ить?
   - Спрашивай, - благосклонно разрешил император.
   - Разрешено ли мне будет убивать варваров, а не брать их в плен в том
случае, если на их стороне будет значительный численный перевес?
   Император улыбнулся.  Теперь,  когда  "оказалось",  что  Черепанов  -
"результат нашей продуманной политики",  Север  проникся  к  нему  явной
симпатией.
   - Разрешаю, - кивнул он. - Но только если их будет больше, чем  твоих
солдат. А за то, что уже сделано, ты получишь заслуженную награду. Ты  и
те из твоих людей, кто проявил храбрость. Можешь удалиться.  И  ты,  Гай
Юлий Вер, - тоже. Я вызову тебя позже.
   Черепанов и Максимин синхронно поклонились, развернулись и  двинулись
к выходу: громадный квадратный командующий армией Данубия и Ренуса  и  в
полтора  раза   уменьшенная   "копия"   легата   -   нормального   роста
кентурион-гастат Геннадий Череп.
   - Ты храбрый малый, кентурион, - пробасил  Максимин,  когда  они  уже
спускались по мраморным ступеням, мимо белых колонн, золоченых статуй  и
неподвижных, как статуи,  преторианцев.  -  Твоя  шкура  чудом  осталась
целой. Видно, боги очень любят тебя.
   - Как и тебя, - усмехнулся Черепанов, задрав голову, чтобы  взглянуть
в лицо командующего. - Скажи,  что  там  за  победу  одержали  легионеры
Одиннадцатого?
   - За такую победу легату надо голову оторвать! - рявкнул Фракиец  так
громко, что стайка бродивших по ступеням голубей в испуге взмыла в небо.
- Если бы не твой приятель Аптус, эти скифские головорезы смылись бы  со
всей добычей. А "политичность" легата Дидия Метелла стоила  нам  двухсот
человек. Среди которых - мой принцепс Асклит, который стоил сотни таких,
как этот осел Метелл. А "новые союзники",  клянусь  всеми  богами  Рима,
следующей осенью опять заявятся грабить. Я знаю обоих и ничуть в этом не
сомневаюсь!
   - Если так, то  стоит  ли  вообще  следовать  "продуманной  политике"
нашего императора? - заметил Черепанов.
   Максимин резко остановился.
   - Слушай меня, кентурион! - прорычал он, нависая над Геннадием. -  Мы
будем следовать его политике! И я, и ты, и  твой  дружок  Аптус,  и  все
упрямые умники в моих легионах! Мы будем делать все,  что  прикажет  нам
император! Потому что он - император Рима! И пока он - император,  будет
только так, и не иначе! Тебе ясно, кентурион?
   - Ясно! - почему-то ярость Максимина его совершенно не испугала. Зато
одна из фраз командующего намертво отложилась в памяти кентуриона.
   "Пока он - император, будет только так, и не иначе!"  Пока  Александр
Антоний Север остается императором...
   И в этот же миг  Черепанов  понял,  даже  не  понял  -  осознал,  что
император Александр Север -  не  тот,  кому  удастся  усидеть  на  троне
Великого Рима. Слишком он мягок для своего жестокого  времени.  Так  что
"пока" - это вполне конкретное слово. А жаль. Этот  умный  и  отнюдь  не
жестокий юноша, облаченный в императорский пурпур, Геннадию  понравился.
Но чутье говорило подполковнику: сейчас неподходящее  время  для  мягких
политиков и просвещенных монархов. Чтобы устоять, Риму нужен не политик,
а полководец. Хитроумный, стремительный и жесткий. Такой, как Максимин.
 
Глава третья, 
В КОТОРОЙ ПОДПОЛКОВНИК ЧЕРЕПАНОВ ПОСЕЩАЕТ ДРЕВНЕРИМСКИЙ ТЕАТР 
 
   Прошло три дня. Геннадий пребывал в ожидании. В Палатин его больше не
приглашали, хотя  Максимин,  в  чьем  доме  жил  Черепанов,  ездил  туда
ежедневно.  Иногда  вместе  с  сыном,   Максимином-младшим,   потрясающе
красивым  юношей,  умным,  образованным  и  тактичным.  И  этим  приятно
отличавшимся   от   бесцеремонного   и   вспыльчивого   отца.   Впрочем,
Максимин-старший не получил того классического воспитания,  какое  сумел
дать сыну.
   Познакомился Черепанов и с женой командующего. Ее звали Паулиной, она
была лет на двадцать моложе мужа и все еще весьма привлекательна. И  она
была  единственной,  кто  был  способен  возражать  Фракийцу  без  риска
оказаться со сломанной шеей.
   Жить у Максимина было выгодно (бесплатно и к центру событий  близко),
но хлопотно и утомительно. В доме постоянно ели.  И  постоянно  толклись
какие-то попрошайки. И приходилось постоянно выслушивать хвастливые речи
хозяина. И поддакивать, иначе хозяин обижался. И -  никакого  уединения.
Не слишком большой  (по  римским  меркам)  дом  был  под  завязку  набит
слугами:   рабами,    вольноотпущенниками,    бедными    родственниками,
престарелыми ветеранами, с которыми Максимин когда-то служил... От всего
этого столпотворения у Черепанова возникало чувство, будто он  находится
не в доме,  а  на  каком-нибудь  форуме.  Вдобавок  неподалеку  от  дома
находился рынок, и всю ночь напролет под  окнами  черепановской  спальни
грохотали повозки и ругались погонщики.
   Не выдержав, Геннадий велел Трогусу подыскать  какое-нибудь  тихое  и
приличное место. Подальше от рынков.
   Тевд  справился  с  задачей  на  удивление  быстро.  Снял  Черепанову
квартирку с отдельным входом на первом этаже небольшой инсулы <Инсула  -
большой многоэтажный дом, помещения в котором,  как  правило,  сдавались
внаем. Часть квартир в них,  особенно  на  нижних  этажах,  были  весьма
неплохи. Иные даже роскошны. Но большинство  представляли  собой  тесные
бедные каморки. Установленная законом предельная  высота  инсул:  четыре
или пять этажей.> с полной обстановкой, в которую входили рабы: повар  и
слуга.  К  числу  достоинств  арендованного  жилища  относилось  наличие
водопровода и канализации - большая редкость  для  здешних  многоэтажек.
Правда, и цена оказалась такой, что  Черепанов  только  вздохнул.  Он-то
считал себя богатым человеком... Впрочем, Трогус заверил кентуриона, что
это еще дешево. Летом, когда начинается "дачный" сезон, цены на жилье  в
Риме немного меньше, но зимой они просто сумасшедшие. И  вообще,  просто
пофартило,  что  чиновник,  проживающий  в  этих  апартаментах,   срочно
отправляется в Капую и пробудет там до конца января.
   В общем, на следующий день Черепанов переехал и впервые за все  время
пребывания в Риме нормально выспался.
 
*** 
 
   Истый "культурный" римлянин Трогус повел Черепанова в театр. Лучший в
Риме театр Марцелла, расположенный рядышком со зданием  Цирка  Фламиния,
куда, как заявил Тевд, они тоже обязательно сходят. Когда будут гонки.
   Театр Марцелла не был самым большим. Самым большим был театр  Помпея,
вмещавший в два раза больше народу. Что, собственно, и было его  главным
недостатком. Вообще-то, как сообщил Трогус, им  с  кентурионом  повезло.
Театры в Риме "работают" только с апреля по ноябрь. Но поскольку  сейчас
праздники, а зима довольно теплая, актеры дают несколько представлений.
   То, что римский театр существенно отличается  не  только  от  тех,  к
которым Черепанов привык, и даже от маленького провинциального театра  в
Августе, Геннадий начал догадываться прежде,  чем  они  вышли  из  дома.
Когда Трогус прихватил с собой две пары подушек, сообщив,  что,  мол,  и
летом на мраморе можно задницу отсидеть, а уж зимой и вовсе  отморозить.
Но Черепанову в голову не могло прийти, насколько велики эти отличия.
   Несмотря  на  величественность  самого  здания,  происходящее  внутри
больше всего напоминало спортивный матч. Фигурки актеров  где-то  внизу,
на сцене, казались совсем крохотными. И это при том, что Тевд откупил им
места не на самом верху, а  на  "средних  ярусах".  Но  если,  благодаря
отличному зрению, Черепанову  удавалось  разглядеть  даже  детали  ярких
актерских  масок,  то  услышать  что-либо  на  таком   расстоянии   было
совершенно невозможно. Нет, акустика в театре была превосходной. Если бы
зрители хранили  молчание...  Но  они  его  хранить  не  собирались.  На
трибунах  царила  вполне  раскованная  атмосфера.  Нечто  среднее  между
футбольным матчем и грандиозной пирушкой на свежем  воздухе.  Внизу,  на
подиуме, прыгали и кривлялись актеры, сменялись  декорации,  происходило
какое-то  действо,  видимо,  отлично  известное  всем  (кроме  Геннадия)
присутствующим, поскольку  те  шумно  его  обсуждали.  На  первых  порах
Черепанов еще получал какую-то информацию от Тевда. Например, что  актер
в красном - это бедняк, а смуглые маски принадлежат мужским  персонажам,
в отличие от  бледных  женских.  Но  потом  Тевд  увлекся  дискуссией  с
соседями, и ему стало не до кентуриона.
   Наблюдать за происходящим на сцене  было  скучно,  поэтому  Черепанов
развлекался, наблюдая за зрителями. За исключением тех, кто расположился
в самом низу  (сливки  римского  общества),  публика  оттягивалась  безо
всяких комплексов. Орали, свистели, шипели,  в  полный  голос  подпевали
хору на сцене. Будучи недовольными,  кидали  вниз  недоеденные  продукты
питания,  причем  большинство  "снарядов"  до  сцены  не   долетало,   а
обрушивалось  на  головы  нижесидящим.  А  те  в  свою  очередь   громко
высказывали свое неодобрение. Впрочем, некоторым броски удавались.  Один
из зрителей, сидевший на пару рядов ниже Черепанова, сдернув с шеи шарф,
изготовил "пращу" и с  большой  сноровкой  запустил  в  непонравившегося
актера каким-то фруктом. И попал. Соседи  приветствовали  меткий  бросок
одобрительным ревом.
   Нет, если говорить честно, когда Черепанов попривык,  то  понял,  что
ему здесь поинтересней, чем на какой-нибудь там опере. Веселее. Ну разве
в нормальном театре на вас сверху может свалиться пьяненькая, но  вполне
симпатичная женщина? Или несколько менее симпатичный  мужчина,  которого
зато можно взять за шкирку и отправить этажом ниже?
   В общем, Черепанов получил удовольствие. Хотя не совсем то,  которого
ожидал. Например, у него трижды пытались  срезать  кошелек.  Когда  тебе
действительно срезают кошелек, это не слишком радостно.  Но  когда  тебе
удается перехватить цепкие пальчики и отвесить их хозяину хорошего  леща
- совсем другое дело!
   На обратном пути Черепанов с Тевдом зашли в храм Сатурна  (у  Трогуса
были с данным богом  какие-то  личные  дела),  а  затем  -  в  ближайшую
таверну. Оттуда отправились в термы. Примерно как в клуб. Покидали мяч с
какими-то парнями из Генуи, потом ополоснулись и разошлись. Черепанов  -
в здешнюю библиотеку, а Трогус с генуэзцами - играть в кости.
   Пока Черепанов в  зимнем  саду  изучал  основы  римского  управления,
Трогус успел продуть двенадцать динариев.  Был  возмущен  и  громогласно
утверждал, что все генуэзцы - мошенники. Потом успокоился и заявил,  что
послезавтра в Веспасиановом Амфитеатре - мунера, то  бишь  травля  диких
зверей, а потом - гладиаторские бои. Поэтому завтра они идут в цирк.
   - На войне на кровищу не насмотрелся? -  буркнул  Черепанов.  -  Мало
тебе?
   - Да что я - лавочник! - возмутился Трогус. - Не в этом дело!
   Дело было в том, что Тевд только что "от вполне надежных людей" узнал
имя  ретиария  <Существовали  четыре  традиционных  "типа"  гладиаторов:
ретиарий, мурмиллон, самнит и фракиец. Ретиарий - гладиатор, сражавшийся
трезубцем и сетью.>, который завтра точно  победит.  С  другой  стороны,
Игры - это не только смертоубийство,  а  большой  праздник.  Завтра  сам
Август будет присутствовать. И вообще, Черепанов просто обязан  хотя  бы
разок поглядеть мунеры и все сопутствующие им церемонии.
   - Ладно, - согласился Черепанов. - Так и быть, сходим.
   Но когда они вернулись домой, Геннадию пришлось  изменить  планы.  На
ступеньках у входа в его квартирку сидел раб, посланный не кем-нибудь, а
сенатором Антонием  Гордианом.  Сенатор  предлагал  кентуриону  Геннадию
встретиться с ним завтра в третьем часу. В доме сенатора.
   И это было предложение из тех, от которых не отказываются. Тем  более
что Черепанов  с  самого  приезда  в  Рим  лелеял  надежду  увидеться  с
Корнелией.
 
Глава четвертая, 
В КОТОРОЙ ЧЕРЕПАНОВ УЗНАЕТ О ТОМ, ЧТО ЯВЛЯЕТСЯ "ПРОХОДНОЙ ПЕШКОЙ". 
 
   Семейству Гордианов (как поведал Черепанову всезнающий Трогус) в Риме
принадлежало довольно много домов. В том числе и знаменитый "дом Помпея"
<Помпей (106 - 48 гг. до Р. X.) - римский консул и военачальник, один из
триумвиров-соправителей, правивший вместе с  Цезарем  и  Крассом.  В  49
году, когда этот  союз  распался,  армия  Помпея  была  разбита  войском
Цезаря.>. Особняк, в который  был  приглашен  Черепанов,  не  был  столь
роскошен, зато располагался в привилегированном месте: между  гигантским
кольцом Веспасианова  Амфитеатра  (который  позже  нарекут  Колизеем)  и
банями,     возведенными     Траяном,     последним      из      римских
императоров-завоевателей.
   Отделенный  от  шумных  улочек  стеной  и   парком,   дом   сенатора,
несомненно, относился к числу архитектурных шедевров: почти  невозможное
сочетание  легкости  и  монументальности,  присущее  некоторым   здешним
храмам. И когда после  очередного  поворота  выложенной  розовым  камнем
платановой аллеи дом внезапно и целиком возникал над кронами  высоченных
деревьев,  это  производило  впечатление.  Особенно  если  учесть,   что
одноэтажное здание было значительно ниже вековых  платанов.  Восхищенный
Черепанов замер, любуясь открывшимся великолепием. Искушенный слуга-грек
остановился мгновением раньше и ждал, внимательно  наблюдая  за  гостем.
Позднее  он  доложит  хозяину,  что  кентурион  Геннадий  не  глазел  на
строение,  аки  дикий  германец,  а  созерцал  красоту,   как   положено
цивилизованному человеку.
   Черепанов, естественно, понятия не имел об этом маленьком тесте.
   У  колоннады,  украшенной  по  фронтону  искуснейшей  лепкой,   гостя
встречал сам хозяин дома, благородный сенатор Антонин Антоний Гордиан. В
"форменной"  тоге  с  пурпурной  каймой   и   с   широкой   улыбкой   на
чеканно-благородном лице, обрамленном светлой,  аккуратно  подстриженной
бородкой. Наверняка личная встреча тоже была  частью  продуманной  игры.
Сначала Черепанова минут пять продержали  по  ту  сторону  ворот,  из-за
которых на него злобно рычали два здоровенных барбоса, а потом сам вышел
ему навстречу.
   Гость и  хозяин  обменялись  церемонными  приветствиями,  после  чего
Геннадия любезно пригласили внутрь.
   Спустя несколько минут  хозяин  и  гость,  как  равные,  возлежали  в
триклинии с венками на головах и вкушали изысканные яства,  ниспосланные
сенатору щедрыми римскими богами, коим, разумеется, от  этих  яств  была
пожертвована положенная толика. Богам и предкам, чьи бюсты стояли  вдоль
одной из стен, аккурат под великолепной фреской, изображающей одного  из
пращуров сенатора рядом со знаменитым Сципионом в битве у  Маргарона  <В
этой битве в  202  г.  до  Р.  X.  римляне  разбили  войска  карфагенян,
предводительствуемых Ганнибалом.>, как явствовало из  надписи.  Несмотря
на прошедшие четыре с лишним века, между предком и потомком  наблюдалось
несомненное сходство. Возможно, в этом была не одна лишь заслуга  генов,
но и  мастерство  художника.  Краски  фрески  были  слишком  яркими  для
нескольких веков.
   После соответствующих изъявлений  благодарности  за  спасение  дочери
(где она сама, интересно?) и соответствующих "не стоит благодарности" со
стороны  Черепанова  сенатор  Гордиан  принялся  за  дело.  То  есть  за
"обработку" Геннадия, целью которой  было  доказать,  что  он,  сенатор,
замечательный человек и лучший друг кентуриона.
   Не будь Черепанов выходцем из лицемерного двадцать первого  века,  он
вряд ли устоял бы. Впрочем, и в  двадцать  первом  сенатор,  несомненно,
имел бы успех, потому что красноречие его было  выше  всяких  похвал,  а
внешность, безусловно, располагающая и  мужественная.  Высокий,  отлично
сложенный сенатор, в отличие от многих своих  "коллег",  не  пренебрегал
физкультурой и  не  злоупотреблял  обжорством:  налегал  в  основном  на
фрукты. Зато, по словам того же Трогуса, слыл в Риме  большим  любителем
женщин.
   Вдобавок патриций оказался  неплохим  психологом  и  довольно  быстро
определил, что его "охмуряж" работает вхолостую. И с ходу сменил имидж.
   - Однако ж все это пустые слова, - заявил он. - Хотя  не  скрою,  что
ты, Геннадий, мне по-человечески  симпатичен.  И  весьма  интересен  как
личность. Ибо ты для меня - загадка.
   Черепанов вежливо улыбнулся.
   - Моя дочь кое-что рассказала о тебе. - Сенатор пригубил  поднесенное
слугой вино, качнул головой - не то.
   - Она достаточно умна, чтобы не считать дикарем любого,  кто  скверно
говорит по-латыни. Но ее слишком  увлекала  твоя  мужественность,  чтобы
заподозрить  в  тебе  двуличие.  -  Сенатор  отпил  из  другой  чаши   и
благосклонно кивнул: хорошее вино, можно подавать.
   - Двуличие?
   - Да, именно так. Два  лица.  Как  у  бога  Януса  <Обращаю  внимание
читателя,  что  понятие  "двуличный"  в  качестве  отрицательной  оценки
возникло намного позже, вероятно, во времена Шекспира. В  Древнем  Риме,
напротив, двуличность воспринималась как  позитивный  термин.  Два  лица
бога Януса, обращенные  одно  в  прошлое,  другое  -  в  будущее,  несли
положительное начало. Силу и решительность - с одной стороны, мудрость и
дружелюбие - с другой. Одно из исконных  (не  заимствованных  у  греков)
римских  божеств,  Янус  считался  богом   Порога   (границы),   дверей,
входа-выхода и всякого начала. Предполагалось, что он отпугивает чужаков
и демонов  и  приглашает  тех,  кто  приятен  хозяину.  То  же  -  и  на
государственном уровне. Во время войны ворота храма Януса открывались, а
в мирное время закрывались. Это был символический акт.
   Как бог, знавший прошлое и будущее, Янус был всеведущ. Его  атрибуты:
две короны, посох и ключ означали, что он способен: а)  управлять  двумя
царствами (видеть два пути одновременно), б) является покровителем дорог
и мер (расстояний и чисел), в) является создателем и хранителем дверей и
запоров (включая небесные врата).  Будучи  богом  времени,  он  имел  на
правой руке начертание "ССС" (римское "300"), а на левой "LXV"  (римское
"65"), что соответствовало количеству дней в году. И это далеко не  все,
на что был "способен" этот римский бог. Так что слова о "двуличности"  -
комплимент. И небольшая иллюстрация  того,  как,  несмотря  на  изрядное
сходство между нами (по моему скромному мнению)  и  древними  римлянами,
отличия были тоже изрядные. Хотя все мы постоянно поминаем  этого  вроде
бы забытого бога, поскольку первый месяц  года,  январь,  назван  в  его
честь.>. (Черепанов в очередной  раз  пообещал  себе  выкроить  время  и
поплотнее заняться римской мифологией.) И меня, скажу откровенно,  более
интересует твое второе лицо. Позволь  спросить  тебя...  -  Тут  сенатор
разразился длинной фразой  на  незнакомом  Черепанову  языке.  Он  сумел
уловить только одно слово: "Ардашир". Имя повелителя Парфии.
   Высказавшись,  сенатор  с  большим  вниманием  следил   за   реакцией
Черепанова. Реакция, естественно, была нулевой.
   - Что ж, - с некоторым разочарованием резюмировал Гордиан, - вижу, ты
меня не понял. Следовательно, ты вряд ли являешься лазутчиком  Ардашира.
Но коли так,  то  я  даже  и  предположить  не  могу,  чьи  интересы  ты
представляешь.
   - Свои, - честно ответил Черепанов. - И моих друзей.
   - И кто же твои друзья?
   - Пожалуй, Максимин Фракиец относится к их числу, - подумав, произнес
Геннадий. Сенатор рассмеялся.
   - Ты умеешь говорить правду, - признал он. - И при этом  не  говорить
ничего. Ты понравился императрице.
   Черепанов пожал плечами.
   - Она не любит твоего друга Максимина. К тому же  она  очень  умна  и
хитра, как волчица. Она увидела в тебе возможную альтернативу Фракийцу.
   - Не понял?
   - Гай Юлий Вер Максимин -  лучший  полководец  Рима.  Но  он  слишком
независим. И слишком любим своими  легионерами.  Мамея  увидела  в  тебе
того, кто способен стать конкурентом Фракийцу. Ты достаточно талантлив и
решителен для этого. И у тебя есть понятие чести. Если  тебя  возвысить,
ты будешь предан ее сыну.
   - Но Максимин верен императору Северу! - возразил Черепанов. - Я  это
вижу!
   - Ты прав. - Сенатор улыбнулся. - Гай Юлий предан императору  Северу.
Септимию Северу. Тому, кто поднял и