон имеет к этому отношение, - сказал Коршунов.
   - Откуда ты знаешь? Ты что, принадлежишь  к  поклонникам  арамейского
божка?
   - Не твое дело, - буркнул Коршунов. - Вызови своего  начальника.  Это
дело не твоего уровня.
   - Думаю, ты  прав,  -  согласился  толстяк.  -  Придется  послать  за
господином префектом.
   - Господин префект будет очень недоволен, - заметил один из вегилов.
   - Что ж, - сказал толстяк. - Нашей  вины  здесь  нет.  Пусть  за  его
недовольство ответит этот кентурион.

Глаза восьмая
НАЧАЛЬНИК ПРЕФЕКТУРЫ ОХРАНЫ СЕКСТ ГАБИНИЙ ОПТИМИАН

Десятое июля девятьсот девяностого года от основания Города. Рим. Префектура охраны порядка

   Начальник префектуры охраны Секст Габиний Оптимиан был  действительно
очень недоволен, когда ему пришлось покинуть Цирк.
   Когда перед  ним  предстал  (уже  одетый,  а  не  голый)  задержанный
кентурион,  префект  Габиний  не  стал  скрывать  своего   недовольства.
Несколько минут он  злобно  поносил  и  своих  подчиненных,  и  префекта
ауксилариев,  который  лезет  не  в  свое  дело.  Потом,  выговорившись,
поинтересовался, к  какому  легиону  приписаны  вспомогательные  войска,
подчиненные Коршунову.
   - К Одиннадцатому Клавдиеву, - буркнул Алексей. - Это выбито на  моем
кольце.
   - Поглядим. - Начальник вегилов поднес к глазам золотое колечко. -  К
Одиннадцатому, значит? А кто твой легат?
   - Префект, - поправил Коршунов. -  Префект  легиона  Геннадий  Павел,
личный друг богоравного Августа Максимина... И мой тоже,  -  добавил  он
для авторитетности. - Префект Геннадий будет очень  недоволен,  если  ты
немедленно не освободишь меня и моего человека!
   - Ах вот как! - Глаза префекта Габиния вспыхнули. -  Значит,  префект
Геннадий  будет  очень  недоволен?  -  произнес  он  совершенно  другим,
вкрадчивым голосом? - Он действительно твой друг?
   - Мой лучший друг! - подчеркнул Коршунов. - Имей  это  в  виду  и  не
забывай!
   - Я ничего не забываю, варвар! - В голосе  Габиния  проявилась  нотка
торжества. - Опцион! Видишь этого варвара, похитившего у кого-то золотой
перстень кентуриона? Суньте его в самую вонючую яму и держите там,  пока
у меня не найдется время выяснить, кто он и каковы его преступления!
   - Ты с ума сошел! -  воскликнул  Коршунов,  но  Габиний  уже  покидал
префектуру. Через полминуты он уже плюхнулся  в  носилки  и  скомандовал
рабам:
   - В Цирк Флавиев! Бегом!
   Черепанов прибыл в префектуру порядка  через  час  после  отбытия  ее
начальника.  Прибыл  вместе  с  двумя  адвокатами.  Разговаривал  с  ним
помощник префекта, тот самый толстяк, который допрашивал Коршунова.
   Да, признал субпрефект, сегодня задержали шайку христиан... Да, среди
них был некто, утверждавший, что он -  кентурион.  Где  он?  В  яме.  По
личному распоряжению господина префекта. Нет, выпустить  его  немедленно
никак невозможно. Это  сделать  может  только  господин  префект,  более
никто... И не надо на него,  субпрефекта,  кричать.  Он  строго  следует
букве закона, и присутствующие здесь юристы могут это подтвердить...
   Юристы мялись... Знали, что положения закона  работают  исключительно
против интересов клиента, а терять солидный гонорар очень не хотелось.
   - Значит, никто, кроме господина префекта?  -  с  угрозой  проговорил
Черепанов. - Ну смотри, жирная крыса, я тебя предупредил!
   Субпрефект  только  пожал  плечами.  Он  действовал  по  закону  и  в
присутствии дюжины вегилов чувствовал себя в полной безопасности.
   Разъяренный Черепанов вылетел из префектуры. Он очень жалел,  что  не
прихватил с собой десятка два коршуновских готов.
   - Можно обратиться к претору... - промямлил один  из  юристов.  -  Мы
могли бы... Только претор сейчас наверняка...
   - Пошли вон! - рявкнул Черепанов, взлетая в седло. -  Без  чернильниц
обойдусь!
   И поскакал к Палатину.
   Ничего, скоро он покажет гнилой столичной шушере, что  бывает,  когда
трогают армию...
   После его ухода субпрефект вызвал дежурного опциона " бодрствующих ".
   - Вызови-ка сюда пару кентурий, - сказался. - Этот Максиминов  дикарь
просто так не отвяжется.
   - Может, лучше отдать того кентуриона? - предложил  дежурный.  -  Еще
навлечем на себя гнев Августа...
   - Август - в Германии, - сказал субпрефект. - А  Секст  Габиний  -  в
Риме. Ты, главное, думай, чтобы его гнев не навлечь!
   И опцион отправился выполнять распоряжение.
   Геннадий Черепанов вернулся через полтора  часа.  С  двумя  десятками
коршуновских  готов  во  главе  с   Ахвизрой   и   двумя   коптуберниями
преторианской гвардии под командой трибуна, высокого и совсем юного.
   Вегилы, возглавляемые (если можно применить это  слово  к  тому,  что
держался позади) субпрефектом, их уже ждали.
   - Не пущу! - заявил субпрефект.
   Учитывая десятикратное численное превосходство "бодрствующих", он мог
себе позволить такое заявление.
   - Можно я его зарежу? - хищно оскалясь, поинтересовался Ахвизра.
   - Не сейчас, - сказал Черепанов. - Учти, толстяк, я тебя запомнил.  И
он - тоже.
   - Не пугай! - фыркнул субпрефект. - Все равно не пущу!
   -  Меня  тоже  не  пустишь?  -  спросил,  шагнув   вперед,   командир
преторианцев.
   Субпрефект открыл рот, чтобы  высказать  свое  отношение  и  к  юному
трибуну, и к гвардии вообще: вегилы и преторианцы в последнее  время  не
очень ладили, поскольку не ладило их руководство... Но пренебрежительные
слова застряли у субпрефекта в горле, потому что он узнал "трибуна".
   - Э-э-э... Нет,  конечно,  нет,  богоравный  доминус!  Эй  вы,  а  ну
посторонитесь!
   - Это ни к чему, - надменно бросил Максимин-Младший. - Живо приведите
сюда кентуриона Алексия...
   - ...и его человека, - подсказал Черепанов.
   - И его человека!
   - Слушаю, цезарь! Немедленно, цезарь! - воскликнул субпрефект  и  тут
же напустился на вегилов:
   - Ну что вы стоите, олухи! Бегом!!!

***

   - Эх, давненько я в яме не сиживал, - проговорил Коршунов, когда  они
расстались  с  Максимином-Младшим,   вернее,   когда   Максимин-Младший,
выслушав подобающие изъявления благодарности,  их  покинул.  -  Как  там
Настя, в порядке?
   - В полном.
   - Тогда в бани! Красный, ты как насчет бань? Или опять  скажешь,  что
только позавчера мылся?
   Четырнадцатого июля, на следующий день  после  окончания  Аполлоновых
игр, Секст Габиний Оптимиан был вызван во дворец.
   - Кто тебе позволил, префект, арестовывать военного префекта,  трижды
награжденного за  храбрость  лично  богоравным  Августом  Максимином?  -
осведомился легат Гонорий Плавт Аптус.
   - ...храбреца и моего друга! - добавил префект претория Виталиан.
   - Я выполнял приказ префекта Рима! - отчеканил Габиний.
   - Сабин? - Префект претория удивленно поглядел на префекта столицы. -
Ты отдал такой приказ?
   - Я что - не в своем уме? - буркнул Сабин. - Что ты несешь, Габиний?
   - Я выполнял твой собственный эдикт: во  время  праздников  пресекать
все действа, которые могут быть истолкованы как оскорбительные для богов
Рима. При этом ты указал  обратить  особое  внимание  на  последователей
культа вифлиемского бога. Префект Алексий  был  арестован  на  основании
этого приказа.
   - Чтобы Коршун молился какому-то  вифлеемскому  божку!  -  воскликнул
префект претория. - Быть не может!
   - Сам - вряд ли. Но жена его -  христианка  из  Антиохии,  -  шепотом
сообщил Виталиану Гонорий.
   - Так то жена-а...
   - Ты что, Габиний, не видишь разницы между выдающимся  военачальником
Августа и всякой швалью? Ты что же, не знаешь, что  военные  чином  выше
опциона не попадают под твою юрисдикцию?
   - Почему же, знаю, - усмехнулся Габиний. - Но откуда я знал, что этот
человек - кентурион?
   - Он сам сказал тебе об этом! - рявкнул Вителий.
   - Ну и что? - пожал плечами Гонорий. - Мало ли кто что скажет? К тому
же у него такая варварская латынь, слова не разберешь.
   - А кольцо? Кольцо кентуриона!
   - Кольцо имелось в наличии, - согласился Секст ГабиЕий. - Мои  вегилы
нашли золотое кольцо на месте совершения обряда и  как  честные  квириты
передали  кольцо  мне.  Но  согласитесь,  когда  какой-то  голый  варвар
претендует на кольцо кентуриона, что я могу подумать?
   - Что? - нахмурился Сабин.
   - Что он его украл, разумеется. Вот почему я велел бросить его в  яму
и держать там, пока у меня не найдется время, чтобы его допросить лично.
Похищение кольца кентуриона -  серьезное  преступление.  За  такое  мало
клейма, за такое руку рубить нужно. И  вору,  и  сообщникам.  -  Габиний
усмехнулся. - Разве я не прав?
   - Смотри, префект... - с угрозой протянул Сабин.
   - Я в своем праве, префект, - парировал Габиний.  -  Можешь  передать
дело на рассмотрение Сенату...
   -  Хитрая  тварь,  -   констатировал   Плавт,   пересказывая   беседу
Черепанову. - Не зря почтенные сенаторы так активно двигали его наверх -
из паршивых  трибунов  претория  -  в  начальники  третьей  по  значению
префектуры Рима. Его еще эдилом изберут,  помяни  мое  слово.  А  оттуда
прямая дорога в консулы... Если наш Фракиец ему раньше шею  не  свернет.
Нет, этот патриций здорово поумнел с тех пор, как  ты  наступил  ему  на
пальцы.
   - Использовать чужую отмазку еще  не  значит  поумнеть,  -  проворчал
Геннадий. - Но чует мое сердце: мы еще с ним схлестнемся. Особенно  если
он по-прежнему будет увиваться около Корнелии...
   - Брось! - махнул рукой Плавт. - Там ему не на  что  надеяться.  Если
договор о помолвке расторгнут, обратной дороги нет.  Или  ты  не  веришь
своей невесте?
   - Верю. Но в жизни  всякое  бывает.  Если  бы  Анастасия  не  поспела
вовремя, Алексию пришлось бы туго. Красавчик не упустил  бы  возможность
мне отомстить.
   - Если бы Анастасия не  путалась  со  всяким  сбродом,  наш  друг  не
оказался бы в префектуре порядка, - проворчал Плавт. - Ладно, воспой  мы
сюда вернемся, и я займусь этим  Габинием  персонально.  Фракиец  хочет,
чтобы со следующей весны его сын поселился в Риме и правил от его имени.
Вот тогда мы и с Габинием  разберемся,  и  со  всем  прочим  сенаторским
отродьем!

Глава девятая
ДЕВЯТЬ МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ. ЛЕГАТ ГЕННАДИЙ ПАВЕЛ

Двадцать четвертое апреля девятьсот девяносто первого года от основания Города. Рим

   Планам Гонория дать окорот  обнаглевшему  префекту  не  суждено  было
сбыться. Следующей весной Черепанов прибыл в Рим один. То есть не совсем
один: вместе со  своим  легионом  и  несколькими  тысячами  ауксилариев,
возглавляемыми его другом  Лехой.  Плавт  остался  в  Сирмии,  вместе  с
Фракийцем. Там  же  остался  и  Максимин-Младший,  наотрез  отказавшийся
покинуть отца и плести интриги в душном летнем Риме, вместо того  чтобы,
как подобает мужчине и воину, сражаться за Рим с его настоящими врагами.
Так сказал Максимин-Младший, а характер у него был такой же упертый, как
у отца. Так что и он тоже остался в Сирии, а Черепанову  было  присвоено
звание легата, поручено взять своих легионеров и  германских  наемников,
чтобы провести в столице демонстрацию силы. А возможно, даже и  заменить
часть прикормленной Сенатом преторианской гвардии воинами Коршунова.
   Черепанова такой вариант вполне устраивал. Он уже  списался  с  отцом
Коры и объявил, что желает как можно скорее сыграть  свадьбу.  Папаша  в
принципе не возражал. Договорились сыграть свадьбу в Цереалии  . Эти дни  считались  благоприятными
для заключения брака.
   Черепанов прибыл в Рим в конце марта, на  несколько  недель  опередив
свой легион. Но Антонин Антоний  Гордиан  в  столице  не  появился.  Уже
прибыли черепановские легионеры, разбившие лагерь на ватиканском поле по
ту сторону Тибра. Неделей  раньше  подошли  ауксиларии  Коршунова.  Этих
разместили частично  в  преторианских  казармах  между  Наментанскими  и
Виминальскими воротами в северо-восточной части столицы,  частично  -  в
казармах Палатина. Время шло. Миновали Цереалии. Отгорели костры Парилий
.
Гордиан не приезжал. Черепанов ждал. Он  полагал,  что  папаша  Корнелии
должен когда-нибудь приехать. Или хотя бы письмо  прислать  -  со  своим
благословением: свадьбу и без него справить  недолго.  Какого  хрена  он
медлит? Месяц прошел. Что у них там за  крутые  дела,  в  этой  чертовой
Африке, что легат не может выкроить время и явиться на свадьбу дочери?
   Вести из Африки пришли двадцать третьего апреля. Совсем не те,  каких
ждал Черепанов.  А  дела  в  провинции  Африка  оказались  действительно
крутыми...
   - Там в Ливии прокуратор Максиминов был, - рассказывал Хрис, которого
Коршунов, проснувшийся раньше  Геннадия,  отправил  выяснять,  почему  в
Палатине все на ушах стоят.  -  Максиминов  доверенный  прокуратор  этот
грабил всех подряд. Ну, народишко  и  не  выдержал:  прирезал  мытаря  и
охрану его побил. И всех, кто вступался за Максиминова человека -  тоже.
Затем все двинулись к старому проконсулу Гордиану, который в тот день  в
Тисдре был, и заставили того принять императорский пурпур. Гордиан вроде
бы отказаться хотел, только выбора у него все равно не было. Максимин бы
его не простил. В общем, отправили из Африки письмо  в  Сенат  (оно  еще
позавчера пришло): мол, собрались лучшие люди Африки в городе  Тисдре  и
провозгласили обоих Гордианов Августами, так что в Карфаген отец с сыном
въехали уже со всей царской пышностью.
   Разумеется, Сенат Рима,  получив  сие  тайное  письмо,  возликовал  и
немедленно (немедленно по-сенатски, то есть через сутки) взялся за дело.
Первым делом прирезали префекта претория Виталиана,  верного  Максимину,
после  чего  большая  часть  преторианцев  перешла  на  сторону  Сената.
Аналогично собирались поступить и с префектом Рима Сабином, но тот успел
принять меры и теперь засел во дворце под защитой оставшихся ему верными
гвардейцев. Штурмовать Палатин Сенат не рискнул.  То  ли  в  силу  своей
переходящей в  трусость  осторожности,  то  ли...  из-за  присутствия  в
казармах воинов Коршунова.
   - Я поставил на площади  перед  Палатином  парней  Скулди,  -  сказал
Коршунов. - Шесть сотен. На всякий случай. Народ там  уже  толпится,  но
пока никого не трогает, и боевых частей нет. А  сам  дворец  преторианцы
охраняют. Из  тех,  что  остались  на  нашей  стороне.  Витальку  жалко!
Нормальный был мужик.
   - Радуйся, что нас с тобой не прирезали! - зло буркнул  Черепанов.  -
Хотя еще не вечер!
   - Да брось ты! - махнул рукой Алексей. - Пусть только сунутся - и мои
головорезы сольют эту шушеру, как дерьмо - в клоаку!
   - Допустим, - сказал Черепанов, по-быстрому уминая завтрак (при таком
раскладе  еще  неизвестно,  когда  снова  пожрать   удастся).   -   Твои
предложения?
   - По мне, так пускай между собой режутся, - сказал Алексей. - У них в
Риме  -  всегда  так.  Устроят  потасовку,  потом  придет   какой-нибудь
конкретный пацан - и всех построит. Главное, чтобы нас не  трогали.  Нас
не тронут - и мы никого не тронем. А я бы вообще из города убрался.  Мой
совет: забирай свою девушку - и отваливаем к твоим легионерам. Или, если
хочешь, я пошлю гонца  к  Ингенсу  -