блик  даже  отважно  попытался
подойти борт к борту. Но сверху упало "грузило"  -  и  на  этом  попытка
взять трирему на абордаж закончилась.
   Все это время Коршунов  не  отводил  монокуляра  от  римской  палубы.
Гребцов он не видел - их скрывали  борта.  Зато  тех,  кто  суетился  на
палубе,  он  видел  отлично.  Да,  это  были   воины.   Причем   неплохо
вооруженные.
   Снова лопнула басовая струна, и дымящийся снаряд  сорвался  с  палубы
триремы. На этот раз - мимо. Огненная стрела с шипением ушла  под  воду.
Весла по правому борту  триремы  дружно  задрались  вверх.  В  считанные
секунды корабль развернулся на девяносто градусов  -  и  протаранил  еще
одного "герула". Алексей обратил внимание на то,  что  сначала  раздался
треск, а уж потом торчащий над водой таран - бронзовая голова  барана  -
врезался в борт жертвы.
   "Ага, - сообразил Коршунов. -  Главный  штырь  ниже  ватерлинии.  Ну,
естественно!"
   Трирема  "стряхнула"  останки  протараненного  судна,  сделала  новый
поворот - прямо по головам оказавшихся в воде герулов.  Алексей  увидел,
как воин в сверкающих доспехах с красным гребнем  на  шлеме  хлопнул  по
плечу того, кто держал румпель, махнул рукой -  и  трирема  взяла  новый
курс - четко на корабль Коршунова. Ошибиться было невозможно.  Даже  без
помощи монокуляра.
   Алексей оторвал глаз от монокуляра. Ну точно! Они  вырвались  вперед.
Естественно. Ведь на других кораблях  флотилии  спустили  паруса,  а  их
полотнище  "цвета  снега  и  крови"  по-прежнему  вздувалось  пузырем  -
Коршунов забыл дать команду.
   А вот боран, которому Алексей дал по морде, наверняка бы не забыл.
   "Цыц! - скомандовал Коршунов совести. - Не до тебя!"
   Что же делать, черт возьми?
   Страшная трирема увеличивалась  прямо  на  глазах.  Вся  коршуновская
команда сгрудилась на носу - кто с копьем, кто с луком. Отважные  парни.
Книва  старательно  правил.  Боран  сидел  на  палубе   и   пялился   на
приближавшегося "римлянина". Он лучше всех представлял, что будет.
   Алексей подскочил к нему, ухватил за  куртку  я  рывком  поставил  на
ноги. Тяжеленный, блин!
   - Мы идем - лоб в лоб! - произнес он как можно  четче.  И  показал  -
кулак к кулаку. - Но в последний момент отворачиваем! Вот так!
   Боран замотал головой:
   - Не успеем! Не уйдем!
   - Уйдем! - рявкнул Коршунов. - Ты сделаешь, понял?! Книва, отдай  ему
руль! (Парень яростно мотнул  головой.)  Живо!  Я  приказываю!  Это  его
корабль! Агилмунд!!! Вы все! Живо на весла! Вперед!!!
   Сам он бросился на нос, изготовил свой самострел.
   А трирема была уже совсем близко. Алексей мог даже различить  круглые
отметины там, где скреплялись доски обшивки. И  очень  хорошо  он  видел
римского кормчего, пожилого кряжистого мужика с обнаженными руками,  без
шлема, но в бронзовой "жилетке". Рядом с ним стоял классический легионер
со здоровенным прямоугольным щитом - прикрывал.
   "Нет, дружище, от меня ты его не укроешь", - подумал Алексей, ловя  в
перекрестье переносицу кормчего.
   Какая удача, что волнения почти нет!
   Одним глазом Коршунов глядел  в  монокуляр,  другим  -  контролировал
расстояние. Он видел, как разом взмывают  и  опускаются  десятки  весел.
Совсем не так, как на прогулочной лодке. Они вращались,  словно  лопасти
гигантских колес. Очень быстро, гребков по сорок в минуту.
   ...Мускулы кормчего напряглись.  Он  изо  всех  сил  толкал  румпель,
выправляя ход корабля.  Нацеливая  его  точно  на  несчастное  суденышко
Коршунова. Пора!
   Алексей задержал дыхание и плавно надавил на спуск. Нет,  не  зря  он
столько тренировался! Прикрывающий легионер даже не успел среагировать -
короткий арбалетный болт угодил кормчему точно в лоб!
   Нос триремы рыскнул влево...
   - Давай, дед! - яростно, по славянски заорал Коршунов. И  тут  же  по
готски:
   - Левый борт! Суши весла!
   Боран не оплошал. И гревтунги - тоже.
   Разминулись.
   На  палубе  "римлянина"  заорали.  Страшная  штуковина   с   грузилом
мотнулась над бортом - бульк! Мимо!
   Свистнуло копье - и воткнулось в живот  неосторожного  легионера!  За
спиной Коршунова жизнерадостно захохотал  Ахвизра.  Судно  запрыгало  на
волнах, поднятых большим кораблем.
   Тем временем кораблик Одохара, воспользовавшись суматохой и тем,  что
внимание римлян отвлечено,  попробовал  подобраться  к  нему  с  другого
борта.
   Не вышло. Алексей услышал оглушительный треск, а потом яростные вопли
- по готски и по латыни.
   Чуть позже он увидел удаляющуюся корму триремы - и корабль Одохара  с
надломленной, наклонившейся мачтой. Все  суденышко  опасно  наклонилось.
Одохар и один из дружинников рубили в два топора,  спеша  избавиться  от
опасного перекоса.
   Чуть подальше в воде плавали обломки нескольких весел.  Трирема  тоже
пострадала.  Незначительно,  но  на  какое-то  время  ее   маневренность
снизилась, и остальные готские суда успели убраться с ее курса. Да  и  с
разворотом она на этот раз промедлила. Немного... но достаточно, чтобы в
голову Коршунову пришла новая мысль.
   На судне Одохара как раз дорубили мачту и собрались спихнуть обломок,
когда Коршунов закричал:
   - Одохар! Мачту не бросай!
   Рикс вскинул голову, поглядел на него.
   - Рогатина! - заорал Алексей. - Вспомни, как кабана берут! Понял?
   Уж в чем в чем, а в тугодумии рикса гревтунгов упрекнуть было нельзя.
Сообразил мигом, засмеялся, скомандовал своим.
   Обломок мачты тотчас развернули вдоль корпуса. Одохар  в  два  взмаха
топора "очистил" ее от остатков рангоута, прорубил паз,  вогнал  в  него
обух боевой секиры и ловко закрепил ремнем. Грубовато  получилось,  зато
быстро. А это было важно, потому что трирема уже возвращалась.
   Коршунов  припал  к  монокуляру,  и  два  намалеванных  глаза  мрачно
уставились на него. А пониже  глаз  -  баранья  голова  с  "расчесанной"
надвое бородищей пены. Трирема разогналась узлов до десяти, не меньше.
   Коршунов покосился на Одохаров кораблик. Снесет, как пить дать.  Даже
не заметит. А-а-а!.. Два раза не умирать!
   Он снова припал к монокуляру, вдавил в плечо удобный приклад.  В  чем
удобство корабля, у которого два "носа"? Разворачиваться не надо. Только
гребцам на скамьях. Ну и парус спустить, конечно.  Коршуновские  молодцы
уже гнали вперед. Не очень усердствуя.
   Алексей приноровился к слабой  качке,  поискал  монокуляром  римского
кормчего. Нашел. Теперь это был здоровенный мужик в пластинчатом доспехе
и в бронзовом шлеме. И прикрывали  его  уже  двое.  Но  щель  все  равно
оставалась: кормчему надо видеть, что происходит впереди.
   Паутинка прицела метнулась в сторону.
   - Ровней грести! - крикнул Алексей.
   "В голову не попасть", - подумал он. Ладно, попробуем по корпусу.  Не
пробьет - все равно мало не покажется.
   Покосился  в  сторону  одохарова  кораблика.  Там  уже  изготовились.
Человек десять крепко держали "рогатину" под острым углом,  вдоль  линии
киля, уперши ее "пятку" в скос второго "носа", а "рабочий конец" купая в
соленой воде.
   Кое-кто снял доспехи, предчувствуя, что после столкновения  боранский
кораблик перевернется, а то и вовсе рассыплется на части.
   На триреме  не  заметили  их  приготовлений.  Или  сосредоточили  все
внимание на коршуновском судне.
   Точно. Басовый звон -  и  здоровенная  стрела  метнулась  к  ним.  Но
боранский кормчий - молодец! - успел загодя переложить руль, и стрела  с
шипением воткнулась в воду метра на два правее.
   Тут Коршунов сообразил, что на этот раз они будут огибать "римлянина"
с другого борта и корпус триремы заслонит от него кормчего.
   - Налево! - закричал он. - Дед, бери левее! На веслах, налегай!
   Судно рванулось вперед, обогнало корабль Одохара - и  еле-еле  сумело
проскочить между ним и  надвигающейся  триремой.  Чуть  ли  не  в  самый
последний момент. И (нет худа без добра) успело на несколько последних и
самых  важных  секунд  заслонить  "охотника"  от  римлян.  Это  не  было
задумано, но получилось просто превосходно. Алексей выстрелил - и попал.
И тут же корабль  Одохара  выскочил  из-за  судна  Коршунова,  и  бивень
самопального тарана глухо ударил в гладкий корпус  триремы  чуть  пониже
ватерлинии. Кораблик Одохара отшвырнуло  в  сторону  -  так  кабан-секач
сносит зазевавшегося охотника.  Обломок  мачты  вырвало  из  рук  готов.
Кто-то с воплем взлетел в воздух и шлепнулся  в  воду  -  к  счастью,  в
стороне от триремы.
   Римский  корабль  прошел  в  каких-то  двух-трех  метрах   от   судна
Коршунова. Над  головами  мелькнули  задранные  весла.  Волной  кораблик
Алексея подбросило вверх. Если бы сейчас римляне  вознамерились  уронить
на них свое "грузило" - тут бы кораблю с парусом "цвета снега и крови" и
абзац пришел.
   Но имперцы замешкались.
   "Не получилось!" -  подумал  Коршунов,  глядя  на  удаляющуюся  корму
триремы.
   - Ну ты молодец! - заорал Ахвизра, хлопнув Коршунова по спине с такой
силой, что у того даже дыхание перехватило.
   -  Давай-давай-давай!  -  на  одной  ноте  яростно   орал   Агилмунд.
Боран-кормчий уже бежал ко  второму  "носу",  а  подручный  Книва  тащил
здоровенное рулевое весло.
   Трирема между  тем  снова  разворачивалась  и...  Алексей  заорал  от
восторга не хуже Ахвизры. Нос триремы заметно осел. От "бараньей головы"
на поверхности остались одни рога.
   Трирема остановилась, не закончив разворота. Двое римлян  прыгнули  в
воду с куском рогожи. Хотели, видно, прикрыть дырку снаружи.  Кто-то  из
коршуновских стрельнул по ним из лука.
   - Нет! - заорал Алексей. - Этих не бить! Только тех, что на палубе!
   Черт! Если удастся захватить трирему!..
   К  подраненному   "римлянину"   уже   спешили   маленькие   кораблики
гревтунгов. Но зверь еще был способен кусаться. Сверху полетели  стрелы.
Из обычных луков. И посланные боевыми машинами. Справа от судна Одохара,
взметнув белый фонтан, плюхнулся снаряд. Кораблик, первым ударившийся  о
борт триремы, тут же пробило "грузило". А вдоль бортов, щит к щиту,  уже
строились легионеры.
   Суденышко Коршунова подошло к триреме с  кормы.  Ахвизра  с  рычанием
метнул топор. За топором змеей устремился привязанный к топорищу  канат.
Ахвизра промчался прямо  по  борту  судна,  оттолкнулся  изо  всех  сил,
ударился ногами о  корпус  триремы,  завис  на  долю  секунды,  еще  раз
толкнулся, перемахнул через фальшборт и исчез из виду.
   Но все-таки первым был не он. Первым был Одохар.  У  Алексея  челюсть
отвисла, когда он увидел, как двое готов вцепились в  римское  весло,  а
потом этот немолодой уже мужчина, как  по  ровной  дороге,  пробежал  по
этому самому веслу до самого клюза, высоко подпрыгнул,  ухватился  одной
рукой - во второй был меч - за  ограждение,  перебросил  свое  массивное
тело на ту сторону и тут же врубился прямо в римский строй.
   Гребцы проворно убрали весла. Судно Коршунова с  противным  скрежетом
проехалось по обшивке  триремы,  и  несколько  его  парней  во  главе  с
Агилмундом полезли наверх. Остальные дружно метнули  копья.  Но  римляне
наверху были начеку - и "залп" не принес особых результатов.
   Алексей вскинул перезаряженный арбалет.  Банг!  -  ив  плотной  стене
щитов образовалась брешь. Рычаг на  себя,  болт  -  в  канавку  -  банг!
Римлянин с красивым красным гребнем (наверняка  офицер)  все-таки  успел
подставить под  удар  выпуклый  красный  щит.  Только  это  не  помогло.
Арбалетный болт прошел насквозь и продырявил ему плечо.  Убил  римлянина
другой. Здоровенный гот из тех,  что  примкнули  к  Одораху  по  дороге,
возник за спиной "красногребневого" и  одним  махом  снес  тому  голову.
Стало ясно, что битва выиграна.
   То есть римляне еще отбивались. Еще держали строй и  даже  попытались
контратаковать. Но на палубе триремы уже было полно нападающих.  Раза  в
три больше, чем защитников. Добьют. Коршунова сейчас  больше  беспокоило
другое: брешь, пробитая импровизированным тараном. И то, что нос триремы
все больше погружался в воду.
   - Храни! - Он сунул арбалет Книве, а сам быстро скинул с себя  все  и
нырнул в море.
   Вода была теплая. Это хорошо. А еще лучше то, что римские  "водолазы"
успели-таки прикрыть борт рогожей. Давлением воды "пластырь"  прижало  к
корпусу, и течь значительно уменьшилась.
   Алексей вынырнул, глотнул воздуху, перевалился через борт.
   Когда он взобрался на палубу  триремы,  там  уже  дорезали  последних
легионеров. Вопросами плавучести никто не озаботился.
   Алексей быстро  огляделся  -  с  верхней  палубы  триремы  обзор  был
существенно лучше, чем с борта боранского корабля. Так, вроде все путем.
Союзный флот, хоть и изрядно поредевший, снова собирался вместе. Но если
сейчас из-за мыса выйдет еще одна трирема...
   Нет, вряд ли. Было бы их больше,  атаковали  бы  все  сразу.  Да  уж,
теперь понятно, почему бораны наотрез отказывались идти против  римского
флота.
   - Агилмунд! - Коршунов ухватил за руку сына фретилы.
   Тот глянул дико, замахнулся... Но удержал руку, узнав в голом  мокром
человеке родича.
   - Возьми пару человек - и за мной, - крикнул  Коршунов.  -  Не  хочу,
чтобы эта штука затонула, понял?

Глава двадцать третья
ТРОФЕЙ

   Они справились.  Наложили  заплату.  Вычерпали  воду.  Вытряхнули  из
доспехов и побросали в море останки  убитых  римлян.  Почти  как  мусор.
Скуба пробормотал некую религиозную  формулу,  мол,  дарит  тела  врагов
морским богам - и все.
   Коршунов был недоволен. Не то чтобы в нем гуманизм  проснулся,  вовсе
нет. Он помнил, как римляне топили боранские корабли. И как трирема  шла
прямо по головам уцелевших, он тоже не забыл.  Но  эта  резня  -  полный
идиотизм. Он-то рассчитывал порасспросить  пленных,  взять  пару  уроков
судовождения. Но не  успел.  Пока  он  разобрался  с  дыркой,  всех  уже
прикончили. Коршунову даже в голову не могло прийти, что  эти  бородатые
отморозки перебьют всех.
   Конечно, Алексей высказал все,  что  думал  по  этому  поводу.  Лично
Одохару. Но тот лишь пожал плечами. Да, лучше было бы оставить несколько
языков, но такой уж  мы,  гревтунги,  народ.  Если  рассердимся,  то  не
успокоимся, пока всех не перемочим. Привыкай, Аласейа.
   "Хрен вам! - подумал Коршунов. - Я вас с этой дурной повадки - резать
всех, кто под руку подвернется, - отучу!"
   Но это - дело будущего. А сейчас все они могли праздновать победу.  И
гордо задирать подбородки. Ведь это не герулы, не бораны, кичащиеся тем,
что  они  -  мореходы,  захватили  римский  корабль.  Это  сделали  они,
гревтунги! И исключительно потому,  что  он,  Леха  Коршунов,  в  нужный
момент подключил мозги и сообразил, как прикончить вепря. Пусть, главную
работу проделал Одохар, но главная заслуга - его! И  это,  черт  возьми,
тоже было очень приятно! Положительно, фортуна ему симпатизирует.
   Когда Коршунов агитировал боранов не тащиться вдоль берегов, а  выйти
в открытое море, он, конечно, понимал,  что  это  -  риск.  Несмотря  на
компас, умение определять скорость с помощью брошенной за борт веревки с
поплавками  и  знание,  математики.  И  он   был   зол,   когда   бораны
категорически отказались терять берег из виду. Мол, если шторм - так они
и укрыться не успеют.
   Определенный резон в этом был. Плавать по морю  на  этих  беспалубных
судах  могли  только  исключительно  храбрые  люди.  Простая   байдарка,
затянутая рогожкой, и то была  надежнее.  По  прикидкам  Коршунова,  для
таких вот лоханок волнение в каких-нибудь пять баллов - уже  смертельный
риск. А то и - "вечная память".
   "Вечной памяти" не  хотелось.  Хотелось  жить  и  радоваться.  Любить
Настю, пить молодое вино, строить наполеоновские планы...  И  претворять
их в жизнь. Что  для  покойника  крайне  затруднительно.  Еще  хотелось,
навоевавшись,  вернуться  "домой",  взять  пару  сотен   дружинников   и
прошерстить дикие квеманские леса. На предмет отыскания командира. Чуяло
сердце: жив курилка! Вытащить Генку из квеманской глуши, посадить рядом:
пусть порадуется, глядючи, как поднялся его пилот-исследователь.
   Очень  лестно  было  Алексею  показать  старшему  другу,  какой   он,
Коршунов, молодец.
   Так что не было Алексею никакого резона тонуть, и  жестко  настаивать
на своем Коршунов не стал. И вот как удачно получилось. Такой  роскошный
трофей. Правда, и заплатили  за  него  недешево.  Почти  четверть  флота
отправилась на дно. И несколько сотен бойцов.  В  основном  -  бораны  и
герулы, которые шли впереди. У боранских корабликов не было  ни  средств
защиты от триремы, ни возможности уйти. Только броситься врассыпную  или
навалиться всем скопом. Хитрый ход Коршунова на время лишил трирему хода
и позволил взять на абордаж. Но и бой на палубе обошелся его  соратникам
достаточно дорого. Экипаж триремы - почти три сотни человек,  включая  и
гребцов, разумеется. Никаких прикованных к веслам рабов, о  которых  так
любят писать в исторических книгах,  на  римском  корабле  не  было.  На
гребных скамьях сидели  те  же  легионеры,  которые  во  время  абордажа
вылезли наверх и вступили в бой. Другое дело, что удержать борта корабля
им все равно не удалось, а когда на палубу со всех сторон хлынули  готы,
никаких шансов у римлян не  осталось.  И  надо  же  было  этим  мясникам
перебить всю римскую команду!
   Коршунов собрал на триреме самых сообразительных боранов; прибавил  к
ним тех, кто, подобно Скулди, успел повоевать в римских наемных войсках;
сам излазал корабль от трюма до "вороньего гнезда" на верхушке мачты...
   Короче, времени было - в обрез, и со снастями они  так  толком  и  не
разобрались. Кое-как разобрались с  дыркой  в  носовой  части.  Наложили
заплату. Правда, из-под заплаты все равно текло, но в трюме обнаружилось
что-то вроде небольшой ручной помпы, и трое выделенных Коршуновым бойцов
вполне успевали отправлять воду обратно за борт.
   С помощью Одохара и  Скулди  Коршунов  отобрал  самых  здоровенных  и
усадил их на скамьи гребцов (три яруса, трижды по двадцать семь весел  -
с каждого борта, по гребцу - на весло), благо опыт совместной гребли был
у всех, поставил у руля двух кормчих-боранов и  велел  трогаться.  Новый
план его был прост: прикинуться своими, войти на триреме  в  питиундский
порт, десантироваться, силами  нового  экипажа  триремы  закрепиться  на
берегу и ждать подхода основных сил. Основным  же  силам,  на  боранских
кораблях, выслав  разведчиков,  следовало  держаться  на  удалении,  вне
пределов видимости, и появиться только тогда,  когда  авангард  закончит
высадку. Такой вот сюрприз.
   Но если кто-то на берегу видел, как захватили римский корабль, и этот
кто-то успеет предупредить жителей  и  гарнизон,  никакого  сюрприза  не
получится. Так что следовало поторопиться.
   Собрав  на  палубе  "младших  командиров",  Коршунов  строго-настрого
предупредил: резней не увлекаться. Ему нужны живые источники информации,
а не безголосые покойники. Вот были бы у него сейчас под  рукой  человек
десять римлян; разбирающихся в морском деле,  насколько  проще  было  бы
управиться с триремой...
   "Младшие командиры", все сплошь участники  штурма  и,  следовательно,
участники превращения "источников информации" в  безголосых  покойников,
сокрушенно молчали. Даже рикс Одохар - и тот помалкивал.
   Тем временем гребцы наконец разобрались с веслами, и трирема  сначала
потихоньку, а потом все быстрее и быстрее  заскользила  по  воде.  Через
полчаса весь прочий флот остался далеко за кормой.
   Палубу привели в порядок. Часть готов,  помельче,  натянули  на  себя
римские доспехи. Коршунову торжественно  поднесли  начальнический  шлем,
чуток помятый, похоже, наступил кто-то, зато  с  позолотой,  чеканкой  и
красивым красным гребнем.

Глава двадцать четвертая
ВЫСАДКА

   Через четыре часа они вышли к  Питиунту-Пицунде.  Издали  городок  не
впечатлял. Херсон-Херсонес раз в десять больше.  Зато  порт  был  хорош.
Очищенный от камней берег ограждали две сходящиеся  стены,  "украшенные"
башенками, казавшимися издали игрушечными. Однако  внутри  этих  б