тного
воина, вознамерившегося узнать, о чем совещается начальство.
   Коршунов,   разместившийся   вместе   с   Агилмундом   на   платформе
собственного фургона, оглядел "высокое общество". Всего здесь  собралось
человек тридцать, хотя реальными фигурами были  только  пятеро:  Одохар,
Комозик, Травстила, выполнявший по совместительству  обязанности  жреца,
Красный и, конечно, он  сам,  Аласейя.  Некоторым  авторитетом  обладали
также Скулди с Агилмундом и Скуба. Остальные - так, мелкие  вожди.  Хотя
не стоит забывать, что за этими "мелкими" в  совокупности  почти  тысяча
копий.
   - Значит - что? - прервал молчание Комозик, - Спустим сарматам обиду?
Аласейа драться не хочет. Понимаю. Он получил от сарматов дар. Может,  и
еще получит...
   - Не то говоришь, рикс! - вступился  за  родича  Агилмунд.  -  Знаешь
ведь, за что Аласейа дар получил! Ссоры ищешь?
   - Не дело это нам - ссориться! - прогудел Травстила. И  посмотрел  на
Одохара: мол, ты что молчишь?
   Но Одохар от реплики воздержался.
   "Хитер, - подумал Коршунов. - В верховные вожди целит. Грамотно".
   Действительно грамотно. Формально Алексей  -  человек  Одохара.  Если
рикс Комозик на равных соперничает с Коршуновым,  а  Одохар  выступит  в
роли арбитра, значит, Комозик - ниже Одохара.
   В принципе, верховное лидерство Одохара Коршунова устраивало.  Одохар
- правильный мужик. И опытный. Но это - в принципе.
   -  И  какие  же  обиды  причинили  тебе  сарматы,  рикс  герулов?   -
осведомился Коршунов. - Что битва у нас была, так это не обида. Верно  я
говорю?
   Собрание ответило  одобрительным  ворчанием:  ясное  дело,  битва  не
обида. Битва - нормальное развлечение храбрых воинов.
   - Или, может, твоя обида в том, что  пленных  сарматы  отпустили  без
выкупа? - поинтересовался Коршунов. - Может, хотелось тебе, чтобы  мы  в
плену сарматском томились? Или чтобы в битве  захваченный  рикс  гепидов
отважных не с нами сейчас сидел, а у  сарматов  на  цепи?  Тогда  скажи,
рикс, почему тебе этого хочется? Мне интересно об этом  узнать.  И  всем
интересно. Особенно -  нашему  другу,  риксу  гепидов.  Скажи,  Красный,
интересно тебе узнать, почему рикс Комсзкк желал бы тебя на цепи видеть,
а не на свободе?
   - Еще как интересно!  -  прорычал  простодушный  гепид,  с  недавнего
времени полностью доверявший Коршунову и принимавший  все  им  сказанное
как абсолютную  истину.  -  Еще  как  интересно!  -  и  одарил  Комозика
недружелюбным взглядом.
   - Много  говоришь,  Аласейа,  -  буркнул  рикс  герулов.  -  Много  и
по-пустому. Не то мне обидно, что отпустили Красного, а то, что  равного
нам рикса на цепи держали, словно медведя.
   - Ну уж тебя-то, рикс  герулов,  на  цепи  держать  бы  не  стали!  -
усмехнулся Коршунов. - Это для Красного, даже  и  безоружного,  железную
цепь сыскать пришлось. Тебе, Комозик, и обычной веревки хватило бы!
   Терпение рикса герулов иссякло. Он уже начал приподниматься,  набирая
в грудь воздуха... Но тут вмешался наконец Одохар.
   - Не прав ты, Комозик, - веско произнес он. - Красному ты  не  родич.
Даже и обидели бы его - не тебе за его обиды искать. И на Аласейю  моего
не кричи. Хочешь доблесть свою показать, ярость  священную  излить  -  с
сарматами схватиться? Никто тебе не препятствует. Доблесть явить -  дело
славное. Вон и Скулди твой тоже доблесть готов проявить. Верно, Скулди?
   Скулди угрюмо молчал...
   Комозик, впрочем, не обратил на это внимания.
   - А что ты предлагаешь, Одохар? По домам бесславно разойтись?
   - Я предлагаю послушать, что Аласейа скажет, - ответил хитрый гот.  -
Ведь не только за то ценим мы Аласейю, что он - Небесный Герой и  обилен
удачей. Еще и за то мы его ценим, что мудр он и слова его  всегда  делом
оборачиваются. Говори же, Аласейа, -  произнес  он  повелительно.  -  Мы
ждем!
   "Хрен с тобой, - подумал Коршунов. -  Хочешь  быть  главным  -  будь.
Главное - мне не мешай".
   - Я хочу только одного, - заявил Алексей. - Чтобы наш  поход  великой
славой увенчался и чтобы от груза добычи трещали  оси  наших  телег.  Не
боюсь я сарматов. Но вижу в этом волю богов. Знак, что не на аланах надо
славу и добычу искать. Это как когда боги посылают ненастье и ливни,  от
которых земля в болото обращается и вязнут в грязи  колеса  даже  пустых
повозок. Мудрый поймет знак и  повернет  на  правильную  дорогу.  Глупый
скажет - не хочу отступать. И пойдет дорогой не правильной. Сарматы - не
враги нам. Они - Знак.  Я  вижу  его!  -  Коршунов  спрыгнул  на  землю,
выбросил вверх руку. - Я вижу много не правильных путей. И  только  один
правильный! Только один! - Он сделал патетическую паузу. -  Только  один
правильный путь - на Рим!
   - На Рим! - взревел Красный.
   - На Рим! - эхом откликнулись младшие вожди.
   - Что-то я проголодался, - проворчал Комозик, когда отшумело  эхо.  -
Раз твой Аласейа уже высказался, не  пришло  ли  время  пообедать,  рикс
Одохар? - поднялся и степенно зашагал прочь. Скулди отправился  за  ним,
но перед этим глянул на Коршунова и чуть заметно кивнул: мол, я на твоей
стороне, парень.
   Что ж, и на том спасибо.
   - Он и впрямь видел Знак? - спросил у Травстилы рикс  Одохар.  -  Как
думаешь?
   - Не знаю, - ответил кузнец.  -  Но  скажу  так:  сначала  боги  Знак
избранным своим подают, а уж потом - всем остальным.  Так  что  потерпи,
рикс, - и все узнаем. Коли будет и нам Знак, значит, особо любим  богами
наш Аласейа.
   - Что он богами любим, это я и так знаю,  -  буркнул  Одохар.  -  Вот
только хватит ли этой любви и на нас с тобой, если мы на ромлян пойдем?

***

   - Я  знала,  что  ты  вернешься...  -  шептала  Анастасия,  перебирая
пальчиками отросшие волосы Коршунова.  -  Я  молила  Господа,  чтобы  Он
хранил тебя, Алеша, и Он меня услышал, не оставил тебя в беде.
   - Ах, черноглазая. - Шершавая  ладонь  скользнула  по  узкой  гладкой
спине вниз. - Как же я мог не вернуться, если ты меня ждала!  Неужели  я
оставил бы тебя одну в этой дикой степи?
   - Алеша... - Женщина уткнулась лицом в его мягкую бороду.  -  У  меня
никого нет, кроме тебя. Никого в целом  свете.  Зачем  тебе  воевать?  Я
говорила со Скубой. Если ты попросишь, он проводит тебя в  Феодосию.  Ты
богат. До осенних штормов еще есть время. Мы уплывем оттуда в Фасис  или
в Трапезунт. Там много наших. Мы всегда найдем  себе  кров  и  пищу.  Ты
можешь торговать или поступить на службу. В  колонии  грамотный  человек
найдет себе дело. Давай уедем от этой войны...
   - Милая моя Настенька, - прошептал Коршунов. - Что ты говоришь? Ты же
умная девочка. Неужели ты думаешь, что Одохар  меня  отпустит?  Что  мои
родичи позволят мне просто так все бросить и уехать?
   - Родичей ты можешь взять  с  собой,  Алеша.  Они  -  хорошие  воины,
особенно Агилмунд.  Таких  любой  префект  охотно  возьмет  в  городскую
стражу...
   - Настенька, солнышко, ты - умная женщина, а  говоришь  глупости.  Ты
можешь представить себе Агилмунда, служащего в городской страже?
   - Я видела многих  вегилов-варваров.  Им  хорошо  платят.  Ты  только
пожелай, Алеша, - и мы уедем. Я верю в тебя... - Мягкие  губы  коснулись
Алексеева уха. - Если ты захочешь, ты сможешь. Уедем от этой войны!
   Коршунов осторожно отодвинул ее от себя. В темноте он  с  трудом  мог
различить ее лицо, только блеск глаз...
   - Я тебя люблю, Настенька, - сказал он очень  серьезно.  -  Но  я  не
сделаю этого. Поверь мне, сердце  мое,  я  очень  хочу,  чтобы  ты  была
счастлива. Чтобы мы были счастливы. Но приближается такое  время,  когда
невозможно убежать от войны. Поверь мне, любимая, это так. Я  знаю  это.
Если мы уедем, война все равно придет к нам. И один я не смогу  защитить
ни тебя, ни себя. И  еще...  Ты  знаешь,  у  меня  есть  друг,  которого
захватили квеманы...
   - Знаю, Гееннах...
   - Геннадий, - поправил Алексей.
   - Геннадий, - повторила Анастасия. - Какая разница?  Сколько  времени
прошло с тех пор, как его захватили квеманы? Неужели ты думаешь, он  еще
жив?
   - Ты его не знаешь. - Коршунов улыбнулся. - Он выживет. Он это умеет.
Тем более здесь редко убивают  пленных.  Особенно  если  они  достаточно
сильны. Но не думаю, что моему другу нравится работать  на  победителей.
Поэтому, когда мы совершим свой поход, мы вернемся домой и  вытащим  его
оттуда. Генка тебе понравится!
   Анастасия тихонько вздохнула:
   - Ну да. Он - твой друг. Ты спи, Алексий. У тебя  был  очень  тяжелый
день.
   - И ночь. Без тебя.
   - Да. Спи. Никто не знает, что принесет нам завтрашний день...
   Завтрашний день принес. Аланов.

Глава тринадцатая,
В КОТОРОЙ ВЫЯСНЯЕТСЯ, КТО КОМУ ДОЛЖЕН

   Панцирь Ачкама представлял из себя кожаную куртку с нашитыми  на  нее
костяными бляхами. Но то были не срезы конских копыт, как полагал  ранее
Коршунов. Приглядевшись, он  сообразил,  что  "бляхи"  -  плоские  части
черепаховых панцирей. Небольшие, размером с ладонь.
   - Он хочет, чтобы я наказал вас за вторжение, - перевел  Скуба  слова
вождя сарматов. - Он говорит, что за это нам заплатили.
   Лидер аланов торжественно  кивнул.  Он  привел  с  собой  две  тысячи
конников. И держался весьма надменно. Потребовал,  чтобы  вторгшиеся  на
земли аланов отдали ему все свое оружие и всех лошадей.
   Ну да, счас! Разбежались! Готы, конечно, народ простодушный, но  ведь
не идиоты же.
   - Хочешь наше оружие? - сказал алану Одохар, - Возьми. Если сумеешь.
   Хотя расклад был - не в их пользу. Вкупе с сарматами аланская конница
существенно сильнее союзников.
   Но аланский лидер оказался еще хитрее. Потребовал  от  Ачкама,  чтобы
тот самостоятельно атаковал противника. Ну а  если  хваленая  сарматская
кавалерия не справится, тогда уж и аланы присоединятся.
   Первый этап переговоров проходил вблизи лагеря готов. И участвовали в
них со стороны союзников риксы Одохар, Комозик и Красный.  Коршунова  не
пригласили. Переговоры окончились ничем. Но положение у  союзников  было
неважное. Уйти в степи от конницы невозможно.  Даже  сниматься  с  места
нежелательно.  Сейчас  союзников   с   одной   стороны   защищала   река
(соответственно, и с водой проблем  не  было),  с  другой  -  прибрежная
рощица. Реденькая, но достаточная, чтобы остановить разбег кавалерии.  В
походном варианте, даже под прикрытием фургонов, союзники куда уязвимее.
Уйти нельзя, результат будущего сражения предрешен.  Грустная  ситуация.
Правда, и аланы не очень хотели  бросаться  в  бой.  Знали,  что  победа
обойдется им  весьма  дорого.  Поэтому  в  мозгу  их  лидера  и  родился
замечательный план подставить сарматов.
   На этот раз на переговоры пригласили  одного  Коршунова.  По  личному
требованию Ачкама. Даже Одохару это не  понравилось,  не  говоря  уже  о
Комозике. Но пришлось им перетерпеть.
   На переговоры Коршунов взял с собой Скубу. В качестве толмача. Теперь
они сидели вчетвером в шатре Ачкама. Лидер аланов, Ачкам и  Коршунов  со
Скубой. Сквозь стенки шатра было слышно, как сарматы  Ачкама  болтают  с
телохранителями аланского вождя.
   - Он хочет, чтобы твои воины умирали  вместо  его  аланов,  -  сказал
Коршунов. - Он прав. Разве не за это аланы вам платят?
   Скуба перевел. Довольный алан опять кивнул с важностью и одобрительно
посмотрел на Коршунова.
   - Да, - согласился Ачкам. - Они платят мне, чтобы мои воины сражались
вместо них.
   - Скажи, Ачкам, плата за эту службу вами уже получена?
   - Половина.
   - А кто должен получить вторую половину? - поинтересовался Коршунов.
   - Я. Когда наша служба будет закончена.
   - А кто получит плату, если ты погибнешь?
   - Мой сын.
   - А если и он погибнет? Ачкам,  если  вы  будете  сражаться  с  нами,
многие из вас погибнут. Уверен ли ты, что он, - кивок в сторону алана, -
захочет с вами расплатиться? После битвы с  нами  вас  останется  совсем
немного. А у него будет две тысячи воинов...
   До алана наконец дошло, куда клонит Коршунов.
   - Не слушай его! - выкрикнул степняк, вскакивая.
   - Ну да, зачем меня слушать? - спокойно произнес Алексей.  -  Видишь,
благородный Ачкам, как заволновался твой  наниматель.  Я  ведь  немножко
колдун, ты знаешь. Он заволновался потому, что я читаю его мысли. Верно,
алан?
   - Я тебя убью! - пообещал алан, вытаскивая длинный нож (боевое оружие
они все оставили у входа в шатер). - И отрежу твой язык!
   Скуба  тоже  вскочил,  схватившись  за  нож,  но  Коршунов  даже   не
шелохнулся. И правильно. Ачкам уже стоял между ним и аланом.
   - Сядь, - уронил он холодно. - Это мой шатер. И алан сел.
   - Этот гот лжет, - заявил он. - Я не намерен обманывать тебя,  Ачкам.
Я честен с тобой. Твои воины легко разобьют этих землепашцев, я уверен.
   - Это ты лжешь,  алан!  -  перебил  Коршунов,  послушав  "синхронный"
перевод Скубы. - Если нас так легко  разбить,  почему  ты  прячешься  за
чужими спинами. Иди - и разбей нас!
   - Зачем? - пожал плечами алан. - Вы и так все равно  что  мертвы.  Мы
заплатили храбрецам-сарматам за то, чтобы до  следующей  весны  ни  один
враг не смел приблизиться к нашим кочевьям.
   - Ну да, - кивнул Коршунов. - Вы заплатили  им,  чтобы  они  защищали
вас. Они и защищают. Они здесь, поэтому наше войско не пойдет по  землям
аланов. Они вас защитили, но разве они должны нападать вместо  вас?  Что
об этом сказано в вашем договоре, Ачкам? Должны вы  нападать  на  врагов
аланов, если те не угрожают?
   - Они нам служат, гот! - сердито воскликнул  аланский  лидер.  -  Они
обязаны повиноваться!
   Зря он это сказал.
   - Ты заговариваешься, алан, - сухо произнес вождь  сарматов.  -  Я  -
Ачкам, потомок Атея, не  повинуюсь  никому.  Аласейа  сказал  правду:  я
защищаю тебя. Этого достаточно. Аласейа сказал: тебя  не  тронут.  Он  -
голос их войска, так, Аласейа?  (Коршунов  кивнул:  пусть-ка  кто-нибудь
попробует это оспорить!) Я не враждую с готами. Это твои  враги.  Напади
на них, если тебе хватит храбрости. Я не стану их защищать,  потому  что
вы, а не они платите мне. Но и тебе помогать не буду. Этого нет в  нашем
договоре, алан. Но если ты еще раз скажешь, что я тебе служу, я забуду о
том золоте, которое мне заплатили. И потребую платы  за  оскорбление.  А
если ты откажешься платить, я возьму сам!
   Аланский вождь, чье имя так и не было названо, некоторое время угрюмо
смотрел на сармата, потом повернулся к Алексею:
   - Запомни, гот, этот день. Мы еще встретимся.
   Встал и вышел из шатра. Слышно  было,  как  он  бросил  что-то  своим
телохранителям, потом застучали копыта: аланы уехали.
   - О грозный алан! - воскликнул Ачкам и засмеялся.  -  Такой  храбрец!
Благодарю тебя, Аласейа, что показал мне помет шакала. У нас,  сарматов,
слишком много благородства и потому совсем нет коварства. Мы как  степь,
верно, боруск?
   - Пожалуй, - кивнул Скуба. - Это они зовут нас борусками,  -  пояснил
он для Коршунова. - Так нас когда-то назвали греки.
   - Скажи мне, Ачкам, а тебе самому  не  требуется  помощь?  -  спросил
Коршунов. - Когда мы уйдем, не захотят ли аланы отомстить?
   - Они? - Сармат пренебрежительно усмехнулся. - Не посмеют. Они  будут
кормить нас всю зиму, а потом расплатятся с нами ромейским  золотом.  Но
куда пойдешь ты, Аласейа?
   - К морю, - твердо ответил Коршунов. - Войско должно воевать, а здесь
нам больше воевать не с кем. И не за что.
   - Рим? - полуутвердительно произнес Ачкам. - Ну да, ты -  храбрец.  Я
пошел бы с тобой, если бы не знал наверняка: тот, кто воюет с  Римом,  в
конце всегда проигрывает. Так было всегда.
   - Времена меняются, - отозвался Коршунов. - Всё меняется...
   - Только мы, сарматы, вечно кочуем в этих степях! - перебил Ачкам.  -
Хотя и ты прав: ведь такие, как аланы,  приходят  и  уходят.  Я  понимаю
тебя, потому что я знаю не один десяток поколений моих предков. Мой  род
видел множество племен, и мой отец рассказывал  мне  и  моим  братьям  о
прошлом,  как  я  сейчас  рассказываю  своим  сыновьям.  А  мои  сыновья
расскажут моим внукам. И так будет всегда, пока существует степь.
   Коршунов кивнул, хотя  и  очень  сомневался  в  вечности  "правления"
сарматского племени. "Вечных повелителей" не нанимают за золото. Пройдет
какое-то время - и те же аланы вполне могут  превзойти  родичей  Ачкама.
Хитростью, численностью ...
   Когда  Алексей  и   Скуба,   сопровождаемые   сарматской   полусотней
(выделенная Ачкамом охрана), возвращались в лагерь, Скуба спросил:
   - Ты все-таки хочешь идти на Рим, Аласейа? Ты, верно, забыл о римских
триремах?
   - Я о них помню, - ответил Коршунов. - А ты - забудь.
   - Почему?
   - Потому что они уйдут к берегам Мезии.
   Скуба засмеялся.
   - Разве ты римский император, чтобы приказывать римской эскадре?
   - Нет. Пока. Но триремы уйдут. Ты увидишь.
   Скуба одарил Коршунова странным  взглядом,  но  промолчал.  Вероятно,
счел не вполне нормальным. С сумасшедшими, как водится, не спорят.

Глава четырнадцатая,
В КОТОРОЙ ПОЗИТИВНО РЕШАЕТСЯ ВОПРОС О МОРСКОМ ТРАНСПОРТЕ

Октябрь девятьсот восемьдесят шестого года от основания Рима. Крым. Черноморское побережье

   - Они ушли! - Во взгляде  Скубы  сквозило  нечто  вроде  мистического
ужаса. - Наши рыбаки видели, как они шли мимо берегов. Десятки кораблей!
   - Конечно, ушли, - спокойно произнес Алексей, хотя внутри у него  все
ликовало: "Сработало!"
   И как быстро сработало!
   Впрочем, не  так  уж  быстро.  Месяц  прошел  с  тех  пор,  как  было
отправлено коршуновское письмо. Сейчас почти середина осени. Три  недели
они добирались от аланских земель сюда, к морю. К Черному  морю.  Сушей,
вплавь, опять сушей, снова - вплавь, и опять - пешочком. Каждая перемена
вида транспорта - изрядные  хлопоты.  Разобрать  фургоны,  погрузить  на
корабли. Отдельно - перевозка лошадей, если нельзя провести их  берегом.
Отдельно - тащить волоком сами корабли,  если  нельзя  плыть...  Короче,
суровые будни древних путешественников. В череде  этих  будней  Коршунов
совершенно потерял ориентацию. В физической географии он  был  не  очень
силен, несмотря на предполетную подготовку. Вот Черепанов - другое дело.
Нет, кое-какие вещи в памяти Коршунова тоже отложились. Например, он мог
бы определиться сверху: по особенностям ландшафта или по абрису  крупных
городов, но где они, эти города? И ландшафты  тоже.  Остались  единичные
ориентиры вроде крымской горы Айю-Даг - и то хорошо. А вот с  географией
политической - полный  завал.  Где-то  рядом  было  Боспорское  царство,
сателлит Римской империи, насколько  понял  Алексей;  мелькали  знакомые
названия приморских городов вроде Херсонеса (но это - дальше к востоку),
помнились какие-то исторические эпизоды и названия - Тьмутаракань, князь
Мстислав... Но до этих времен - еще века и  века.  Короче,  то,  что  во
времена, когда родился Коршунов, называлось Крымом, - где-то  справа.  А
слева - то, что называлось  Кавказом.  Вернее,  Черноморским  побережьем
Кавказа. Примерно в этом направлении и планировалось действовать. Потому
что там уже натуральная римская провинция Понт. Богатые места. По правую
руку, впрочем, тоже места не бедные, но там  живут  почти  свои.  Те  же
сарматы, и кореша-бораны,  и  греки,  и  даже  какие-то  дальние  родичи
гревтунгов. Понятное дело: место хорошее,  богатое.  Особенно  удобно  с
торговой точки зрения.  Забавно,  что  весь  этот  странный  конгломерат
древних "крымчан", если верить Скубе, жил довольно мирно. Хотя не так уж
это и удивительно. Богатые воевать не любят. Разве что - чужими  руками.
Или - дистанционно: "томагавками" и ковровыми бомбардировками. Но это  -
в будущем. А нынче так: хочешь воевать - бери копье и двигай  на  такого
же,  с   копьем.   Максимальная   дальность   здешней   "артиллерии"   -
полкилометра. Точность и эффективность весьма умеренны. Десяток лучников
стоит любой здешней боевой машины.  В  поле,  разумеется,  а  не  против
крепостей.
   За время путешествия Коршунов  несколько  поиздержался.  Популярность
его в сводном войске росла, посему как-то так вышло, что у  его  "очага"
постоянно