звук.
   Возле одного двора Книва разразился  комментариями.  Судя  по  всему,
именно в этой  избе  Книва  и  был  зачат,  рожден,  вскормлен-вспоен  и
взращен. В словесном потоке  ухо  то  и  дело  улавливало  повторяющиеся
слова: "Фретила" и "Атта".
   "„Атта" - это, вероятно, „отец", - подумал Алексей. -  „Атта,  тато",
типа как по-украински. Значит, гид у нас - Книва Фретилович. Что это нам
дает? Ничего не дает, если честно".
   За плетнем исходил рычанием  громадный  пес.  По  кличке  Хундс,  как
любезно поведал гид.  По  двору  меланхолично  бродили  пятнистые  тощие
свиньи.
   За  избой  имелось  еще  несколько  строений.  Из  одного  доносилось
лошадиное ржание. Конюшня, стало  быть.  Алексея  с  командиром  тут  же
услужливо обогатили информацией, что в  конюшне  лошадь  имеется.  Зовут
лошадь Хлахни.
   Алексей уже решил, было, что Книва поведет их с  командиром  к  себе,
однако, видать, быт на хуторе  был  устроен  посложнее.  Путь  лежал  на
другой, возвышенный край села, где виднелись две избы, обнесенные  общей
изгородью.
   Чтобы скоротать беседой путь,  командир  показал  пальцем  на  другую
избу. Оказывается, там обретался некий Оптила.
   А на холме за частоколом жил Гарда. Он там  жил  постоянно.  Фретила,
Книва, Оптила и прочие тоже там  жили.  Но  не  постоянно,  а  время  от
времени.
   Стало быть, не от нечего делать аборигены тын возвели. Ох, не к добру
все это!
   На подворье, куда Книва привел Алексея с командиром, имелось аж целых
два пса. Стоило миновать ворота, как псы, захлебываясь  от  благородного
рвения,  бросились  на  пришельцев.  Наперерез  псам  из  избы  выскочил
давешний ражий мужик с палкой. Грубым рукоприкладством утихомирил псов.
   Но  Книва  почему-то  на  мужика  разгневался,   принялся   орать   и
размахивать рогатиной. Мужик трусил, а Книва все больше  заводился  -  и
вовсе уже на бородатого мужика с рогатиной  пошел,  но  опомнился.  Лишь
кулаком погрозил. Потом к командиру с Алексеем повернулся  и  вроде  как
повинился: достал меня этот хмырь  бородатый!  Он,  блин,  всех  в  селе
достал. Он и вас достанет, попомните мои слова.
   Бородатого мужика звали Скалксом. Рейтинг в селе у него,  кажется,  и
вправду был не ахти. Однако, похоже, власть имел, раз именно  к  нему  в
дом их повели.
   Не иначе как кулак здешний. Достаточно на хозяйство  его  посмотреть.
Крепкое хозяйство.
   -  Да  ладно,  -  Алексей  попытался  больше  знаками,  чем  словами,
успокоить Книву. - Ведь ничего не случилось.  Не  тронули  нас  псы,  не
успели.
   Ничего себе, "не тронули"! А если бы тронули? Он, Книва, так  думает,
Скалкса все-таки грохнуть необходимо. Достал он всех, гад!
   Бородатый в нерешительности топтался поодаль.
   Геннадий ухмылялся,  а  Алексей  вдруг  почувствовал  себя  неудобно,
знаками показал бородатому: мол, извини, хозяин, что такую проблему тебе
создали...
   Понял ли бородатый - неизвестно. Но Книва точно понял.
   И буквально вскипел. Это Скалкс-то здесь хозяин?  Ну  и  шутники  вы,
парни. Хундила здесь хозяин, Хун-ди-ла! А Скалкс тут никто!..
   Алексей смотрел на психующего Книву и вдруг  понял:  не  убьет  Книва
Скалкса. И беснование Книвы - всего лишь ритуал. Вроде как с  тем  псом.
Шестерка  здесь  Книва,  не  более.  Достаточно  на  морду   его   битую
посмотреть. А пальцы топырит оттого, что так полагается. Потому и Скалке
к этому спокойно относится, у которого  в  здешней  жизни  -  тоже  свое
конкретное место. А вот  у  них  с  Генкой  своего  места  нет.  Им  еще
предстоит себя поставить...
   Коршунов посмотрел на командира. Геннадий чуть  заметно  подмигнул  и
повел глазами на Книву.
   Ладно, ладно, ритуал так  ритуал.  Сыграют  и  они  свою  роль.  Роль
божества, блин, слюни пузырем, пальцы веером.
   И, вытаращив глаза, Алексей заорал на Книву:
   - А-тставить! Сми-ирна-а!
   Эффект был стопроцентный. Книва разве что  честь  не  отдал.  Тут  же
заткнулся. А Скалкса как ветром сдуло.
   Вошли в дом.
   В доме было темно. Свет проникал лишь через дверь. А еще в доме  было
дымно, отчего сразу защипало в глазах. Дым шел от очага и  уходил  через
щель в соломенной крыше, плохо различимой  в  сизом  тумане.  Дверей  не
было. Вход занавешивался кожами,  сейчас  откинутыми,  поскольку  тепло.
Каково в этом сарае жить зимой, даже представлять не хотелось.
   Алексей сделал еще два шага, давая пройти командиру,  и  остановился.
Пусть глаза к полумраку привыкнут.
   - А ч-черт, - выругался сзади Черепанов. - Понавешали дряни всякой...
   Мимо ужом проскользнул Книва. И с ходу тявкнул на кого-то. В  глубине
избы жалась к стене оцепеневшая от ужаса толстая тетка. Алексей  сослепу
ее и не заметил. Книвин окрик  вывел  тетку  из  ступора.  Подскочила  и
кинулась вон.
   М-да, обстановка в хижине спартанская. Чтоб не  сказать  больше...  У
очага три бревна в земляной пол  вкопаны.  Нет,  не  совсем  бревна.  На
каждом - грубо вырезанные лица. Идолы, стало  быть.  И  расставлены  они
так, чтобы в огонь смотрели и живущим тут не мешали.
   Стол, срубленный на века. Возле стен широкие тяжелые доски. Лавки.  У
стола тоже пазы специальные сделаны, для досок.  А  снимают  их,  должно
быть, чтобы места побольше было. Сборно-разборный комплект  мебели,  так
сказать.
   Дом оказался по-корабельному поделен на  отсеки.  В  первом  "отсеке"
едят и спят, это понятно. А дальше...
   Из темноты второго "отсека", едва не скуля от  ужаса,  метнулась  еще
одна личность. Врезалась в Алексея, шарахнулась, взвизгнула  -  и  пулей
вылетела  из  дома.  Только  светлая  коса  мелькнула.   "Алафрида",   -
пренебрежительно сообщил Книва. В глубине второго  "отсека"  обнаружился
еще  один  персонаж  "исторической  драмы":  ветхая  старушка  по  имени
Стилихо.
   Высокие стороны были представлены друг другу:
   "Уважаемые боги - мадам Стилихо! Бабушка, вот боги!  Прошу  любить  и
жаловать".
   Судя по всему, бабушке Стилихо было все равно, кто там перед  ней.  О
своем размышляла, покачиваясь и в пространство задумчиво глядя.

Глава шестнадцатая
АЛЕКСЕЙ КОРШУНОВ. ПЕРЕГОВОРЫ НА ВЫСШЕМ УРОВНЕ

   Они сидели в неведомом "где" и в неведомом "когда", в темной и дымной
избе - и потягивали пивко. Пивко было жидким и кислым.
   Напротив  восседал  краснорожий  представительный  Хундила,   местный
старейшина. Рядом с Хундилой - сухонький  старец  именем  Ханала.  Сбоку
примостился салабон Книва.  В  глубине  дома  бубнила  бабушка  Стилихо.
Где-то поблизости обретались и другие обитатели поселка. Их  присутствие
чувствовалось, но не проявлялось.  К  разговору  на  высшем  уровне  они
допущены не были.
   А разговор не клеился. После формальных представлений говорить  стало
решительно не о чем. Языковой барьер, мать его. Опознать местное наречие
Алексей с Геннадием не сумели. Диалект "викингов-староверов"  включал  в
себя знакомые слова из разных европейских языков, но  звуковое  сходство
еще ни о чем не говорило. Достаточно вспомнить английское "три" и  некий
русский глагол в повелительном наклонении, чтобы в этом  убедиться.  Так
же мало говорили и имена: "Книва", "Хундила" - в этом было  даже  что-то
славянское. "Алафрида" смахивало на немецкое. Типа "Зигфрид-Годфрид".  А
Стилихо вообще чем-то грузинским отдавало.
   Алексей, лоббируя свою  гипотезу  о  "провале  в  прошлое",  высказал
предположение, что аборигены  общаются  на  некоем  древнем  протоязыке.
Фактам предположение не противоречило, но с  практической  точки  зрения
было абсолютно бесполезно.
   Коршунов раз за разом пытался пробить пресловутый "барьер". Его мучил
кашель: избу топили по-черному, и от дыма першило в горле.
   "Почему же эти чертовы аборигены по-славянски не говорят?"  -  злился
Алексей. В конце концов, находятся они не где-нибудь,  а  на  территории
уже десять веков как, безусловно, славянской,  и  по  тому,  что  помнил
Алексей из курса истории, - исконно славянской и допрежь того. Не считая
всяких там пришлых варягов.
   Строго взирая на местных патриархов, Коршунов раздельно произнес:
   - Мы (указав на себя и Черепанова). Россия. Русь. Рюрик, Олег, Ольга,
Святослав, Владимир Святой...
   -  Валамир?  -  Местный   председатель,   хозяин   избы,   неожиданно
заинтересовался.  Повернулся  к  ветхому  Ханале,  спросил  что-то.  Тот
ответил  утвердительно.  Тогда  Хундила  заговорил  с  Книвой.  В   речи
несколько раз проскользнуло слово "Валамир".  Потом  оба  уставились  на
старца.
   Дедок помолчал важно. Столешницу поковырял. Пива отхлебнул. Посмотрел
на Алексея со значением. На  командира  посмотрел.  Показал  ему  кулак.
Затем  принялся  медленно  отгибать  пальцы,  сопровождая  каждый  палец
репликой "Валамир", причем с разной интонацией. Книва тут же засуетился.
Помогая себе жестами, попытался откомментировать: да, Валамира мы знаем.
И не одного. Четырех Валамиров знаем. А какой из них вам нужен?
   Алексей беспомощно поглядел на командира.
   - Высокие стороны зашли в тупик, - констатировал Черепанов. -  Ладно,
зайдем с другой стороны.
   Он плеснул на стол пива,  обмакнул  палец.  Минутой  позже  на  столе
появился точный план поселка, с указанием избы, где  они  находились,  и
всех основных ориентиров, включая реку и болото.
   Коршунов восхитился: вот что значит военная косточка!
   Но аборигены не въехали. Тогда Геннадий  упростил  задачу.  Нарисовал
план избы, стол, участников застолья, указал  каждого  поименно,  вслух.
Затем  ткнул  пальцем  в  избу  на   общем   плане.   Доперло.   Поняли,
посоветовались, потом Книва тоже палец в пиве омочил, стол  нарисовал  и
тоже пять точек поставил, пояснил: это, значит, мы тут сидим, пиво пьем.
Ветхий Ханала даже способность к обобщениям выказал - изобразил нечто  у
края болота, знаками пояснил: это, мол, ваш спускаемый аппарат.
   Дело пошло. Но до полного взаимопонимания  было  еще  далеко.  И  это
выяснилось, когда пришло время конкретных вопросов.
   - А там - что? - Геннадий потыкал пальцем в направлении,  где  должен
был находиться ближайший радиоисточник.
   Там-то? Блин, парни, хреново там до невозможности, на пальцах пояснил
"толмач" Книва. Ибба вот тут,  а  там  Квеман,  а  вон  там...  там  еще
хреновее.
   Тут Книва о чем-то осведомился у старейшины Хундилы. Хундила  пожевал
губами, а потом вдруг рассвирепел и  наговорил  Книве  грубостей.  Книва
увял, было, но тотчас вновь обрел бодрость  духа  и  пивом  начертал  на
столешнице грубое подобие дома. Не того, в котором они сидели,  другого.
И  с  торжествующим  видом  воззрился  на  Алексея  с  Геннадием.  Потом
заговорил, то и дело оглядываясь на хозяина.
   Речь, насколько можно было понять, сводилась вот к чему. Все у нас  в
селе  классно,  все  имеется,  а  вот  богов,   ребята,   таких   бравых
божественных парней, как вы, нет. Хотите, дом вам в  нашем  коллективном
фермерском  хозяйстве  выделим,  оттягиваться  будем  в   полный   рост.
Хундила-председатель вон тоже не возражает.
   Краснорожий Хундила и вправду не  возражал.  Осклабился:  и  вправду,
парни, погостите у нас, а там, если  понравится,  и  вовсе  оставайтесь.
Рабочих рук мало, так что милости просим...
   Ветхий старец что-то прошамкал.  Книва  тут  же  бойко  перетолмачил.
Видел, мол, как они по воздуху летели. А откуда, если не секрет?
   Командир с Алексеем переглянулись. Судя по поведению Книвы,  старичок
тут ходит в авторитетах.
   Алексей жестами изобразил ответ: ой издалека, дедушка! Так  издалека,
что ни пешком, ни на пароходе не  добраться.  Потому  и  воспользовались
воздушным транспортом, иначе никак.
   Ханалу ответ почему-то не удовлетворил. Он дал это понять всем  своим
видом. Ладно, его проблемы. Командир попытался перевести нить беседы  на
актуальную тему. Вот река, вот спускаемый аппарат. Вот, стало  быть,  мы
впятером пиво пьем. Там Ибба с Квеманом бесчинствуют, это мы  усекли.  А
вот с той стороны что?
   "Толмач" Книва опять взялся за рисование.
   Оказалось, что "с той стороны", на севере, то есть,  ничего  хорошего
нет.  И  на  юге,  в  общем-то,  тоже.  А  вот  на  востоке,   наоборот,
замечательно. Там Одохар и Стайна. И другие. Тоже  пиво  пьют.  За  ними
Книва еще группу точек поставил. И знаками  дал  понять,  что  там  тоже
пьют. А также с Одохаром и со  Стайной  дерутся.  В  том,  что  дерутся,
ничего страшного нет. Наоборот. Нет лучше развлечения для  мужчины,  чем
кому-нибудь кишки выпустить. Изображая процесс выпускания  кишок,  Книва
необычайно  воодушевился.  Геннадий  с   Алексеем   переглянулись:   оба
вспомнили отрезанные головы и безвременно загубленного Нидаду.  Пожалуй,
местные развлечения вряд ли придутся им по вкусу.
   Хундила за пояснениями Книвы внимательно следил. Порыкивал  время  от
времени: поправлял.
   И вновь  старый  сморчок  Ханала  проявил  дотошность  и  въедливость
характера.
   А все-таки скажите-ка, добры молодцы, откуда взлетели вы, прежде  чем
в пенатах здешних приземлиться? Поведайте, кто вы и откуда?
   Алексей покусал губу. Вот ведь пенек старый.  Ну  как  ему  объяснить
прикажете, что  родом  мы  во-он  оттуда,  а  стартовали  во-он  там,  с
территории суверенного Казахстана. Который раньше входил в  состав...  а
после вышел...
   Тем не менее, вопрос требовал ответа.
   Вон Ханала глазами так  и  сверлит.  Даже  голова  у  него  перестала
трястись. И Хундила-старшой ответа ждет, супит кустистые брови.
   Воцарилась напряженная тишина. Стало слышно, как  во  дворе  негромко
переговариваются. Там, поди, все село собралось.  Ждут,  чем  переговоры
закончатся.
   Поскольку гости молчали, заговорил  Хундила.  Опять  поставил  вопрос
ребром. Давайте-ка, почтенные, колитесь,  кто  вы  такие  есть!  Вот  я,
Хундила, здешний. И  Ханала  здешний.  Аксакалы  мы  тутошние.  И  Книва
здешний.  А  вы  -  нет.  Ну-ка  докладывайте  по  всей  форме,   какого
рода-племени.
   "Влипли", - подумал Коршунов.  Глянул  на  Геннадия.  Командир  пожал
плечами.
   - Имя, фамилия, звание, личный номер... - пробормотал он.
   Коршунов не понял.
   - Это я так, о своем, - сказал Черепанов. - Ты думай, парень, думай!
   Эх, была не была.
   Алексей глубоко вздохнул,  со  значением  оглядел  всех.  Пальцем  по
пивным разводам на столе постучал. Вот, значит, мы  тут,  все  впятером.
Это если масштаба придерживаться. Вот река. Там Ибба с Квеманом. А во-он
там, - Алексей встал с лавки (Опять повело. Как некстати, блин. ) -  Так
вот, уважаемые, стартовали мы оттуда.
   Коршунов прошел в самый  конец  дома.  Рядом  в  полумраке  бормотала
бабушка Стилихо.
   - Книва, - требовательно рявкнул он. Книва вскочил, подбежал.
   - Гляди, Книва. И переводи.
   И  Алексей  выдал  пантомиму.  Показал,  как  взлетели.  Вот   отсюда
взлетели. С ревом,  в  облаках  пыли  и  пламени.  И  вся  земля  окрест
содрогалась, когда мы взлетали. Ибо безмерно могущественны мы, Книва.  А
место, откуда взлетали мы, называется Байконур. БАЙ-КО-НУР, усек?
   Книва часто закивал. Понятно, мол, Байконур. В огне и грохоте.
   И  вот,  значит,  мы  летим,  продолжал  Алексей.  К   вашим   местам
приближаемся. Коршунов, изображая полет, медленно приблизился  к  столу.
На миг встретился глазами с Геннадием. Вот ведь гад! Весело ему! Ну  так
получай!..
   ... Тогда Каумантиир и говорит: а  не  сесть  ли  нам  тут,  Алексей.
Отчего же, отвечаю, не сесть. Давай сядем... Ну и сели.
   Алексей оглядел всех грозно.  Именно  так  все  и  было.  Может,  кто
сомневается? Или еще какие неуместные вопросы?
   ... А родились мы, господа землевладельцы, не там.  Не  в  Байконуре.
Во-он там  мы  родились.  Если  масштаб  карты  соблюдать,  то  вон  там
примерно, где очаг у вас. Я подальше,  туда  вот  к  стене,  родился,  а
Каумантиир - он и вообще на улице. - Алексей ласково улыбнулся Геннадию.
- Не вместить вашему дому  необъятных  просторов  нашей  страны...  Нет,
Книва, ты не правильно понял. Не из огня  мы  вышли,  хотя  определенное
отношение к укрощению огненной стихии имеем... У-фф!
   Закончив спектакль, Алексей плюхнулся на лавку. Пива отхлебнул.
   - Тебе бы в "Аншлаге" выступать, - пробормотал командир. -  Успех  бы
имел.
   - Мог бы и сам... - обиделся Коршунов.
   Между Книвой и Хундилой завязалась оживленная дискуссия.  Хундила  на
чем-то  настаивал,  Книва  возражал.  То  и  дело  упоминался  Байконур.
Наконец, аборигены пришли к какому-то  решению.  Хундила  что-то  Ханале
сказал. Не убедил. Настаивать не стал. Подчеркнуто любезно  обратился  к
гостям, через "переводчика". Предложил вернуться к предыдущей теме.  Что
за дело у вас к Валамиру? И к какому именно Валамиру?
   Ответить Алексей с Геннадием не  успели.  Снаружи  раздались  громкие
голоса. Мужик давешний, которого Книва убить пытался, всунулся внутрь  и
тут же сгинул. А следом еще двое ввалились.
   Книва подал голос. Представил новоприбывших. Оказалось  -  Фретила  с
Сигисбарном пожаловали. Фретила, точно, папаша  Книвин.  А  Сигисбарн  -
брательник. Старший.
   Отношения  в  семейке,  видать,  были  еще  те.  Книва  папаши   явно
побаивался. Но держался с ним нахально.
   Папаша Фретила тоже  взирал  на  отпрыска  как-то...  отстраненно.  И
вместе с тем - с гордостью. Что до братца  Книвина,  до  Сигисбарна,  то
стоял тот столбом, демонстрируя  физиономией  ум  здравый  и  девственно
чистый. Которому все по барабану.
   Хундила Книве коротко что-то приказал. Книва вскочил, наружу выбежал.
Хундила тем временем кивнул Фретиле, чтобы тот садился.  Тот  присел.  С
достоинством.  Сбоку  от  Ханалы.  Сигисбарн  без  всякого   приглашения
плюхнулся рядом с Алексеем. Ну, точно, борзой парень.
   Хундила, ни на кого  не  глядя,  заговорил.  Фретила  слушал.  Ханала
кивал. Коршунов с Черепановым не понимали ничего. Чувствовали только - о
чем-то важном говорится. О них. И о Книве. Слово "Байконур" неоднократно
звучало. Сигисбарн в процессе  беседы  тишком  отодвинулся  подальше  от
Алексея.
   Вернулся Книва. Быстро оглядел всех.  На  папаше  с  тревогой  взгляд
задержал. Хундила пацану головой мотнул: садись, мол, не мельтеши.
   Еще один персонаж у входа возник. Девка  белобрысая.  Хундила  что-то
молвил ей ласково.  Девка  на  подгибающихся  от  ужаса  ногах  к  очагу
пробралась.  Пошуровала  там,   уронила   что-то.   Потом   с   кувшином
приблизилась к столу. И трясущимися руками начала  из  кувшина  пиво  по
кружкам разливать.
   Алексей оглядел ее  с  любопытством.  Как  местную  представительницу
прекрасного пола. Не воодушевила. А Черепанову,  напротив,  понравилась.
Ему  всегда   такие   нравились:   блондинистые,   худощавые,   немножко
нескладные.
   Выполнив сию задачу, девка поскорее убралась прочь.
   - Алафрида. Миино дохтар, - со значением сказал Хундила. Потом бороду
разгладил, кашлянул. И осведомился: так все-таки  какое  у  вас  дело  к
Валамиру имеется...

Глава семнадцатая
АЛЕКСЕЙ КОРШУНОВ. О НАИБОЛЕЕ БЕЗОПАСНЫХ СПОСОБАХ ПУТЕШЕСТВОВАТЬ

   - Слышь, командир, меня тут кусает кто-то. - Алексей почесал шею.
   - Меня тоже, - отозвался Геннадий. - Здесь, поди, блох  полным-полно.
Полы-то земляные.
   - Так изба-то вроде нежилая.
   - Значит, в шкурах принесли.
   Устроили их,  можно  сказать,  в  номере  люкс.  По  здешним  меркам.
Отдельная изба, питание, удобства (правда, в виде ямы у забора), постель
из натурального меха...
   В избе было темно. В углу, в очаге, тускло и загадочно рдели  угли...
Люкс с камином. В котором невыносимо  душно  и  дымно.  Вдобавок  "меха"
воняют, лицо и руки искусаны, а тело, измученное посадкой, адаптацией  и
"пингвином", нещадно ноет.
   И сон не идет, несмотря  на  страшную  усталость.  И  мысли...  Говно
мысли.
   - Слышь, Ген, как ты думаешь, мы тут навсегда? - спросил Алексей.
   Услышал, как командир заворочался  под  шкурами  на  соседней  лавке,
почесался.
   - Я пока ничего не думаю, - ответил он. - Я  пока,  Леха,  информацию
накапливаю. И анализирую.
   - И что выходит? Черепанов шумно вздохнул.