дальщиками,  не
смотрел. Не из брезгливости. Просто его мысли были заняты другим.
   Его ждали. Похоже, кто-то из поселян, завидев  всадников  (сверкающие
доспехи и парадный пурпурный гребень кентуриона заметны издалека), успел
предупредить хозяйку.
   Корнелия Гордиана встречала его на ступенях портика.
   В белой длинной столе и мягком белом плаще из козьей  шерсти.  Густые
черные  волосы,  искусно  уложенные  и  скрепленные  золотой  сеткой   с
капельками крохотных рубинов, еще более подчеркивали  идеальную  белизну
лица, словно бы выточенного из чистейшего алебастра.
   - Приветствую моего спасителя! - Голос домны был чист и  ясен.  Может
быть, чуточку театрален. Чувствовалось, что дочь сенатора учили  красиво
говорить.
   Черепанов спрыгнул с коня, поводья которого тут же  подхватил  кто-то
из слуг.
   - Я счастлив снова склониться перед божественной красотой! - Геннадий
отвесил поклон. Он не знал, что предписывают  в  данном  случае  здешние
правила этикета, и решил просто быть искренним.
   - Прошу, доблестный кентурион, и ты, воин (жест в  сторону  Трогуса),
войдите! Будьте моими гостями!
 
*** 
 
   Все шестеро раненых, оставленных на вилле, выжили. И уверенно шли  на
поправку. Медик, худощавый грек лет пятидесяти, заверил, что  пятеро  не
позднее, чем через два  месяца  смогут  вернуться  в  строй.  Шестой,  к
сожалению, никогда уже не будет  легионером.  Рана  в  боку  заживет.  И
сломанные  ребра  тоже  срастутся.   Но   германский   топор   перерубил
подколенные сухожилия. Поэтому раненый навсегда останется калекой.
   - Жаль,  -  искренне  произнес  Черепанов  и  подумал,  что  надо  бы
договориться с писарем: оформить задним числом парню "декуриона".  Чтобы
пенсия была побольше. Да, местная медицина  -  куда  лучше,  чем  ожидал
Геннадий. Но все же похуже, чем в двадцать первом веке.  В  том  времени
парню сшили бы поджилки - и все дела. Ну, хромал бы немного...
   Последние слова подполковник  пробормотал  себе  под  нос,  но  медик
услышал.
   - Сшить сухожилия? - проговорил он удивленно. - Мой учитель такого не
делал. Но мысль любопытная... Тебя обучали медицине?
   - Я - солдат, - сказал Геннадий. - Сам  понимаешь...  И  там,  где  я
родился, лечат по-другому.
   - Было бы крайне любопытно поговорить с вашими  медиками,  -  заметил
грек.
   "Еще бы!" - подумал Черепанов.
   Хотя  он  подозревал,  что  большая  часть  наработок   прогрессивной
медицины здесь  окажется  бесполезной.  Без  современной  им  техники  и
фармакопеи. Он уже знал, что значительное число раненых  умирают  не  от
самих ран, а от потери крови. Или от последующего  заражения.  Например,
после полостных операций, проведенных местными врачами, которые, кстати,
старательно выполняли все требования антисептики. Не потому, что знали о
микробах, а потому что их так учили. Но раз на раз не приходится. Зато -
приятный сюрприз! -  в  этом  мире  существовала  анестезия.  С  помощью
настойки мака. Правда, в полевых условиях чаще использовалось  спиртное.
И деревяшка - в зубы.
   Но факт остается фактом: в пылу битвы те же варвары продолжали биться
и убивать с такими ранениями, после которых человек не должен не то  что
драться,  на  ногах  стоять.  С  проломленной  головой,  с   отсеченными
конечностями,  с  разваленной  брюшиной.  Черепанов   сам   видел,   как
громила-германец  одной  рукой  кишки  придерживал,  а  другой  -  рубил
наотмашь. Да, они еще могли убивать - какое-то время. Но выжить - нет.
 
*** 
 
   Пока Черепанов общался с лекарем, в триклинии готовили стол.  Вернее,
столы, поскольку, как выяснилось, в хороших домах со столов не  убирали.
Убирали сам стол. И приносили следующий. Накрытый, разумеется.
   Обедали  вчетвером:  Геннадий  с  Трогусом,  прекрасная   хозяйка   и
почтенного возраста  дама,  домна  Фотида,  бывшая  при  Корнелии,  надо
полагать, кем-то вроде компаньонки. Последняя оказалась  весьма  полезна
Черепанову -  в  качестве  источника  информации  о  здешних  застольных
манерах. Сама Корнелия ела, как воробушек: там зернышко, тут  семечко...
Но очень изящно. Черепанов искренне ею  любовался.  Правда,  не  забывал
отдавать должное и тому, что лежало и стояло на столе. Двенадцать  часов
в седле изрядно возбуждают аппетит.
   - Я рада, Геннадий, что ты  сумел  так  скоро  приехать,  -  говорила
Корнелия. - Ты показался мне очень интересным человеком. Не  таким,  как
другие военные.
   - Не таким, как твой жених? - осведомился Черепанов.
   - Секст - не военный. - Изящная головка качнулась,  звякнули  золотые
колокольчики-серьги. - Секст - в первую очередь  патриций.  Конечно,  он
храбрец. Он даже выходил на  арену,  под  маской,  разумеется...  Ой!  -
Корнелия прижала ладошку к губам.  -  Прошу  вас  не  говорить  об  этом
никому. Это ведь тайна!
   Под алебастровой маской благородной римлянки на миг проступила совсем
юная девушка.
   - Мы будем молчать, - заверил подполковник.
   - Ну да, - подтвердил Тевд. - Хотя не вижу  в  этом  ничего  дурного.
Такое и императоры себе позволяли. Главное - чтобы  тебя  не  прикончили
там, на песке. А таких - немного. Вот мой кентурион, кстати,  -  он  мог
бы! - Трогус повернулся  к  Геннадию  и  поднял  большой  палец.  -  Мой
кентурион - та-акой боец!
   - Замолчи, Тевд, ты пьян! - сухо произнес Черепанов. -  Я  никого  не
хочу осуждать,  домна,  но  сам  я  никогда  не  стал  бы  убивать  ради
удовольствия. Не важно, своего или чужого. Когда мне было совсем немного
лет, я... - он запнулся, подыскивая слово, - ...я  победил  на  Играх  в
своем городе. Один раз. И больше в них  не  участвовал,  хотя  на  наших
Играх никого не убивают.
   - Мне тоже это кажется глупым, - убежденно произнесла Корнелия.  -  И
мой отец говорит, что гладиаторские игры -  пустое  расточение  средств,
которых и так не хватает. Но еще  он  говорит,  что  арена  Веспесианова
амфитеатра - это сердце Рима. Ты был в Риме, Геннадий?
   - Еще не успел, - улыбнулся Черепанов. - Я недавно в империи.
   - Тебе непременно следует побывать в Риме! - воскликнула  девушка.  -
Кто не видел Рима - тот не видел ничего!
   - Ну да, - поддакнул Тевд. - Особенно если заглянуть в греческий  или
сирийский кварталы. Такой вони я точно нигде не встречал. А в Субуру или
на тот берег Тибра без меча лучше не соваться. Иначе точно больше ничего
не увидишь.
   Тевд  шутил.  Он  был  ярым  фанатиком  Великого  города.   Черепанов
исподтишка показал ему кулак.
   Чопорная домна Фотида осуждающе поджала губы.
   - Наверное, ты прав, - согласилась Корнелия. - Но мы туда  не  ходим.
Зачем туда ходить? Скажи, Геннадий, где ты воевал, пока боги не  привели
тебя сюда?
   "Я должен поразить ее воображение", -  думал  Черепанов,  пока  слуги
уносили один стол и ставили перед ними другой - с десертом.
   Сознание подполковника как  бы  раздвоилось:  одна  его  часть  четко
анализировала ситуацию, подбирала нужные слова  и  вела  искусную  игру,
вторая  -  глупо  улыбалась  и  глотала  розовые  слюни,  точно  впервые
влюбившийся  подросток,  которому  для  абсолютного  счастья  достаточно
просто смотреть на предмет своих чувств. Определенно, попав в этот  мир,
Черепанов "помолодел".
   "Где ты воевал?" Гм-м-м...
   Геннадий на мгновение представил, как, повинуясь  движению  штурвала,
опускается  хищный  нос   "сушки",   как   переворачиваются   облака   и
запрокидывается вверх серо-зеленая поверхность земли...
   - Там, - Черепанов показал вверх. - Я воевал там, - и добавил, потому
что его не поняли:
   - Там, в небе.
 
Глава восьмая 
"ВАШИ БОГИ МОГУТ ОБИДЕТЬСЯ..." 
 
   Первым  засмеялся  Трогус,  потом  почтенная  Фотида  выдавила  сухой
смешок. Последней рассмеялась Корнелия. Только после того, как улыбнулся
сам Черепанов.
   Больше они к этой теме не возвращались.
   Снаружи  потемнело,  и   в   триклиний   внесли   изящные   бронзовые
светильники.
   Трогус незаметно исчез. Почтенная Фотида убралась в уголок и занялась
рукоделием.  Достаточно  далеко,  чтобы  не  слышать  их  разговора,  но
достаточно  близко,  чтобы  видеть,  что  они   не   занимаются   чем-то
предосудительным.
   - Скажи, Геннадий, - попросила Корнелия. - На  вашем  языке  сочиняют
стихи?
   - Множество.
   - Прочти что-нибудь...
   Черепанов задумался. Последний раз он читал стихи лет пять назад.  На
каком-то юбилее. Последний раз стихи девушке... Нет, девушкам стихов  он
не читал никогда. Ему читали, бывало. Но не наоборот.
   "Вот Лешка бы не опростоволосился", -  подумал  Черепанов.  И  только
сейчас сообразил, что в последний месяц ни  разу  не  вспомнил  о  своем
космонавте-исследователе. Ой как стыдно!
   Подполковник помрачнел.
   - Ты грустишь о своей родине? - Корнелия легонько коснулась его руки.
- Не грусти, Геннадий. Когда-нибудь ты непременно вернешься домой.
   Черепанов покачал головой.
   - Дождь падает только вниз, - сказал он.
   - Дождь? - Ровные зубы блеснули перламутром между пухлыми губками.  -
О-о... - Она прижала пальцы к  щекам.  -  Значит,  ты  не  шутил,  когда
говорил о небе?
   - Не шутил, - кивнул Геннадий.
   - Но как это может быть? Там, на небе, обитают боги... Но ведь  ты  -
не бог?
   - Не бог, - согласился он. - Но на том небе, где я летал, богов  нет.
Может быть - выше...
   "Ну да, в космосе.  Целая  прорва  богов",  -  подумал  Геннадий,  но
поправляться не стал.
   - Но как можно летать, если ты не бог?
   - Птицы же летают.
   - А-а-а... Вы летаете, как птицы!
   - Мы летаем, как люди. Вели принести кусок тонкой бумаги,  ножницы  и
таракана - я тебе кое-что покажу.
   Принесли ему, конечно, не бумагу - папирус. Но это не имело значения.
Он тоже был  достаточно  легким.  Черепанов  быстренько  вырезал  грубую
модель самолета,  загнул  где  надо,  усадил  таракана  на  "фюзеляж"  и
запустил вверх. Самолетик взлетел метра на три,  заложил  вираж,  описал
красивую петлю и приземлился на ковер.  Обрадованный  таракан  попытался
удрать, но погиб под башмаком Фотиды.
   - Даже здесь, у вас,  можно  сделать  что-то  подобное,  -  Черепанов
кивнул на модельку, - достаточно большое, чтобы поднять в  воздух  меня.
Но я прошу тебя, Корнелия, никому не говорить об этом.
   - Хорошо. Но почему?
   Черепанов помедлил немного, потом ответ сам пришел ему на ум.
   - В нашем небе нет богов, - сказал он. - Но в вашем они есть.  И  они
могут обидеться.
   - Понимаю...
   Какое-то время они молчали.
   - Так ты прочтешь мне стихи на своем языке? - спросила Корнелия.
   - Попробую... - Черепанов сосредоточился... Нет, все-таки  не  зря  в
школе их заставляли стихи зубрить!
 
   - Белеет парус одинокий,
   В тумане моря голубом,
   Что ищет он в краю далеком,
   Что кинул он в краю родном... - по-русски, медленно произнес он.
   - Играют волны...
 
   Она слушала очень внимательно, скульптурно-безупречная  головка  чуть
склонилась вправо, пальцы сплелись вместе.  Большой  камень  на  перстне
причудливо мерцал, становясь то алым, то фиолетовым.
 
   - ...А он, мятежный, просит бури,
   Как будто в бурях есть покой.
 
   - Красиво, - проговорила девушка. - Звучит непривычно, но красиво.  О
чем оно?
   Черепанов перевел. Как умел.
   - Очень красиво. Я бы перевела  их  на  латынь,  пожалуй.  Постой,  я
запишу. - Она взяла таблички. - Диктуй.
   - Тебе  надо  непременно  нанять  грамматика,  Геннадий,  -  деловито
произнесла Корнелия, закончив  писать.  -  И  ритора  <Ритор  -  учитель
красноречия.>. Я вижу, ты получил хорошее образование у себя на  родине,
но у нас в Риме человек, который плохо говорит по-латыни, не  пользуется
уважением.
   - Непременно так и сделаю, - пообещал Черепанов. - В  первую  очередь
потому, что хочу завоевать твое уважение, домна.
   - Мое ты уже завоевал. Я... - Корнелия  опустила  глаза.  -  Я  очень
рада, что ты нашел время заехать, Геннадий. Потому что через шесть  дней
я уезжаю. В Рим.
   Черепанов молчал. А что тут можно сказать?
   - Я должна быть в Риме к празднику Бона Деа, Доброй богини, -  словно
извиняясь, проговорила она. - Отец уже выслал сопровождающих.
   - Понимаю... Добрая богиня - это кто?
   - Веста. - Девушка обрадовалась  возможности  сменить  тему.  -  Я  и
забыла, что ты - варвар... Прости. Я знаю, что ты не варвар.  Просто  ты
недавно... - Корнелия смутилась, и Черепанов поспешно сказал:
   - Все в порядке. Так кто она - богиня Веста?
   - Богиня-дева. Она хранит домашний очаг. В каждом римском доме.
   - А как же лары? - спросил Черепанов,  уже  знакомый  с  тем,  что  в
каждом здешнем доме непременно имеется алтарь для домашних божеств.
   - Лары у каждой семьи - свои. А Добрая богиня - одна для  всех.  Если
огонь в ее святилище погаснет - будет беда. И служат ей только настоящие
патрицианки. Шестеро. Но они должны дать обет оставаться  девственницами
целых тридцать лет. Говорят, это очень трудно. - Корнелия хихикнула,  на
мгновение опять превратившись  из  знатной  дамы  в  совсем  молоденькую
девчонку.
   - Наверное, желающих не много?
   - Напротив! Стать весталкой - большая честь.
   - И ты едешь  в  Рим,  чтобы  стать  весталкой?  -  Черепанов  слегка
испугался. С чего бы это? Ведь он  понимал,  что  между  ним  и  дочерью
сенатора - практически непреодолимая дистанция. И у нее есть жених. И...
Все-таки, может быть, не такая уж и непреодолимая? Ему  ведь  достаточно
протянуть руку...
   - Нет, что ты! Я только должна принять участие в празднике. Я ведь из
сенаторского рода!
   - И что же это за праздник?
   -  А  вот  этого,  Геннадий,  тебе  знать  не  положено!  -   Девушка
засмеялась. - Мужчин на таинства  Весты  не  допускают.  У  вас  -  свои
таинства.
   - Да, вероятно, - согласился Черепанов, которого ни  в  какие  тайные
праздники пока не приглашали. - Но ты вернешься?
   - Может быть. Следующим летом. Если наши родители, мои и  Секста,  не
решат, что наступило благоприятное время сочетать нас браком.
   - Ты его любишь? - спросил Черепанов.
   - Наверное. - Серьги-колокольчики тихонько звякнули. - Он красивый. И
храбрый. Нас обручили через год после моего рождения. Но вот это кольцо,
- она показала Черепанову узкий золотой  ободок  вокруг  второй  фаланги
указательного пальца, -  переделывали  уже  три  раза.  Мы  должны  были
подписать брачный контракт, когда мне исполнилось четырнадцать, но знаки
были неблагоприятны, и церемонию отложили. А потом его отец поссорился с
моим - и все думали, что обручение тоже будет разорвано. Но в этом  году
они опять помирились. Вот Секст ко мне и приехал.
   - Ты рада?
   - Наверное. - Но голос ее звучал не очень уверенно. -  Мы  знакомы  с
детства, но... Мне кажется, он и не заметил, что я выросла.
   - А мне показалось, он тебя слушается.
   - В моем доме - да. Но мы будем жить  в  его  доме.  Знаешь,  я  ведь
привыкла считать его своим будущим мужем. И просто не могла представить,
что может быть иначе...
   - А сейчас... можешь?
   - Сейчас... Не знаю. - Она отвела глаза. - Сейчас я  думаю,  что  нам
пора спать. Фотида! Я думаю, мы устроим гостей в комнатах за атрием. Там
уже навели порядок?
   - Да, госпожа!
   - В таком случае - приятных снов, кентурион Геннадий. До завтра.
   Корнелия быстро повернулась и вышла из комнаты.
   - Пойдем, кентурион, я покажу  тебе  комнаты,  -  сказала  Фотида.  -
Прислать тебе рабыню в постель?
   - Не нужно. Можешь предложить моему декуриону.
   - Ему тоже не нужно. - Сухой смешок. - Он уже отыскал  подружку.  Ему
никто не откажет, кентурион.
   - Почему?
   - Потому что мы все в долгу перед  вами,  -  очень  серьезно  сказала
Фотида. - Вы нас спасли.
   - Это наш долг,  -  спокойно  ответил  Черепанов.  Фотида  ничего  не
сказала. Просто взяла со стола светильник и двинулась вниз по лестнице.
   На следующее утро Корнелия к завтраку не вышла.
   - Нездорова, - сказала Фотида с явным неодобрением.
   - Можно надеяться, что она выйдет нас проводить? - спросил Геннадий.
   - Не думаю. Не мрачней, кентурион, - добавила она, понизив  голос,  -
ты ее ничем не обидел.  Она...  хандрит.  С  Корнелией  это  бывает,  не
обижайся.
   - Разве на нее можно обижаться? - Черепанов  улыбнулся,  но  на  душе
скребли кошки. Да, эта девушка - не про него. Что  для  дочери  сенатора
какой-то младший кентурион?
   Черепанов не слишком хорошо разбирался в женской психологии.
   Заглянув еще раз в  маленький  госпиталь,  он  пожелал  своим  парням
скорого возвращения.
   Уже у ворот его остановил новый (старого  убили  варвары)  управитель
поместья.
   - Можно нам снять повешенных, кентурион? - спросил  он.  -  Нам  брус
нужен. Да и воняет тоже.
   - Снимайте, - разрешил Черепанов.
 
Глава девятая 
"ЗАСЛУЖЕННАЯ" НАГРАДА 
 
   - Ага, - удовлетворенно констатировал Пондус. - Прибыл наконец!
   - Разве я опоздал? - осведомился Черепанов.
   - Нет, все в порядке. Давай сразу  к  Феррату.  Тебя  наш  латиклавий
видеть желает. Иди, получай свои награды.
   Что ж,  награды  -  дело  хорошее.  Но  желательно  бы  хоть  пыль  с
физиономии смыть и грязь с калиг счистить. С дороги-то.
   - Иди-иди!  Пусть  видит  латиклавий,  что  ты  не  вино  хлещешь  на
радостях, а в трудах пребываешь.
   Ну, раз первый считает, что грязный кентурион  лучше  чистого  -  ему
видней.
   Черепанов велел свести своего  коня  в  стойло,  а  сам  двинулся  по
широкой виа  претория  <Виа  претория  -  улица  в  римском  лагере.>  в
"командирскую" часть лагеря.
   Почти  все  встречные  приветствовали  его:   кентурион   Череп   был
популярной  фигурой.  Разумеется,  сам  подполковник  помнил  по  именам
немногих. Но неизменно отвечал на приветствия и поздравления.  В  лагере
слухи распространяются со скоростью степного пожара, а  тут  двое  суток
прошло. Немудрено, что о победе "трусливой"  кентурии  не  знали  только
глухие.
   Старший кентурион Феррат обитал  в  неплохом  домике  прямо  напротив
претория. Старший кентурион был весел.
   - Прямо с дороги? Куда ездил, в Августу?
   - Нет, в имение Гордиана. У меня там раненые остались...
   - Молодец! - Старший кентурион аж расцвел. - Так и  надо,  гастат!  В
первую очередь - о своих легионерах. Непременно Фракийцу расскажу!
   Черепанову стало очень неудобно. Поскольку  вовсе  не  к  раненым  он
ездил. Конечно, и к раненым тоже...
   -  Слушай,  Сервий,  я  одного  из  моих  парней  хотел  в  декурионы
представить, да не успел. Можно от позавчерашнего оформить?
   - А какая разница?
   - Да понимаешь...
   Старший кентурион бросил на него быстрый взгляд:
   - Покалечили кого? Хочешь пенсию поднять?
   - Да, - честно признал Черепанов.
   - Оформим, не беспокойся. Ты сегодня именинник. И список отличившихся
подготовь. Укажи - кому, что. Я подпишу. Знаю, лишнего не  попросишь.  А
сейчас  пошли  на  тебя  награды  вешать.  Чую,   будет   тебе   сегодня
представление на золотой венок. Этот преторианец, которого  ты  выручил,
нашему Магну родич. Так что сукин сын непременно расщедрится. Это даже и
хорошо, что Фракийца нет. Максимин, он на награды скупой, уж я-то знаю.
 
*** 
 
   Трибун-латиклавий Гай Петроний Магн оказался куда моложе, чем  ожидал
Черепанов. Лет двадцать пять от силы. Но важности - минимум на троих.  И
свой белый шарф носил с невероятной надменностью. И этим сразу  напомнил
Черепанову его родича-преторианца.
   - Тот самый первый гастат Череп?  -  осведомился  трибун  у  старшего
кентуриона, не удосужившись ответить на приветствие офицеров. И оторвать
задницу от стула - тоже.
   - Да, это он, - сухо произнес Феррат. Было видно, что  он  латиклавия
терпеть не может. И Геннадий его понимал.
   - И что мне с тобой делать, младший кентурион...  -  брезгливо  кривя
узкие губы, процедил Магн.
   Черепанов промолчал. Не скромно же говорить о собственном поощрении.
   - А ты что скажешь, Феррат?
   - Позволь, латиклавий, рассказать тебе о том, как кентурион Череп...
   - Не нужно, мне уже рассказали, - отмахнулся трибун, - Так что же мне