Теперь уже не только боран, но и остальные - Книва, Настя,  Сигисбарн
- перестали есть и уставились  на  Коршунова.  Книва  и  Сигисбарн  -  с
большим Интересом, Анастасия - с беспокойством.
   - Да понимаешь... - усмехнулся Алексей. - Мне тут предложили  гепидов
под начало взять, да что-то не хочется. Хлопотно это. Вот я  и  подумал:
хорошо бы нынче ночью к сарматам наведаться и Красного у них отбить...
   - И кто с тобой пойдет? - деловито спросил Скуба.
   - Ты пойдешь?
   Боран неопределенно махнул недоеденной утиной грудкой:
   - А кто еще?
   - Сейчас узнаем. Книва, ну-ка сбегай за Агилмундом. Скажи: хочу с ним
потолковать о деле великой доблести. О каком - не говори. Я  сам  скажу.
Только пусть поспешит.
   Агилмунд  поспешил.  Еще  бы!  Заинтриговал  его   Коршунов.   Пришел
Агилмунд. С Ахвизрой вместе. И более того - в компании Скулди и Кумунда.
   Книва шепнул виновато: мол, так  вышло,  что  говорить  пришлось  при
герулах.  Теперь  вот  никак  от  них  не  отвяжешься.  Придется  славой
делиться...
   Коршунов похлопал его по плечу: мол,  ничего  страшного,  разберемся.
Собственно, он был даже рад.  В  задуманном  им  деле  головорезы-герулы
очень кстати.
   Алексей вкратце изложил идею.
   Первая реплика последовала от Кумунда.  Недовольная.  Кумунд  считал,
что из-за какого-то там гепида куда-то переться на  ночь  глядя  -  идея
неудачная. И никакой доблести в этом нет, одно беспокойство.
   - Ну да, - покивал Коршунов,  понятное  дело.  Днем-то  на  глазах  у
Вотана многие готовы храбрость проявлять, а вот ночью... На  такое  дело
не всякий пойдет. Вот он, Аласейа, готов пойти. И Скуба тоже. Но Кумунда
он, Аласейа, тоже понимает. Ночью особая храбрость требуется...
   Кумунд взвился. Никак Аласейа намекает, что он,  Кумунд  струсил?  Да
он, Кумунд, столько ночных подвигов совершил, что Аласейе...
   - Заткнись, Кумунд, -  негромко  произнес  Скулди  -  Никто  в  твоей
храбрости не усомнился. Дразнит тебя Аласейа. А что, Скуба, ты и  впрямь
согласен с Аласейей пойти?
   Боран погладил русую бороду, усмехнулся:
   - Да вот есть такая мысль...
   -  Что  он  говорит?  -  спросил  Ахвизра.  Скулди  тоже  усмехнулся,
подмигнул Коршунову:
   - Говорит: храбрость борана не уступит храбрости герула...
   - Он забыл сказать, что она уступит  только  храбрости  гревтунга!  -
заявил Ахвизра. - Агилмунд! Мы пойдем?
   Это было скорее утверждение, чем вопрос.
   Агилмунд с ответом не спешил. Коршунов понял: сейчас все  зависит  от
того, что скажет его родич. А родич никогда не говорит, не подумавши.  И
в отличие от Ахвизры "на слабо" его не возьмешь. Тем более сейчас, когда
Агилмунд, правая рука Одохара,  чувствует  на  себе  ответственность  не
только за себя в своих дружинников, но за всех готов, принявших  участие
в походе.
   Агилмунд думал, и никто ему не мешал.
   - Одохару не понравится, - наконец сказал он. Ахвизра фыркнул:
   - Мы его не зовем!
   - Он - рикс, - напомнил родич Коршунова. - И дело опасное. Такое дело
только тебе, Аласейа, могло в голову прийти. Это от того, что удачлив ты
безмерно. Помнишь, как мы с тобой на квеманов ходили?
   - Помню. А ты помнишь, что тогда именно Одохар вас со мной  отправил?
Хотя сам на квеманов идти не хотел...
   - Да, это верно. Добро, Аласейа. Мы пойдем. И я еще кое-кого из своих
возьму...
   - Я тоже, - заявил Скулди. - Только немногих. На такое  дело  большим
числом не ходят.
   - Верно говоришь, - согласился Агилмунд. - Жди, Аласейа. Мы скоро.

Глава восьмая
СПЕЦОПЕРАЦИЯ

   Примерно через час спецгруппа в составе четырнадцати  человек  (шести
герулов и восьми готов) была готова. В нее вошли пятеро (кроме Агилмунда
и Ахвизры) дружинников, подначальных Агилмунду.  И  Сигисбарн,  которого
взяли для выполнения вполне конкретной функции - коней сторожить.  Книву
(несмотря на его горячее желание) в команду не приняли.  Таким  образом,
вместе со Скубой и Коршуновым получилось шестнадцать "коммандос".
   Скулди прихватил с собой ворох тряпок: при приближении к расположению
противника обмотать ноги коням. Скрытность и еще раз скрытность.
   Преследовать сарматов, даже в условиях темноты,  оказалось  нетрудно.
Несколько сотен всадников оставили замечательный след. И  с  расстоянием
Скуба тоже не ошибся. Добрались меньше чем за три часа.
   Пока Скулди и еще двое герулов "обували" коней, Агилмунд  подъехал  к
Коршунову и поинтересовался, что думает "многоглазый талисман" по поводу
благоприятного времени для атаки.
   Алексей не сразу сообразил, что его родич имеет в виду. Тогда старший
сын Фретилы напомнил: во время достопамятного грабежа  квеманов  Аласейа
руководствовался именно пожеланиями "многоглазого" -  и  все  получилось
исключительно удачно. Речь, оказывается, шла о хронометре.
   Коршунов поглядел на  светящийся  циферблат  и  изрек,  что  талисман
возражений не имеет. Полтретьего ночи - хорошее время.
   Последние несколько  километров  проехали  с  большой  осторожностью:
опасались  вражеских  разъездов.  Но  -  обошлось.  Ночь  была  удачная,
безлунная.
   Когда из темноты пришел отчетливый запах дыма (заходили, естественно,
с подветренной), "коммандос" спешились и разделились на  две  группы.  В
авангарде  -  Скуба  (специалист  по  местности),  Агилмунд  с  Ахвизрой
(специалисты по устранению "помех") и Коршунов  (специалист  по  удаче).
Алексей предпочел бы уступить эту честь Скулди, искренне полагая, что от
герула в случае силовых действий проку будет больше, но спорить не стал.
Скулди   и   Агилмунд   буквально   за   полминуты   обсудили    порядок
взаимодействия. Похоже, им  не  в  первый  раз  приходилось  действовать
вместе. Затем авангард двинулся вперед.
   Им повезло. Сарматы разбили  свой  лагерь  вне  поселка,  на  высоком
берегу. И лошади их паслись здесь же, неподалеку,  создавая  необходимый
уровень шума. Дозорные, однако, были выставлены вне  пределов  лагеря  и
очень грамотно: в условиях полной темноты ни за что не разглядишь. Их  и
не разглядели - учуяли. В прямом смысле. Нюх у гревтунгов был натурально
собачий. Учуяли и дали знак борану  с  Коршуновым:  мол,  ждите,  сейчас
разберемся. Что было дальше, Коршунов не видел. Увидел  результат:  двух
связанных часовых (живых!) с заткнутыми ртами и частично разоблаченных.
   Последовало краткое совещание: стоит ли оттащить пленных  подальше  и
допросить? Решили: не стоит. Вдруг их тем временем хватятся?
   Так что связанных отволокли  шагов  на  двадцать  и  оставили.  Затем
Агилмунд предложил Скубе и Коршунову облачиться в  сарматский  прикид  -
"костяную"  броню  и  островерхие  шлемы.  Трофейный   доспех   оказался
Коршунову  длинноват,  а  плотному  борану  -  тесен.  Но   мысль   была
правильная.
   Дальше двинулись так: Алексей  и  Скуба  -  открыто,  во  весь  рост,
Агилмунд и Ахвизра - скрытно, чуть ли не по-пластунски.
   Лагерь  сарматов  выглядел  куда  более  организованным,  чем  лагерь
союзников. На взгляд Коршунова. А вот с охраной дело  обстояло  неважно.
Чужаков никто не опознал.
   Шатров в лагере было немного: большинство воинов  спали  на  войлоке,
прямо под открытым небом. Кое-где горели костры. Но около них сидели  не
дозорные, а те, кому  не  спалось.  "Диверсантов"  пару  раз  окликнули.
Выручило то, что Скуба прилично знал язык и сумел отболтаться.  Коршунов
обратил внимание, что бодрствующие у костров выглядят мрачновато. А ведь
вроде бы не с чего. Победить  не  победили,  но  и  поражением  сарматов
результат сегодняшней битвы назвать нельзя. Впрочем, может быть, они  по
жизни такие смурные. Откуда Алексею знать? Да  и  не  важно.  Перед  ним
стоял вопрос посложнее: как найти черную кошку  в  темной  комнате.  При
отсутствии  уверенности,  что  она  там  есть.  Ведь  это   его   личное
предположение, что сарматы захватили Красного в плен. С тем  же  успехом
они могли прирезать вождя гепидов и выкинуть его в реку.
   Скуба тронул Коршунова за руку: полог  одного  из  шатров  откинулся.
Наружу  вышел  человек  в  накинутом  на  плечи  халате.  Золотое  шитье
сверкнуло в отсвете костра, разожженного неподалеку от входа.
   Человек неторопливо спустился вниз, к реке.
   Коршунов и Скуба двинулись вслед за ним. Краем глаза  Алексей  уловил
тень, скользнувшую между чахлых береговых ив. Ахвизра или Агилмунд?
   Громкое журчание. Человек в богатом халате,  подойдя  к  самому  краю
берега, пустил мощную струю прямо в реку. Кусты слева, справа - лохматая
ива. Внизу - узкая полоска песка, камыши, илистое дно.
   Коршунов и Скуба встали между берегом и шатром, заслонив  человека  в
халате от взглядов тех, кто сидел у костра.
   Серая тень метнулась из камышей. Схваченный за ноги, человек  потерял
равновесие...
   Коршунов шумно откашлялся...
   И тут сдернутый вниз сармат заорал. Черт!
   Коршунов бросился к берегу и увидел, что сармат, голый по пояс  (свой
роскошный халат он потерял), борется с кем-то... И еще одно тело темнеет
на песке. Проклятье!
   Не раздумывая, Коршунов спрыгнул вниз  и  с  резким  выдохом  вставил
сармату кулаком в затылок. Тот обмяк.
   - Беги, Аласейа! - гаркнул Аглимунд  (это  он  боролся  с  сарматом),
выдергивая из ножен меч. - Беги!
   Наверху зашумел потревоженный человеческий муравейник.
   Коршунов   требование   проигнорировал.   Наклонился   над   лежащим,
перевернул. Ахвизра! Физиономия липкая от крови, но дышит! Живой!
   Алексей, крякнув, подхватил его на плечо. Теперь - в камыши и...
   Не тут-то было!
   На берег вывалило сразу человек двадцать с факелами.
   Зазвенел металл. Вероятно,  Агилмунд  попытался  прикрыть  отход.  Но
неудачно. На узкой полоске сразу стало тесно.  Коршунов,  с  пятипудовым
Ахвизрой на загривке, даже  и  не  пытался  драться,  когда  пара  копий
уперлась ему в живот и еще одно - в  спину.  Меч  Алексея  выдернули  из
ножен. На песчаной полоске вокруг него и  Агилмунда  -  не  меньше  двух
десятков сарматов. Половина - полуголых, но это не важно. Наверху -  еще
с полсотни. Агилмунда прижали к береговому откосу. Сын Фретилы  тоже  не
пытался   сопротивляться.   Ввиду   явного   численного    превосходства
противника.
   Ахвизра застонал, дернулся. Коршунов положил его на песок.
   Тот, кого они пытались захватить, уже стоял на ногах. Теперь Коршунов
смог его разглядеть как следует. В физиономии сармата были явно выражены
азиатские  черты:  скуластый,  глаза   узкие,   нос   приплюснут.   Зато
высоченный, повыше Агилмунда, и отлично сложенный. На  груди  сармата  -
вытатуированная пантера, на руках - еще какая-то хрень.
   Сармат  скомандовал  что-то  по-своему.  На  Коршунова  и   Агилмунда
накинулись, завернули руки, скрутили запястья ремнями.
   Сармат-командир   подошел   вплотную   к    Коршунову.    Размахнулся
неторопливо...
   Алексей присел (кулак просвистел над ним), подсечкой свалил сармата с
"пантерой" на песок, оттолкнул другого,  метнулся  в  воду,  споткнулся,
запутавшись в камышах (очень вовремя - тяжелое копье прогудело над ним и
с  хлюпом  врезалось  в  жижу),  выдрался,  снова  споткнулся   (чертовы
камыши!), еще одно копье воткнулось в полуметре (неплохой  бросок,  если
учесть,  что  бросали  на  звук  -  Коршунов  был  уже  вне  освещенного
пространства),   позади   мощно,   перекрывая   прочий   шум,    взревел
сармат-командир, за спиной Коршунова хрустело и хлюпало - похоже,  целая
толпа ломилась за ним, ноги тонули в иле, но вода поднялась выше  пояса.
Чертовы камыши!..

Глава девятая
ПЛЕННИКИ

   Все-таки его взяли!  Его  и  еще  троих  "диверсантов"  -  Агилмунда,
Ахвизру и Скубу.
   Взяли аккуратно. Ранен был только Ахвизра, но и  его  рана  оказалась
пустяковой. Не рана даже - сармат-командир кулаком приложил.
   Крут оказался сармат. Еще бы!  Главный  ихний  военачальник!  Да  еще
благородных кровей, как выяснилось, родич самого главного рикса сарматов
племени азыг.  Знатный  был  бы  пленник,  если  бы  готам  удалось  его
обратать. Но пока обратали самих готов. Впрочем, Скуба сообщил: дела  их
не так плохи. Сармат-командир  (звали  его  Ачкам)  весьма  одобрительно
отнесся к дерзости гревтунгов. Особенно ему понравился  Коршунов.  Утром
они непременно пообщаются. Еще Скуба выяснил, что Красный, ради которого
затевалась  вся  история,  жив.  Ачкам  намерен  подарить   его   своему
родичу-риксу  как  отменный  образчик  дикаря.  Сарматы   всех   считали
дикарями. Даже римлян. Их предки владели этими степями, когда  римлянами
даже и не пахло. И всегда были отличными воинами. Иной раз,  правда,  их
теснили  пришельцы,  но  пришельцы  приходили  и  уходили,   а   сарматы
оставались. И потому полагали себя выше прочих.  Это  сообщил  Коршунову
Скуба и добавил, что, по его мнению, насчет римлян - это вранье , но вообще-то сарматы-азыги - мужчины серьезные.
   В этом Коршунов и сам имел возможность убедиться во время  вчерашнего
боя.
   Утром пленникам принесли поесть. Что-то типа молочной болтушки. Но на
допрос не повели. Ни утром, ни позже.
   Ближе к полудню Скуба попытался  прояснить  ситуацию,  переговорив  с
приставленными к пленникам сторожами.
   Новости оказались так себе. Ачкам в большой печали. Дело в  том,  что
его старшего сына укусила змея. Как  раз  когда  тот  вместе  с  прочими
сарматами ловил в камышах Коршунова. Свой (сарматский) лекарь отсосал яд
и прижег рану, но это слабо  помогло.  Ачкам  велел  привести  аланского
знахаря. Тот накормил укушенного какой-то дрянью  -  тоже  без  большого
успеха. Сейчас пострадавшего поят  кумысом,  но  особых  результатов  от
этого лечения не  ждут.  Ситуация  неприятна  еще  и  тем,  что  сарматы
полагают змею посланцем богов. Следовательно, укушенный змеей сын  очень
серьезно бьет по рейтингу отца. В общем, у  Ачкама  есть  основания  для
огорчения. Сейчас рассматривается вопрос: не стоит ли отправить к  богам
захваченных пленников?
   Коршунова подобная перспектива не обрадовала, хотя Агилмунд и Ахвизра
отнеслись к ней философски. Они полагали, что  боги  таких  воинственных
парней, как сарматы, сумеют оценить по достоинству  посланцев-гревтунгов
и обеспечат им неплохое посмертие. Коршунов не стал их переубеждать.  Но
предложил Скубе сообщить сарматам, что он, Аласейа, -  тоже  человек  не
простой. И может попробовать договориться с богами прямо тут, на земле.
   Результат не заставил себя ждать. И четверти часа не прошло,  как  за
Коршуновым и Скубой явился эскорт, доставивший их  прямо  к  сарматскому
лидеру.
   Ачкам и впрямь был мрачен. И заявил напрямик:  если  Коршунов  сумеет
спасти его сына, то получит не только свободу, но и его, Ачкама,  личную
благодарность. Если же нет...
   Если же нет, перебил его Коршунов, то все останутся при своих.  Лично
он, Аласейа, ничего не может гарантировать. Тем более он даже  не  видел
больного.
   Ну это-то как раз несложно исправить, последовал ответ.
   И Коршунова отвели в шатер, где лежал укушенный.
   Сын Ачкама оказался совсем молоденьким парнишкой,  и  дела  его  явно
были плохи. Змея укусила беднягу пониже  колена,  но  распухла  уже  вся
нога, и общее состояние тоже было неважное. Вернее, совсем хреновое.
   Коршунов в змеиных укусах разбирался слабо. То есть слыхал, что  надо
сделать надрезы и отсосать яд вместе с кровью. Но сейчас  эта  процедура
явно запоздала. Еще Коршунов слыхал, что от змеиных укусов либо  умирают
быстро, либо не умирают вообще. Хотя болеют долго. Его школьный приятель
рассказывал: его на  Дону  гадюка  укусила.  Хреново  было  очень,  нога
отнялась, а потом долго печенка болела. Но не помер.  Может,  и  Ачкамов
сын тоже сам выкарабкается? Хотя по его виду не скажешь. Парень, похоже,
загибается...
   - Я могу  помочь!  -  решительно  заявил  Коршунов.  -  У  меня  есть
волшебное средство. Но оно осталось в нашем лагере.  Так  что  я  должен
съездить за ним. Причем  не  откладывая,  потому  что  времени  осталось
немного.
   - Думаешь, я так глуп, чтобы отпустить тебя? - усмехнулся сармат.
   - Думаю, у тебя нет выбора! - отрезал Коршунов. -  Если  ты  меня  не
отпустишь - твой сын умрет. Если ты меня отпустишь и я не вернусь,  твой
сын тоже умрет. Так что  на  одной  чаше  весов  -  моя  жизнь,  которая
безусловно ценна для меня, но для тебя не имеет особой  ценности,  а  на
другой - жизнь  твоего  сына.  И  еще  -  жизни  моих  родичей,  которые
останутся в твоей власти. Решай, Ачкам!
   Сармат пронзил его мрачным взглядом раскосых глаз. Но думал недолго.
   - Я думаю, ты вернешься, - изрек он. - Мой сын совсем плох, поэтому я
дам тебе двух запасных коней. Можешь загнать всех  трех,  но  ты  должен
успеть. Если мой сын умрет раньше...  -  Тяжелый  взгляд  сармата  вновь
пронзил Коршунова. - Если ты поспешишь, а мой сын все равно умрет раньше
твоего возвращения... Я тебя отпущу. Тебя одного. Твои люди отправятся к
богам. Но раньше им отрубят большие пальцы на руках, чтобы там, наверху,
они не могли сражаться. Ты вернешься?
   - Да, - ответил Коршунов. - Я вернусь.
   - Ты вернешься? - спросил его Скуба по борански, переведя  его  ответ
сармату.
   - Да, - сказал Алексей. - И попытаюсь спасти парнишку. Надеюсь, что у
меня получится. Могу я верить обещаниям сармата?
   - Можешь, - уверенно ответил Скуба. - Ачкам  -  благородный  человек.
Кроме того, он ничего не сказал о том,  что  будет  с  тобой,  если  ты,
вернувшись, застанешь мальчишку живым и не сумеешь спасти.
   - Да, я это заметил, - подтвердил Коршунов. - Но я все равно вернусь,
можешь не сомневаться.
   - Коли так, я буду на твоей стороне, когда ты станешь  договариваться
с Крикшей о кораблях, - сказал боран. - Потому что если мы  останемся  в
живых, то лишь благодаря твоей удаче, Аласейа Небесный Воин.

Глава десятая
"Я ЗНАЮ, ЧТО ГОВОРЮ!"

   Меняя  коней  да  по  светлому  дню  Коршунов  добрался   до   бивака
"союзников" через час пятнадцать по собственному  хронометру.  Хронометр
ему вернули, поскольку Алексей заявил, что это  волшебная  вещь,  крайне
необходимая для поиска нужного лекарства. А вот оружие Ачкам  не  отдал.
Сказал: легче коням скакать. Хотя этим коням лишний десяток  килограммов
- что слону дробина.  Один  -  вообще  иноходец.  Скачешь  -  как  лодке
плывешь. Красота! Нет, не стал  бы  Коршунов  таких  скакунов  загонять.
Купить их у сармата, что ли?
   "Может, коли все сладится, так  и  куплю,  -  подумал  Алексей.  -  Я
человек не бедный".
   Мысль о том,  что  будет,  если  "не  сладится",  он  отбрасывал  как
невозможную. До сих пор ему везло. Почему бы и дальше  не  повезти?  Тем
более день такой хороший, теплый. А травами как пахнет...
   Первыми Коршунова заметили дозорные. Трудно не  заметить  всадника  в
степи. Так что в лагерь Алексей въезжал  уже  в  сопровождении  "свиты".
Судя по всему, трогаться  с  места  соединенное  войско  не  собиралось.
Фургоны по-прежнему стояли "крепостью".
   Появление Коршунова вызвало всеобщий интерес, но этот интерес остался
неудовлетворенным. Отвечая на  все  вопросы  универсальным  жестом  "без
комментариев", Алексей пробился к собственному  фургону,  где  обнаружил
заплаканную Настю и совершенно потерянного Книву.
   - Живы, все живы,  -  бросил  он  парню.  -  И  будут  живы,  если  я
потороплюсь. - Обнял Настю, прошептал: "Ну довольно, довольно, все будет
хорошо! Попить дай чего-нибудь..." Снаряжавшие Алексея  в  путь  сарматы
снабдить его водой не позаботились. Возможно,  считали:  раз  поблизости
река, то Алексей найдет, где утолить жажду. Ясное дело, дикари. Никакого
понятия о дизентерии и  прочих  "палочках".  Хотя,  надо  признать,  все
случаи  поноса  у  местных  жителей,  зафиксированные  Коршуновым,  были
связаны не с микробами, а с обжорством.
   Нырнув в фургон, Алексей не без труда отыскал среди  прочего  барахла
аптечку. Сыворотка нашлась. И инструкция к применению  -  тоже.  Правда,
предполагалось, что препарат будет использован немедленно. Ничего, вкупе
с прочими жизнеукрепляющими всосется, рассудил не