стоту речи всяким лексическим изыскам.
   - Книва? - Дружинник пожал плечами. Алексей решил уточнить вопрос:
   - Родичи Фретилы где? Знаешь?
   Дружинник огляделся, поманил одного пацаненка.
   - Из рода Фретилы, - сказал он. Пацаненок энергично закивал.
   - Где твой дом - проводи, -  потребовал  Коршунов,  стараясь  почетче
выговаривать слова.
   Пацаненок махнул грязной лапкой  и  запылил  через  площадь.  Алексей
последовал за ним.
   Дорога не заняла много времени. Искомый дом прилепился  к  городскому
валу. Двери - нараспашку.  Изнутри  -  знакомый  пронзительный  голосок.
Рагнасвинта. Коршунов замедлил шаг - и вот она!  Вышла  наружу  с  двумя
кожаными ведрами - и попалась.
   Запищала радостно, бросила ведра, повисла на шее. Тут  же  отпустила,
бросилась обратно в дом с воплем: "Аласейа! Аласейа пришел!"
   Старшим  в  здешнем  роду  оказался  младший  брат  Фретилы,   слегка
омоложенная  копия  коршуновского  свежеиспеченного  тестя.  Разумеется,
женатый. Разумеется, с целой прорвой детей, старший из которых  оказался
ровесником Книвы.
   К Коршунову Фретилин брозар отнесся с  крайним  почтением.  Наверняка
Книва со Свинкой наболтали с три короба про "небесного героя".
   После степенного ритуала знакомства Алексею предложили  откушать.  Он
не отказался. Сели за стол. Чуть погодя явился еще один Фретилин брозар.
Молодой, но уже исполненный до краев чувства  собственного  достоинства.
Правда, обитавший с семейством вне стен крепости, что по местным  меркам
- не слишком престижно. Престижно не престижно, а  бочонок  пива  брозар
приволок.
   "Эдак я тут совсем  сопьюсь",  -  подумал  Коршунов.  Но  с  выпивкой
пришлось погодить.
   Едва разлили по емкостям,  в  избу  ввалился  Агилмунд.  Разъяренный.
Покрыл родичей местным эквивалентом матюгов. Они тут, понимаешь, квасят,
а рикс Одохар ждать должен?
   Брозары дружно возразили племяннику, что им Одохар - не  указ.  Пусть
дружинниками своими командует.
   Агилмунд пришел в совершенную ярость, но брозары не  испугались.  Они
все по обычаю делают, и нечего тут орать.
   Опасаясь, что и до  драки  может  дойти,  Коршунов  решил  вмешаться.
Поинтересовался, в чем, собственно, дело? Что-то серьезное?
   Оказалось, да. Герульское посольство у  рикса  сидит.  Видал  Аласейа
герульский корабль, что в порту стоит? Да,  помнит.  Если  под  кораблем
имеется в виду тот пузатый баркасик. Так вот, на корабле этом не  товары
привезли, а полномочный посол прибыл. От герульского  вождя  со  смешным
именем Комозик. Союзника  в  будущем  великом  походе.  И  сидят  теперь
достойные люди, Одохар с послом, и ждут. (И Стайна  с  ними.  Но  Стайна
пусть подождет,  ему  не  вредно.  )  А  эти  недостойные  выдергиватели
сорняков (кивок в сторону брозаров) смеют задерживать Аласейю  за  своим
обшарпанным столом! Когда судьба великого похода решается!
   - Понятно, -  сказал  Коршунов,  поднимаясь  со  скамьи.  -  Спасибо,
почтенные, за хлеб-соль. Пошли, Агилмунд.

Глава двенадцатая
АЛЕКСЕЙ КОРШУНОВ. ГЕРУЛЫ

   Посольство принимали в том самом длинном двухэтажном строении.
   Этот дом не был домом Одохара. Это  была  "дружинная"  изба,  местные
казармы. Дом Одохара стоял слева, отделенный от дружинной избы  каким-то
сараем. Конюшней, как позже выяснилось.
   У дружинной избы толпился народ, но Агилмунд энергично распихал  тех,
кто стоял на дороге, обругал молодого парня с  копьем,  рассевшегося  на
крыльце, за беспорядок и потерю  бдительности,  ввел  Коршунова  внутрь,
быстрым шагом миновал пару помещений, а у входа в третье  остановился  и
пропустил Коршунова вперед.
   Посольство принимали здесь. Сидели  по  лавкам:  местные  -  у  одной
стены, гости - у другой. Вид посланцев Коршунова удивил. Мягко говоря.
   Нет, одеждой и телосложением они не  слишком  отличались  от  здешних
вояк. Разве что имели каждый по две косы. Но не это было удивительно,  а
то, что щеки и скулы герулов были нежно-зеленого цвета. Как белые штаны,
в которых по свежей травке поерзали.
   В остальном же - ничего особенного. Рослые бородатые мужики. Первый -
постарше: официальный посол, так сказать. Двое  других:  сопровождающие.
Один - угрюмый мордоворот: борода - от глаз, кулачищи - с пивную кружку.
Второй - пошустрей,  худощавый,  какой-то  хищно-агрессивный.  Коршунову
герулы сразу не понравились. Особенно шустрый.
   Помимо зеленомордых герулов в помещении присутствовали военный  вождь
Одохар и мирный вождь Стайна.
   "А ведь мог бы предупредить!" - недовольно подумал Коршунов.
   Впрочем, ладно. Толстяк все еще маялся синдромом  бодунца,  а  глазки
заплыли так, что их и вовсе не видно.
   Кроме вождей в зале находилось еще человек десять, но  Коршунов  знал
только Ахвизру и первого сподвижника Стайны Вилимира. Этого со вчерашней
пьянки запомнил.
   Коршунову  предложили  почетное  место:  между  Стайной  и  Одохаром.
Агилмунд устроился справа от рикса.
   Герулы Алексея проигнорировали. Они вели себя так... Ну примерно  как
американцы - в нашем трамвае. Или новые русские - в американском кабаке.
То  есть  как  будто  кроме  них   вокруг   людей   нет.   Исключительно
обслуживающий персонал.
   Одохар подождал немного  и  разразился  высокопарной  речью.  Краткой
историей чудесного появления "небесных героев". Не обошел  вниманием  ни
"железное вместилище", ни последующие подвиги Коршунова  с  Черепановым.
По его версии, Черепанов, охваченный лютой яростью, остановить  себя  не
смог и продолжал гнать подлых квеманов. А Аласейа вот решил  к  славному
походу присоединиться. Поскольку особым покровительством водных  божеств
пользуется и вообще удачлив крайне: с жалкого квеманского поселка одного
только железа три воза взял, не считая прочего.
   Герулы впечатлялись. Двое. Третий, тот, что  особенно  не  понравился
Коршунову, с ухмылочкой осведомился: а где нынче то вместилище железное,
на котором "небесные герои" прилетели?
   Получил ответ, что вместилище утонуло в болоте. Кивнул с таким видом,
словно уличил присутствующих в мелком воровстве. Затем  поинтересовался:
видел ли вместилище сам Одохар или с чужих слов говорит.
   Рикс врать не стал: признался, что лично вместилища  не  видел.  Зато
великий герой Аласейа подарил ему часть  небесного  паруса,  который  то
вместилище  по  небу  влек.  Цвета  снега   и   крови.   И   плащ   свой
продемонстрировал.
   Плащ  был  осмотрен  с  должным  уважением,  и   два   герула   опять
одобрительно кивнули. А третий, усмехнувшись,  заметил,  что  ткань  эта
подозрительно смахивает на ту, которую ромлянам с  восхода  привозят.  И
еще вопрос: что ж это за небесное вместилище такое, что в болоте топнет?
Это же вроде как вода, что огнем горит. Небывальщина.
   И на Коршунова уставился. С вызовом.
   "Ах  ты  поганец!  -  подумал  Коршунов.  -  Сейчас  я  тебе   устрою
небывальщину!"
   Развязал мешочек  с  аптечкой,  зажигалку  достал  (самый  подходящий
момент,  чтобы  маленькое  чудо  устроить),  налил  в  колпачок  спирта,
щелкнул...
   Публика ахнула. Кроме  недоверчивого  герула.  Этот  пренебрежительно
заявил, что горит вовсе не вода. Масло вон тоже горит -  никто  ведь  не
удивляется.
   И свел эффект к нулю.
   А затем поинтересовался: так почему же все-таки вместилище утопло?
   Все уставились на Коршунова. Надо было что-то придумывать...
   - Не утопло оно, - неторопливо, со значением произнес  Алексей.  -  А
спрятано. От чужих. Чтоб беды не было.
   Тут вмешался Одохар. Заявил,  что  и  без  вместилища  им  есть,  где
богатырей размещать. В каждом селе - изба богатырская. В такой вот  избе
герои и жили с  почетом,  пока  по  дальнейшей  жизни  не  определились:
Гееннах - квеманов гонять, Аласейа -  в  поход  геройский.  Под  парусом
цвета снега и крови, коий дивное вместилище по небу нес.
   Въедливый герул на некоторое время  примолк:  переваривал  сказанное,
потом нашел к чему придраться: а что, спросил,  те,  кто  в  богатырской
избе жил до Аласейи с Гееннахом, куда их переселили?
   Вместо Одохара ответил Агилмунд. Мол, он сам родом из этого  села,  в
курсе дела. Никаких проблем с поселением героев не возникло, так как  со
времен Иббы пустует у них в селе богатырская изба.
   - Ага, - оживился хитрый герул. - Нету, значит,  больше  богатырей  в
селе. Перевелись, что ли?
   Чем дальше, тем меньше этот парень  нравился  Коршунову.  К  тому  же
оказался, поганец, умом очень изворотлив. Просто не по-здешнему.
   - Другие времена - другие богатыри! - осадил его Алексей.  -  Каждому
овощу - свое время.
   Черт,  похоже,  зря  сказал.  На  надменной  роже  проявилось   явное
удовлетворение. Он наклонился к старшему, прошептал что-то.
   Старший герул с важностью кивнул.
   - Хотелось бы знать, - произнес он надменно. -  Как  зовут  небесного
героя?
   - Аласейа. - Одохар был несколько удивлен. Въедливый опять наклонился
к уху старшего. Тот выслушал и уточнил вопрос:
   - Как звали героя там... откуда он пришел?
   По  интонации  можно  было   без   труда   понять,   что   "небесное"
происхождение Коршунова поставлено под сомнение.
   - Отец назвал меня Алексей, - ответил Коршунов,  поскольку  не  видел
смысла скрывать.
   Молодой герул ухмыльнулся и снова пошептал послу.
   - А как зовут почтенного отца?
   - Виктор.
   - О-о! - изрек молодой герул. - А скажи  мне,  Алексий...  -  тут  он
сделал многозначительную паузу. - Почему у твоего отца - ромлянское имя?
Он - ромлянин?
   Коршунов начал догадываться, к чему клонит герул.
   "Нет, брат, так дешево ты меня не купишь", - подумал он.
   - Нет, у моего отца не ромлянское имя, - он усмехнулся. - Это у твоих
ромлян - имя, похожее на имя моего отца. - Он сделал поправку на местный
менталитет:
   - Наш род древнее.
   - И каково же имя твоего рода? - осведомился герул.
   - Коршун! - рявкнул Алексей по-русски,  поскольку  не  знал  местного
слова. И пояснил, чтобы его поняли:
   - Большая птица. Хищная. Черная.  С  во-от  таким  (изобразил  рукой)
клювом.
   Одохар одобрительно кивнул. Агилмунд задрал кверху  подбородок:  вона
какой  крутой  тотем  у  нашего  родича.  Только  нахальный   герул   не
угомонился:
   - А от кого сей славный род происходит? От зверя, от  героя?  Или  от
бога? А ежели от бога, то каково его имя?
   - От бога! - отрезал Коршунов. - Но имя его назвать нельзя. Если  имя
его просто так назвать - беда будет!
   Сказано же: не произноси имя Господа всуе!
   - А имя первого предка можно произнести?  -  по-прежнему  упорствовал
герул.
   - Можно. Кроманьонец его имя. Герул наморщил лоб и наверняка подыскал
бы еще какой-нибудь вопрос, но вмешался его старший сородич.
   - Довольно, - сказал он.  -  Наш  рикс  Комозик  спрашивает:  сколько
воинов придет с риксом Одохаром?
   - Три или пять сотен, - твердо ответил Одохар. - Или больше.
   - А сколько мешков зерна возьмет Одохар, чтобы кормить своих  воинов,
когда пойдут они по герульским землям и по землям боранов? - осведомился
герул.
   Одохар поглядел на  Стайну.  И  герульский  посол  тоже  поглядел  на
Стайну. Стайна же с ответом не торопился.  Улыбался  безмятежно,  словно
разговор его даже и не касался.
   И в этот момент Коршунов понял сразу три важные вещи.
   Первое:  все  присутствующие  прекрасно  понимают   главное   военное
правило: солдат должен быть сыт. Потому что голодный солдат воюет  вяло,
а вот грабит, напротив, очень активно.
   Второе: обеспечением военных кампаний ведает не Одохар, а Стайна.
   И наконец, третье: Стайна этого похода не хочет. А почему  не  хочет,
тоже нетрудно  догадаться.  Потому  что  неудачный  поход  принесет  ему
убыток, а удачный укрепит популярность военного вождя. Соперника.
   Молодой  герул,  тот,  который   докапывался   насчет   происхождения
Коршунова, сдвинул брови. Не нравилось ему молчание Стайны.
   - Я найду, чем накормить воинов, - решительно заявил Одохар. - Надо -
копьем добуду.
   Молодой герул хлопнул себя по колену и  заухмылялся.  Понравился  ему
Одохаров ответ. А послу, напротив, не понравился.
   - Что же, у бурга нет припаса, чтобы кормить своих воинов? -  спросил
он, поглядывая то на Стайну, то на  Одохара.  -  И  разве  у  рикса  нет
добычи, чтобы обменять на зерно?
   - Ты подал мудрую мысль, Голос Комозика, - сказал Одохар.  -  У  меня
есть добыча, взятая у квеманов. Я отдам общую долю тебе. А ты отдашь нам
зерном, когда мы будем на ваших землях.
   - Ты не можешь отдавать общую долю! - возмутился Стайна. - Общая доля
принадлежит бургу! Таков закон!
   - Закон таков, что  бург  должен  кормить  своих  воинов!  -  отрезал
Одохар. - Если бург не кормит воинов, воины кормят себя сами.
   - Я лучше знаю, что  говорит  закон!  -  Стайна  побагровел.  -  Я  -
хранитель Закона!
   - Ты хранитель собственного брюха! - заорал Агилмунд.
   В перепалку тут же включились все  присутствующие,  кроме  герулов  и
Коршунова. Часть - на стороне Стайны, часть - на  стороне  Одохара.  Оба
вождя вскочили с мест...
   А герульский посол, морда зеленая, глаза потупил,  но  чувствовалось:
доволен.
   Поорали,  поразмахивали  руками...  И  успокоились.  Решили   сделать
перерыв на обед.

Глава тринадцатая
АЛЕКСЕЙ КОРШУНОВ. ЕЩЕ ОДИН ПИР У СТАЙНЫ

   Обедали у Стайны. В уже знакомом Алексею помещении с узенькими окнами
и бесконечно длинным столом. Коршунов сел между Агилмундом  и  Ахвизрой.
Собственно, сначала его пытались устроить на стороне Стайны,  между  его
прихвостнями, но Коршунов решительно заявил, что желает сидеть  рядом  с
родичем Агилмундом.
   За  обедом  Алексей  даром  времени  не  терял:  попытался  прояснить
товарно-денежный расклад в бурге.  Ему  очень  не  понравилось  то,  что
гордый рикс Одохар, оказывается, находится в материальной зависимости от
мирного вождя. Коршунов вырос в мире, где принцип  "кто  платит,  тот  и
заказывает  музыку"  действовал  практически  всегда.  Алексей  принялся
выпытывать  у  Агилмунда,  кто  есть  кто,  и  получил  малоутешительную
информацию. Оказалось, что в местном оркестре Одохару принадлежит  всего
лишь партия первой скрипки.  А  роль  дирижера  отведена  мирному  вождю
Стайне. Именно он "держал" бурговскую "казну" и пускал ее  в  оборот.  И
"верховное судейство в последней  инстанции"  осуществлял  тоже  Стайна.
Правда, обычай не поощрял воинственные действия мирного вождя. Но именно
не поощрял: твердого запрета  не  было.  Поэтому  один  из  сравнительно
недавних "больших походов" возглавил "изнывающий от удали" мирный вождь.
Поход этот закончился неудачей, еще  более  укрепив  местных  жителей  в
убеждении, что мирный  вождь  должен  заниматься  исключительно  мирными
делами. С коими Стайна справлялся неплохо. Его оборотистость  признавали
даже дружинники Одохара. Правда, Ахвизра проворчал, что не дело  мирного
вождя и хранителя Закона (верховного судьи то бишь) торговлей заниматься
и  богатством  кичиться.  С  другой  стороны,  свои  обязанности  Стайна
выполнял - придраться не к чему. Земли под пахоту и выпас распределял по
справедливости,  судил  строго  по  законам  отцов.  А  что  ловок   был
торговаться и  оттого  богател,  так  и  богатства  бурга  от  Стайновой
ловкости умножались.  Но  это  как  раз  и  было  причиной  недовольства
Ахвизры. Дружинник полагал, что  для  бурга  полезней,  когда  богатства
добывают копьем, а не торговлей.
   Обосновывал  логично:  ежели  имущество  честным  трудом  нажито,  то
подобно тучной корове,  на  пастбище  откормившейся,  голодного  хищника
привлекает. А ежели задрал медведь быка и к берлоге сволок, так на  быка
этого никакой волк не покусится. Охота ему о медвежьи когти бока драть!
   Коршунов,  рожденный  в  более  цивилизованном  обществе,  в  котором
капитал сам по себе был силой, понимал, что в его мире  "путь  торговца"
является более эффективным способом преуспеяния, чем  "путь  воина".  Не
факт, что в этом  мире  дела  обстоят  по-другому.  Так  что,  возможно,
Черепанов был  не  прав  насчет  "полководца".  Если  "торговец"  Стайна
объективно сильнее "воина" Одохара,  то  не  предпочтительнее  ли  стать
"торговцем"?
   Ум Коршунова был отточен таким  образом,  что  должен  был  постоянно
переосмысливать ситуацию при появлении новых фактов. Это был его  способ
двигаться к цели: не тупым  упорством,  а  гибким  познанием.  В  общем,
ничего удивительного для ученого-физика, пусть  даже  и  не  блиставшего
гениальностью. Именно в силу подобного образа  мыслей  Алексей  и  хотел
вникнуть в здешние товарно-денежные отношения. Чтобы разобраться.
   По  мнению  Ахвизры  и  Агилмунда,  с  накоплением  и  распределением
богатств все было элементарно. Накапливаться оно должно было у врагов, а
распределяться между друзьями по принципу "пришел-взял-поделил". Оба  не
скупились на  примеры  эффективности  такого  подхода.  Одним  из  таких
примеров, кстати, был совместный налет на квеманское  городище.  Наличие
же у противника того, что "берут", по мнению дружинников, не зависело от
объективных  и  материальных  причин,  а   зависело   исключительно   от
удачливости налетчиков.  Не  то  чтобы  объективные  факторы  совершенно
игнорировались, нет. Время  года,  например,  принималось  во  внимание.
Считалось, что в поход лучше идти осенью, когда урожай собран,  то  есть
свои полевые работы закончены, и на чужих землях с провиантом проблем не
будет. Использовалась также  разведывательная  информация.  Если  где-то
богатств поднакопилось, надо бы поделить. Лучше, впрочем, не  делить,  а
все забрать. Подчистую.
   Нет, все-таки кое-чем этот расклад напомнил Коршунову Россию.  Россию
бандитскую, если быть точным. Но он старался не  подбирать  аналогии,  а
просто накапливать факты. Аналогии и клише  -  опасная  вещь,  поскольку
приводят  к  выводам  "очевидным",  но  не  правильным.  Например,  если
пользоваться аналогиями, то  Стайна  выглядит  демократически  избранным
мэром, а Одохар - главным бандюком, использующим "народные" средства для
личного обогащения путем грабежа, от которого бургу, конечно, перепадает
кое-что, но зато грозят серьезные неприятности  со  стороны  этих  самых
соседей. А вот  по  мнению  Ахвизры,  неприятности  со  стороны  соседей
начнутся как раз тогда, когда Одохар перестанет их  грабить.  И  в  этом
тоже есть логика. Опять-таки, процент от добычи  попадает  в  "городской
фонд", коим почти единовластно распоряжается мирный вождь, лишь  изредка
советуясь   со   старейшинами,   которые,   что   характерно,    Одохара
недолюбливают,  поскольку  военный  вождь  "отвлекает"  их  сыновей   от
землепашества и втягивает в военные авантюры... И с  этой  точки  зрения
Стайна выглядит кем-то вроде вора в  законе,  контролирующего  общак,  а
Одохар - главой бандитской группировки из "новых".  Короче,  аналогии  -
опасная вещь, так что Коршунов решил пока от них воздержаться и, выбирая
"лагерь", к которому стоит  примкнуть,  руководствоваться  исключительно
здравым смыслом, собственными целями и личными симпатиями. Он  допускал,
что "путь торговца" может оказаться более простым, более быстрым и менее
кровопролитным, чем "путь воина". При  этом  его  изначальный  потенциал
"торговца"  стоит  достаточно  высоко  -  благодаря  парашюту  и  прочим
вещицам, коих в здешнем мире и  быть  не  может.  В  то  время  как  его
"военный"  потенциал  основывается  главным  образом   на   искусственно
раздутой славе "небесного  героя",  а  в  честном  бою  тот  же  Ахвизра
разделает Алексея, как  повар  -  барашка.  Но  вот  беда:  не  нравился
Коршунову Стайна. Ну  не  нравился,  и  все  тут.  А  Одохар,  напротив,
нравился.  И  парни,  которые  его  поддерживали,  тоже   были   Алексею
симпатичны.
   Коршунов предполагал, что Одохара поддерживает молодежь, а  Стайну  -
старшее поколение. Оказалось: не совсем так.
   Бург контролирует определенную территорию, на  которой  располагается
десятка два сел. Некоторые из этих сел поддерживают Одохара, некоторые -
Стайну. Вернее, оба вождя пр