пида, а?  -  жрец  гулко  захохотал,  разинув
мохнатую пасть.
   Гееннах глядел ему в рот с интересом. Травстила подумал, что у  Овиды
во рту есть на что поглядеть. Хоть и не молод Овида,  а  зубы  -  как  у
молодого: один к одному.
   - Я вот что думаю, - сказал  он,  когда  жрец  перестал  смеяться.  -
Непривычно чужаку наше  оружие.  И  дивный  самострел,  который  он  мне
изобразил, - тоже непривычен. Это сразу  видно,  когда  о  своем  оружии
говоришь, а когда - нет. Может, они  там,  на  своем  небе,  вообще  без
оружия обходятся? Как думаешь?
   - Думаю, нет, -  уверенно  ответил  Овида.  -  Вижу  я:  многих  убил
Каумантиир Гееннах. Воин он.
   - Но ведь и голыми руками убивать можно, - заметил Травстила и  опять
покосился на  Каумантиира.  Значит,  многих  убил  Гееннах.  Если  Овида
сказал: так и есть. Овида такое видит.  Убил  -  и  хорошо.  Такой,  как
Гееннах, из пустой похвальбы убивать не станет. А воин  на  то  и  воин,
чтобы убивать. Только какой он воин? Такой, как рикс Одохар? Или  такой,
как Овида-жрец? Или, может, такой, как сам Травстила?
   Что ж, придет время - и Травстила узнает. Куда торопиться?
   - Грхм! - Овида откашлялся, повернулся в сторону дверей.  -  Слышишь,
Травстила, в селе шум какой-то?
   Травстила не слышал. Работа в кузнице  слух  портит.  Но  если  Овида
говорит: шумят, значит,  шумят.  Сколько  помнил  Травстила,  Овида-жрец
никогда не ошибался.

Глава тридцать пятая
АЛЕКСЕЙ КОРШУНОВ. СЧАСТЛИВОЕ УТРО
(продолжение)

   Они остановились во дворе.
   - Эй там, на борту! - крикнул Коршунов. - Мы пришли!
   Изнутри не отозвались.
   Тогда Алексей откинул шкуры и вошел, потянув за собой Рагнасвинту.
   Внутри было пусто: ни Геннадия, ни Хундиловой дочки.
   - Ага! - Коршунов обнаружил завернутые в лопухи останки поросенка.  -
Живем, Свинка!
   Выбрал кусочек побольше, протянул юной подружке...
   Рагнасвинта стояла посреди избы, разглядывая кучку золота на столе.
   - Хм-м... - Алексей подошел поближе.
   Так-так-так... Блондиночка Алафрида забыла не  только  золото,  но  и
кое-что из одежды. Поясок, например.
   Коршунов поднял за ремешок драгоценное ожерелье.  А  прилично  весит,
грамм на триста потянет... Стоп!
   Среди безыскусных отливок затесалась...  Ну  точно!  Самая  настоящая
монета! Небольшая, чуточку обкусанная по краям, но с выбитым  на  аверсе
классическим римским профилем и изгибающейся надписью неровными буквами.
Что-то вроде "TI. CLAVD. CAESAR. AVG. IMPR. VI".
   Вероятно,         сие         означает          что-то          вроде
"Клавдий-Кесарь-Август-Император-шестой"? Или шестой - это год? Клавдий,
Клавдий... Вроде был  такой  император.  Но  когда?  Этого  Коршунов  не
помнил. Вернее, не знал. Но  одно  он  знал  точно:  надпись  на  монете
сделана латинсними буквами. Вот  как  оно  выходит...  Значит,  вот  оно
как... Будто ледяная змейка пробежала по спине.
   Если есть римские монеты, значит, и Рим - есть!
   И уже не на уровне разговоров и предположений, а как явный осознанный
факт, выгравированный в сознании:
   ЗДЕСЬ ЕСТЬ РИМ!
   ... Рагнасвинта тоненько пискнула и  рванулась  к  двери...  Коршунов
великолепным броском перехватил ее по пути, сгреб в охапку...
   Вопреки ожиданию,  девушка  даже  не  пыталась  вырваться,  наоборот,
прижалась к нему, мелко дрожа.
   - Ты чего? - спросил Коршунов. - Хвас? Не бойся, я с тобой, дурочка.
   Рагнасвинта  спрятала  мордашку  у  него  на  груди,  потом  украдкой
выглянула - и снова спряталась.
   Коршунов перехватил ее взгляд и обнаружил цель.
   На лавке-ложе валялся Генкин талисман, ублюдок Буратино.
   Ах ты Господи! Неужели пластмассового уродца мы так испугались?
   Последующий  эксперимент  показал:  да.  Именно  этот  незамысловатый
продукт китайской легкой промышленности вызывает  у  маленькой  отважной
(заявиться ночью к страшным богам - тут незаурядное мужество  требуется)
Рагнасвинты панический ужас.
   Была проведена воспитательная работа.
   Взятый за нос Буратино был  подвергнут  серии  унижающих  достоинство
процедур. Как и следовало ожидать, никакой  мести  и  гнева  со  стороны
уродца не последовало. Та же глупая китайская улыбочка.
   Вроде помогло. Поняла, дурочка, что бог не боится и ей  не  советует,
поскольку у него, бога, все под контролем.  Под  его,  бога,  присмотром
поганая кукла никому не посмеет пакостить.
   Рагнасвинта оживилась. Внесла предложение: почему бы не разжечь огонь
и не предать поганца очистительному пламени?
   Алексей воспротивился. Показал: большие неприятности  последуют.  Ибо
принадлежит сей недомерок самому Гееннаху.  Любит  Гееннах  над  уродцем
покуражиться в свободное от божественных трудов время.
   Сошлись на том, что зловредного Буратино следует посадить в горшок  и
спрятать в дальний угол.
   Так и сделали. Рагнасвинта немедленно оживилась. Поделилась злорадной
идеей: мол, не просто так Алафрида Хундиловна  ноги  сделала,  сокровища
побросав.  Перепугалась,  дура,  ничтожного  Буратино.  Иное  дело  она,
Рагнасвинта...
   Вредный Коршунов предложил, коли так, извлечь уродца на свет Божий: к
чему его прятать, если Рагнасвинта столь бесстрашна?
   Предложение  было  мягко  отвергнуто.   И   внесено   встречное:   не
позавтракать ли папашиным поросенком? Если, разумеется,  поганый  уродец
не попортил пищу.
   Коршунов уверил: с пищей  все  нормально.  В  доказательство  откусил
холодного  мясца.  Проголодался,  черт!   Ну,   после   такой   ночи   -
неудивительно.
   Ага! А Генка-то к спиртику из НЗ прикладывался! Ну коли так, то и нам
не грех.
   Коршунов  капнул  чуть-чуть  Рагнасвинте,  себе  -  грамм  пятьдесят,
девушке водички добавил: поперхнется с непривычки. Чистый  этанол  -  не
местное трехградусное.
   Всосалось.  Поросенка  сообща  доели  в  момент.  От  дамы  поступило
предложение: навестить папашу Фретилу. Жестами было показано:  у  папаши
добра - хоть попкой жуй. А у Аласейи - как?
   Есть немного, заверил Аласейа. На наш век хватит. А  не  хватит,  так
еще добудем.
   Заявление было встречено с энтузиазмом. Ясно, Аласейа добудет!  Какие
вопросы!
   Леха  почувствовал,  что  и  без  языка  вполне  вписался  в  местный
менталитет. По крайней мере, на уровне этой славной девочки.
   - К Фретиле! - провозгласил он, откидывая шкуру...
   В следующий момент он стремительно ушел в сторону, попутно  отшвырнув
Рагнасвинту к дальней стене, а внушительное копье с длинным и  неприятно
зазубренным наконечником вспороло воздух в четверти метра от его  груди,
с хрустом врубилось в стену за очагом и завибрировало. Сразу стало ясно,
что тот, кто метнул копье, делать это умеет.
   Во дворе разговаривали.  По-местному.  В  углу  тихонько  попискивала
Рагнасвинта.
   Алексей ни черта не понимал. Хотя что тут понимать? И так  ясно.  Вот
копье. И предназначено оно не спину чесать, а дырки в человеках  делать.
Так сказать, отверстия, не предусмотренные анатомией.
   Судя по голосам, снаружи было не меньше дюжины человек.
   Коршунов подхватил секиру, встал сбоку от входа. Кто сунется -  сразу
схлопочет. Мало не покажется. А вот наружу  лезть  -  нежелательно.  При
таком явном численном перевесе.
   Да, снаружи серьезная кодла. И  пара  голосов  -  вполне  узнаваемые.
Значит, местные. Значит, ситуации "мир, дружба, жвачка" - конец.  Может,
зря они с Генкой с  девушками  -  это  самое?  Может,  нарушили  строгие
местные законы? И где, кстати, Генка?  Ну,  если  эти  дикари  командира
обидели...
   Коршунов почувствовал, как внутри поднимается ярость... А вот это  не
правильно. Спокойно, парень. Думай головой. Иначе без головы останешься.
   Голоса снаружи  зазвучали  громче  и  пронзительней.  Потом  раздался
смачный звук плюхи. Если в рядах противника разброд, то это хорошо.
   И тут снаружи потянуло горелым. А  вот  это  нехорошо!  Запалить  эту
соломенную хатку - плевое дело.
   Коршунов покосился на Рагнасвинту...
   Нет, на ее помощь рассчитывать бессмысленно. Перепугалась девочка  до
синевы. Точно дымом пахнет...
   И тут Алексея осенило.
   Он кинулся к спецкомплекту, выхватил сигнальную гранату, вырвал  шнур
и, мысленно перекрестившись, длинным прыжком, отбросив шкуры, вылетел из
дома.
   Сознание запечатлело картинку: с десяток местных, при  оружии,  очень
решительных - на подворье. Впереди Вутерих с Герменгельдом  -  в  полном
боевом прикиде. При щитах, с копьями наизготовку. За ними  -  Хундила  с
корешами. У одного в лапе - горящий факел, у другого - горшок  с  чем-то
наверняка  горючим.  Во  втором  эшелоне:  еще  с  полдюжины.  Мелькнуло
подбитым глазом напряженное лицо Книвы...
   Коршунов не думал, не оценивал положение - он просто  метнул  гранату
под ноги Герменгельду. А сам тут же отпрыгнул в сторону и прижмурился.
   Сигнальная граната - это, конечно, не светошумовая. Не  "Заря"  и  не
"Радуга", после  которой  публика  начисто  отрубается.  Но  -  мало  не
покажется.
   Полыхнуло, бабахнуло - чуть уши  не  лопнули.  Вверх  повалил  желтый
вонючий дым. Вутерих с Герменгельдом шарахнулись  в  стороны.  Тот,  кто
держал факел, метнул его в Коршунова, но промахнулся.  Тот,  что  держал
горшок, уронил его себе на ногу и завопил. Тут же еще кто-то  завопил...
Но Алексей с крайним огорчением осознал, что граната произвела ничтожный
эффект. Он-то ожидал, что дикие варвары тут же разбегутся...
   Куда  там!  Герменгельд  уже  обходил  дымовой   столб,   намереваясь
испробовать на Коршунове остроту своего копья. Хотя рожа у  мужика  была
несколько обалдевшая...
   Алексей не дал ему закончить маневр: крутанул "хвост дракона", подсек
опорную  ногу  -  и  бородач  плюхнулся  на  задницу,  наверняка  крепко
приложившись копчиком.
   Коршунов ухватился за копье Вутериха: тот (глаза мутные  -  от  шока)
потянул на себя, получил ногой по печени и сильно опечалился.  Но  копье
не отдал, поганец.
   В следующий момент Коршунов понял, что переоценил свои силы.
   Их было немного: человек восемь. Еще  трое  (в  том  числе  -  Книва)
остались за кадром.
   Они взяли Алексея в полукольцо, но нападать не торопились.  Окружили,
оттеснив к стене избы.
   Теснили - это не совсем то слово. Коршунову  было  совсем  не  тесно,
наоборот, довольно просторно.  Непривычно  просторно,  поскольку  у  его
противников  были  копья  и  они,  соответственно,  держали  именно   ту
дистанцию, на которой удобно работать копьем. То есть вдвое больше  той,
на которую обычно держат рукопашники. Так что Алексею на оставленном ему
пространстве было достаточно просторно, и его противники тоже не  жались
плечом к плечу. Но тем не менее Коршунова именно оттеснили, и он даже не
пытался вырваться  из  кольца,  инстинктивно  понимая,  что  окажется  в
досягаемости железных наконечников куда раньше, чем те, кто  их  держит,
станут досягаемы для его безоружной атаки.
   Тем не менее его противники  не  торопились.  Осторожничали.  Видимо,
полагали, что у Коршунова в загашнике еще какой-нибудь сюрприз.
   В другой ситуации Коршунов их бы сильно зауважал. Напасть на бога, да
еще после того, как тот "явил гром"... Но  сейчас  Алексею  было  не  до
уважения. Глядя на украшенные стальными и бронзовыми заклепками щиты, на
хищные наконечники копий, он очень четко осознал, что перед ним  уже  не
трудолюбивые, хитроватые и немного простодушные земледельцы, а воины.  И
поняв это, Алексей как-то особенно остро ощутил непрочную тонкость своей
рубахи...
   Коршунов лихорадочно прикидывал, что  можно  сделать,  но  выхода  не
было. Кинься на одного - остальные тут же взденут на копья. Преимущество
в  скорости,  навыки  рукопашной  сводились  на  нет  боевым  оружием  и
численным превосходством.
   Они казались  очень  похожими.  Кожаные  круглые  шапки  с  железными
нашивками, заросшие волосом  лица,  прищуренные  глаза  -  над  кромками
здоровенных щитов. В какой-то миг он перестал  ощущать  живых  людей  за
этими  щитами,  иссеченными  в   неведомых   прошлых   боях...   В   них
чувствовалась  безликая  сила,  абсолютно  неуязвимая  для   безоружного
человека. Непоколебимая незыблемая опора для треугольных, отточенных  по
краям наконечников копий, которым достаточно  лишь  легонько  скользнуть
вдоль шеи...
   "Ну что ж, - подумал Коршунов. - Умирать - так с музыкой! После  ночи
с потрясающей девочкой, в настоящем  мужском  бою...  Только  хорошо  бы
сразу. А то проткнут живот..."
   Мысль о том, как тридцать сантиметров острого железа  погружаются  во
внутренности, не взбодрила. Но Алексей успел изгнать ее раньше, чем  она
обросла страхом и слабостью.
   Коршунов сделал совсем маленький шажок вправо. И крайний справа  тоже
самую малость подался  назад.  Зато  остальные  приблизились.  Ровно  на
столько же. Они очень четко чувствовали дистанцию. И словно поддерживали
некое хрупкое равновесие. Если Алексей покажет,  что  отступает,  а  сам
сделает бросок... Ничего не выйдет. Не успеть...
   Свирепый, леденящий кровь рев ударил его  по  ушам  почти  с  той  же
силой, что и взрыв гранаты.
   От этого чудовищного звука его противники как  будто  просели...  Как
проседает упруго натянутая резина проколотой  камеры.  Щиты  опустились,
копья поникли. Но Коршунов не воспользовался этим для атаки, потому  что
и его собственные мускулы внезапно обратились в теплое желе.  Только  на
одно мгновение, но этого мгновения было бы достаточно, чтобы проделать в
этом желе дюжину дырок. Но никто не стал тыкать в Коршунова  железом.  О
нем словно забыли. Недавние противники отвернулись от Алексея и  глядели
теперь на того, кто обрушил на них нечеловеческой силы звук. И  Коршунов
тоже разжал кулаки и уставился на кричавшего...

***

   Представьте себе байкера. Откуда-нибудь из Айдахо. Который всю  жизнь
гонял на "Харлее", жрал пиво и бил морды в кабаках.  Два  метра  ростом,
брюхо - с пивной бочонок, рыжая бородища - веником, прикид, ухватки...
   Коршунов настолько  обалдел,  что  даже  не  сразу  заметил,  что  за
"байкером" маячит кузнец Травстила, а за кузнецом  -  очень  озабоченный
Черепанов. Живой.
   При виде командира у  Коршунова  сразу  отлегло  от  сердца.  Ну  раз
командир здесь, значит, все будет в порядке!
   "Байкер" неторопливо двинулся  по  дороге,  миновал  ворота  (местные
поспешно убрались с его пути), приблизился  к  Алексею.  Отпихнул  ногой
сочащиеся  дымом  останки  гранаты.  Остановился.  Бесцеремонно  оглядел
Алексея. Ражий наглый детина. Вид зверообразный и абсолютно асоциальный.
На  широкой,  изукрашенной  синими  узорами  морде  -  волосатая  пасть,
мясистый  красный  нос  и  кустистые  брови,  под  которыми   спрятались
маленькие хитрые глазки.
   Вокруг ощутимо  сгустилась  тишина.  Коршунов  услышал,  как  в  избе
всхлипывает Рагнасвинта.
   Лапы у "байкера" были волосатые, в синих узорах татуировок. На правой
костяшки сбиты - видать, недавно кому-то в пятак заехал. Подошел,  навис
над Алексеем. Весь  в  коже,  заклепках  и  побрякушках,  металлических,
костяных, деревянных. С  бизоньей  шеи  свешивается  обильная  коллекция
клыков и когтей, а  поверх  всего,  на  кожаном  ремешке  -  здоровенный
серебряный серп. Еще бы молот - и вылитый символ бывшего СССР.
   Детина постоял немного, с носка на пятку перекатываясь, потом хмыкнул
в бородищу и нацелился кулачищем - Лехе в  живот.  Коршунов  перехватил.
Удержал не без труда. У нормального мужика нога тоньше, чем рука у этого
дяди. Померялись немного: кто сильней. Сильней явно был "байкер", но  он
же и уступил. Отошел на шаг.
   Тут вперед протолкался Черепанов, встал рядом.
   "Байкер" проворчал что-то одобрительное. Хлопнул Геннадия  по  спине:
аж гул пошел. Черепанов даже не качнулся. Борец, блин. Подмигнул Лехе  и
сам, точно так же, смачно приложил ладонью "байкеру" между лопаток.  Тот
крякнул. Похоже, удивился. Среди местных возникло некоторое  движение  и
ропот. Но детина на них небрежно, через плечо рыкнул - и тишина.
   В этой тишине детина опять подал голос: рявкнул нечто  одобрительное,
на Коршунова с  Черепановым  показал,  потом  повернулся  и  вразвалочку
двинулся прочь. По дороге Травстилу с собой прихватил.
   И как будто барьер рухнул. Вражда ушла. Местные смущенно заулыбались.
Книва подошел. Его  оттеснил  Фретила,  поспевший  аккурат  к  шапочному
разбору. Про дочь спросил.
   - Рагнасвинта! - окликнул Коршунов.
   Она тут же появилась. Синий вкладыш  от  спальника  -  вместо  плаща.
Надменно  сообщила  папаше:  Аласейа  подарил.  Книва   захихикал...   И
моментально схлопотал по загривку.
   Смущенный Хундила что-то  толковал  Черепанову.  Извинялся.  В  гости
приглашал: показывал знаками, что готов проставиться. За обиду, значит.
   Народ понемногу расходился.
   Рагнасвинта   вилась   вокруг   Коршунова,   на   своих   поглядывала
высокомерно,  на  Алексея  -  подобострастно.  Ластилась,  как  котенок.
Фретила на дщерь взирал с одобрением, Книва скалился.
   - Ты где был? - спросил Коршунов.
   - К Травстиле ходил, - ответил командир. - Насчет оружия пообщаться.
   - И как?
   - Нормально. Что у тебя здесь стряслось?
   - А хрен их знает, чего они вдруг взъелись, - Коршунов пожал плечами.
- Рассосалось, и ладно.
   - Ну уж нет, - возразил командир. - Это надо выяснить. Чтобы впредь -
без таких эксцессов. Если  бы  мы  не  подоспели  -  попортили  бы  тебе
организм. Необратимо.
   - Это точно, - согласился Коршунов. - А что это за мужик  такой  -  с
серпом и банданой?
   - Главный жрец. Архиепископ  местный.  Овидой  зовут.  Его  Травстила
вызвал. Как я понимаю: нас с тобой протестировать.
   - И каковы результаты?
   - Сам видишь. Все путем.
   - А если бы этот Овида нас не одобрил?
   - А ты угадай! - Командир усмехнулся. - Ладно, проехали. Таможня дала
добро. Он у них - высший арбитражный судья по религиозным вопросам.
   - Значит, теперь мы с тобой - официально зарегистрированные  боги?  -
спросил Коршунов.
   - Не думаю. С богами так фамильярно не обращаются. Но, может, это и к
лучшему.  Лучше  быть  простыми  авторитетными  парнями,  чем   липовыми
божествами. Тем более, мы теперь с местными вроде как родня, - Черепанов
подмигнул Коршунову. - Как ночь прошла, по кайфу?
   - Не то слово! - Алексей расцвел улыбкой. - А у тебя?
   - Аналогично. Девочка меня навсегда запомнит, отвечаю.
   - Угу. Интересно только, почему она смылась, даже золотишка своего не
прихватив? Черепанов нахмурился:
   - Да? Это новость. Впрочем, ладно. И это выясним. Вот сейчас пойдем к
Хундиле пиво пить - и выясним. Книва, спроси  у  аттилы  Фретилы,  он  к
Хундиле дринковать идет?
   Книва-толмач осведомился. Его папаша с важностью кивнул.
   Черепанов поглядел на Алексея:
   - Давай, Леха, иди приведи себя в  порядок,  и  двинулись.  Что-то  я
проголодался.
   - Пошли...
   На полпути Коршунов вдруг сказал:
   - А я гранату сигнальную рванул.
   - Да, - кивнул подполковник. - Я слышал.
   - Нет,  ты  не  понял.  Я  эту  гранату  им  прямо  под  ноги  кинул,
Герменгельду с Вутерихом.
   - Ну и что?
   - В том-то и дело, что ничего! Я бы на их месте полные штаны наложил,
а этим - как  с  куста.  Ну,  оглушило  чуток.  Ей-богу,  ты  бы  больше
испугался!
   - Вот это вряд ли, - сказал Черепанов. - Только с чего ты  взял,  что
они должны были в штаны наложить?
   - Ну, сам подумай:  с  их  точки  зрения,  это  -  волшебство.  Вроде
огнедышащего дракона. Ну вот я сам сколько раз читал: какой-нибудь мужик
закурит при дикарях - и те сразу на колени.  Сверхчеловек,  блин!  Огнем
дышит! А тут - ноль эмоций. Не укладывается у меня в  голове  такое,  не
понимаю.
   - А придется, - усмехнулся Черепанов. - Поскольку  -  голый  факт.  И
насчет сигарет... Ты, Леха, в какой-такой литературе это читал? Что-то я
не припомню...
   - Ну-ну... - Коршунов напряг память, вспомнил:
   - "Янки при дворе короля Артура"!
   - А еще?
   Алексей вторично напряг извилины, выдавил еще название:
   - "Потомки скифов"! В детстве  читал.  Там,  кстати,