финт.  Черепанов,
изучивший и проанализировавший на основании архивных данных все варианты
классической варварской  стратегии,  должен  был  заподозрить  неладное,
когда  столкнулся  с  внезапным  превращением  продуманной   тактики   в
безалаберный грабеж. Но не  заподозрил  ничего.  Наверное,  потому,  что
подсознательно расслабился, когда обнаружил,  что  наконец-то  поведение
варваров стало типичным: опьяненное успехом скифское  войско  наконец-то
рассыпалось на множество мелких отрядов, выискивающих добычу пожирнее  и
побеззащитнее, а часть варваров и вовсе отбыла домой, удовольствовавшись
уже награбленным. И потому вместо  двух  с  половиной  тысяч  сплоченных
головорезов, которым вполне под силу разгромить черепановскую когорту  в
открытом  бою,  легионерам  Геннадия  пришлось  иметь  дело   с   сотней
разбойничьих  шаек.  Шаек,  которые  можно   переловить   поодиночке   и
передавить, как  хозяин  дома  давит  вытряхнутых  из  коробки  с  мукой
тараканов.
   Черепанов увлекся. И пять дней занимался зачисткой  местности.  А  на
шестой, когда он уже готов был писать победный рапорт примипилу Гонорию,
подполковнику  доложили,  что  некие  рыбаки  видели  некие  не  римские
корабли, двигавшиеся в сторону Адрианополя. И тогда Черепанов -  впервые
за эту неделю - выругался по-русски.
   И наконец подключил мозги.
   И моментально нашел свидетелей  того,  что  часть  варваров,  сев  на
корабли и погрузив свою долю трофеев, отбыла не в северном,  а  в  южном
направлении. И корабли эти, следующие  в  южном  направлении,  видели  с
берега очень многие. А следовательно, версия о том, что  варвары  отбыли
домой,  удовлетворенные  размерами  добычи,  совершенно  несостоятельна.
Потому что дом варваров находился прямо в противоположном направлении.
 
Глава десятая 
ЦЕКУЛА 
 
   Они высадились в небольшой бухте. Вдалеке от римских селений. Так  же
скрытно,  как  и  раньше,  прошли  почти  сотню  миль  по  не  такой  уж
малонаселенной территории Нижней Мезии.  А  затем  неожиданно  появились
прямо у ворот города Цекулы.
   Но тут им не повезло.  Стража  все-таки  успела  запереть  ворота.  А
ворота у Цекулы были крепкие. И  стены  тоже.  И  гарнизон  -  четыреста
солдат плюс столько же вигилов. А варваров было около тысячи. И  никаких
осадных машин. Тут бы им, разграбив предместья и  окрестные  усадьбы,  и
убраться восвояси. Однако они не убрались. Более того, эти разбойники, о
которых было доподлинно известно, что  они  не  способны  к  планомерной
осаде и если уж прорвутся в какое-нибудь укрепление,  то  лишь  с  ходу,
нахрапом, или обманом, неожиданно проявили просто  римское  хитроумие  и
обрушили  часть  городской  стены.  И  взяли  Цекулу,   можно   сказать,
тепленькой.  Поскольку  ошеломленные  подобным   оборотом   гарнизон   и
ополчение оборонялись крайне неорганизованно.
   Далее события развивались еще более  неординарно.  Потому  что,  взяв
город, германцы, вместо того чтобы, как это принято у  варваров,  неделю
веселиться и  праздновать,  истребляя  жителей  и  припасы,  быстренько,
практически без резни, за три дня  обчистили  его,  напрягли  население,
заставив  изготовить  семьдесят  пять  "типовых"  варварских   фургонов,
конфисковали всех лошадей в округе, часть которых  запрягли  в  фургоны,
остальных взяли под седло и уже на четвертый день двинулись  в  обратный
путь.
   Выступи они хотя бы на день раньше - ушли бы.  Но  этот  единственный
день стал для них роковым.
   Ала ауксилариев  Трогуса,  спешно  посланная  Черепановым  на  помощь
Цекуле (пока подойдут  основные  силы),  обнаружив  разоренный  город  и
полное отсутствие  в  нем  варваров,  не  стала  дожидаться  подмоги,  а
устремилась по горячим следам и буквально  на  следующий  день  настигла
банду. И тут Трогус проявил себя настоящим командиром: показал,  что  он
не только храбр, но и разумен.
   Бросься он в бой со своими тремястами всадниками - и тысяча германцев
стерла бы его кавалеристов в порошок. Единственная легкая ала была не  в
состоянии причинить  германцам  сколько-нибудь  серьезного  ущерба.  Тем
более что  при  первой  же  угрозе  варвары  перестроились.  Теперь  они
двигались двумя уступами, так,  чтобы  ехавший  впереди  фургон  защищал
упряжку следующего за  ним.  Фронт  образованного  построения  прикрыли,
развернув головные фургоны "задом наперед", вернее, приспособив  упряжки
так, чтобы  те  не  тянули  повозки,  а  толкали  их  перед  собой.  Это
существенно уменьшило  скорость  германского  войска,  но  зато  варвары
смогли продолжать  движение,  игнорируя  вертевшихся  поблизости  конных
стрелков. Те,  впрочем,  быстро  сообразили,  что  обстреливать  фургоны
издалека - попусту тратить стрелы. А подобраться поближе  ауксиларии  не
рисковали. У варваров тоже были кони. И луки. И даже парочка захваченных
в городке римских карабаллист.
   Да, серьезного вреда Трогус причинить  им  не  мог.  Но  он  заставил
германцев все время "держать" боевое построение. И  постоянно  чинил  им
мелкие пакости: вроде зажигательных стрел и беспокоящих ночных наскоков.
И пресекал  попытки  противника  высылать  дозоры  и  выставлять  боевое
охранение.  Ауксиларии  хоть  и  числились  вспомогательными,  но   были
отличными бойцами. Особенно армяне, которые воевали с Максимином  еще  в
Мидии и  в  совершенстве  освоили  тактику  персидской  легкой  конницы:
"укусил - отскочил!" Германские конники не  могли  с  ними  разделаться.
Пару раз армянам, весьма ловким в обращении с арканами,  удавалось  даже
сдернуть и уволочь германца. А потом подкинуть варварам то, что от  него
осталось.  Трогус  рассчитывал  вызвать  противника  на  более  активные
действия, но германцы на провокацию не поддавались: продолжали двигаться
под защитой повозок.
   Подобная "волчья" тактика обходилась Трогусу недешево. За три дня ала
потеряла убитыми и ранеными более семидесяти человек.  Потери  германцев
были втрое меньше: они были не в чистом поле, а под прикрытием возов. Но
зато их скорость снизилась раз в шесть. И за  три  дня  они  одолели  не
больше сорока миль. А на четвертый день увидели  основные  силы  римлян.
Плотные шеренги с "развернутыми  знаменами".  Любой  человек  с  хорошим
зрением и разбиравшийся в римских штандартах без труда подсчитал бы, что
имеет дело как  минимум  с  полной  когортой.  Зрение  у  варваров  было
отличное, и считать (в этих пределах) они тоже умели.  Но  разворачивать
фургоны "фортом" не стали. Уж больно место было неудобное - лощина между
двумя холмами с мелкой речушкой посередине. Зато дальше, до самого моря,
тянулись фруктовые сады, а до бухточки, где остались корабли,  -  меньше
десяти миль. Вероятно, поэтому германцы даже не остановились для боя. Их
предводитель не без  оснований  опасался,  как  бы  римляне  первыми  не
добрались до кораблей.  Конечно,  при  кораблях  оставалась  охрана,  но
против полной когорты она не устоит. А если двигаться  побыстрей,  то  к
вечеру можно  будет  увидеть  море.  Между  фруктовых  деревьев  римской
коннице не развернуться, а пехоте придется попотеть, чтобы  угнаться  за
вражеской колонной.
   Так, вероятно, рассуждал командир варваров, потому и не принял боя, а
велел нахлестывать лошадей...
 
*** 
 
   Едва наглядевшийся на "художества" варваров Черепанов  увидел  издали
пролом в городской стене,  он  приготовился  к  худшему.  Однако  ж  все
оказалось не так скверно. Когда  к  Геннадию  привели  единственного  из
уцелевших старшин (прочее городское начальство погибло при штурме),  тот
доложил, что резни не было. Побили многих при штурме (старшина  чуть  ли
не с восторгом поведал, как хитроумные варвары обрушили стену), а  потом
- ну просто как и не варвары были  те  захватчики.  То  есть  с  виду  -
вылитые варвары, морды дикие, свирепые, раскрашенные зверовидно,  только
что слюна из пастей не капает. А у иных и капала, да только вожак у  них
оказался - суровый, как сам командующий Максимин. Хотя росту, в  отличие
от Максимина, небольшого. Но свое "зверье" держал  -  как  укротитель  в
цирке. А самые ярые  варвары  -  при  нем  вроде  телохранителей.  Будто
преторианцы или псы боевые. Скажет - на части порвут. Не из  страха,  от
преданности. Старшина уж шестой  десяток  на  земле  живет,  такие  вещи
различает. Суровый у варваров рикс оказался. И хитрый.
   Старшине он сказал так:
   "Даю вам день. Чтобы ровно через день, завтра к полудню, вот на  этой
площади было выгружено все ценное, что имеется в городке. И без  обмана.
Если после этого мои воины найдут хоть серебряную  ложку  -  вырежем  не
только тех, у кого найдут, но и ихних соседей".
   - Сам он так спокойно говорил, - рассказывал староста. -  И  глаза  у
него не злые. И не поверишь, что такое  сделает.  Но  вокруг  воины  его
размалеванные, скалились, как волки, только что зубами не лязгали.  Этим
только...
   - Погоди, - перебил его Черепанов. - Он с вами на латыни говорил?
   - Не-ет, - мотнул лысой головой староста. - Он  на  латыни  -  только
пару слов. На своем белькотал. Один из его громил переводил: страховидло
с зеленой мордой.
   -  Продолжай,  -  велел  Геннадий,  несколько   разочарованный:   его
предположение  о  том,  что  хитрый  вожак  прошел  римскую  школу,   не
подтвердилось.
   - Ну так вот. Все, говорит, к завтрему вынесете и здесь уложите.  Это
первое. А второе - чтоб через два дня  здесь  стояло  семь  с  половиной
десятков повозок. Таких, как вам покажут.  А  на  третье  велю:  сегодня
принесите нам жратвы - от пуза. Чтоб моим воинам хватило животы  набить.
И от провианта, что в городе есть, - половину. Не боись, говорит, все не
заберем. Возьмем, сколько требуется. И фуража для лошадей. И  женщин  да
девок, говорит, приведете. Не старых только и не уродливых. Тоже чтоб на
всех хватило. Даю, говорит, слово, что убытка  им  не  будет.  Напротив,
может, кто и с прибытком останется, если боги  захотят.  А  ежели  воину
какая понравится, так, может, и подарит чего-нибудь. За усердие.
   - Добряк, - пробормотал Черепанов. - Гуманист.
   Этот  хитроумный  варварский  рикс  его  весьма  заинтересовал.  Если
удастся взять его живьем, Черепанов не прочь с ним пообщаться. Перед тем
как отправить его в  лучший  мир.  Поскольку  оставлять  в  живых  рикса
нельзя. Слишком опасен.
   - И вы дали ему, что хотел, - сказал Геннадий. - Так?
   - А как не дать? - вздохнул старшина. - Таким не дай -  сами  возьмут
да еще кровью умоют. Вынули все, что ценное, да и отдали.
   - Никто утаить не пытался?
   Старшина снова вздохнул.
   - Как тут утаишь? - сказал он. - А соседи? Соседи ведь знают, у  кого
что есть. А кому охота  за  чужое  добро  помирать?  Хитрый  варвар  все
рассчитал. И возы ему сделали, как он хотел. Весь  запас  кож  на  ихние
верха извели.
   - А женщин?
   - И этих дали. Бросили меж собой жребий. Кому выпало, те под варваров
и легли. Только и в этом перехитрил нас рикс.
   - Это как же?
   - Ущерба, верно, никто не потерпел. Только те, кто девками  были,  те
ясно что. Но с полсотни наших с собой забрал. Кто  приглянулся.  Сказал,
мол, что и не обещал, что все потом сразу по домам вернутся. Не  обещал,
говорит, но теперь обещаю: как на корабли свои сядем - ваших отпустим. С
подарками.
   - Значит, они забрали добычу,  погрузили  на  свои  повозки  и  сразу
уехали?
   - Нет. - Старшина качнул головой. -  Потом  у  них  шум  был.  Многие
варвары требовали, чтоб из наших, кто покрепче - с собой  забрать  да  и
продать, а остальных перебить. Но этот рикс не дал.  Сказал:  если  этих
вырезать, на ком мы в следующий раз добычу возьмем?
   Но они шумели долго. Чуток до большой драки не дошло. Но  потом  один
из риксовых ближних главного заводилу зарубил, и остальные  угомонились.
Да только выезжать в тот день уже не стали, переночевали под городом еще
одну ночь. А утром ушли.
   - Когда это было?
   - Два дня назад.
   "Отлично, - подумал Черепанов. - Если поторопимся и Тевд не оплошает,
догоним".
   - Повезло вам, - сказал он искренне.
   - Какое там повезло, - скривился старшина. - Ободрали начисто,  девок
вон... У моей сестры младшей дочку  увезли...  Вчера  Божественной  Деве
петуха принес... Чтоб сохранила племянницу.
   - Ты лучше Марсу жертву подари, - усмехнулся  Черепанов.  -  Надежнее
будет.
 
*** 
 
   В городе они задержались ровно настолько, чтобы  пополнить  запасы  и
дать чуток передохнуть лошадям. К сожалению, сменить их  возможности  не
было. И фураж с провиантом пришлось выдирать у города чуть ли не  силой.
Тоже понятно: после варваров у них оставалось  только-только  до  урожая
дотянуть. Черепанов им сочувствовал, но не мог оставить голодными  своих
бойцов, которым и без того тяжеленько пришлось.
   Отдохнуть он им позволил  только  перед  последним  броском.  Устроил
привал часа за два до заката.
   На следующий день Черепанов поднял когорту  затемно  и  велел  выдать
каждому по усиленной пайке. Оно конечно, медицина советует идти в бой  с
пустым животом. На случай, если в этот самый живот чего-нибудь  воткнут.
Но пусть "медицина" с пустым брюхом и воюет. А  черепановские  легионеры
сумеют защитить свои полные животы.
   Информацию о положении противника Геннадий получал исчерпывающую. Два
дня между ним и Трогусом постоянно сновали гонцы. Ландшафт, по  которому
следовал враг, Черепанов изучил на полсотни миль вперед: не поленился  -
сам съездил. И на варваров заодно поглядел. Издали. Риска в этом не было
никакого. У германцев имелась конница, но легкая  кавалерия  Трогуса  на
корню  пресекала  попытки  варваров  высылать  дозоры.  А  когда   из-за
передвижной стены фургонов появлялся более крупный отряд,  рассыпавшись,
вилась вокруг, словно рой пчел над медведем. В конце концов предводитель
германцев  решил,  что  обойдется  без   разведки.   Наверняка   маршрут
отступления он выбрал и наметил заранее.
   Когда Черепанов решил, что пора брать варваров за холку, от побережья
их отделяло чуть больше десяти миль. Меньше часа для  опытного  всадника
на хорошем коне. Чуистые носы уже улавливали запах моря, когда ветер дул
с запада.
   Место для будущей битвы Черепанов  выбирал  тщательно,  благо,  такая
возможность была. И остановился на широкой лощине между  двумя  пологими
холмами. Здесь, справа от дороги,  текла  речушка.  Мелкая,  воробью  по
колено.  Дно  речушки  было  достаточно  каменистым,   чтобы   замедлить
передвижение фургонов. На  южных  склонах  холмов,  обступивших  лощину,
росли виноградники. На северных - только трава. Один из северных склонов
был обращен к лощине и идеален для кавалерийской атаки. И  для  пешей  -
тоже. Сразу за лощиной начинались сады. Деревья только-только отцвели, и
урожай обещал был превосходным.  Черепанову  было  жалко  портить  такое
великолепие, но он решил, что  люди,  его  люди,  дороже,  чем  плодовые
деревья. По его приказу изрядное  количество  их  было  подпилено.  Так,
чтобы в нужный  момент  можно  было  повалить  их  все  разом,  частично
запрудить речку и перекрыть  выход  из  лощины.  По  крайней  мере,  для
фургонов.
   План боя Черепанов составил следующий.
   Первый этап: варвары входят в лощину, а в ее верхнем, восточном конце
показываются легионеры. Только две кентурии, но зато длинной шеренгой. И
с маячащими позади значками и штандартами всей черепановской когорты.
   Если варвары выйдут из-за фургонов и бросятся в атаку  -  флаг  им  в
руки. Для стрелков на холмах они будут прекрасной мишенью.
   Если они, напротив, ускорят движение в  прежнем  направлении  -  тоже
неплохо.  Потому  что  монолитный  строй  фургонов  при  этом  наверняка
нарушится (камни, неровные берега), и в  передвижной  крепости  появятся
бреши. И их станет еще больше, когда обнаружится, что  выход  из  лощины
перекрыт.
   Второй  этап:  сверху,  по  гладкому  северному  склону  на  варваров
обрушатся основные силы римлян. Не будь фургонов, Черепанов  использовал
бы для прорыва катафрактариев, но в данном случае  это  было  неразумно.
Поэтому придется использовать пехоту. И надеяться, что безумные германцы
не станут отсиживаться в укрытии (и тем сведут к  минимуму  преимущества
римского строя), а по своему обыкновению полезут в атаку.
   Третий этап: разгром и полное уничтожение варваров.
   По замыслу Черепанова, уцелевшие германцы должны отступить по  южному
склону. Больше деться им некуда. С востока - легионеры, с севера - тоже.
С запада - засека, за которой - тоже легионеры.  А  на  южном  склоне  -
виноградники, где можно вдобавок укрыться от стрелков. Но когда варвары,
прячась за виноградными лозами, взберутся на гребень  холма,  то  по  ту
сторону их будет ждать голый склон. И  легкая  кавалерия  Черепанова.  А
если враги все-таки ухитрятся сохранить подобие  строя,  по  ним  ударят
катафрактарии. При таком раскладе ни один из германцев не  уйдет  живым.
Что и требуется, потому что даже один живой германец на  свободе  -  это
двуногая машина убийства, способная без  особого  труда  вырезать  семью
римского фермера. Если, конечно, фермер - не  из  бывших  легионеров.  В
этом случае германцу  придется  повозиться.  Хотя  результат  все  равно
предрешен: Черепанов на опыте знал: лишь немногие из его ребят  способны
выстоять один на один против вооруженного  варвара.  В  строю  -  другое
дело.
   В общем, никто из разбойников уйти не должен. И не  уйдет.  Если  все
получится, как задумано. Как  говорится:  "гладко  было  на  бумаге,  да
забыли про овраги". Черепанов об оврагах помнил. Знал, что в  его  плане
есть слабые места.  Например,  варварский  вождь  мог  обойти  "удобную"
лощинку. Или, по крайней мере, проверить, что там, впереди. Черепанов на
его  месте  непременно  бы  так  и  поступил.  Но,  с  другой   стороны,
подполковник, будучи профессиональным военным, никогда не  пренебрег  бы
разведкой. Особенно если противник активно этому препятствует.  А  вождь
варваров ею уже пренебрег. Видимо, рассчитывал проскочить и так.
   Второе слабое место плана:  расчет  на  активность  противника.  Если
вождь  варваров,  увидев  легионеров,  остановит  фургоны,  составит  их
поплотнее и предоставит инициативу римлянам, получится  очень  нехорошо.
Конечно, у Черепанова было некоторое численное преимущество, но не такое
уж большое. И даже если  ему  удастся  выбить  варваров  из-за  укрытия,
стоить это будет очень дорого.
   Но этого не должно случиться. Варвары чувствуют,  что  они  на  чужой
территории. Что к противнику может в любой момент подойти  подкрепление.
Они с самого начала придерживались активной рейдерской тактики.  Хочется
верить, что они и теперь от нее не отступят.
 
Глава одиннадцатая 
БИТВА 
 
   Варварское войско вошло в  лощину,  разделившись  на  две  части,  но
сохраняя общий  строй,  в  котором  фургоны  двигались  двумя  уступами.
Каменистое дно реки оказалось скверной "дорогой",  а  настоящая  дорога,
проходившая по левому берегу речки,  -  слишком  узкой  для  германского
построения.
   Докучавшие варварам ауксиларии вертелись на  правом  склоне,  изредка
постреливая. Их игнорировали. Стрела на излете не пробьет верх фургона -
жесткую бычью шкуру.
   Черепанов следил за движением варваров  с  левого  холма,  того,  чей
склон со стороны реки оброс виноградом.
   Рядом с Черепановым потел толстый  буккинатор  со  своей  здоровенной
трубой. Средство связи.
   Черепанов дождался  момента,  когда  последние  фургоны  втянулись  в
лощину, досчитал до тридцати и  пихнул  "средство  связи"  в  бок.  Щеки
легионера тут же надулись пузырями, и гнусавый рев медной,  свернутой  в
огромный бараний рог трубы-букины потек над лощиной.
   Внизу, за фургонами, загомонили. Но темп движения не изменился. Он не
изменился и тогда, когда у входа в лощину появились  растянутые  шеренги
пятой и шестой кентурий,  позади  которых  раскачивались  многочисленные
штандарты черепановской когорты.
   Шеренги замерли, перекрыв варварам путь отступления, букина  взре