голос  моей
тиви - против голоса Аласейи. Стайса!
   Два охранника Стайны помогли женщине протиснуться сквозь  толпу,  чье
возбуждение нарастало с каждым мгновением.
   - Этот человек свершил над тобой насилие? - строго произнес Стайна.
   Женщина бросила  быстрый  взгляд  на  Коршунова,  потупилась  и  чуть
заметно кивнула.
   - Так было! - торжественно произнес Стайна. - Станешь ли ты, Аласейа,
утверждать, что эта женщина возлегла с тобой добровольно?
   - Нет, - мрачно ответил Коршунов.  Он  помнил,  что  ему  говорили  о
местном законодательстве.
   - Он признал свою вину! - торжественно провозгласил Стайна. -  Овида!
Что гласит Закон?
   - Постойте! - сквозь толпу протискивался Ахвизра  с  двумя  герулами.
Они  приволокли  кого-то,  с  расквашенной  физиономией.  Приглядевшись,
Коршунов не без труда узнал в избитом того мужичка "в войлочной  шапке".
Но сейчас головного убора на нем, конечно, не было.
   На герулов народ взирал неодобрительно, на мужичка - с интересом.
   - Ты, Стайна, служишь ромлянам! - гаркнул Ахвизра.
   Мирный вождь прищурился и скривил губы в  усмешке.  Он  не  собирался
оправдываться. И это была верная политика,  потому  что  народ  встретил
заявление Ахвизры без доверия. Смешками.
   Но Ахвизра уступать не собирался.
   - Вот этот человек взял у тебя послание для ромлян! - заявил Ахвизра.
- Он этого не отрицает. А ты?
   - Что - я? - глазки Стайны совсем утонули в сале щек.
   - Ты не отрицаешь, что дал этому человеку послание, чтобы тот передал
его герулам, а те - ромлянам? Вот это послание! - Ахвизра  взмахнул  над
головой трофейным манускриптом.
   - Где ты это раздобыл, Ахвизра? - спокойно спросил Стайна.
   - Я дал ему! - заявил Скулди. - Я отнял его у твоих посланцев и отдал
его Ахвизре. Ты предатель, Стайна! Этот человек, - Скулди пнул избитого,
- сказал, что получил его от тебя! И  не  раз  получал!  Ты  предупредил
ромлян о великом походе! Ты повинен смерти, Стайна!
   Толпа отреагировала очень неодобрительно, и Ахвизра  похлопал  Скулди
по плечу: притормози немного.
   - Не тебе, герул, решать на нашем тинге! - заявил Стайна.
   - Ты прав, - неожиданно  поддержал  его  Одохар.  -  Но  мне  хочется
услышать, Стайна, что написано в этом послании. Ты  ведь  не  отрицаешь,
что это твое послание? Или отрицаешь?
   - Не отрицаю, - охотно согласился Стайна.
   "Уж очень легко согласился, -  подумал  Коршунов.  -  Потому  что  он
уверен, что мы не сможем прочесть написанное? Или потому, что  в  письме
не содержится никакой компрометирующей информации".
   - Да, я знаю, что написано в этом послании, - сказал мирный вождь.  -
Потому что его писала моя тиви Стайса, а я говорил ей, что писать. И  ты
прав, Ахвизра, это послание  ромлянину.  Моему  рабу-ромлянину,  который
торгует моими товарами и тем, что принадлежит бургу. В нем написано, что
мой раб должен продать и что должен купить. Ты сказал,  Ахвизра,  что  я
служу ромлянам. Но ты ошибся. Это мой раб-ромлянин служит мне. Пусть тот
из вас, кто способен прочесть послание, сделает это и  тем  докажет  мои
слова. - Он неожиданно повернулся к Скулди:
   - Я слыхал, что ты, герул, знаешь по-ромлянски и  по-эллински.  Читай
же!
   - Я не умею читать их руны,  -  неохотно  признался  Скулди.  -  Язык
понимаю, да. И ромлянский, и аттическое наречие, на котором говорит твоя
тиви. Но рун не знаю.
   - Что ж, - усмехнулся Стайна. - Тогда тебе, Одохар, придется поверить
мне. А сейчас хочу, чтобы Овида все-таки сказал свое слово. Коли уж этот
человек, Аласейа, чьей удачей так хвалился  уважаемый  Одохар,  прилюдно
признал, что совершил насилие над моей тиви...
   - Ничего я не признавал! - воскликнул Коршунов,  которому  неожиданно
пришла в голову новая мысль. - Я лишь признал, что твоя тиви возлегла со
мной не по собственному желанию!
   Над тингом прокатился ропот.  Коршунов  их  заинтриговал.  Но  он  не
спешил объяснять свои слова. Пусть интрига созреет.
   - Сейчас ты скажешь, что это боги повелели тебе возлечь с моей  тиви!
- усмехнулся Стайна. - Похоже, ты совсем не боишься  богов,  Аласейа.  Я
думаю, ты просто глуп.
   - А я думаю, что это ты  глупец,  Стайна,  если  сравниваешь  себя  с
богами! - возразил Коршунов. - Потому что это ты,  Стайна,  велел  своей
тиви возлечь со мной! Станешь ли ты это отрицать?
   - Не стану, - сказал Стайна. - Твой разум помутился, и это всем ясно.
Я не стану спорить с помешанным. Зачем мне отдавать  свою  тиви  такому,
как ты?
   -  Затем,  чтобы  сорвать  великий  поход,  задуманный  Одохаром!   -
торжественно провозгласил Коршунов. - Затем, что  ты  служил  и  служишь
ромлянам, Стайна! Затем, что это  ромляне  подарили  тебе  тиви  Стайсу,
мирный вождь Стайна!
   Толстяк пожал плечами - мол, на такой бред  и  возразить  нечего.  Но
"картинка" уже сложилась в сознании Коршунова. Очень логичная картинка.
   - А подарили ее тебе ромляне для того... - Алексей сделал театральную
паузу, - ... чтобы  она  записывала  тайные  послания  на  своем  языке.
Послания для ромлян. Послания, которые никто не сможет прочесть.
   Стайна улыбнулся. Персонально Коршунову.
   "Говори, родной, говори. Выговорись, как следует, перед тем, как тебя
привяжут за ноги к лошадиным хвостам. Все равно никто не сможет прочесть
то, что написано в письме. А без  этого  все  твои  заявления  -  пустое
сотрясение воздуха".
   "Если это письмо и впрямь всего лишь указания приказчику - я пропал",
- подумал Коршунов. Но отступать ему было некуда.
   - Но ты ошибся, Стайна! - провозгласил Алексей. -  Я  могу  прочитать
твое письмо!
   Стайна  вдруг  напрягся,  бросил  быстрый  взгляд  на  Анастасию.  Та
ответила ему еле заметным отрицательным движением  головы:  подтвердила,
что Коршунов ни бум-бум в греческом.
   Но этот обмен знаками принес Коршунову немалое облегчение.  В  письме
точно что-то было.
   - Я не знаю этого языка, - заявил Алексей. -  И  тебе  это  известно,
Стайна. Но я знаю эти руны. И я смогу сложить из  них  слова.  И  думаю,
слова эти будут понятны Скулди. И Скулди переведет их всем.

Глава сорок вторая
АЛЕКСЕЙ КОРШУНОВ. "МАРКУ АВРЕЛИЮ КЛАВДИЮ, ЛЕГАТУ В МЕЗИИ..."

   " - от вождя славных гревтунгов - привет!"  -  произнес  Коршунов.  И
понял, что начало послания в переводе не нуждается.
   Но тем не менее Скулди "перевел" его со всем старанием.
   Письмо было написано по-латыни,  но  греческими  буквами.  Ну,  блин,
шифровальщики!
   Пока Коршунов разбирал следующий кусок, перекрывая  сдержанный  ропот
собравшихся, подал голос Фретила:
   - Не знали мы, Стайна, что у тебя в рабах сам повелитель Мезии. То-то
не хочешь ты,  чтоб  мы  на  ромлян  в  поход  шли.  Еще  обидим  твоего
раба-ромлянина ненароком.
   - А верно! - поддержал отца Агилмунд. - Коли ты  так  велик,  Стайна,
может, без битвы одаришь нас ромлянскими богатствами.
   - Лучше - землей, - сказал один из старейшин. Его Коршунов  видел  на
вчерашнем совете у Одохара. - Говорят, за Данубием
земля хороша.
   Лицо мирного вождя стало мрачнее тучи.
   - Дальше, - потребовали из толпы. - Аласейа, дальше толкуй,  что  там
сказано!
   "Надо же! - подумал Коршунов. - Какое доверие  к  печатному,  вернее,
написанному слову! Как это знакомо. И никто даже  не  усомнился,  что  я
читаю правильно. Знал бы раньше..."
   Он  откашлялся  и  произнес  следующую  фразу,  на  этот  раз  совсем
непонятную, но Скулди перевел ее без особого труда. И дело пошло.
   "Марку Аврелию Клавдию, легату в Мезии, - от вождя славных гревтунгов
- привет! Сообщаю тебе, что грозные соплеменники мои вкупе со  свирепыми
герулами кровожадного рикса  Комозика  имеют  намерение  с  наступлением
осени вновь нарушить установленные границы между нашими землями.  Я  же,
как и было уговорено между нами, и как и положено мне по моему  высокому
рангу мирного вождя, блюду мир между нами и, как и ранее,  прилагаю  все
силы, чтобы весь могучий народ  гревтунгов  не  принял  участия  в  этой
войне. Тех же немногих, кто осмелится переплыть Данубий или  же  достичь
побережья Эвксинского  Понта,  ты,  мой  уважаемый  друг,  встреть,  как
подобает, и избей полностью и беспощадно,  ибо  это  те,  кто  причиняет
беспокойство не только тебе, но и твоему  другу  мирному  вождю  Стайне.
Позже я извещу тебя о времени и численности сего войска, а также о  том,
какой путь они изберут, чтобы нарушить твои границы".
   Несколько  раз  Коршунова  прерывал  ропот  собравшихся,  но   Одохар
поднимал руку - и ропот стихал. Никто, даже явные сторонники Стайны,  не
пытались поднять бучу. Вероятно, и им было интересно, что  еще  поведает
их лидер "своему другу" римскому легату.
   "... Прежде я уже сообщал тебе о павшем с небес  вместилище  с  двумя
существами, именующими себя героями из Байконура. Ныне одно  из  существ
пропало в квеманских лесах, а другое намеревается возглавить непотребное
действо, кое худшие из моих  соплеменников  именуют  „великим  походом".
Называет себя существо сие „Аласейа",  что  на  языке  нашем  обозначает
„Великая вода", а настоящее его имя - эллинское и  звучит  „Алексий",  а
отца этого существа именуют „Виктор", что и вовсе есть имя ромлянское. И
слава сего Аласейи в народе велика, а ярость против ромлян -  еще  более
велика, и многие пойдут за сим Аласейей и великий ущерб  причинят  твоей
провинции, а возможно, и всей вашей земле, поскольку подозреваю  я,  что
сей  Алексий,  сын  Виктора,  -  из  числа  внутренних   врагов   вашего
Императора. Но ты, друг мой Марк Аврелий, можешь быть уверен,  что  твой
друг Стайна сделает все, чтобы устранить сего Алексия, хотя  задача  сия
тяжела, ибо безмерно хитер и могуч сей герой. Надеюсь, и ты,  друг  мой,
не оставишь Стайну, мирного вождя славных гревтунгов, в своей  поддержке
и не допустишь, чтобы алчные торговцы  ваши  брали  мои  товары  по  тем
ценам, что дают герулам, а давали за мои кожи и воск  настоящую  цену  и
деньгами, и тканями, и всем, чем столь  щедро  обеспечена  ваша  славная
Империя".
   Ниже следовал  отпечаток  стилизованной  лошадиной  головы  -  личная
печать Стайны.
   Скулди произнес последние слова, и  над  тингом  нависло  напряженное
молчание. Нарушил его рикс Одохар.
   - Что скажешь, Стайна? - жестко произнес он. - С твоих  ли  слов  это
написано?
   - Ложь это! - выкрикнул Вилимир. И, смешавшись,  опустил  голову  под
тяжелым взглядом Одохара.
   - Да, -  медленно  проговорил  Стайна,  неторопливо  окинув  взглядом
замершую толпу. - Да, это написано с моих слов. Я знаю,  что  делаю.  Я,
мирный вождь, знаю, что лучше для нашего народа. Не воевать. Разве  бург
не стал богаче с тех пор, как  я  стал  вождем?  Разве  кто-то  умер  от
голода? Разве мой суд хоть раз  был  не  праведен?  Ты,  Одохар,  хочешь
воевать. И рикс герулов Комозик тоже хочет воевать. Мирный вождь герулов
не хотел - и Комозик убил его. Ты тоже хочешь убить  меня,  чтобы  я  не
мешал тебе воевать, потому что в войне приумножается твоя слава  и  твое
богатство. Но в мире приумножается богатство  всех  гревтунгов.  Поэтому
легат Аврелий - друг гревтунгов, а ты,  рикс  Одохар,  -  нет.  -  Голос
Стайны постепенно набирал силу, и никто не осмеливался его прервать.
   "Он  выкрутится!"  -  подумал  Коршунов  с   ужасом   и   восхищением
одновременно.
   - Я хочу, чтобы каждый славный гревтунг стал  богат  и  дети  его  не
умирали  голодными  зимами.  Я  хочу,  чтобы  сыновья   отцов   жили   и
благоденствовали, а ты  хочешь,  чтобы  их  убивали  ради  твоей  славы,
Одохар!
   - Ты стар, Стайна! - закричал Ахвизра. - А я молод! Я хочу  славы,  а
не твоего жирного брюха!
   - Твои родичи, Ахвизра, тоже хотели славы, - спокойно ответил Стайна.
- Где они нынче?
   - В Вальхалле! - воскликнул Ахвизра.
   - Возможно, - согласился Стайна. - Но здесь ты -  последний  в  роду,
Ахвизра. И сыновей у тебя нет. Ты пойдешь за  славой  -  и  найдешь  ее.
Возможно. А твой род исчезнет, и некому будет  помянуть  твоих  предков,
Ахвизра. Кто хочет для своего рода такой славы? Кто?
   Ответа не было. Даже Ахвизра молчал.
   - Вот правда, - сказал Стайна.  -  Одохар  возьмет  ваших  сыновей  и
поведет их на ромлян. И ромляне убьют их. Как уже убивали. Даже если  ты
вернешься со славой и добычей, Одохар, ты оплатишь ее кровью гревтунгов.
Поэтому я не  хочу  твоего  большого  похода,  Одохар!  -  мирный  вождь
повернулся к вождю военному. - Ромляне и  так  дадут  нам  все,  что  мы
пожелаем. И не потребуют цену крови. Вот правда, которую ты  не  желаешь
видеть, Одохар. Но тинг ее услышал.
   - Да,  -  спокойно  отозвался  Одохар,  и  Алексей  понял,  что  рикс
нисколько не обескуражен речью противника. - Я услышал твою  правду.  Но
почему я услышал ее только сейчас, когда тинг узнал о твоих сношениях  с
ромлянами?
   - Я всегда был против  похода.  И  этого,  и  прошлого.  И  тебе  это
известно! - с достоинством произнес Стайна.
   - Да. Ты не хочешь нашего похода. И твой друг, римский легат, тоже не
хочет нашего похода. Он не просто похода гревтунгов не хочет, а удачного
похода гревтунгов. Он совсем не против, чтобы наша  кровь  пролилась  на
берегах  Данубия,  но  он  не  хочет,  чтобы  наши  сундуки  наполнились
ромлянскими сокровищами, чтобы мы все одевались в ромлянские ткани,  как
одеваешься ты, Стайна, хранитель Закона, более озабоченный не правдой, а
умножением собственных богатств. И  чтобы  наш  поход  не  был  удачным,
римский легат готов уделить тебе, Стайна, толику того, что мы бы  отняли
у него силой. А ты, Стайна, готов заплатить ему  за  это  нашей  кровью,
кровью тех, кто пойдет в этот поход и  угодит  в  сети  ромлян,  которые
связал для них ты, Стайна!  Ты  великий  торговец,  Стайна,  потому  что
заплатил ромлянам за свое нынешнее богатство кровью тех,  кто  ходил  со
мной в прошлый поход! Но тебе мало, и теперь ты  опять  готов  заплатить
ромлянам нашей кровью за свой барыш! Ты получишь золотом за  кровь  тех,
кто пойдет со мной, попадет в ловушку, подстроенную  ромлянами  с  твоей
помощью, Стайна! Вот настоящая правда и ты  -  не  хранитель  Закона,  а
торговец кровью гревтунгов!
   - Но это ты поведешь их на смерть! - закричал Стайна.
   - Да! Я! Я поведу их! И моя кровь прольется рядом с их кровью!  А  ты
останешься тут, в безопасности. Ты - не гревтунг! Ты не славный охотник,
что берет кабана на копье, рискуя жизнью. Ты -  трупный  червь,  который
жиреет на отбросах! Кабан ли  убьет  охотника,  или  охотник  -  кабана,
трупный червь всегда в выигрыше.  Ты  червь,  Стайна!  Опарыш!  Слушайте
меня, люди! Хотите, чтобы опарыш был вашим вождем? Чтобы славные  законы
гревтунгов сменились законами опарышей?!
   - Ты лжешь, Одохар, бешеный волк! - заорал, надрываясь, Стайна, и его
сторонники тут же подхватили лозунг своего вождя. - Ромляне втопчут тебя
в грязь! Тебя и Комозика! Вся твоя удача - чужак из железного горшка!  -
он театрально выбросил руку, указывая на Коршунова. - Вся  его  удача  -
бесчестить чужих женщин!
   Тысячная толпа с удивившей Коршунова  быстротой  разделилась  на  две
примерно одинаковые части. Многие столь же быстро похватали  оставленное
поблизости оружие...
   "Мой выход!" - подумал Коршунов, выдергивая из-за пояса  ракетницу  и
нажимая на спуск.
   Грохнуло. Красная сигнальная  ракета  с  шипением  прочертила  дымную
полосу над головами сторонников Стайны.
   Конечно, они не разбежались в ужасе. И даже особенно  не  испугались.
Но своей цели Алексей достиг: на пару секунд все  участники  назревающей
драки закрыли рты и уставились на него.
   - Прежде  чем  резать  друг  друга,  славные  гревтунги,  -  надменно
произнес Коршунов в наступившей тишине, - спросите у  хранителя  Закона,
что есть правда!
   От подобного заявления опешили даже сторонники Стайны.
   Только Вилимир с  детской  непосредственностью  заявил  своим  зычным
голосом:
   - Но ведь хранитель Закона уже сказал!
   - Нет, - качнул головой Коршунов. - Сказал тот, кто недавно  прилюдно
отказался от того, чтобы его  считали  хранителем  и  судьей.  Хранитель
Закона Овида, скажи: в ком правда?
   Овида, который все это время  неподвижно  сидел  на  земле,  скрестив
ноги, неторопливо поднялся. Неспешно огляделся, тронул золотой амулет на
груди, прикрыл глаза... А потом произнес четко и  так  громко,  что  его
услышали абсолютно все:
   - Прав Одохар!

Глава сорок третья
КНИВА. НОВЫЙ ВОЖДЬ

   И едва вымолвил эти слова Овида-жрец, как у всех, кто  вокруг  Стайны
стоял, руки опустились. И многие из них  от  Стайны  отошли,  только  те
остались, кто ему родич, кто в доме его  жил  и  кто  от  богатства  его
кормился. Но из последних тоже  многие  отошли,  потому  что  вспомнили:
негоже хранителю Закона богатством  расти.  Мирный  вождь  не  для  того
поставлен, чтоб богатства множить, а чтоб обычай  беречь.  Потому  сразу
все поняли, что не прав Стайна. А Одохар прав, потому что вождь  военный
для войны избирается: чтобы врагов бить, славу множить и  добычи  ратной
полные возы нагружать. Потому прав Одохар, что в большой поход зовет,  а
Стайна не прав, когда походу этому противится.
   Так складно разъяснил все Овида-жрец, словно боги ему в уши  шептали.
А может, и шептали, кто знает?
   И еще сказал Овида-жрец, что нельзя больше Стайне мирным вождем быть,
потому что не правильный он вождь.
   Тут кое-кто закричал: "Нет! Стайна хорош!"
   Но Овида рявкнул, как он один умеет, так, что  в  чреве  у  тебя  все
переворачивается и уже ни спорить,  ни  ратоборствовать  не  хочется.  И
сказал Овида: кто не согласен - пусть выйдет и встанет перед тингом, как
Аласейа - небесный герой стоит, тот, что в гневе огонь мечет и  от  чьей
ярости земля, как сырая хвоя, дымится. Пусть встанет да и скажет громко:
не прав Овида! Не  ты  -  новый  хранитель  Закона,  прежним  хранителем
Стайной объявленный! Не ты - хранитель Закона, а я!
   Никто не вышел. Может, кто из молодых, дерзких и встал  бы,  да  всем
молодым Овида воинское посвящение дал. Им с Овидой спорить - не удаль, а
позор. И закричали люди: "Ты - хранитель  Закона,  Овида!  Ты  -  мирный
вождь наш!"
   Но не захотел Овида быть мирным вождем.
   - Меня боги избрали им служить, - сказал он. - А  вы,  люди,  другого
изберите! Вот того же Фретилу. А я,  временный  хранитель  Закона,  свое
право судить и обычаи наши от пращуров беречь - ему отдаю.
   И простер руку к Фретиле и провозгласил:
   - Встань, Фретила, хранитель Закона!
   И встал Фретила. И закричали все, что  хотят  его  мирным  вождем.  А
Книва стоял и не знал: радоваться ему или печалиться. Потому  что  знал:
крут нравом отец его Фретила, суровым он будет вождем. И не  важно,  что
Книва теперь у Одохара в дружине. Скажет  Фретила:  нужен  мне  Книва  в
бурге - и останется Книва в бурге. И без него в большой поход пойдут.

АЛЕКСЕЙ КОРШУНОВ

   Это был блестящий ход, и Алексей не без гордости думал, что именно он
подсказал его Овиде. Но и Овида не сплоховал. И даже  походя  комплимент
Коршунову отвесил: насчет огненного гнева. Хотя  Алексей  был  абсолютно
уверен, что жрец прекрасно знает источник "огненной ярости".
   На Стайну было жалко смотреть. Он собственными руками передал другому
меч правосудия. А когда пожелал вернуть его обратно, получил шиш.
   Более того, стоило Овиде открыть рот и объявить порицание Стайне, как
"группа поддержки" последнего мигом растаяла. Причем отошли от него даже
его личные дружинники.
   А уж когда Овида во всеуслышание объявил, что должность мирного вождя
для него - понижение, Алексей тут  же  мысленно  окрестил  жреца  "серым
кардиналом". И еще более Коршунов утвердился в этой  мысли  после  того,
как тот провел в "мэры" Фретилу. Спору нет,  Алексеев  тесть  -  человек
авторитетный и Одохар его поддерживает...
   Коршунов бы очень удивился, узнав,  что  Одохар  вовсе  не  стремился
увидеть Фретилу в роли мирного вождя. То есть  Фретила,  конечно,  лучше
Стайны, и род его накрепко связан с Одохаром, и править с ним  вдвоем...
В то