ашенок
могли оказаться совсем  даже  не  игрушечные  орудия.  Конечно,  местные
орудия - не  скорострельные  пушки.  Но  и  трирема  (не  говоря  уже  о
боранских судах) - не ракетный крейсер.  Каменное  ядро  весом  в  по  л
центнера вполне могло отправить ее  на  дно.  Подобные  ядра,  сложенные
аккуратной кучкой  у  рамы  здоровенного  камнемета,  Коршунов  видел  в
херсонеской крепости, и они его впечатлили.
   Одна надежда: римляне еще не знают, что их трирема захвачена.
   На  совете  вождей  присутствовали  Одохар,   Агилмунд,   Скулди   и,
естественно, сам Коршунов.
   Следовало разработать план атаки. Вернее, это  Алексей  полагал,  что
надо разработать план. Все остальные придерживались другого мнения.
   - Все будет хорошо,  Аласейа,  не  беспокойся!  -  покровительственно
пробасил Одохар. - Мы их побьем.
   - Ты уверен? Мы даже не знаем, сколько там воинов.
   - Сколько бы ни было, - усмехнулся рикс. - Ты еще не видел гревтунгов
в настоящем бою.
   - Ну почему же! - возразил Коршунов. - А с сарматами?
   - Так то сарматы, а то ромляне! - с оттенком  пренебрежения  произнес
Одохар.
   Коршунов покосился на Скулди. Герул считался экспертом по римлянам.
   - Не беспокойся, Аласейа, мы их побили на море, побьем и на суше.
   - "Мы их побили!" - фыркнул Агилмунд. - Мы их побили!  А  вы  удирали
как зайцы!
   - Ха! - зарычал  Скулди,  моментально  наливаясь  гневом.  -  Это  вы
удирали бы, кабы Аласейа не придумал - с мачтой! Мы, герулы, никогда...
   - Скулди! Агилмунд! - рявкнул Коршунов прежде, чем перебранка набрала
силу. - Ну-ка остыньте! Не одни!
   Он был прав. Находившиеся на палубе воины и гребцы "верхнего яруса" с
большим интересом  прислушивались  к  "беседе".  Впрочем,  такие  зычные
голоса, как у Скулди с Агилмундом, было слышно и под палубой.
   - У вас скоро будет возможность посоревноваться в доблести, -  сказал
Коршунов. - Но я хочу, чтобы вы поняли: наша задача - не определить, кто
из вас храбрее, а захватить порт и дождаться подхода основных сил.  И  в
первую очередь после высадки разобраться с башнями в гавани...
   - Почему после высадки? - удивился Скулди. -  У  нас  на  палубе  две
катапульты. И полно зажигательных снарядов. Мы ударим по этим башнями, а
потом, прямо с палубы, на ходу, атакуем. Главное,  быстро  развернуться,
чтобы не дать им подготовиться и поднять цепи.
   - Какие цепи? - удивился Коршунов.
   - Обычные цепи, которыми вход в гавань перекрывают.
   Удивленный, что вождь  Аласейа  может  не  знать  таких  элементарных
вещей, Скулди растолковал. Каждая приличная  гавань,  хоть  питиунтская,
хоть херсонская, имеет на вооружении цепи, которые в обычное время лежат
на дне морском, а при необходимости натягиваются специальными  машинами,
поднимаются ка поверхность и перегораживают вход в гавань. Очень  просто
и эффективно. И главная военная  задача  тех,  кто  защищает  башни,  не
"артиллерийский" обстрел, а как раз поднять эти  самые  цепи  и  пресечь
проникновение противника в гавань.  Но  чтобы  поднять  цепи,  требуется
определенное время, поэтому очень удачно, что  трирему  беспрепятственно
пропустят внутрь. И вот тогда...
   Коршунов кивнул. Очевидно, что Скулди лучше него разбирался в местной
штурмовой  тактике.  Была  в  этой  системе  "на  авось"   какая-то   не
правильность.  Но  сама  система,  очевидно,  срабатывала.   Иначе   его
собеседников давно прикончили бы. В этом мире  вторая  попытка  давалась
крайне редко. Как сказал кто-то из древних  (а  может,  не  таких  уж  и
древних по местным меркам): "Горе побежденным! "
   - Может, имеет смысл собрать наших воинов?  -  предложил  Алексей.  -
Поговорить с ними?
   - Зачем? - в один голос спросили Агилмунд и Скулди.
   - Ну... Объяснить задачу... Воодушевить... Агилмунд и Скулди  глянули
на Коршунова, как на слабоумного, переглянулись...
   - Не нужно никому ничего объяснять, - очень спокойно произнес Одохар.
- И воодушевлять наших воинов  не  нужно.  Ты  увидишь.  Не  беспокойся,
Аласейа. Все будет хорошо.
   "Хрен с вами, - подумал Коршунов. - Делайте что хотите".
   Ему ли учить этих мужиков, прошедших через десятки схваток, как нужно
воевать. Наверняка они лучше его знают, на что способны.
   Трирема, подгоняемая слаженными  ударами  весел,  бойко  продвигалась
вперед. Ее новые гребцы вполне освоились и  ничуть  не  уступали  старой
команде. Синхронной гребле  они  были  обучены,  здоровья  у  каждого  -
немеряно. И рулевые, бораны, тоже более или менее освоились. Еще в  пути
поотрабатывали маневры. Если на подходе к порту  трирема  вместо  четких
поворотов начнет неуклюже мотаться из стороны в сторону,  римляне  могут
насторожиться.
   Коршунов стоял у загнутого кверху  носа,  опершись  на  фальшборт,  и
смотрел на приближающийся город.
   За его спиной слаженно ухали гребцы,  поскрипывало  дерево,  негромко
ругался Скулди, наставляя своих, как надо обращаться  со  "скорпионами",
стационарными  машинами,  старшими  братьями  коршуновского  самострела,
способными метать зажигательные стрелы внушительных размеров. Вообще, на
триреме оказалось довольно много "горючки" - зажигательной смеси явно на
нефтяной основе.
   Вдалеке, отстав намного больше,  чем  планировал  Коршунов,  тянулись
боранские корабли.
   Имело смысл придержать гребцов, но Коршунов не стал этого делать.  Не
стоит сбивать парней с ритма. Тем более им еще драться...
   В гавань они вошли четко.  Настоящие  римляне  не  сделали  бы  этого
лучше. Никто ничего не заподозрил. Цепи,  о  которых  поведал  Коршунову
Скулди, так и остались лежать на дне. У пирсов стояли какие-то суда.  Не
военные. На берегу тоже не было  солдат.  И  когда  трирема  рыскнула  в
сторону ближайшей башни, не слишком высокой - метра на четыре выше борта
триремы, там тоже  не  предприняли  ничего.  Коршунов  успел  разглядеть
молодое лицо римского солдата - между зубцами наверху, и  тут  откуда-то
вынырнули парни Скулди с дымящимся "ведерком" на длиннющем шесте.
   Опаньки!
   Содержимое  "ведерка"  ухнуло  в  "окошко"  башни,   полыхнуло...   И
изумленное лицо римлянина исчезло за клубами дыма.
   Скулди  заорал,  трирема  круто  развернулась,  в  несколько  могучих
слаженных "гребков" пересекла гавань, снова  развернулась...  Во  второй
башне тоже ничего не успели предпринять.  Заряд  "горючки"  канул  в  ее
недрах; еще одно "ведерко", по немыслимой дуге, едва  не  задев  снасти,
взмыло вверх и плюхнулось на верхнюю площадку. Раздались дикие вопли, но
трирема уже двигалась к берегу, к самому широкому пирсу, по обе  стороны
которого стояли пришвартованные суда, не оставляя  и  нескольких  метров
свободного места. Тут и обычной лодке  негде  пристроиться,  не  то  что
триреме. Но боранский кормчий направлял трирему прямо к занятому  пирсу,
весла ритмично пенили воду...
   И трирема подошла к причалу, ничуть не убавив скорость...
   "Сейчас разобьемся!" - подумал Коршунов.
   Ничуть не бывало. Все было продумано. Длинные  весла  по  левому  (со
стороны пирса) борту триремы взмыли вверх, а  таран  триремы  с  хрустом
врезался в крайнее из пришвартованных у пирса судов.
   В боевых условиях (Коршунов это видел собственными  глазами)  трирема
слегка сдавала назад, протараненный противник "соскакивал"  с  тарана  и
благополучно шел на дно. Но сейчас трирема продолжала двигаться  вперед.
Более того, весла правого борта еще разок вспенили воду, "выправляя" нос
триремы строго в сторону берега.  И  она  продолжала  двигаться,  сминая
стоящие у пирса суда, причем первое, "нанизанное"  на  таран,  выполняло
при этом роль амортизатора.
   Это был красивый маневр. Их корабль двигался  вдоль  пирса  под  звон
лопающихся швартовых, под хруст и треск ломающихся снастей  и  корпусов,
мощно и неотвратимо,  "очищая"  правую  сторону  пирса  и  обращая  мощь
собственного разгона в  обломки  чужих  кораблей.  И  остановилась  лишь
метрах в тридцати от каменного "обрамления" берега, уткнувшись  носом  к
кучу  хлама,  образовавшуюся  из  доброго  десятка  вполне  качественных
корабликов.
   Каменный шар врезался в край  пирса,  раскололся.  Один  из  осколков
гулко ударил в борт триремы.
   - Одохар, башня! - заорал Коршунов.
   В левой башне ухитрились сбить пламя и решили дать бой.
   Но Алексей тут же понял: башня уже не имеет  значения.  Его  воинство
начало высадку. Орущие, бешеные, бесстрашные, они прыгали на пирс  прямо
с борта триремы, бежали к берегу, рубя всех, кто попадался на пути, - не
воинов,   обычных   людей,   замешкавшихся,    ошеломленных    внезапным
превращением римской триремы в корабль, полный свирепых варваров.
   На башне, видимо, сообразили, что обстрел триремы  не  имеет  смысла.
Следующий снаряд ударил в центр пирса, превратив  в  лепешку  одного  из
герулов и покалечив еще двоих. Но это никого не  остановило.  Нападавшие
рубили и кололи беспомощных людей, не различая мужчин и женщин, пробивая
себе путь к берегу. Питиунтцы разбегались  в  ужасе,  прыгали  в  мутную
воду, вопили, падали, умирали...
   Коршунову это  избиение  казалось  отвратительным.  И  бессмысленным,
потому что обезумевшие от ужаса люди только мешали высадке.
   Одно приятно: собственная небольшая  дружина  Коршунова  осталась  на
палубе, рядом с ним.
   Еще один снаряд прогудел в  воздухе,  ударился  о  камень  облицовки,
подскочил и врезался в толпу, уложив сразу  нескольких  человек:  одного
гревтунга и троих питиунтцев.
   С башней надо что-то делать.
   - Ахвизра, сумеешь сделать  так,  чтобы  они  заткнулись?  -  спросил
Коршунов.
   Гревтунг кивнул и, прихватив с собой еще  троих,  спрыгнул  на  пирс.
Через полминуты небольшая  лодка  отчалила  от  противоположной  стороны
пирса и направилась к внешней стене гавани. Неглупо. Со  стены  в  башню
забраться намного проще, чем с воды.
   Резня на  берегу  практически  закончилась.  И  наступательный  порыв
варваров тоже угас. Они словно забыли о том, что захват города не только
не закончен: практически еще не начат. Доблестные воины, герулы и  готы,
дружно предались грабежу. Благо в порту всегда есть чем поживиться.
   Нет, ну как воевать с такими уродами!
   Отчасти Коршунов был не прав. Конечно, большинство  его  воинов  жило
настоящим моментом. Отсутствие врага и присутствие  большого  количества
бесхозного имущества вызывали у них  однозначную  реакцию.  Не  у  всех.
Скулди и Одохар, например, отлично понимали ситуацию. И  весьма  активно
пытались снова обратить толпу грабителей в подобие  войска.  Отчасти  им
это удалось. Но не настолько, чтобы продолжить атаку. И все  же  Алексей
зря переживал. Его первоначальная задача была решена. Плацдарм захвачен.
А планы Одохара и Скулди по захвату Питиунта силами одного авангарда  не
реализовались.
   В общем, все  шло  неплохо,  и  можно  было  спокойно  ждать  подхода
основных сил... Однако противник ждать не стал и сам нанес удар.

Глава двадцать пятая
ЛЕГИОНЕРЫ

   Римляне появились примерно через полчаса после того, как  захваченная
трирема вошла в гавань. Слаженный  топот  сотен  ног,  блеск  солнца  на
выпуклых шлемах.
   Их было  не  так  много:  в  первой  шеренге  человек  тридцать.  Они
двигались  по  хорошей,  вымощенной  камнем  дороге,   пологим   изгибом
спускающейся к  гавани.  Слева  и  справа  дорогу  ограничивали  склоны,
местами тоже облицованные камнем,  -  город  поднимался  от  моря  вверх
аккуратными террасами. Белые и желтые  домики  тонули  в  садах.  Взгляд
Коршунова остановился на  девочке  лет  десяти,  взобравшейся  на  крышу
одного из домов и с интересом наблюдавшей за тем, что происходит внизу.
   А внизу готско-герульское воинство тоже заметило врага.  Надо  отдать
им должное: грабежи немедленно прекратились, и "десантники" очень быстро
собрались вместе.
   Римляне же не торопились: двигались неспешно, слаженно, щит  к  щиту,
ровной стеной. Не сплошной: с тремя узкими промежутками, в которые можно
было видеть, что за первой шеренгой -  еще  несколько.  Они  были  почти
кинематографически красивы: одинаковые  четырехугольные  выпуклые  щиты,
одинаковые сверкающие шлемы с красными щетками гребней, золоченые значки
на шестах...
   Коршунов сравнил их с разномастным  варварским  воинством,  с  толпой
бородатых дикарей... И забеспокоился. Нет, вид у его воинства  был  куда
более грозным, но... Но они казались толпой  панков  и  металлистов,  на
которых спустили батальон ОМОНа.
   А римский отряд  между  тем  ускорил  движение.  Перешел  с  шага  на
неторопливую рысцу.
   Гр-рум,  гр-рум...  -  мерно,  в  ногу,  бухали  по  мостовой   сотни
подкованных  сандалий.  Солнце  сверкало  на  ритмично  поднимающихся  и
опускающихся наколенниках фланговых солдат...
   Нет, это не выглядело страшным, но Коршунов очень хорошо  представил,
как эти аккуратные шеренги врезаются в бесформенную толпу, накатываются,
давят, оставляя за собой окровавленные тела,  оттесняют  ее  к  морю,  к
причалам, к кораблям, в воду - и прибой становится бурым от крови...
   А его готы стояли той  же  бесформенной  толпой,  словно  римляне  не
убивать их собирались, а устраивали для них театральное представление.
   Коршунов не выдержал.
   -  Построиться,  построиться!  -  закричал  он.  -  Одохар!   Скулди!
Проклятье! Стройте людей, мать вашу... - Он даже не заметил, как перешел
на русский язык. Дьявол! Он так и знал! "Все будет хорошо, Аласейа!  Все
будет хорошо!"
   Он бросился было к борту  триремы,  намереваясь  спрыгнуть  на  пирс,
Агилмунд ухватил его за плечо.
   - Нет, Аласейа! - рявкнул он. - Хочешь драться, бери свой самострел!
   И Коршунов последовал его совету. Все равно его никто бы не послушал.
Войско, вернее сказать, толпа варваров пришла в возбуждение. Они орали и
потрясали копьями. Они подпрыгивали и гремели оружием...  Но  оставались
на месте. Словно их что-то сдерживало.  Не  что-то  -  кто-то.  Коршунов
отчетливо видел вороненый шлем  Одохара  -  впереди  войска.  И  желтый,
похожий на римский, шлем Скулди - на другом фланге.
   Римляне приближались: аккуратные прямоугольники тяжелой пехоты, между
ними - такие же прямоугольники, но поуже - пехоты  легкой...  Две  сотни
шагов, полторы...
   Коршунов глянул на хронометр. По его прикидкам, до  подхода  основных
сил оставалось минут сорок...
   И  тут  варвары  тоже  тронулась  с  места,  устремившись   навстречу
противнику. Но римляне двигались ровно и с одинаковой  скоростью...  Как
асфальтовый каток.
   А варвары... Они побежали вверх  по  склону,  так  же  как  стояли  -
толпой. Каждый - сам  по  себе.  Более  проворные  вырывались  вперед...
Аккуратные ряды римлян, на бегу, разошлись в стороны,  пропуская  вперед
легкую пехоту,  пращников.  И  тотчас,  разом,  словно  залп,  в  воздух
взвились десятки, нет, сотни каменных  шариков.  Взвились  и  обрушились
сверху на наступающих... Звонкие и глухие удары,  вопли...  То  там,  то
здесь бегущие спотыкались об упавшие тела... Спотыкались,  падали...  Но
остальные не останавливались, а только ускоряли бег...
   За  спиной  Коршунова  оглушительно  лязгнуло.  Сработал  "скорпион".
Агилмунд с товарищами,  не  в  ущерб  главной  задаче  -  охране  живого
талисмана - Аласейи, - тоже решили принять участие  в  битве.  Промазали
метров на пятьдесят. Зато Коршунов вспомнил, что и он боевая единица.
   Он поднял арбалет, тщательно  прицелился  -  сверху  это  было  очень
удобно - в здоровенного парня, который держал значок с золотой птицей. И
парень, и "птица"  сквозь  космическую  оптику  смотрелись  замечательно
грозно...
   Б-бам! - приклад резко толкнул в плечо, парня со  значком  отшвырнуло
назад. Он больше не встал, но значок подхватил кто-то другой...
   И тут Коршунов воочию увидел, что такое - атака  варваров.  И  понял,
почему  Одохар  с  Комозиком  только  усмехались,  когда  он  говорил  о
необходимости "воодушевить" воинов.
   Этих воинов воодушевлять было ни к чему. Страшной  силы  рев  взлетел
над ущельем. Варвары мчались вверх по склону огромными прыжками, раза  в
три быстрее  спускающихся  римлян,  накатываясь  на  аккуратные  шеренги
темной бурлящей волной.
   Коршунов натянул арбалет и пустил еще  одну  стрелу  -  в  римлянина,
отличавшегося особенно высоким гребнем. Попал.
   Между противниками осталось  шагов  тридцать,  не  больше.  По  строю
римлян прокатилось слитное движение -  и  десятки  дротиков  полетели  в
набегающую толпу... Толпа  поглотила  их,  как  раньше  поглотила  камни
пращников. Кое-кто упал,  кое-кто  отбросил  щит,  в  который  воткнулся
дротик... Но движение не замедлилось - ускорилось и... р-раз  -  десятки
копий, дротиков, топоров посыпались на выпуклые римские щиты, вышибая из
рядов  аккуратные  фигурки.  Бреши  тут  же  затягивались.  Но  не  все.
Некоторые - не успели. Кипящий, буйный  варварский  вал  наконец  достиг
цели и захлестнул плотину. Никто из нападавших не  думал  о  собственной
безопасности.  Они  с  яростным  ревом  обрушивались   на   противников,
разваливая щиты и головы, взбегая по падающим  телам,  перекувыркиваясь,
перепрыгивая через щитоносцев... Передовую шеренгу римлян захлестнуло  в
первую же секунду. Вторую разметало с такой же быстротой. Готы  проникли
в щели между отрядами, и щели эти тут же расширились, словно  трещины  в
плотине - под натиском водной стихии.
   Сквозь прицел-монокуляр  Коршунов  очень  хорошо  видел,  как  бьются
воины-варвары. Он не узнавал лиц: все лица стали одинаковыми.  Свирепыми
масками с распяленными дырами ртов. Кровь хлестала на руки, на  доспехи,
превращала бороды и волосы в алые сосульки. Это была безумная  рубка,  в
которой выживал сильнейший, и  сильнейшими,  безусловно,  были  те,  кто
приплыл вместе с Коршуновым.
   Но так было не везде.
   Второй эшелон римского отряда устоял и даже ухитрился сохранить некое
подобие порядка. На него тоже давили, но напор  первоначального  разбега
угас, так что тонкая цепочка римлян  сумела  сохранить  строй  и  сейчас
медленно пятилась - вверх по ущелью, туда, где дорога становилась уже...
Коршунов наконец нашел того, кто командовал отступающими. Это  оказалось
не так уж сложно, поскольку этот  воин  держался  рядом  с  единственным
уцелевшим значком, доспехи на нем были получше прочих, и, главное, он  -
командовал. Коршунов поймал в паутинку  монокуляра  украшенную  чеканкой
кирасу, сделал поправку на расстояние и плавно нажал на спуск.
   Арбалет толкнуло вверх, поэтому Коршунов не увидел, как стрела попала
в цель. Но она попала, поскольку римский офицер исчез и  больше  в  поле
зрения не появлялся.
   Коршунов быстро перезарядил оружие и послал стрелу в того, кто держал
значок. И снова попал, причем так удачно, что  значок  упал  вперед,  на
голову какого-то римлянина, а тот,  кто  его  держал,  рухнул  под  ноги
товарищей. И в одном-единственном месте строй смешался...  И  лопнул.  В
образовавшуюся брешь тут же прорвался добрый десяток варваров.
   Очень вовремя. Метров двадцать - и римляне смогли бы сдвоить  ряды...
И продержаться еще немного. И убить еще с полсотни  врагов,  прежде  чем
ярость варваров размажет их по камням мостовой.
   И тут, в момент, когда Коршунов был уже практически уверен в  победе,
ситуация изменилась. К римлянам подошло подкрепление. Коршунов увидел их
раньше, чем сражавшиеся. Увидел блестящие шлемы на изгибе дороги.  Много
шлемов. По меньшей мере раза в два больше, чем  в  первом  отряде,  том,
который  смяли   и   сейчас   добивали   его   варвары,   растянувшиеся,
разрозненные...
   - Агилмунд!
   Родич оторвался от увлекательного накручивания ворота "скорпиона".
   - Глянь туда!
   На очередном повороте - солнечный блеск бронзовых шлемов...
   Агилмунд глянул мельком, кивнул и тут же перевел  взгляд  выше.  Лицо
его стало весьма озабоченным.
   Коршунов проследил, куда смотрит старший сын Фретилы,  и  понял,  что
тот  счел  более  важным,  чем  приближение  римского  отряда,  численно
превосходящего "десантников".