Ага, ну конечно!
   Из города вверх,  по  дорожкам  и  тропам,  крохотные,  как  муравьи,
уходили люди. И уносили добычу.
   Агилмунд быстро глянул  в  сторону  моря:  не  появились  ли  наконец
боранские корабли ("Черт! - подумал Алексей.  -  Как  скверно,  что  нет
нормальных  средств  связи.  Надо  этот  вопрос  решать!"),  -  и  снова
уставился на поле боя. Помрачнел. Ну да, нет никакой  возможности  снять
часть сил и бросить их на перехват уносимого имущества...
   - Ромляне! - гаркнул Коршунов.  -  Ромляне  на  подходе!  Наших  надо
собрать вместе, понял? Иначе из них сделают фарш!
   Дошло, блин! Агилмунд подумал немного, посопел, потом  сложил  ладони
рупором:
   - Одохар!
   Хрен там! Доблестный рикс (Коршунов отлично его видел) с  несколькими
"сопровождающими" добивал группку прижавшихся к склону римлян.
   - Одохар-р!!! Куда там!
   Зато услышал Травстила.
   Жрец-кузнец держался неподалеку от рикса, но уже не дрался, наблюдал.
И теперь оглянулся...
   - Травстиле кричи! - скорректировал родича Коршунов.
   - Угу.  Травстила!  Ромляне!  Близко!  Много!!!  -  надрывая  глотку,
заревел Агилмунд.
   Кузнец кивнул и  степенно  (мать  его  так!)  направился  к  Одохару,
который как раз разобрался с той кучкой римлян и озирался,  высматривая,
кого бы еще порешить.
   Травстила похлопал рикса  по  плечу,  показал  на  Агилмунда,  сказал
что-то...
   Коршунов  прильнул  к  монокуляру.   Бородатое,   заляпанное   кровью
(наверняка чужой), лицо рикса гревтунгов утратило азартное выражение. Он
закричал, созывая своих... Поздно!
   Римляне уже выкатились из-за поворота... И  покатились  дальше,  гоня
перед собой разрозненные кучки готов, подминая тех, кто сопротивлялся...
   Надо отдать должное Одохару: он не полез  нахрапом  на  превосходящие
численно и организационно силы  противника.  А  может,  сработал  пример
Скулди: опытный  герул,  едва  увидев  наступающих  римлян,  моментально
скомандовал отход...
   Разумеется, отойти успели не все. Да не все и захотели  отойти.  Иные
отморозки в одиночку бросались на  строй  легионеров...  И  отправлялись
прямиком в Валхаллу. К Доннару  и  Вотану.  И  лишь  немногим  удавалось
прихватить с  собой  врага:  римляне  работали  весьма  профессионально.
Коршунов не мог  не  восхититься,  глядя,  как  их  отряд  спускается  к
пристани,  словно  некое   многорукое-многоногое   чудовище,   слаженно,
несуетливо и деловито уничтожая всех, кто оказывается у него на дороге.
   Но и готы с герулами тоже даром времени не теряли. В считанные минуты
раздербанили  топорами  ближайшие  сараи,  покидали  обломки  кучей   и,
укрывшись за импровизированной и довольно чахлой баррикадой (за спиной -
невысокий парапет, полукругом  выдающийся  в  сторону  моря),  встретили
наступающего противника градом копий, дротиков и всего,  что  попадалось
под руку.
   Коршунов ожидал, что римляне ответят  тем  же  или  попытаются  взять
баррикаду штурмом, поневоле разбив строй и рискуя увязнуть или  поломать
ноги в  деревянных  обломках...  Ничего  подобного.  Легионеры  даже  не
остановились. Просто второй ряд  вскинул  вверх  щиты,  прикрывая  строй
сверху, а первые дружно уперлись щитами  в  баррикаду...  И  куча  хлама
сдвинулась с места.
   Укрывшиеся за ней заорали еще громче. Многие  тоже  уперлись  щитами,
пытаясь остановить движение, но, хотя каждый гот или герул в отдельности
был наверняка здоровее отдельно взятого латинянина, противостоять напору
легионеров они не смогли. Как не могли из-за собственной баррикады  даже
дотянуться копьями до римской шеренги. А баррикада все ползла и  ползла,
прижимая варваров к  парапету,  лишая  маневра.  Сверху  Коршунов  видел
изготовившихся  пращников  и  дротикометателей.   Они   не   торопились.
Выжидали, пока их враги собьются в плотную массу. Тогда ни  один  снаряд
не пропадет даром...
   Но римляне тоже недооценили противника. Алексей  увидел,  как  Скулди
спрыгнул на щит, который держали трое герулов... Хоп!  И  Скулди  уже  в
воздухе! Перелетел через баррикаду и приземлился прямо на щиты, которыми
римляне прикрывали головы, сшиб  посланный  в  него  одинокий  дротик  и
соскочил прямо в гущу врагов. А мгновением позже еще один герул совершил
красивый полет. Этот не сумел удержать  равновесия,  опрокинулся  назад,
скатился под ноги первой римской шеренги и умер, проколотый сразу  тремя
мечами. Однако других "прыгунов" его смерть не остановила. И очень скоро
в тылу римского строя рубилось уже не меньше полусотни варваров. И  хотя
в задних шеренгах  легионеров  было  втрое  больше  бойцов,  в  условиях
хаотичной рубки варвары их все равно превосходили.
   А еще через пару минут все опять  изменилось.  Римляне  отступили  от
баррикады, как-то очень ловко перестроились - и  храбрецы-варвары  снова
оказались  "снаружи",  перед  стеной  щитов.  Тут  римский  отряд  снова
перестроился, образовав что-то типа каре. В  готов  и  герулов  полетели
дротики. Те поначалу ловко ловили их  щитами,  но  когда  в  твоем  щите
засели  две-три  такие  штуковины,  им  особо  не  помашешь...  Так  что
четвертый дротик втыкался уже в ногу или еще во что-нибудь уязвимое...
   Коршунов больше не стрелял. Болты кончились. Смотрел  в  монокуляр  и
огорчался. За спиной его азартно сопели дружинники. Им очень хотелось  в
драку. Но установка, полученная Агилмундом от Одохара,  была  совершенно
четкой: Аласейю в сечу не пускать! И быть при нем неотлучно.
   Невозможность принять участие в драке особенно остро переживал Книва.
Вдобавок еще и обиженный тем, что Ахвизра не взял его "брать" башню.
   Но Агилмунд умоляющие взгляды  младшего  брата  игнорировал.  Он  уже
видел, что битва проиграна. Несмотря на то что гревтунги  и  герулы  все
еще вертелись перед строем римлян,  пытаясь  атаковать...  Значит,  надо
думать, куда увести  Аласейю.  Ясно,  что  трирему  в  дюжину  весел  не
сдвинуть. Надо искать  корабль  поменьше...  Отплыть,  заодно  подхватив
отряд Ахвизры: с башней они, скорее всего, уже покончили...  Об  Одохаре
заботиться не  надо.  Одохар  -  не  Аласейа.  Он  выберется...  Корабль
поменьше... Агилмунд оглянулся... И испустил радостный вопль.  В  гавань
входили боранские корабли!

Глава двадцать шестая,
В КОТОРОЙ КОРШУНОВ ДЕМОНСТРИРУЕТ, КАК МОЖНО ДОБЫТЬ ЗОЛОТО ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО С ПОМОШЬЮ МОЗГОВ

   В общем, сам город они взяли. Римская тактика не смогла противостоять
пятикратному  численному  превосходству.  Крепости  в  городе  не  было.
Уцелевшие легионеры и не успевшие уйти  в  горы,  питиунтцы  укрылись  в
очень красивом храме то ли Марса, то ли Юпитера  -  кого-то  грозного  и
бородатого, судя по статуе, поставленной  у  подножия  ведущей  к  храму
лестницы. Статую не тронули. Гревтунги и герулы не вандалы какие-нибудь.
К чужим богам относились с уважением.  Скалились  только,  что  у  ихних
варварских богов мужские достоинства существенно  больше.  Хуже  другое:
храм был расположен очень  удачно  -  на  возвышенности  с  ограниченным
подходом: только с "парадной"  стороны.  Вдобавок  подниматься  к  храму
пришлось бы по довольно крутой лестнице... Со всеми вытекающими, вернее,
под всеми вылетающими сверху "последствиями".
   То есть подходы к противнику были таковы, что даже у  вожака  гепидов
Красного  мысль  о  штурме  не  вызывала  энтузиазма.  И  боевые  машины
применить было сложно. Например, баллисту из портовой  башни,  солидную,
вполне подходящего  калибра,  некуда  было  установить.  А  от  палубных
"скорпионов" триремы толку было немного. Дротиками, даже очень большими,
стену не прошибешь.
   Но захватить храм очень хотелось. Добычу в городе  взяли  не  слишком
большую. Все ценное-легкое жители успели уволочь в горы. То  есть  добра
осталось навалом, но все - крупногабаритное. А везти - далеко...
   Короче говоря, ко второму дню настроение победителей несколько упало.
По этому поводу у них возникали разные не  правильные  (с  точки  зрения
Коршунова) мысли.  Перерезать  пленных  (коих  по  прямому  распоряжению
Коршунова оставили в живых), поджечь  город  или  еще  какое  безобразие
учинить...
   Надо было что-то придумывать. Тем более что сидеть в  Питиунте  долго
нельзя. И погода может испортиться,  и  серьезный  римский  отряд  может
подойти своим на выручку - у римлян со связью дело обстояло лучше, чем у
варваров.
   Коршунов собрал большой совет (около полусотни "лучших людей"  своего
войска) в местном маленьком театре. Заслушал мнения. Мнения  большинства
сходились.  Господа  варвары,   как   и   положено   варварам,   мыслили
деструктивно. Дорезать, поджечь - и сваливать. Храм все равно не  взять.
Ловить по горам местных жителей... Пробовали. Булдыган с горки оказалось
поймать намного легче.
   Некоторые высказывали недовольство руководством: мол, народу  полегло
много, а золото где? Надо, впрочем, отдать  должное:  упреки  шли  не  в
адрес Алексея. Все понимали: без него, без захваченной триремы, все было
бы намного хуже. Однако ж обидно уходить со столь скромной добычей.  Где
это видано: ходили грабить римлян, а золота привезли  -  шиш!  Но  более
бывалые, из тех, что уже ходили на римлян, помалкивали.  Знали,  что  из
римских походов можно не только золота, но и ног не унести. А ведь  этот
поход еще не закончился. Не стоит судьбу дразнить.
   Пошумели,  покричали,  слегка  успокоились  -  и  вдруг  все   дружно
обратились к Коршунову.  Аласейа-то  молчит.  Может,  он,  Аласейа,  уже
что-то придумал? Ну же, Аласейа! Ты же - наш верховный вождь. Собрал нас
тут, понимаешь... И молчишь. Может, у тебя мысли какие-нибудь есть?  Как
храм захватить, к примеру. В храме небось золотишка навалом!
   - Значит, мало вам добычи, - усмехнулся Коршунов.
   - Мало! Мало! - отреагировало собрание. - Золота бы еще!
   - А разве золота бывает много? - осведомился Коршунов.
   Тут мнения разделились. Алексей дал им возможность  пошуметь,  потом,
когда собрание поуспокоилось, сказал:
   -  Попробую  добыть  немного  золота...  -  Он  поднял  руку,  смиряя
поднявшийся шум. - И  воевать  за  него  не  придется,  если  все  будет
сделано, как я скажу.
   Народ внимал. Можно сказать, не дыша.
   - Для начала, - сказал Коршунов, - мы отпустим всех пленных.  Вернее,
передадим их тем, кто засел в храме...
   - За какой выкуп? - выкрикнул кто-то.
   - Без выкупа! Пусть забирают, мы добрые.
   Собрание снова зашумело. Коршунов утихомиривать не стал. Без  лидера,
правильного или стихийного, ни одна толпа к единому  мнению  не  придет.
Пусть выкричатся.
   - Хочешь им лишних ртов подкинуть? - предположил сидевший  справа  от
Коршунова Одохар. - Стоит ли? У них там наверняка припасов полно.  Осень
же. А мы уйдем скоро...
   - Нет, - покачал головой Коршунов. - Плевать мне  на  их  припасы.  У
меня другая идея. Я хочу завоевать их доверие.
   - Что ты задумал? - спросил рикс гревтунгов.
   - Сейчас расскажу... Когда эти, - кивок на собрание, - угомонятся.
   По лестнице он поднимался один. С оливковой  ветвью  в  руке,  как  и
предупреждал. Ярко светило солнце. Так ярко,  что  отполированный  белый
мрамор казался прозрачным. За его спиной синело море, над  ним  вставали
Кавказские горы. В  свое  время  он  успел  вдосталь  полазать  по  этим
горам... Горы не изменились. Наверное, и холм этот  тоже  не  изменился.
Только вместо этого храма на нем какой-нибудь  санаторий.  Или  зенитная
установка.
   Алексей поднимался по удобным каменным ступеням. Справа  и  слева  от
него,  пониже,  на  соседних  склонах,  зрел  виноград.  И  погода  была
хорошая... И храм наверху - очень красивый...  Но  все  равно  Коршунову
было неприятно. В любой момент оттуда, сверху, из храма, могла прилететь
стрела и оборвать столь дорогую для Алексея жизнь. Его собственную.
   Возможно, с точки зрения  стрелка,  это  было  бы  справедливо.  Ведь
Коршунов - глава варваров, ворвавшихся в мирный городок, перебивших кучу
народа, разграбивших жилища...
   Алексей видел воинов в проемах над портиком. И он видел луки у них  в
руках. Но он рассчитывал на  благоразумие  тех,  кто  укрылся  в  храме.
Отчасти. А отчасти - на  их  любопытство.  Отпустив  пленных,  он  велел
передать только одно: вождь скифов Аласейа желает поговорить с хозяевами
Питиунта о том, как сохранить их город...
   В него не выстрелили.
   Алексей в гордом одиночестве отсчитал ногами двести  шестьдесят  семь
ступенек  и  остановился.  Главные  двери  храма,   тяжелые,   окованные
потемневшей медью, были заперты. Но маленькая дверь сбоку - отворена.  И
рядом с ней стоял человек в красивой кирасе с чеканкой.  В  боку  кирасы
была дырка, в которую  можно  было  просунуть  мизинец.  Коршунов  узнал
кирасу и ее носителя. Этого человека он видел  в  монокуляр  самострела.
Только сейчас на воине не было блестящего шлема  с  красным  гребнем,  и
солнечные лучи свободно гуляли по загорелой  лысине  римлянина.  Что  ж,
значит, и арбалетный болт не всегда бьет насмерть.
   - Ты - вождь варваров? - спросил воин по латыни.
   Коршунов понял.
   - Да, - подтвердил он по готски. - Это я.
   - Входи! - сказал римлянин и посторонился. Храм внутри  выглядел  еще
более  внушительно,  чем  снаружи.  Коршунов  и   раньше   замечал   эту
особенность культовых сооружений. С улицы - вроде бы небольшая церковка,
а внутри...
   Однако   внушительность   интерьера    здорово    портили    беженцы,
расположившиеся на полу, в нишах, везде. Их  было  много,  поэтому  и  в
храме было довольно шумно. Сильный запах курений соперничал  с  другими,
более неприятными запахами. Ну да, конечно, здесь же еще и госпиталь...
   Коршунову не дали полюбоваться языческим капищем. Его тут же взяли  в
кольцо легионеры и отвели в какую-то боковую каморку.
   В каморке сидел еще один римский командир, а с ним - штатский мужик в
белой одежде с красной полоской.
   Военный жестом выпроводил легионеров. Не  испугался,  значит,  дикого
варвара. Правда, Коршунов был без оружия, а римлянин  -  при  мече  и  в
доспехах.
   - Ты - вождь варваров? - спросил военный по готски.
   Акцент у него был незнакомый, похожий на гепидский, но понять можно.
   - Да. А кто ты?
   - Зачем тебе это знать? - сердито бросил военный.
   Штатский зашевелился, проговорил что-то по-своему.  Военный  ответил.
Некоторое время они пререкались, забыв о Коршунове. Наконец тому надоело
их слушать.
   - Я вождь готов, герулов и боранов Аласейа! - гаркнул он. -  Если  вы
желаете поболтать, болтайте, когда я уйду. А сейчас я  намерен  объявить
то, что обещал. Что нужно, чтобы сохранить ваш паршивый  городишко.  Мне
плевать, как вас зовут. Но я хочу знать: вы - те, кто принимает решение,
или над вами есть старший? Если так, то я буду говорить с ним,  а  не  с
вами!
   Воин перевел сказанное штатскому, потом нехотя изрек:
   - Мы - те, кто принимает решение!
   - Хорошо, - с важностью кивнул Коршунов-Аласейа. - В таком  случае  -
слушайте. У вас есть день, чтобы собрать двенадцать талантов  золотом  и
передать мне. Тогда я окажу вам милость и не стану  предавать  огню  ваш
жалкий городишко. Вы меня поняли?
   - Ты - наглец, скиф! - процедил военный. - Что  мне  мешает  зарезать
тебя  как  свинью  и   бросить   твою   голову   вниз,   твоим   грязным
соплеменникам?
   - Что он сказал? - нервничая, по латыни осведомился штатский.
   - Попробуй меня убить, - усмехнулся Коршунов (хотя на самом деле  ему
было совсем не весело - он верил в серьезность слов этого римлянина).  -
Попробуй - и ты увидишь, что будет.
   - Что он сказал? - выкрикнул второй. Военный перевел.
   - У нас нет таких денег! - моментально отреагировал штатский.
   Военный брезгливо скривился. Но перевел. И от себя добавил:
   - Не слишком ли много - двенадцать талантов - за жалкий городишко!
   - Я не торгуюсь, - высокомерно ответил Коршунов.
   Военный хмыкнул. Похоже, ответ Алексея ему понравился.
   - Но я могу снизойти к вашей бедности: приму часть серебром,  утварью
или драгоценными камнями. По расценкам Пантикапеи.
   Честно говоря, он не знал, какие расценки в Пантикапее. Просто  хотел
протянуть ниточку между собой и Боспором.
   - Думайте, - сказал он. - До завтрашнего рассвета.  А  завтра  или  я
увижу золото, или ваш город увидит пламя.
   - Все-таки что мне мешает просто прирезать тебя, варвар? -  оскалился
римлянин.
   - Попробуй, - сказал Коршунов. - И тогда сгорит не только твой город.
Мои воины уничтожат здесь все: виноградники, рощи, ваш порт и все суда в
нем. Они сожгут все, а землю посыплют солью, ее у вас  много,  как  твои
предки, римлянин, когда-то поступили с Карфагеном (надо же, как  вовремя
вспомнилось прочитанная когда-то книжка!), а тебе останется только  этот
храм, в который никто не придет, потому что и твоего  города  больше  не
будет. А сейчас переведи все это своему приятелю,  потому  что,  сдается
мне, из вас двоих он - главный!
   - Переведу, не беспокойся, - проворчал римлянин. - Сдается мне, ты не
так уж прост, варвар, если слыхал о том,  как  мы  поступаем  со  своими
врагами.
   И он перевел. Потом римляне еще  несколько  минут  препирались  между
собой, наконец штатский изволил поинтересоваться:
   - А кто нам гарантирует, что вы, получив деньги, все равно не сожжете
город? Нам нужны заложники...
   - Хрен тебе, а не заложники! - отрезал Коршунов. Его не поняли, и  он
пояснил:
   - Никаких заложников! Гарантия - мое слово! А слово мое - твердо, и я
хочу, чтобы об этом знали все, потому что не последний раз я  прихожу  к
вам за добычей и хочу, чтобы вы, римляне, знали:  я  всегда  делаю,  что
обещаю.

Глава двадцать седьмая
НЕБОЛЬШАЯ И ИНТИМНАЯ

   - Они заплатили, - сказал Коршунов Анастасии. -  А  куда  им  деться?
Двенадцать талантов - огромная сумма, но не дороже целого города.
   - Тем более что большую часть они получат назад из  казны  наместника
провинции, -  заметила  его  подруга.  -  Там  есть  фонд  для  подобных
расходов.
   - Вот как! - удивился Алексей. - Я не  знал.  Надо  было  потребовать
больше. Впрочем, без разницы. Важен сам факт получения золота. Мной.
   - Ты важничаешь! - засмеялась женщина.
   - Я заслужил! - гордо заявил Коршунов.
   - Ну конечно! Твои воины  только  об  этом  и  говорят!  -  Анастасия
улыбалась. - Мол, боги так тебя любят, что золото само  падает  к  твоим
ногам. Даром.
   - Ничего себе - даром!  -  Алексей  немного  обиделся.  -  Интеллект,
значит, уже не в счет! А то, что я лично рисковал  своей  шкурой,  когда
встречался  с  питиунтскими  олигархами?  Меня   вполне   могли   просто
прикончить! Скажешь тоже - даром! Само!
   - Не сердись, милый! -  мягко  проговорила  Анастасия.  -  Это  не  я
говорю, а твои люди. И хорошо, что они так  говорят.  Я  три  года  живу
среди них и, не обижайся, знаю их лучше тебя. Они  -  варвары  и  потому
ценят то, что  дается  даром,  больше  того,  что  добывается  трудом  и
усилиями. И мешки с золотом, которые появились на ступенях  питиунтского
храма после того, как ты там побывал, - это их самое сильное впечатление
за все время вашего похода.
   - Не думаю, - проворчал Коршунов. -  А  захват  триремы?  Вот  это  -
действительно!..
   - Вовсе нет, - терпеливо проговорила женщина. -  Захват  триремы  они
видели. Они сами в нем участвовали. Для них  это  всего  лишь  очередная
победа. И лишь немногие, такие как Одохар, могут  оценить  ее  настоящую
цену. Для остальных это всего лишь эпизод. Хотя сама трирема, стоящая  в
херсонском порту, - отменный символ твоего успеха. Всякий  может  видеть
ее, и, думаю, будущей весной  у  тебя  не  будет  недостатка  в  воинах.
Правда, у этого аурея  есть и оборотная
сторона: в Риме тоже узнают о твоей победе.
   - Я думал об этом, - признал Коршунов. -  Скажи,  какова  вероятность
того, что Рим пришлет сюда войска?
   - Войска - вряд ли. Наш юный  император  не  любит  воевать.  Вернее,
этого не любит его мать, а Александр Север - послушный сын.  Ты  ограбил
Питиунт. Питиунт - это Понт. Но слово