едпочитают  набирать  дружинников  в  разных
поселках. Самих дружинников  это  вполне  устраивало,  поскольку  давало
дополнительный повод для драки. Ахвизра тут  же  принялся  рассказывать,
как он этой весной отметелил во-он того облома.  И  показал  пальцем  на
одного из Стайновых парней. Тот заметил и  отреагировал  соответствующим
жестом: мол, имел он таких, как Ахвизра, по трое за раз.
   Ахвизра  моментально  вскочил  со  скамьи...  И  плюхнулся   обратно:
Агилмунд рванул приятеля за рубаху и зашипел злобно, чтоб перед герулами
не позорился.
   - Ха! - буркнул Ахвизра. - Это перед кем, перед Скулди? Да я  с  этим
Скулди...
   - Закрой  рот,  -  посоветовал  Агилмунд.  И,  обращаясь  к  Алексею,
пояснил, что Ахвизра собой любой пир украсить  может.  Поскольку  выпив,
агрессивен становится и непременно потеху устроит: или драку затеет, или
поломает что-нибудь. Но сейчас не пир, а деловой обед, посему веселиться
еще не время. Не из-за Скулди, конечно. Скулди - свой парень. А вот  сам
посол, который Голос Комозика, - еще тот фрукт.
   - Скулди - это кто? - спросил Коршунов.
   - Да вон он! - Агилмунд показал на того герула, который  в  дружинной
избе так упорно придирался к Алексею и сейчас время от времени зыркал на
Коршунова весьма недоверчиво. Возможно, Ахвизра с Агилмундом были с  ним
в приятелях, но на Алексея это приятельство точно не распространялось.
   Тут все политические мысли вылетели у Коршунова из головы, потому что
в комнате появилась Анастасия.  Вернее,  появились  сразу  три  женщины,
причем разодетые и увешанные украшениями по самое никуда. Но одна была -
пожилая  мордастая  тетка,  а   вторая   -   помоложе,   но   ничем   не
примечательная, разве что беременностью.
   Выяснилось, что  мордастая  тетка  -  Стайнова  законная  супруга,  а
беременная - вторая наложница. Вернее, первая. Со старшинством тут  дело
обстояло строго. Все расписано по обычаю. Без записей, правда, но каждый
пункт  в  "документе"  о  правах,  и  особенно  о  праве   наследования,
оговаривался подробнейше.
   Законной супруге освободили  местечко  около  Стайны.  Познакомили  с
послом...
   А Анастасия уселась рядом с зеленомордым герулом Скулди и принялась с
ним болтать. Да не на здешнем  языке,  а  на...  Ни  фига  себе!  Раньше
Коршунов этот  язык  только  в  виде  пословиц  слыхал:  зи  вис  поссум
парабеллум, или там: омниа миа мекум порта.
   Генка Черепанов - большой  любитель  был  (и  есть,  хочется  верить)
древнеримской мудрости. Так и сыпал  латинскими  поговорками.  Но  то  -
поговорки, а тут - вживую. Латынь. Однако! Ай да герул! Ай да Анастасия!
С другой стороны, раз есть Рим, так и латынь, естественно, должна  быть.
Но все равно удивительно.
   К удивлению, впрочем, примешивалось еще одно чувство: острое  желание
взять зеленомордого за косы и треснуть мордой об колено.
   - Э-хэй, Аласейа! - Агилмунд хлопнул Коршунова по спине. - Ты  погоди
яриться! Нехорошо это сейчас!
   - Что? - Алексей уставился на старшего сына Фретилы.
   - Гневаться погоди, говорю! - сказал Агилмунд. - Нельзя тут.
   - А я что, гневаюсь?
   - А то! Я помню! Ты сначала так сделал... - Агилмунд скорчил рожу.  -
... А потом квемана убивать начал. Еле удержали тебя, помнишь? Зачем так
на Скулди глядишь? Скулди - правильный герул. Он  Комозику  говорит:  "С
Одохаром в большой поход идти надо". Комозик его слушает. Убьешь  Скулди
- Комозик в поход с нами не пойдет - на  нас  пойдет.  Никудышная  битва
выйдет. Настоящую добычу на Комозике разве возьмешь?
   - Уговорил, - хриплым голосом проговорил Коршунов. - Пусть живет твой
Скулди.
   И снова поглядел на Анастасию. И та, словно почувствовав этот взгляд,
повернула голову, встретилась глазами с Алексеем и медленно так,  словно
со сна - ему улыбнулась.

Глава четырнадцатая
АЛЕКСЕЙ КОРШУНОВ. ЛОКАЛЬНЫЕ ВОЙНЫ ПО-АБОРИГЕНСКИ

   Питерская июльская ночь. Уже не белая, но и не  августовская  темная.
Большая комната. Все тонет в полумраке, лишь  смутно  белеет  выложенная
белым изразцом печь. Вокруг тонко звенят невидимые комары.
   Откуда столько комаров? На террасу, что ли, дверь  осталась  открыта,
оттуда летят?
   Нет, закрыта. Ах, вот оно что. Марля на окне разорвана, здесь  они  в
комнату и проникают.
   За окном ветер шевелит листьями старой черемухи.
   Эта комната похожа на другую, в другом доме, где прошло  детство.  Но
это не та комната. Другая.
   Алексей встает, идет к письменному столу. Зажигает настольную  лампу.
В круге света - лист бумаги, испещренный китайскими иероглифами. Трактат
о великом походе...
   Стоп! Он же не знает китайского. Здесь что-то не так!..
   Нет,  все  правильно.  "Великий  поход".   Это   название   китайской
ракеты-носителя.  Она   вывела   на   орбиту   "Шеньчжоу-3".   Китайский
пилотируемый корабль. Они должны с нами связаться...

***

   Алексей просыпается. И сразу же тошнота подкатывает к  горлу,  встает
вязким комом. И перевернутое лицо командира:
   - Леха! Связь!...
   Связь!  Ее  нету...  И  командира  нет.  Только  то   самое   чувство
безысходности  двоих,  запертых  в  герметичной  консервной   банке   на
околоземной орбите...

***

   Алексей просыпается. На этот раз - по-настоящему. Черт бы побрал  эти
проклятые сны!
   И комаров. Здесь их тьма-тьмущая. Бург стоит на берегу  реки,  вот  и
летят. Днем еще ничего, а ночью спасу нет. Правда, комары здесь  ленивые
и простодушные. Звенят громко, усаживаются нагло. Не в пример  питерским
подвальным, хищным и беззвучным, которых ничто не берет...
   Рядом заворочалась Свинка, подползла поближе, руку Алексея  нашарила,
ухватила и задышала ровно. Сущий ребенок. Особенно когда спит. Трудно  с
ней. Вернее, когда спит - как раз легко.  Кожа  нежная,  пахнет  хорошо,
молчит... Еще бы о той, другой, не думать. Ничего. Пару месяцев осталось
перекантоваться. А там - в поход. В великий поход.  За  великой  славой.
Так говорил Одохар. Вчера.
   Но сначала надо пару локальных войн провести.  Ближним  соседям  силу
показать. Это тоже Одохар говорил. Присутствия герулов не стесняясь.
   Впрочем, войны здесь все какие-то несерьезные. Тоже убивают,  но  все
равно несерьезные. Больше всего это  напоминает  бандитские  разборки  в
России где-нибудь в начале девяностых.  Количество  участников  примерно
такое  же.  Да  и  вообще,  здешние  дружинники  во   многом   "братков"
напоминают...
   Нет, вранье! Сходство поверхностное. Здесь все  на  другом  держится.
Без гнили и без подстав. Вождь любому дружиннику доверяет безоговорочно,
тот - соответственно - вождю. Остаться в живых, если вождь  рядом  убит,
бесчестье такое, что с ним жить не положено.
   Вот, к примеру, тут недавно Оленья война была, так ее называют. О ней
уже и песни поют. Врут, естественно. Фольклор  и  есть  фольклор.  Но  у
Коршунова  -  из  первых  рук  информация.  От  Агилмунда  с   Ахвизрой,
непосредственных участников.  Повод  у  войны  был  абсолютно  бредовый.
Одохар позапрошлой осенью отправился с  традиционной  инспекцией:  земли
свои объезжать.  До  условной  южной  границы  доехал,  а  там  -  вроде
нейтральной полосы. Ничейный лес. А за лесом уже герульская  территория.
Короче говоря, Одохар в тех краях был, и приспичило  ему  в  нейтральном
лесу поохотиться. И надо же такому случиться, что и  герульский  Комозик
(с ударением на втором слоге) тоже в это время свои земли объезжал.  Что
тоже нормально, поскольку  обычаи  и  у  тех,  и  у  других  -  примерно
одинаковые. Так что неудивительно, что Комозик тоже на охоту отправился.
И тоже на нейтральные земли. Дальше - как в анекдоте. Или, вернее, как в
балладе. Погнались два вождя за одним и тем же оленем -  и  столкнулись.
Всадили в несчастное животное несколько метательных предметов.  Животное
околело, но что именно стало причиной смерти: копье Одохара  или  стрела
Комозика - вот тут вышли разногласия. Оба вождя - в амбиции. Схватились.
Но в тот момент у Одохара двойное численное преимущество было:  пришлось
Комозику со своей дюжиной бойцов отход произвести. А Одохар - на крыльях
победы - на герульскую территорию проник и ближайшее село пограбил. Само
собой,  Комозик  этого  так  не  оставил  и  тоже  село  спалил.  Чужое,
естественно.  И  началась  войнушка.  С  год  где-то  тянулась.   Сожгли
несколько  сел,  порубились  дружинами  в  свое  удовольствие,  а  потом
помирились. Итог: около сорока убитых с обеих сторон, материальный ущерб
и  умножение  песенного  фольклора.  И  родившийся  в  хмельных  головах
замирившихся риксов замысел великого  похода.  На  ромлян,  естественно.
Ромляне со всех точек зрения - самые аппетитные. Есть чем поживиться,  а
убивать совсем не умеют: погрязли в "мирных" трудах.
   Правда,  почему-то  так   выходило,   что   били   "мирные"   ромляне
воинственных героев минимум два раза  из  трех,  но  вожди,  планирующие
походы, как правило, уверены, что они попадут в удачливую треть.
   Комозику готовиться  к  походу  существенно  проще,  поскольку  он  у
герулов - единственный вождь. Было два, но второго Комозик убил. Одохару
сложнее: у него Стайна имеется. Одохар с удовольствием решил бы проблему
- по соседской модели. Но для этого  нужно  основание.  Такое  серьезное
основание, чтобы общество одобрило устранение мирного  вождя.  А  не  то
вслед за Стайной самого Одохара устранят. Соберут тинг, то бишь всеобщее
законодательное  собрание,  оно  же  -   верховный   суд   и   верховный
исполнительный орган в одном  лице.  Заслушают  стороны,  проанализируют
факты, и если выйдет по обычаю, что не  прав  Одохар,  значит,  не  быть
больше Одохару риксом. И вообще не быть.
   Интересно, а вот на Руси во времена  былинных  богатырей  -  как  оно
было? Отчитывался ли Илья Муромец перед народом  за  то,  что  Соловушку
отгундохал?  Или  Идолищу  поганому  макушку  проломил?  Наверняка  ведь
отчитывался. И полное одобрение получал. Возможно, и премиальные.  И  от
Владимира Красное Солнышко, и от благодарного народа. Только  в  былинах
об этом деликатно умалчивается.
   Хотя былины - вещь темная. У Коршунова ТАМ сосед  был.  Молодой  поэт
лет сорока пяти. Так он где-то вычитал, что Владимир непосредственно  от
Ильи Муромца произошел. А тот - от древних готов. Мол,  дед  Святослава,
Игорь Рюрикович, слишком стар был, чтобы сына зачать.  Ну  и  Илюша  ему
маленько пособил в этом деле: "победил" разок-другой его  жену,  княгиню
Ольгу, коя, сиречь, змея. По отдаленным псковским предкам.  Потому  и  в
былинах пишут: победил Змею Илюша...  Или  Добрыня.  Коршуновский  сосед
тоже не очень хорошо все помнил, поскольку хоть  версию  эту  ему  самый
настоящий  былиновед-филолог  излагал,  но  в  особых   условиях   -   в
"скворешне".
   Вот забавно, если он, Коршунов, в прошлом оказался  -  да  еще  в  то
самое время. Нет, сомнительно. Илья Муромец, может, и былинный персонаж.
Вымышленный. Но вся эта история с  русскими  князьями-варягами  как  раз
здесь, в Приднепровье, и развивалась. А о Рюрике-Игоре-Владимире никто и
слыхом не слыхал. А ведь это не  такие  персоны,  о  которых  молено  не
слышать, будучи неподалеку. С другой стороны, может это не  ТА  Земля...
Или история, хм... альтернативная, потому и славян здесь нет. А  местные
аборигены по быту вряд ли от славян отличаются. Хотя  Алексей,  конечно,
не спец. И Черепанов тоже. (Эх, Генка, Генка! Где теперь тебя искать?  )
О себе Коршунов точно знал:  он  вряд  ли  способен  варяга  от  вандала
отличить, или там гота от древнего новгородца. А может, это готы и есть?
Те самые, от которых, по версии  былинника  из  дурки,  Владимир  Святой
попозже произойдет? М-да... Без привязки ко времени трудно.
   "Одно утешение, - подумал Коршунов. - Рим  здесь  есть.  Вот  соберем
рать (тысячи полторы отморозков, по здешним меркам -  огромное  войско),
пойдем в большой поход, возьмем этот самый Рим и определимся, какой  век
на дворе".
   Некстати вспомнилось, как Черепанов насчет римских легионов  говорил.
Мол, в стандартном легионе примерно шесть тысяч человек  и  срок  службы
"призывника"  -  двадцать  лет.  А  за  двадцать  лет  можно   даже   из
интеллигента-задохлика крутого спецназовца натаскать. Если  выживет.  Но
ведь били же и местные римлян... Иногда.
   С этой успокоительной мыслью Коршунов и уснул.

Глава пятнадцатая
АЛЕКСЕЙ КОРШУНОВ. "МЫ ПРИДЕМ!"

   Каждое утро Коршунов с Книвой отправлялись купаться. Вернее,  купался
Алексей, а Книва сидел на берегу и глядел с завистью. Коршунов уже знал,
что по местному обычаю купаться нынче нельзя аж  до  конца  месяца.  Ему
хватило ума не уговаривать Книву лезть в воду: местные и так поглядывали
косо. Но сам удержаться от такого соблазна Алексей не мог.
   В  это  утро  они  возвращались  обратно  мимо  причалов.  Герульский
кораблик стоял  на  прежнем  месте.  Алексей  охотно  разглядел  бы  его
поподробнее, но не знал, как к этому отнесутся хозяева. Сами  герулы  на
корабле не жили, устроились в одном из домов поблизости. Как выяснилось,
эти дома специально строили для торговых гостей. Книва сообщил,  что  по
осени здесь - большая "международная" ярмарка. Большая и "международная"
-  по  местным  масштабам.  Приезжают  в  основном  свои,  из   селений,
находящихся под "протекторатом"  бурга.  Да  еще  герулы.  Других  мало,
потому что герулы не любят пропускать чужих купцов через свои земли. Они
вообще купцов не любят. Поскольку боятся, что не купцы это, а шпионы.
   "Будто иным народам другого дела нет, как  за  герулами  следить",  -
пренебрежительно бросил Книва. С интонациями старшего брата Агилмунда. И
с теми же интонациями продолжал: мол, тот же Скулди говорит, что прежний
поход неудачен оказался из-за того, что ромляне о нем заранее узнали.  А
какая, собственно, разница? Вот они  тоже  знали,  что  квеманы  на  них
напасть могут. Ну и что? Разве это помешало квеманам напасть?  И  побили
бы их квеманы, кабы не Аласейа с Гееннахом. Коли удачи нет, так ее  нет.
И шпионы тут ни при чем.
   Голова Книвы была забита романтикой. И это при том, что он уже  успел
поучаствовать в двух настоящих сражениях. Представления о том, как  надо
воевать,  Книва  черпал  главным  образом  из  застольного   бахвальства
родичей. К герулам же относился с недоверием. Это сейчас с ними  мир,  а
полтора года назад война была. Эти герулы вообще...
   Тут Книва замолчал, потому что сверху навстречу им  рысцой  спускался
по тропинке герул. Из посольского сопровождения. Не  Скулди,  а  третий.
Коршунов про себя называл его Минотавром. Поскольку сходство  герула  со
вставшим на задние ноги быком было несомненно.
   Увидев поднимающихся Коршунова  с  Книвой,  зеленомордый  даже  и  не
подумал  притормозить.  Тропинка  шириной  в  полметра  шла  вдоль  края
сыпучего откоса. Слева -  обрывчик,  справа  -  крутой  склон,  поросший
чертополохом. В принципе, можно было разминуться. Но  наглый  герул  вел
себя так, словно он на тропе один. Спускался вприпрыжку. Книва  поспешно
подался в сторону. Коршунов дороги уступать не собирался, вот еще! Но он
в последний момент сообразил, что здоровенный, в  центнер  весом,  герул
просто его снесет, - и тоже подался в кусты... А  когда  пыхтящий  герул
козлом проскакал мимо, Алексей сказал:  "Ой!"  и  словно  бы  невзначай,
поскользнувшись, толкнул герула плечом. И герул, хоть и был на  четверть
тяжелее, не удержал равновесия и кубарем полетел с откоса.  Только  ноги
да косы в воздухе замелькали.
   Ничего страшного не случилось. Склон мягкий.  Так  что,  прокатившись
метров двадцать, герул  хлюпнулся  в  камыши  и  завозился  там,  злобно
ругаясь.
   Книва поглядел на Коршунова с восхищением, а тот пожал плечами:  мол,
ничего особенного.
   Они отправились дальше, но едва успели подняться наверх,  на  дорогу,
когда сзади послышался топот.
   Разъяренный герул, пыхтя как запаленный бегемот, надвигался  на  них.
Книва, слегка побледнев, взялся за нож.
   - Не надо, - остановил его Коршунов. - Не лезь.
   У герула тоже был нож (как у любого взрослого мужчины),  но  коли  уж
герул за нож не схватился, лучше без оружия обойтись. Тем более что  это
было выгодно в первую очередь Алексею.
   Герул, потный, запыхавшийся, красный как  вареный  рак,  в  разговоры
вступать не стал: молча бросился на Коршунова, норовя сгрести в  охапку.
Алексей нырнул ему под колени, но бросок получился "грязным". Герул сшиб
Коршунова с ног. Хотя и сам на ногах не устоял, нырнул с разбегу  мордой
в землю - и тут же вскочил... Правда, на секунду позднее,  чем  Алексей.
Этой секунды Коршунову  хватило,  чтобы  впечатать  подошву  в  поясницу
герула, обтянутую широким поясом. От удара спина  герула  прогнулась,  а
сам он  вынужден  был  пробежать  несколько  шагов...  Ему  не  повезло:
наступил на развязавшийся шнурок "чуни"  и  растянулся  в  полный  рост.
Второй раз  подняться  Коршунов  ему  не  дал.  Прыгнул  сверху,  уперся
коленом, поймал руку на болевой.
   Герул рвался и ревел, как пароходная  сирена.  Алексей  выкрутил  ему
руку так, что у нормального человека уже давно  бы  кость  выскочила  из
суставной сумки, а  мозги  вырубились  от  болевого  шока.  Но  то  -  у
нормального...
   В трубный рык герула вплелся предупреждающий окрик Книвы.  На  помощь
сородичу бежали еще двое зеленомордых. Блин, эти ребята еще и с оружием!
   Коршунов отпустил своего противника, вскочил на ноги.
   - Дуй за подмогой! - крикнул он Книве.
   Но парень не сдвинулся с места. Герой, блин!
   Спешившие на помощь подоспели,  как  раз  когда  противник  Коршунова
поднялся с земли. Скулди и еще один, которого Алексей раньше не видел.
   Противник Коршунова провел пятерней  по  лицу,  поглядел  на  ладонь.
Ладонь была частично  зеленой,  частично  красной.  Трудно  не  ободрать
физиономию, дважды пропахав носом землю.
   Коршунов ждал. Даже два герула с ножами - это уже перебор. А три,  из
которых один - с топориком, а второй - с тесаком в полметра длиной...
   Если бы этот упрямец  Книва  не  топтался  рядом,  Коршунов  попросту
сделал бы ноги. Но бросать парнишку - нехорошо. Может, удастся разойтись
мирно?
   Противник Алексея еще раз поглядел на свою руку... И  вдруг  с  места
прыгнул на Коршунова, ухватил его за рубаху и заехал в ухо.
   - Ах ты гад! - по-русски заорал Алексей  и  снизу  врезал  герулу  по
челюсти. От души врезал, аж лязгнуло. Жаль, борода самортизировала.
   Герула шатнуло. Рубаха затрещала. Но упорный герул  ее  не  выпустил,
потянул Коршунова к себе,  разворачивая  и  прицеливаясь,  как  половчее
схватить Алексея за горло. Коршунов  охотно  позволил  себя  развернуть.
Более того, сам закрутился и  с  поворота  локтем  вставил  в  солнечное
сплетение. И - как раз тот случай, когда выгодно иметь рост поменьше,  -
макушкой в подбородок.
   Дальше стало легче, поскольку герул "поплыл". Он все еще цеплялся  за
рубаху Коршунова (таки порвал, гад! )  и  даже  пытался  бить  свободной
рукой, но это уже были  так,  козьи  потягушки.  Удары  Алексей  наносил
исключительно по  корпусу.  Он  помнил  о  двоих  приятелях  противника,
которые пока не вмешивались. Не хотел их провоцировать. Но и по корпусу,
даже такому, о который только стальные трубы гнуть, тоже можно  работать
эффективно. Если умеючи. Алексей  умел.  Сначала  сбил  герулу  дыхание.
Потом отработал серию в печень. И снова - в солнечное  сплетение.  Герул
оказался мощен. Коршунов лупил по нему, как по "груше", а он  все  равно
стоял. Сначала даже отмахивался кулачищами, потом просто  стоял.  Секунд
десять, не меньше. Но удары в печень коварны. Сначала  вроде  ничего,  а
потом так скрутит... В общем, Алексеева рубаха расползлась, лишив герула
последней опоры, и тот медленно завалился на травку.
   Его  приятели  повели  себя  весьма  достойно.  Попрятали  оружие   и
наблюдали с большим интересом.
   Когда же противник  Коршунова  вышел  из  игры,  никто  ему  выражать
сочувствие не стал.
   Скулди с большим интересом уставился на Коршунова. Пот