ал "факельщик". - Что вы тут  творите?  -  и
тут же:
   - Да вы, недоумки, амбар подожгли!
   Точно, пламя от брошенного факела уже ползло по стене.
   Все трое  кинулись  тушить  пожар.  Справились.  Для  надежности  еще
водичкой залили. Из  той  ямы,  в  которой  Коршунов  только  что  ванну
принимал.
   Алексей сидел тихо, разумно предполагая, что после всех произведенных
телодвижений эти ребята здесь искать его не будут.
   Только  они  успели  покончить  с  пожаром,  снаружи  раздался  топот
нескольких десятков копыт.
   - Стайна приехал! - гаркнул один из парней, и все, включая девку, тут
же выкатились из сарая.

Глава двадцать девятая
СТАЙНА. АНАСТАСИА. НЕ ТОЛЬКО НАЛОЖНИЦА...

   Сервы за дверью и под  окном  внезапно  загалдели  все  разом,  потом
умолкли. Анастасиа услышала, как снаружи заржала лошадь, потом негромкий
голос Стайны произнес:
   - Стайса, открой. Это я.
   Анастасиа соскочила с ложа и отодвинула массивную щеколду.
   Едва не сбив ее с ног, в  комнату  ворвались  охранники  с  факелами,
мгновенно обшарили все...
   - Его нет! - гаркнул Хвитс. Стайна неторопливо вошел внутрь.
   - Выйдите, - уронил он.
   Охранники тут же покинули помещение. Последний воткнул свой  факел  в
паз на стене и затворил дверь.
   Стайна молча приблизился к своей наложнице, потянул носом воздух... И
внезапно с силой толкнул ее в грудь.
   Анастасиа отлетела назад, на ложе, опрокинулась на спину,  ударившись
затылком о бревенчатую стену. Но не вскрикнула.
   Стайна рывком задрал рубаху, сунул руку между ног женщины,  покопался
там, потом понюхал пальцы...
   -  Он  был  здесь?  -  спросил  полуутвердительно.  Анастасиа   села.
Поправила рубаху. Молча.
   - Я тебя убью, - сказал Стайна. - Сука мокрая.
   - Не грози, - ровным голосом произнесла  Анастасиа.  -  И  не  говори
глупостей. Ты ничего мне не сделаешь. И сам знаешь это. Тебе без меня не
обойтись.
   - Ничего, куплю кого-нибудь другого, кто умеет то же, что и ты. Денег
хватит.
   Анастасиа покачала  головой.  Волосы  цвета  воронова  крыла  накрыли
обнажившееся плечо.
   - Присядь, - низким вибрирующим голосом проговорила она.
   Стайна опустился на постель. Лавка  жалобно  скрипнула  под  тяжестью
мирного вождя.
   Анастасиа сцепила руки на затылке, потянулась всем телом...
   - Нет, - проворковала она. - Ты не  найдешь  никого.  Нигде,  даже  в
империи. Нигде, мой варвар.
   Она вытянула ноги и положила их на  колени  Стайны.  Ее  ступни  были
такие маленькие, а кожа на них такая нежная, что понятно было: эти ножки
никогда не ходили по земле босиком. И пахло от них не пылью и навозом, а
благовонным маслом.

***

   Масло и притирания для наложницы ежегодно обходились Стайне в  сумму,
на которую в Мезии можно было купить трех девственниц.  Но  эта  женщина
была права. Другую такую, как она, Стайна купить не сможет. Он и эту  не
покупал. Ему подарили. В благодарность за услугу.  В  обмен  на  вовремя
сказанное слово. Вот как высоко ценится слово Стайны понимающими людьми.
Конечно, Стайса - не только наложница. И дарители  учли  это.  Наверное,
они учли то, что после Стайсы любая женщина покажется пресной, как сухая
лепешка с дыркой посередине. Если Стайна ее убьет - он потом долго будет
вспоминать ее. Но Стайна - мужчина. Вождь. Если он  захочет  убить  свою
тиви, то зарежет ее собственноручно. Но  сейчас  он  этого  не  сделает.
Сейчас тиви ему еще нужна...
   Стайна с силой сжал ее маленькие ступни. Стайсе было  больно,  Стайна
знал, но лицо ее не дрогнуло. Ее  научили  переносить  боль.  И  многому
другому тоже научили.
   Стайна сбросил ее ноги с колен, откинулся и поманил рукой:  развлекай
меня, тиви...
   Наложница легко соскользнула на пол, к его ногам. Она  была  послушна
ему. И нежна. А он - намеренно груб. Потому что она зашла слишком далеко
в своей игре с Аласейей.  Игре,  одобренной  Стайной,  но...  Она  зашла
слишком далеко. Нет, Стайна больше не сердился - только  показывал,  что
сердит. Ведь Аласейа уже все равно что мертв. Потому что Стайна знает, в
чем обвинить этого "небесного героя". Так что даже Одохар не сможет  его
выручить. Аласейа умрет. Не только потому, что  осмелился  противоречить
Стайне. Еще потому, что он и его небесные паруса "цвета снега  и  крови"
способны привлечь многих к походу, который задумал Одохар. А  Стайне  не
нужен Одохар победоносный. Стайне  нужен  мертвый  Одохар  или  хотя  бы
Одохар неудачливый, вдребезги разбитый ромлянами,  захваченный  в  плен,
ромлянский  раб   Одохар...   Стайна   даже   зажмурился   от   двойного
удовольствия: сладких мыслей и  нежных  прикосновений  наложницы  к  его
мощным ляжкам. Да, раб Одохар -  это  даже  лучше,  чем  Одохар-мертвец.
Стайна договорится со своими друзьями и выкупит раба  Одохара.  Вот  это
будет настоящий триумф, как говорят ромляне. Но чтобы все вышло  гладко,
надо избавиться от Аласейи. Он и впрямь удачлив,  этот  герой  с  чужого
неба. Но из него течет кровь, следовательно, он смертен.  Стайна  сейчас
был уверен в том, что его удача  больше  удачи  этого  Аласейи.  "Удача"
Стайны сейчас у ног Стайны побуждает  крепнуть  его  мужской  корень,  а
Аласейа кормит комаров в лесу и прячется от Стайновых слуг, как лис - от
охотничьих собак. Он, конечно, ускользнул сегодня из ловушки  и,  скорее
всего, ускользнет от посланных в погоню псов: на это его  удачи  хватит.
Но очень скоро Стайна поймает его, заманит, как лиса в курятник, и тогда
псы Стайны разорвут лиса в клочья.
   Стайна зарычал, схватил свою наложницу и подмял под себя. Он, Стайна,
будет единственным вождем в бурге! Он достоин!

Глава тридцатая
АНАСТАСИА. "ГЕРОИ БОЛЬШЕ НЕ СХОДЯТ НА ЗЕМЛЮ"

   На следующее утро Стайна привез ее в бург. Хотя ночью грозил  бросить
в яму, где держал провинившихся сервов. Он даже подвел Анастасию к  краю
ямы и велел сдвинуть решетку, чтобы она увидела разверстое чрево земли и
вдохнула зловоние, исходящее из клоаки. Эти дикие варвары, не знавшие ни
письма, ни мудрой философии, носившие грубые  одежды  и  не  умащивавшие
тела благовонным маслом, пившие пенную бурду вместо разбавленного  вина,
тем не менее, сжигали своих мертвецов и не мыслили себе  участи  худшей,
чем быть съеденными червями,  порождаемыми  Матерью-Геей  для  пожирания
падали. Но Анастасиа не боялась. Она знала, что ее не зароют в землю, ни
мертвой, ни живой. Потому что без нее оборвется тонкая  нить,  натянутая
отсюда, из варварских земель, к югу, где обитают цивилизованные  народы,
где носят тоги, а не штаны и умеют возделывать оливы и лозу  Вакха.  Без
нее оборвется нить, и серебряный колокольчик тревоги не звякнет вовремя.
Анастасиа знала, что хозяин ее Стайна умен и хитер.  Колокольчик  должен
звякнуть. И она должна еще  раз  послужить  приманкой  для  странного  и
прекрасного варвара с родным для нее именем Алексий. Анастасиа думала  о
нем. Непрестанно. Она не могла о  нем  не  думать.  Потому  что  он  был
прекрасен. Прекрасно было лицо  его  с  глазами  цвета  зимнего  моря  и
кудрявой бородкой. Прекрасно было тело его, тело  воина  и  гимнаста,  -
руки Анастасии помнили это тело, каждый завиток волос, каждую выпуклость
и впадину. У Анастасии были умные руки массажистки. Они запоминали  все,
к чему прикасались. Навсегда. Но Анастасиа не была массажисткой. Вернее,
не только массажисткой. Она была гетерой. Хотя  родилась  в  благородной
семье. Правда, ее матерью была рабыня-наложница. Но эту  наложницу  отец
любил больше жены и потому  воспитывал  дочь  как  свободную.  Как  свою
законную дочь. Но отец умер от черной лихорадки. И ее  сделали  гетерой.
Из высших. В богатой разноплеменной жаждущей наслаждений Антиохии таких,
как она, ценили. За ночь с такой отдавали мешок сестерциев.  Она  стоила
больше  квадриги  с  четверкой  прекрасных  коней,  потому  что   помимо
искусства любви умела вести  тонкую  беседу,  знала  наизусть  Гомера  и
Гесиода. Анастасиа умела молчать. Но умела и говорить - так, что мужчина
чувствовал  себя  мужчиной.  Она  знала  греческий  и  латынь,  понимала
по-сирийски и даже чуть-чуть - по-арамейски. На этом  языке  с  рождения
говорил человек, тайно обративший ее в Истинную Веру.  Тайно  -  поэтому
Анастасиа и осталась в живых, когда в ее городе обезумевшие люди убивали
христиан. Ее даже не заподозрили, потому что никто и  подумать  не  мог,
что утонченная гречанка-гетера может поклоняться мертвому  иудею.  Тогда
Анастасиа спаслась. Но вера ее ослабела, и она вновь обратилась к Фебу и
Афродите. Аполлону и Венере,  как  называют  их  латиняне.  И  все  было
хорошо,  и  Анастасиа  почти  уже  накопила   сумму,   достаточную   для
освобождения, когда случилась беда. И ни добрый бог иудеев, ни старые  и
прекрасные боги эллинов и латинян не защитили ее. Потому что,  на  беду,
еще в доме отца кормилица научила ее языку варваров.
   И вот, волей сильных мира сего, она  совершила  длинный  путь  и  ела
теперь грубую пищу дикарей в дымной избе за грубым столом,  вместо  того
чтобы вкушать изысканные яства, возлежа в атриуме на ложе, в  бесконечно
далеком отсюда сирийском городе.
   Но Анастасиа не роптала, ведь ее учили  стойкости.  Она  не  роптала,
только иногда беззвучно плакала по ночам, вспоминая густой запах моря  и
терпко-соленую воду, которая больше никогда не обнимет ее нежное тело. И
она уже почти смирилась с  тем,  что  умрет  здесь,  в  этой  варварской
деревушке, и никогда больше не увидит ни яркой мозаики антиохийских терм
, ни искусной игры мимов  в  мраморной  чаше  театра.  Не
вдохнет возбуждающий запах крови и разгоряченной толпы на  гладиаторских
играх... Анастасиа привыкла, приучила себя к тому, что все  лучшее  -  в
прошлом. Но тут появился Он. Удивительный варвар с эллинским  именем.  О
нем говорили: пришел с неба.  Поэтому  его  звали  небесным  героем.  Но
времена, когда дети богов бродили по земле, давно минули.  Анастасиа  не
верила в то, что говорили варвары. И ее хозяин  тоже  не  верил.  Стайна
сказал ей, что ложь про небесных героев придумал Одохар. Чтобы  заманить
побольше дураков в глупый и бессмысленный поход. Анастасиа понимала  его
и соглашалась с ним. Много эпох  прошло  со  времен,  воспетых  Гомером.
Герои больше не сходят с небес и не рождаются от смертных женщин. Но как
хотелось ей, чтобы это было не так...

Глава тридцать первая
АЛЕКСЕЙ КОРШУНОВ. КАНУН ТИНГА

   Они вернулись почти одновременно. Первыми - Фретила  с  родичами.  На
следующий день - Скулди с Кумундом. А еще через день появились  медленно
ползущие  вверх  по  течению  пузатые  корабли:  герульские   купцы.   И
пошло-поехало. Каждый день к бургу подъезжали все новые  и  новые  возы.
Каждый день во двор Фретилы наведывались дальние-ближние родичи и просто
старые друзья. Те, кто успел первым, так и  поселились  в  гостеприимном
доме Фретилы. А кто не успел, тот, как говорится,  опоздал.  Но  тем  не
менее гостям всегда рады. Так что теперь у Алексеева  тестя  с  утра  до
вечера  -  теплая  компания.  Рассаживались   чинно,   попивали   пивко,
беседовали неспешно, обмениваясь новостями, вспоминая  старые  добрые...
Иной раз специально посылали мальца за  Коршуновым:  представить  нового
родича  почтенным  гостям,  похвастаться:  вона  какого  зятя   отхватил
Фретила. Причем "небесное" происхождение гостя,  восхищавшее  гревтунгов
помоложе, солидных мужей интересовало не слишком. Мало  ли  что  с  неба
падает? Дождь, например, или там град. А  вот  имущество,  коим  обладал
Аласейа, - это да. Ткань дивная, штучки всякие  диковинные.  Фретила  не
забывал упомянуть, что и в наземной  деятельности  его  зять  отличился:
вона какую добычу на квеманах никчемных взял. А уж сколько  из  большого
похода привезет - это даже представить невозможно. Коршунов заметил:  не
просто так тестюшка такие речи заводит: льет воду на Одохарову мельницу.
Апеллирует к самому нежному чувству  почтенных  мужей  -  жадности.  Все
сходились на  том,  что  ромляне  -  полезное  племя.  Есть  у  них  чем
поживиться. Параллельно муссировалась тема:  не  переместиться  ли  всем
вместе поближе к границам империи. Ходили слухи, что кто-то из  западных
соседей так и сделал и щедрые ромляне тем даже денег дали:  чтоб  сидели
спокойно и не  ходили  на  имперскую  территорию.  Беседующие,  впрочем,
сходились на том, что ежели кто добровольно деньги дает,  то  этим  свою
явную слабость показывает. А, следовательно, надо такого "щедрого" брать
за вымя и доить до отказа. А потом вообще зарезать. На мясо.
   Много интересного выяснил Коршунов из  этих  бесед.  И  о  психологии
достойных старейшин. И о здешней этнографии. Например, оказалось, что на
сих благодатных землях славное племя гревтунгов сидит от силы  лет  сто.
Отбили эти земли у неких спелов. В тяжелой битве, ясное дело. Спелы были
воины страшно могучие, но гревтунги - еще круче. Раздраконили  спелов  и
земли их заняли. Но это недавно было. А вообще готский народ уже давно в
пути. А по дороге громят всех почем зря и  земли  отбирают.  Это,  можно
сказать, исконно  готская  традиция  такая.  От  пращуров.  Давным-давно
прослышали еще более славные пращуры нынешних гревтунгов, что есть земли
много богаче и плодороднее, чем  те,  на  которых  пращуры  в  то  время
располагались. И взяли  гордые  предки  копья  в  руки,  погрузились  на
фургоны и отправились в путь. Была, как оказалось, у предков (а также  и
у предков предков) заветная мечта о некоей земле обетованной,  именуемой
Ойум, где жизнь неимоверно прекрасна  и  удивительна.  Вот  и  двинулось
славное племя готьёс из краев полночных в теплые края. Пройдут  немного,
повоюют всласть - и садятся на время на отвоеванные  земли,  каждый  раз
все более богатые и щедрые. Посидят немного: лет сорок - пятьдесят  -  и
дальше отправляются. А некоторые остаются. Потому раньше все готьёс были
одним народом, а теперь - разные. Хотя язык у всех один. Гревтунги -  из
тех, которым на месте долго не сидится. Считают они, что заветный  Ойум,
великая готская мечта, - еще не достигнут. А  мечта  -  дело  серьезное.
Пренебрегать ею не должно. Но и торопиться не следует. Другое  дело:  не
хотелось бы, чтоб иные готские племена (не говоря уж о  тех  же  герулах
зеленомордых) раньше до тех легендарных земель добрались и самый  жирный
кусок отхапали. Посему следует рикса  Одохара  в  его  желании  пощупать
ромлян всеми силами поддержать. А параллельно с этим пусть выяснит рикс,
хороши ли земли на юго-западе. И крепко ли  сидят  тамошние  племена  на
этих землях? Может, настало время всем  гревтунгам  сняться  с  места  и
двинуть к берегам теплого моря? В конце  концов,  разве  не  от  соленых
морских берегов пришли славные безмерно предки?  Правда,  то  море  было
похолоднее...
   Алексей прикинул и решил, что речь идет  о  Балтике.  Как  интересно,
однако. Выходит, что предки Фретилы, по сути, земляки Коршунова.
   К сожалению, у него было не так много времени, чтобы изучать  местный
фольклор. Надо было форсированными темпами завершать операцию "имперский
шпион". Что оказалось чертовски хлопотно. Главным образом потому, что  в
бурге и окрестностях в одночасье образовалась целая прорва народа. Такая
прорва, что места внутри  стен  не  хватало  даже  съехавшимся  на  тинг
старейшинам родов. И за городскими стенами тоже  не  хватало  места  для
всех гостей, поэтому на  просторном  поле  сразу  за  пристанью  выросли
шатры,   поднялись   наскоро   сооруженные   навесы   и    пошла-поехала
мена-торговля. И всем этим ярмарочным столпотворением  заправлял  мирный
вождь Стайна.
   А Коршунов с Книвой и дюжиной мальчишек изо всех сил пытался уследить
за множественными контактами, полагаясь больше на интуицию,  потому  что
за всеми следить было просто невозможно. А Агилмунд и Скулди, к  которым
Коршунов обратился с мольбой о помощи, сказали,  что  им  сейчас  не  до
этого. Пусть Аласейа сам справляется. У них есть  дела  поважнее.  Тинг.
Коршунов даже слегка обиделся. В основном, на Скулди.  В  конце  концов,
это ведь его идея: ловить римских шпионов.  Но  в  принципе  и  герул  и
Агилмунд были правы. До тинга - всего ничего. А  ведь  именно  на  тинге
будет решаться судьба похода.
   Поэтому Коршунов решил поднатужиться  и  справляться  самостоятельно.
Завербовал еще нескольких мальчишек. Составил список  "подозреваемых"  и
оперативно проработал "биографию" каждого. Благо, здесь все знали всех.
   Наибольшее подозрение вызывал один из Стайновых  приказчиков:  мелкий
человечек в войлочной шапке, какие здесь нередко использовали в качестве
подшлемников. Но человечек на воина не тянул, а от прочих отличался тем,
что приехал вместе с тремя герулами и привез только три мешка, аккуратно
упакованных в просмоленную ткань, и  небольшой  бочонок.  Все  это  было
немедленно доставлено на  подворье  Стайны.  А  прибывшие  с  человечком
герулы вообще ничего не привезли, зато в первый же день взяли у того  же
Стайны три дюжины кип выделанных  шкур.  Чем  расплачивались,  никто  не
видел. Зато все видели, что герулы, нагрузив свое суденышко, уплывать не
спешили, а откровенно маялись бездельем.
   Коршунов попытался навести о герулах справки у Скулди, но тот  только
отмахнулся: мол, многочисленны его сородичи, всех не упомнишь.
   Это так разительно отличалось от обычных хвастливых заявлений Скулди:
"я-все-знаю",  что  Коршунов  решил,   что   подозрительные   герулы   -
"сотрудники" Скулди. И  наблюдение  за  ними  снял.  Зато  за  маленьким
приказчиком, наоборот, установил постоянный присмотр.
   Это случилось за день до тинга.  Такие  события  всегда  случаются  в
последний момент. И всегда развиваются лавинообразно и сокрушительно.

Глава тридцать вторая
АЛЕКСЕЙ КОРШУНОВ. КАНУН ТИНГА
(продолжение)

   Началось с того, что маленький человечек в неизменной войлочной шапке
в очередной раз проскользнул в ворота Стайнова  подворья,  но  буквально
через пару минут выскользнул наружу.
   О! Коршунов почувствовал прилив азарта. На поясе  человечка  появился
цилиндрической формы кожаный сверток  размером  со  сложенную  подзорную
трубу. Быстро, почти бегом, человечек пустился через площадь. К воротам?
Коршунов выскользнул из своего укрытия... И тут его ухватили за руку.
   Алексей стремительно обернулся, на  рефлексе  перехватил  запястье...
Перед ним стояла горбатенькая  старушка  в  ветхом  плаще  с  капюшоном.
Из-под капюшона свисали седые патлы, похожие на козлиную шерсть.
   Человечек тем временем исчез  в  щели  улочки.  Его  еще  можно  было
нагнать...
   Но тут старуха  приподняла  капюшон.  Самую  малость.  Только,  чтобы
Алексей увидел ее лицо...
   - Ты? - прошептал Коршунов. Анастасия!
   - Я.
   Коршунов заколебался.
   Человечек явно получил нечто для передачи. Это было важно, но...
   Но Коршунов остался на месте.
   "Книва  проследит,  -  подумал  он.  -  Настя...   Наверное,   что-то
случилось. Наверное, она хочет мне о чем-то рассказать..."
   Он обманывал себя и знал, что обманывает.  Ему  было  не  важно,  что
может рассказать эта женщина. Ему была нужна она сама!
   - Настя...
   - Иди за мной, -  шепнула  мнимая  старуха,  выпустила  его  рукав  и
заковыляла прочь.
   Коршунов  последовал  за  ней.  Сердце  его   сжималось   в   сладком
предвкушении, а ум в полной  растерянности  пытался  строить  догадки...
Пытался пробиться сквозь эйфорию, напомнить о возможной опасности...  Но
сердцу было наплевать на опасность. Эта женщина действовала на  Алексея,
словно наркотик. Весь мир  озарялся  великолепным  сиянием,  внутри  все
вскипало от  переполняющей  силы.  Все  вокруг  прекрасно  и  подвластно
Коршунову!  Какая  опасность?  Смешно  даже!  Единственная  опасность  -
потерять эту женщину!
   Коршунов  шел  неторопливым  шагом,  без  труда  поспевая  за  мнимой
старухой, мерно тюкающей посохом. Через площадь, по улице, к воротам.
   Играла  она  очень  убедительно.  Натуральная   бабка,   неприметная,
серенькая...
   На мосту Коршунов все же  огл