репиться. И не падет, как  это  случилось  в  его
истории, когда все эти готы-гунны-вандалы навалились и  сожрали  Великую
Римскую империю. Да, он, Алексей Коршунов, и его воины станут той свежей
кровью, которая вольется в жилы загнивающей империи, и тогда...
   Замечтавшись, Алексей забыл о том, что у него гости.
   Напомнил ему об этом Красный, бесцеремонно ввалившийся в кабинет.
   От  гепида  пахло  хорошо  выделанной  кожей   и   отличной   кухней.
Здоровенный варвар съедал больше, чем три виноградаря, но он того стоил.
Могучая  боевая  машина,  вдобавок  абсолютно  преданная  Коршунову.  По
крайней мере Алексей так полагал.
   Гепид встряхнул рыжей гривой, разбросав вокруг дождевые капли.
   - Спускайся, Аласейа! -  потребовал  он.  -  Там  внизу  -  гонцы  от
Фарсанза. Промокли, как  мыши  в  наводнение.  Твой  привратник  изрядно
продержал их снаружи, выпытывая, кто они такие. Будь я  на  их  месте  -
тебе потребовался бы другой привратник.
   "Да, - подумал Коршунов, - нехорошо получилось". Но  привратник  тоже
прав. Две недели назад какие-то разбойники, назвавшись друзьями  Крикши,
воспользовались беспечностью охраны, проникли на  территорию  усадьбы  и
едва не увели сарматских жеребцов Коршунова прямо  из  конюшни.  Хорошо,
старший конюх оказался подозрительным... Воров как следует отдубасили  и
препроводили в Херсонес - на суд. На своей земле Коршунов был  вправе  и
сам повесить конокрадов, но не стал брать грех  на  душу.  Зато  устроил
выволочку охране: чтоб запомнили  накрепко  -  чужих  на  территорию  не
пускать!
   Алексей надел золотую цепь  с  хронометром,  считавшимся  его  личным
амулетом, накинул на плечи вишневого цвета шерстяной плащ: не от  холода
- для солидности. Неторопливо спустился по спиральной лестнице на первый
этаж. Гепид - за ним.
   Гости, сбросив  мокрые  плащи  на  мраморную  скамью,  грели  руки  у
жаровни. Все четверо разом повернулись - на звук шагов.
   Коршунов мысленно ахнул: одним из четверых был Фарсанз. Алексей узнал
его сразу, хотя волосы мятежного боспорца поменяли цвет, из черных  став
каштановыми, а подбородок украсила такая же каштановая накладная борода.
   - Рад приветствовать в своем доме посланцев  моего  друга!  -  сказал
Коршунов, не желая раскрывать инкогнито гостя. Путешествуя без серьезной
охраны, претендент на боспорский престол здорово рисковал. - Книва!
   Парень появился тут же, словно ждал за  дверью.  А  может,  и  впрямь
ждал.
   - Распорядись, чтобы моим гостям подали сухую одежду, горячее вино  и
перекусить.
   - Да, Аласейа. - Книва  тоже  узнал  Фарсанза,  но  на  его  лице  не
отразилось ничего. Несмотря на юный  возраст  (ему  недавно  исполнилось
шестнадцать), парень владел собой безукоризненно.
   - Кто из вас - уста моего друга? - спросил Коршунов.
   - Я. - Борода полностью переменила скуластую физиономию  полусармата.
Узнать его можно было только по глазам. И по повадкам.
   - Прошу наверх. - Коршунов повернулся и двинулся вверх  по  лестнице.
Претендент на боспорский престол последовал за ним,  а  за  боспорцем  -
Красный. Гепид Фарсанза не признал и  полагал  своим  долгом  на  всякий
случай подстраховать Алексея.
   - Я дам тебе двадцать восемь кораблей, - сказал Фарсанз. - Из них три
- боевые.
   - Маловато, - поморщился Коршунов.
   - Это почти всё, что у меня  есть.  Большая  часть  флота  повинуется
Рескупориду.
   - Ладно, пусть будет двадцать восемь. У меня еще есть боранские. Чего
ты хочешь взамен?
   - Треть из того, что будет доставлено на моих кораблях.
   - Треть - слишком много.
   - Я рискую всем, - напомнил Фарсанз. -  Без  этих  кораблей  -  а  ты
можешь их потерять, верно? - я всё равно что мертв. У меня  нет  никаких
шансов победить Рескупорида.
   - Без моей поддержки у тебя тоже нет почти никаких шансов, -  заметил
Коршунов. - Ты знаешь: я удачлив. Если  этот  набег  будет  успешен,  на
следующий год у меня будет пятидесятитысячная армия. Мне  нужны  деньги,
поэтому пятая часть - это всё, что я могу тебе предложить...
   - Ему не понравилось, когда ты сказал о пятидесятитысячной  армии,  -
сказал Красный, когда боспорцы отбыли.
   - Еще бы! Он ведь понимает, что с такой  армией  я  могу  прихлопнуть
разом и его, и Рескупорида.
   - Я бы на твоем месте так  и  сделал.  Боспорское  царство  -  жирный
кусок! - Глаза гепида алчно блеснули.
   - Может быть, я так и сделаю, - кивнул Коршунов. - Но у меня пока нет
пятидесяти тысяч. Так что - не будем  загадывать  на  два  года  вперед,
ограничимся будущим сезоном.

Глава третья
АЛЕКСЕЙ КОРШУНОВ, АДМИРАЛ ВАРВАРОВ

Апрель девятьсот восемьдесят седьмого года от основания Рима. Черное море

   Соединенная эскадра из пяти  десятков  боранских  кораблей,  двадцати
восьми - боспореких и одного - римской постройки бороздила зеленую  воду
Черного моря. Все-таки Коршунов уговорил их идти напрямик.  Боранских  и
боспорcких моряков он поразил искусно  начертанной  картой  черноморских
берегов. Эта карта, вкупе с прежними достижениями  Коршунова,  настолько
подняла  авторитет  Алексея,  что  здешние  мореманы  перевели  его   из
"сухопутных чайников"  в  "квалифицированные  пользователи".  И  приняли
заявление о том, что Аласейа Большая Вода способен  плыть  по  морю  без
помощи  береговых  ориентиров:  сочли,  что  это  умение  -  из  области
мистического, а не рационального. А коли так,  то  и  обсуждать  нечего.
Коршунов не  стал  их  переубеждать,  хотя  жалел,  что  некому  оценить
проделанную им зимой титаническую работу. Ведь он,  фактически  с  нуля,
разработал систему навигации, сконструировал секстан   и  продумал
всю необходимую математику. Главное - моряки приняли его предложение,  а
всем прочим было по барабану, как плыть. Лишь бы быстрее и безопаснее.
   В  поход  вышли,  едва  только  отгремели  весенние  шторма  и   море
поуспокоилось.  Стартовали  от  устья   Днепра-Борисфена.   Именно   там
сконцентрировалось коршуновское  войско:  гепиды,  герулы,  гревтунги  и
прочие готы. Одохар не приехал. Не потому, что ему было  зазорно  ходить
под командованием своего бывшего дружинника,  а  потому,  что  гревтунги
готовились к очередной экспансии в южном направлении, что,  естественно,
требовало присутствия военного вождя. Земли, присмотренные Одохаром  для
этого дела во время прошлогоднего похода, были отнюдь  не  свободны.  Но
хитроумный  Одохар  использовал  сборную  армию,  которая  двигалась   к
Боспору,  для   оказания   психологического   давления   на   обитателей
облюбованной территории. Именно поэтому вышеупомянутая армия шла к устью
Борисфена, а не через Меотиду - к Боспору Киммерийскому,  как  предлагал
Коршунов, рассчитывая попутно поддержать своего союзника Фарсанза.
   Ничего, обратно поплывем прямо к Боспорскому проливу, решил Коршунов,
погрузил на корабли свое воинство и припасы - и двинулся к цели.
   Флагманский корабль Коршунова, захваченная трирема, под  парусом  при
умеренном ветре давала порядка двух узлов,  а  если  к  ветру  прибавить
усилия верхнего яруса гребцов (гревтунги, меняясь, гребли в три  смены),
то скорость удваивалась и достигала примерно  шести  километров  в  час.
Некоторые из боспорских корабликов даже под парусом могли идти  быстрее,
но скорость каравана, как известно, определяет самый тормозной  верблюд.
Так  что  время  от  времени  Коршунову  приходилось  придерживать  свою
красавицу, вернее, красавца, потому что Алексей,  не  мудрствуя  лукаво,
назвал трирему "Коршуном".  В  честь  себя,  любимого.  Здесь  так  было
принято: безудержно хвастать и выставлять напоказ  собственные  подвиги.
Веди себя по-иному - не поймут. И заподозрят нехорошее.
   Но такому кораблю свое имя дать не стыдно. Безупречная работа от носа
до кормы. Тридцать шесть метров настоящего корабельного  искусства.  Три
яруса весел. У каждого гребца - персональная  скамья,  подушка  и  набор
ремней, позволяющих грести с максимальным удобством. В херсонеском сухом
доке (стоившем недешево) трирему отремонтировали,  заново  просмолили  и
покрасили, обновили все,  что  нужно,  выкрасили  парус  в  традиционные
коршуновские цвета - белый и красный, вырезали новую  носовую  фигуру  -
взлетающую хищную птицу. Правда, Книва заявил, что это вовсе не  коршун,
а какой-то там орел, но - без разницы. Все равно внушительно.  Экипаж  -
гребцов и "абордажную команду" - Коршунов набрал их своих готов.  Только
в  палубную   команду   Коршунов   нанял   четверых   моряков-боспорцев,
разбиравшихся в снастях и  прочем.  И  еще  двоих  -  рулевыми.  Третьим
рулевым стал Книва.  У  парня  неплохо  получалось.  Вообще,  Книва  чем
дальше, тем больше ему  нравился.  Умный,  спокойный,  надежный.  И  уже
помыкал старшим братом. Не Агилмундом, естественно,  Сигисбарном.  Но  и
Агилмунд как-то, в доверительной беседе, сообщил, что,  по  его  мнению,
пацана ждет большое будущее: быть ему риксом.
   Коршунову Агилмунд привез гостинцы от родичей - от папаши Фретилы, от
тещи, от законной жены. У Фретилы дела идут. Обязанности  мирного  вождя
тестюшка отправляет достойно. Народ  доволен.  И  с  Одохаром  у  них  -
консенсус, поскольку переселенческим планам военного  вождя  Фретила  не
препятствует и уходу значительной части  мужского  населения  в  славный
поход тоже не воспротивился. Даже с учетом того, что  отправится  войско
раньше, чем закончится посевная. Правда,  весна  в  этом  году  выдалась
ранняя. Оценив добытые в прошлом  рейде  трофеи,  тестюшка  счел  грабеж
более рентабельным мероприятием,  чем  сельское  хозяйство.  Заслал  он,
конечно, зятю и свои наставления.  Наставления  эти  Агилмунд  Коршунову
передавать не стал. Сказал: будет еще дворовый пес волка охоте учить!
   Сообщил также, что Рагнасвинта изрядно округлилась. Так что вскорости
быть Коршунову папашей будущего воина. Ну ясно же, у такого  героя,  как
Коршунов,  дочь  в  принципе  родиться  не  может!   Рагнасвинта   ходит
неимоверно важная, по мужу вроде как особо не скучает, а вот присланному
золотишку обрадовалась неимоверно. Велела брату заверить супруга, что  у
нее, Рагнасвинты, все добро впрок пойдет. Когда  вернется,  Аласейа  сам
увидит, какая она рачительная хозяйка. Так что пусть присылает побольше.
   Весть о скором отцовстве Коршунов, к своему  собственному  удивлению,
воспринял совершенно равнодушно. Но договорился  с  Крикшей,  чтобы  тот
нанял  задорого  греческого  лекаря  и  организовал   его   доставку   в
гревтунгский  бург.  Готы,  конечно,  -   нация   здоровая,   но   лучше
подстраховаться. Уж  больно  условия  там  антисанитарные.  Позаботился,
одним словом. Хотя для  Коршунова  и  Рагнасвинта,  и  все  его  готское
"семейство" отошли на задний план, в прошлое. А он смотрел в будущее.  А
в будущем был Рим. Колизей, дворцы, театры... На этом фоне готские  избы
с куском кожи вместо дверей смотрелись жалко.
   Коршунов прошел в носовую  часть  судна  -  там  пронзительный  голос
флейты, задававшей ритм гребцам, не так резал уши -  и  уселся  на  край
палубы (у триремы только на самом носу было некое  подобие  фальшборта),
свесил ноги и долго смотрел на спокойное море, ни о чем не думая.
   Спустя некоторое  время  рядом  устроился  Агилмунд.  Тоже  молчал  и
смотрел. Такие, как он, умеют молчать, если  слова  не  нужны.  Коршунов
раньше этого не умел. Ему казалось, что общаться - значит что-то  делать
вместе, разговаривать... Не умел, но здесь научился. У готов.
   Из молчания родились другие мысли.
   Зачем он куда-то плывет? Разве ему плохо было в  Херсонесе?  В  своем
поместье, с Настей... Херсонес -  это  уже  не  хижины  с  блохами.  Это
нормальные каменные дома, стеклянная  посуда,  гимнастические  площадки,
бани, культурное общество. Хочешь -  с  греческим  философом  пообщайся,
хочешь - с иудейским...
   Тут Коршунов усмехнулся, потому что виденные им иудейские теологи, на
его взгляд, мало отличались от греков. И даже  имена  носили  греческие.
Вот христиан в Херсонесе было совсем мало... А надоест умствовать, можно
выпить винца с "соплеменными" боранами, на мечах попрактиковаться....
   Приличное общество, где тебя уважают, теплое море, превосходное  вино
(о кухне даже лучше не вспоминать, учитывая, чем  он  питался  последнюю
неделю), любимая женщина... А кони! Это ж  какой  кайф  -  ехать  верхом
ранним утром по тропе, оплетающей гору, и увидеть вдруг, над собой,  над
зеленым склоном, ослепительно белое здание языческого храма.
   "А я, дурак,  поперся  куда-то  через  море,  по  своим  дилетантским
выкладкам, в неизвестность, зато с оравой свирепых варваров - воевать  с
Римом!" Коршунов хмыкнул.
   Ну разве не глупость? Воевать с римлянами, которых Коршунов  видел  в
бою. Правда, и победил, но ведь исключительно числом, а не  умением.  Ну
ладно, может, и на этот раз  обойдется.  Но  променять  нежность  Насти,
изысканную пищу, чистую постель - на походную баланду, пот,  зуд,  пыль,
нервотрепку (кто знает, что будет завтра) и - хуже того -  кровь,  вонь,
боль... Почему?
   На самом деле Алексей знал - почему. Как там у Бродского,  кажется...
"А что гнало его в поход, вперед, как лошадь плеть? То, что гнало его  в
поход, искать огонь  и  смерть..."  Страсть.  То,  что  гнало  Коршунова
когда-то в горы. Страсть. Ну и еще -  чисто  мужское:  поставил  цель  -
добивайся. Поставил себе цель: урвать кусок  Римской  империи  (плевать,
что никогда ее не видел, плевать, что за этот кусок придется  беспощадно
драться) - добейся ее! Даже если это нерационально  и  неумно.  Неважно.
Отступить - значит перестать себя уважать.  Взялся  за  гуж...  Коршунов
вздохнул.
   - Что-то ты печален, Аласейа, - заметил Агилмунд.
   Сказал и замолчал. Продолжал смотреть на море.
   Но так он это сказал, что печаль Коршунова сразу ушла. Не дело это  -
адмиралу проявлять слабость при подчиненных. Даже если этот  подчиненный
- старый, проверенный друг, родич, можно сказать, видевший Коршунова  во
всех видах и даже вытащивший его, считай, из выгребной ямы.
   - Да вот, по женам своим заскучал, - после  паузы,  неспешно  ответил
Коршунов.
   - Бывает, - тоже после паузы, солидно ответил Агилмунд. - А долго  ль
нам еще плыть, Аласейа?
   - Дней десять. - На всякий случай Алексей прибавил несколько дней. По
его прикидкам, они должны были  увидеть  берег  примерно  через  неделю.
Коршунов целил на город Одисс,  во  времена  его  рождения  называвшийся
Варной, город, по утверждениям информаторов,  весьма  богатый.  Вдобавок
Одисс был изрядно удален от Данубия,  и,  следовательно,  его  обитатели
должны быть более беспечны, чем жители  придунайских  территорий.  Кроме
того, как ему говорили, правый берег великой  реки,  разделявшей  Рим  и
варваров,  находился  под  постоянным  контролем  пограничных  легионов,
которые,  как  ему  опять-таки  говорили,  передвигались  с  невероятной
быстротой. Разумеется, в Одиссе тоже имелись  гарнизон  и  крепость.  Но
Коршунов рассчитывал проделать с ним тот же финт,  что  и  с  Питиунтом.
Ввести в гавань трирему, высадить десант, ворваться в город и  держаться
до подхода основных сил. Ну а если за  крепостную  стену  прорваться  не
удастся - тоже неплохо. Вокруг -  богатые  земли,  виллы,  храмы  (мести
языческих   богов   он,    разумеется,    не    опасался)    и    прочие
"достопримечательности". Быстро пройтись по окрестностям, загрузиться на
корабли, запастись водой и пищей - и опять уйти в открытое море. И пусть
римские боевые корабли, если таковые окажутся  поблизости,  рыщут  вдоль
берега, выискивая врага. А даже если они, наплевав на  традиции,  станут
искать  их  в  открытом  море  -  нехай  ищут.  Не  те  здесь   средства
обнаружения, чтобы из этого вышел толк. Короче, уйти в море, а затем так
же внезапно появиться у  города  Месемврии.  Затем  Халкедон,  Гераклея,
Синопа и так далее. Пройтись по десятку городов, разворошить муравейник,
а затем, набив до  отказа  трюмы,  тоже  открытым  морем,  проскочить  к
Боспору. Отправить домой  гепидов,  боранов  и  прочие  "вспомогательные
войска", разгрузить свою долю добычи, что можно - превратить  в  золото,
остальное добро отправить частью в Херсонес, частью - дальше, по  Днепру
-  родичам,  а  самим  сушей  пройтись  по  краю  Боспорского   царства:
поддержать партию Фарсанза, а заодно и долю ему отдать. Пусть видит, что
Аласейа слово держит. И наказать Фарсанзу: пусть позаботится о кораблях.
В следующем году Коршунову понадобится не двадцать  восемь  кораблей,  а
вдесятеро больше.
   Вот такие наполеоновские планы строил  Алексей  Викторович  Коршунов,
сидя на краю палубы римской триремы, глядя на спокойное море.
   Но планам этим не суждено было сбыться. Прошло два дня - и Алексей  в
этом  убедился.  Хорошо  хоть,  он  не  стал  никого  посвящать  в  свои
стратегические проекты. Ой как было бы стыдно!

Глава четвертая,
В КОТОРОЙ СКИФСКАЯ ЭСКАДРА СТАЛКИВАЕТСЯ С РИМЛЯНАМИ, А АЛЕКСЕЙ КОРШУНОВ УЗНАЕТ, ЧТО ШТУРМАН ИЗ НЕГО НИКУДЫШНЫЙ

   Утром они увидели берег. Увидели все, а не  наблюдатель  на  верхушке
мачты, который, кстати, еще  и  вскарабкаться  наверх  не  успел.  Серая
туманная полоска над темной синевой моря. Берег. А между  берегом  и  их
флотилией - корабли.  Четыре  крохотных  кораблика,  почтя  неподвижных,
потому что утро было совсем безветренное. Еш твою двадцать!
   "Если это боевые корабли, то мы попали!" - подумал Коршунов. Придется
драться. И не факт, что его флотилия окажется  в  выигрыше.  Конечно,  у
него теперь тоже есть трирема, да и три  боспорских  корабля,  таких  же
узких, боевых, оснащенных таранами, - это тоже сила, хотя в сравнении  с
триремой они - как собаки рядом с лошадью. Но от остальных  судов,  даже
боспорских, и вовсе проку нет. Так, емкости для  перевозки  груза.  Зато
суммарный экипаж у  них  -  пять  тысяч  клинков.  Ладно,  где  наша  не
пропадала...
   Коршунов  поднес  к  глазу  монокуляр.  Теперь  он   мог   разглядеть
противника поподробнее... Но тоже ничего  определенного.  Ну  корабли  и
корабли. Один поменьше, три - побольше.
   - Можно мне? - застенчиво попросил бородатый боспорец-кормчий.
   Он робел перед "великим Аласейей" и  еще  больше  -  перед  волшебным
устройством.
   - Взгляни, - разрешил  Коршунов.  Боспорец  взял  монокуляр.  Смотрел
минуты две,
   Потом возвратил прибор Алексею.
   - Ну? - требовательно спросил тот.
   - Великое чудо! - благоговейно произнес боспорец.
   - Сам знаю. О кораблях можешь что-то сказать?
   - О кораблях? - Боспорец неохотно вернулся к прозе жизни. - Могу, мой
господин. Три "торговца", больших, и один - военный: бирема или трирема,
но скорее бирема. Еще я на берег смотрел, но не признал. Я дальше Истрии
не ходил.
   - Ничего, - сказал Коршунов. - Скоро узнаем, скоро мы все  узнаем!  -
Он хищно улыбнулся. - Агилмунд! Где Агилмунд?
   - Я тут, вождь!
   - Командуй парням; всем на весла! Но парус не  спускать  и  особо  не
торопиться. Тем, кто на верхнем ярусе, скажи, чтоб римские шлемы  надели
для маскировки. И дай знать на боспорские боевые, чтобы шли за нами!
   - Добыча? - Глаза гревтунга алчно блеснули.
   - Три римских торгаша! Правда, с  ними  один  боевой,  но  мы  с  ним
справимся, я уверен!
   Последнюю фразу он договаривал уже  пустому  месту.  Агилмунд  исчез.
Зато на корме тут же раздался его зычный бас. А на триреме все пришло  в
движение. Десяти минут не прошло, как на корме сипло хрюкнула флейта - и
все сто шестьдесят два весла разом опустились в воду. И трирема пошла...
   Они не торопились. Коршунов предпочитал до времени не показывать себя
врагом. Он изрядно погонял свой экипаж в Херсонесе, но все же его ребята
недостаточно опытны, чтобы на равных схватиться с настоящими моряками. И
вообще он не собирался рисковать ни своими людьми, ни кораблем.  С  ходу
отправить на дно боевой корабль римлян, а  уж  с  "купцами"  проблем  не
будет.
   Через некоторое время он уже мог рассмотреть врага  поподробнее.  Да,
точно, один военный, вро