снова взмок. Неудивительно - в доспехах. Градусов тридцать  в  тени,  не
меньше. И даже морс со льдом не спасает. Правда,  и  день  был  тяжелый:
сначала - торжественная  служба  в  храме  Аполлона,  потом  посвященные
солнечному богу скачки в Большем цирке. Черепанов, не разбиравшийся ни в
конях, ни  в  колесницах,  продул  полторы  тысячи  сестерциев  префекту
претория Виталиану. А Коршунов, везунчик, выиграл  двадцать  пять  штук.
Правда, ему подсказывала Анастасия, оказавшаяся заядлой "ипподромщицей".
Пока Черепанов парился на официальной церемонии в храме,  Леха  с  женой
потусовались в цирковых конюшнях и собрали море информации. Могли  бы  и
поделиться, черти! Черепанов уже высказал другу все, что он думает.
   - Сколько-сколько ты продул? - воскликнул Коршунов. - Ну ты  и  жмот!
Да у тебя застежка от плаща раз в десять больше стоит.
   Черепанов покосился на золотую фибулу, украшенную  рубином  с  ноготь
величиной.
   - В десять... - проворчал он. - А в сто - не  хочешь?  Не  в  деньгах
дело - в принципе!
   - Это не принцип,  Генка!  Это  по-другому  называется.  Помнишь  про
мужика, который к медику пришел?
   - Это который?
   - Да все тот же. Про лекарство от жадности. Приходит  он,  значит,  к
медику: есть, говорит, у тебя лекарство от жадности? Тот отвечает: есть.
Ага, говорит, мужик, давай сюда. Да побо-ольше!
   Анастасия засмеялась. Она неплохо понимала по-русски.
   Черепанов ощутил укол зависти. Кора вряд ли когда-нибудь  выучит  его
родной язык... С другой стороны - зачем? Если он  по-латыни  болтает  не
хуже рожденного на семи холмах.
   Амфитеатр взревел. На Арену выпустили первую пару.  Черепанов  закрыл
глаза. Гладиаторские бои его не возбуждали. Тем более устал...
   - Третья пара! - закричал глашатай.
   - Ставки на четвертую и пятую пары будем делать? - Цирковой  букмекер
остановился у скамьи Коршунова.
   - Третья пара, самнит  против  фракийца!  -  надрывался  глашатай.  -
Самнит - кличка Уголь. Фракиец - кличка Красный.
   - Сейчас... - Алексей полез под лорику - достать кошелек... И  замер.
Гладиаторы выбежали  на  песок.  "Самнит",  ну  разумеется,  никакой  не
самнит,  а  здоровенный   нубиец   в   тяжелых   доспехах,   с   большим
щитом-скутумом и мечом типа  спаты.  "Фракиец"...Черт!  Не  может  быть!
Коршунов даже привстал. Второй гладиатор,  с  маленьким  круглым  щитом,
открытым шлемом и кривым ножиком вместо меча... Зато с рыжей бородищей и
рыжей гривой... Нет, не может быть!
   - Эй! Ставить будешь? - Букмекер остановился прямо перед  Коршуновым,
загородив Арену.
   - Пошел вон!
   - Что?
   Алексей коротко глянул на него:
   - Убирайся! Не понял?!
   Букмекера как ветром сдуло.
   - Ты что? - удивилась Анастасия.
   - Ты глянь, Настька! На Арену глянь! Это же Красный! Наш Красный!
   Черт! Все-таки выжил отмороженный гепид! Ну ни фига себе! Ну молодец!
Ах ты, блин!
   Поганый нубиец попер танком. Ручищи у него были длиннющие. Тем  более
- весь в броне: поножи, налокотник на правой руке, щит в полтуловища.  А
у гепида - дурацкий ножик и щит размером с тарелку.
   - Красный, Красный! - завопил Коршунов. - Рикс гребаный! Не дай  себя
убить, слышишь!
   Вряд ли гепид  его  услышал.  Трибуны  ревели  так,  что  не  то  что
Коршунова, взлетающего  "Боинга"  не  услышать.  Нет,  дать  себя  убить
Красный не собирался. Позволил погонять себя минуты  две,  потом  улучил
момент: отскочил, пригнулся, подпрыгнул и шарахнул ногой  по  низу  щита
"самнита". Верхний  край,  соответственно,  шарахнул  по  шлему,  нубиец
замешкался -  и  гепид  немедленно  этим  воспользовался:  швырнул  свою
"тарелку" вниз, метко угодив по стопе  противника.  И  тут  же,  нырком,
вошел под его правую руку, перехватил запястье и полоснул нубийца  своим
кривым ножиком изнутри под правым коленом. Острый клиночек - и сухожилия
вспорол, и жилы - кровь так и брызнула.
   Нубиец тут же повалился набок, но гепид еще раньше успел резнуть  его
по правой подмышке, вышиб меч, ударив пяткой по  кисти,  наступил  ногой
нубийцу на грудь и воззрился на императорскую ложу.
   "Надо же! - подумал в восхищении  Коршунов.  -  У  него  теперь  даже
"крыша" в бою не едет!"
   Цирк неистовствовал.  Раненый  нубиец  лежал  не  трепыхаясь.  Орошал
подкрашенный, чтоб кровь не очень выделялась, песочек.
   Цезарь Максимин встал, поправил  венок  на  голове,  вытянул  руку  и
медленно опустил большой палец. Публика взревела еще громче.  Внизу,  на
Арене, рыжебородый "фракиец" опустился  на  колено,  наклонился,  шепнул
что-то поверженному противнику... И быстрым  движением  вогнал  нож  ему
между ребер. Точно в сердце.
   К телу тут  же  устремились  служители  с  крючьями.  Шоу  не  должно
останавливаться.
   - Четвертая пара!... - завопил глашатай.
   - Пошли, Настя! - сказал Коршунов,  поднимаясь.  -  У  нас  появилось
серьезное дело.
   Ланисту  Красного "за кулисами"
Амфитеатра Коршунов искал  минут  двадцать.  Бойкое  это  место,  кулисы
Колизея. Люди бегают, зверье рычит, кого-то, кому не повезло, волоком за
ноги тащат. Тележки, повозки... Если бы  не  помощь  Анастасии,  Алексей
ланисту и за час не нашел бы.
   Ланиста, сухощавый ливиец с золотыми серьгами до  плеч,  узнав,  чего
желает господин префект, сразу замахал руками.  Ни  за  что  не  продам!
Такой боец! Да таких бойцов боги раз в  столетие  создают!  Ни  за  что!
Воевать за Рим? Да ты, дом префект, с ума сошел? Такой талант в  военную
мясорубку бросить!  Это  же  уникальный  воин!  Ты  понимаешь,  префект?
Уникальный! Это тебе не дурак-легионер: "Щиты сомкнуть!  Строй  держать!
Вправо  колоть!"  -  ланиста  очень  похоже  передразнил  кентуриона  на
учениях. Это же талант!
   - Хорошо, - сказал Коршунов. - Договорились! Талант на талант!
   - Не понял тебя? - Ланиста воззрился на Коршунова.
   - Что тут непонятного?  За  талантливого  бойца  я  тебе  даю  талант
золота!
   Сириец выпучил глаза:
   - Шутишь?
   - Я похож на шутника? - с кривой усмешкой поинтересовался Коршунов. -
По рукам?
   - По рукам, - быстро ответил ланиста. За такие  деньги  он  всю  свою
группу мог уступить. Нет, эти варвары, они точно ненормальные.
   Красному повезло. Его не было  среди  тех,  кто  штурмовал  крепость,
когда подошла когорта Черепанова. За день до этого он получил камнем  по
голове. Голова у гепида была  крепкая,  шлем  -  тоже,  поэтому  Красный
уцелел. Но последующие сутки провел в прискорбном состоянии -  с  жуткой
головной болью и непрерывно блюя. Когда римляне вступили в  дело,  гепид
только-только начал  оживать,  но  для  драки  был  пригоден  не  больше
размороженного студня. Едва римляне начали  обстреливать  зажигательными
снарядами  боранские  корабли,  Красный  сообразил,  что  дело   дохлое,
вспомнил  печальные  прогнозы  вождя  Аласейи  и  сделал  ноги.  Вернее,
плюхнулся в маленькую рыбацкую лодочку, обрезал  веревку  и  отдался  на
волю  волн.  Воля  эта   через   два   дня   вынесла   его,   совершенно
бессознательного, к захудалой римской деревушке, жители  которой  вместо
того, чтобы добить полудохлого варвара, свезли его на рынок в  ближайший
город  и  продали  за  пятьсот  сестерциев  местному  работорговцу.  Тот
Красного немного подлечил и отвез в Маркионополь, где сбыл гепида уже за
восемь тысяч - маркионопольскому ланисте. Камень, треснувший Красного по
башке, как ни  странно,  оказал  благотворное  влияние  на  гепида.  При
сохранении   прежних   боевых   качеств   тот   перестал    впадать    в
неконтролируемую ярость. Что очень помогло ему в новой работе. С тех пор
жизнь Красного устаканилась. Он пил, ел, тренировался, трахался и убивал
на потеху публике. Последнее он научился делать довольно ловко, так  что
цена его все росла и росла.  Сирийцу,  поставлявшему  бойцов  на  лучшие
арены империи, гепид достался ужа за двадцать штук.  В  принципе,  жизнь
гладиатора Красного вполне устраивала: кушал он хорошо, женщины  у  него
были самые лучшие, особенно он был моден у благородных  матрон  среднего
возраста,  расплачивавшихся  за  любовь  довольно   щедрыми   подарками.
Впрочем,  Красный  трахал  их  не  за  подарки,  а   исключительно   для
собственного удовольствия. Так  же  как  и  убивал  на  аренах:  не  для
выживания, а потому что очень любил подраться. Особенно когда есть  кому
оценить.
   - Слушай, может, тебя здесь оставить? - предложил Коршунов,  выслушав
неприхотливую историю гепида.
   - Нет, я с тобой пойду. Здешнюю  славу  я  уже  всю  получил,  теперь
другой хочу. Да и бабы эти мне надоели:  толку  от  них  никакого.  Бабы
должны сыновей рожать, а не на случки бегать. А мужчины  здесь  и  вовсе
глупые: вечно пристают, чтоб я их вместо баб пользовал. - Гепид помолчал
немного и добавил:
   - Да и убивать попусту тоже надоело. И без друзей плохо. Тут ведь  ни
с кем дружить нельзя: подружишься, глядь, а его  против  тебя  на  песок
выставили. Нет, без друзей человеку жить - хуже волка.  Вот  ты  сейчас,
вижу, за Рим воюешь, Аласейа. А с кем?
   - С алеманнами.
   - Доброе дело! - Гепид  повеселел.  -  Алеманны  много  лет  от  Рима
кормятся - богатый народ.
   - Уже нет, - сказал  Коршунов.  -  Мы  их  основательно  выпотрошили.
Теперь, наверное, за франков возьмемся. Слыхал о таких?
   - Был тут один франк... - задумчиво произнес Красный. - Проткнули его
прошлой весной. Ну, франки  -  это  тоже  ничего.  Ладно,  подожди  меня
немного, со своими попрощаюсь. - и ушел.
   - Покажи купчую, что тебе ланиста выписал,  -  сказала  Анастасия.  -
Посмотрю, все ли правильно оформлено.  Если  документ  на  раба  не  так
выписан, большие проблемы могут быть.
   - Как это - на раба? - удивился Коршунов. - Он раб, что ли?
   - Конечно, раб, - подтвердила Анастасия. - Просто гладиаторам  головы
брить не принято. Они ведь вроде жертвы богам языческим.
   - Нет, так не пойдет! - возмутился Коршунов и потянулся к купчей,  но
Анастасия не дала.
   - Что ты намерен делать?
   - Порву ее!
   - Хочешь, чтобы Красный снова стал собственностью  ланисты?  Если  ты
намерен его освободить  -  освобождай.  Только  надо  оформить  это  как
положено. Не беспокойся, я все сделаю.
   На следующий день рикс гепидов стал  официальным  вольноотпущенником.
По   имени   Алексий   Виктор   Красный.   Так   было   принято:   чтобы
вольноотпущенник брал себе имя "благодетеля".
   А вечером того же дня они, все трое, угодили в неприятную историю.

Глава седьмая
КРЕЩЕНИЕ

Десятое июля девятьсот девяностого года от основания Рима. Окрестности Рима

   Тибр - хорошая река. Судоходная. Вот только пить  из  нее  нельзя.  И
купаться нежелательно. Грязно. Пить можно из фонтанов. В  фонтанах  вода
родниковая, чистая, подается по акведукам - это что-то вроде здоровенных
открытых трубопроводов на кирпичных опорах арочного типа. Высоченные,  в
три уровня. На самом верхнем - желоб, по которому течет вода.  Акведуков
десять, и они  считаются  государственной  собственностью.  Пачкать  или
портить нельзя. Штраф - от десяти тысяч сестерциев и выше. С фонтанами -
аналогично. Поэтому пить из  них  можно,  а  купаться  -  очень  дорого.
Купаться можно в банях.  Но  не  интересно.  Не  поплаваешь.  Коршунову,
однако, хотелось именно поплавать, а не сидеть по горло в теплой воде  и
наливаться  охлажденным  морсом.  Ему  нравилось,  чтоб  было  как   раз
наоборот: теплое внутри, а холодное снаружи. Купаться  в  Тибре  ему  не
хотелось - экология не та. Нет, разумеется, промышленных сточных  вод  в
Древнем Риме не было. Если не считать отходов  кожевенных  и  красильных
мастерских. Но хватало и непромышленных. Тех, что извергались из  клоаки
миллионного города, в котором даже не помышляли об очистных сооружениях.
Посему в водах Тибра можно было обнаружить любую дрянь - от дохлой крысы
до  полуразложившегося  человеческого  трупа.  Коршунов   только   разок
перегнулся через парапет набережной, глянул в воду - и сразу понял: Нева
и то чище.
   Если бы не желание выкупаться, вполне естественное для оказавшегося в
городе Риме в середине лета, Анастасии вряд  ли  удалось  бы  соблазнить
мужа раннехристианским таинством. Тем более что после истории в Томах он
был обижен на этих самых ранних христиан, которые вдобавок оказались еще
и схизматиками-арианами. Еретиками то есть, с точки  зрения  христианина
православного,  не  говоря  уже  о  католиках.  Насчет  ариан  Коршунову
Черепанов объяснил. И Настя подтвердила.  Да,  имеются,  мол,  серьезные
идеологические расхождения у верующих  в  Спасителя.  Особенно  гностики
отличаются: у этих вообще от Истинной Веры почти ничего  не  осталось  -
одна заумная эллинская философия.  Гностицизм  как  раз  эллины-греки  и
придумали. Чтобы от иудеев отмежеваться. Типа, Христа  мы  оставляем,  а
Священное  Писание  свое  сделаем.  На  основании   исконной   эллинской
мудрости, Настя, хоть сама гречанка, на гностиков большую бочку  катила.
Коршунов честно попытался разобраться - за что, но не смог. Этакая заумь
простому кандидату физико-математических наук не по силам.
   Короче, уговорила  его  женушка.  Более  того,  уговорила  не  только
сопровождать ее, но даже  переодеться:  скинуть  форму  и  нарядиться  в
тунику, а на голову водрузить несуразное коническое сооружение., которое
здесь полагали головным убором. Правда, и  в  тунике  Коршунов  выглядел
солидно,  поскольку  мускулист  и  даже  ноги  у  него  красивые  -   по
утверждению Анастасии. Только очень волосатые. Настя пыталась  уговорить
мужа волосы эти выщипать и даже цирюльника привела, ко Коршунов, хоть  и
любил жену, в ощип не дался. А туника -  это  даже  приятно.  Прохладный
тонкий шелк после поддевки и лорики, безжалостно накаляемой летним южным
солнцем, - это просто кайф. Белой шелковой  туникой  с  красным  кантом,
знаком всаднического сословия, вся  роскошь  и  ограничилась.  Украшения
(кроме кольца кентуриона - тут Коршунов  был  тверд)  пришлось  оставить
дома. И оружие тоже. И тут уж твердость проявила  Анастасия:  нельзя  на
мирное таинство - с орудиями войны.
   "Ладно,  -  подумал  Коршунов.  -  Здесь   все-таки   цивилизация   и
правоохранительные органы: вегилы, стражники, преторианцы... Выживем".
   И все равно без оружия он  чувствовал  себя  неуютно.  Привык  всегда
иметь под рукой что-то железное.
   Поехали втроем: Алексей, Настя и  свежевольноотпущенный  гепид.  Тоже
без оружия, но прихвативший с собой на  всякий  случай  хорошую  дубину.
Типа - от собак отбиваться. Покинули Рим через  Фламиниевы  ворота  -  и
сразу стало легче. Свежий сельский ветерок после вонючего города  -  это
нечто!
   Когда приехали, таинство уже началось: человек триста - все  в  белых
одеждах - стояли по грудь в воде и громко распевали по-арамейски.  Языка
этого Коршунов не знал, мелодии - тоже, но по  тому,  что  некоторым  из
участников время от времени лили воду на голову, сообразил  -  Крещение.
Ну и ладушки.
   - Ты, Настя, иди, а мы тебя там подождем! - Он махнул рукой в сторону
рощицы немного выше по течению.
   В роще они с Красным спешились, привязали лошадей.
   - Купаться будешь? - спросил Алексей гепида.
   - Не-а, - мотнул головой тот. - Я  позавчера  в  бане  был.  Я  лучше
посплю.
   - Ну, как знаешь.
   Коршунов спустился по травке  на  бережок,  стянул  тунику,  размотал
набедренную повязку и  окунулся  в  воду.  Как  он  и  подозревал,  вода
оказалась слишком теплой, но - лучше, чем ничего.
   От мысли переплыть на тот берег  пришлось  отказаться:  по  фарватеру
непрерывно шли корабли - еще веслом или форштевнем  по  башке  огребешь.
Так  что  Коршунов   поплескался   у   берега,   поглядывая   на   толпу
"первохристиан": не забижают ли его даму?
   Нет, все же это какое-то не  правильное  христианство.  Даже  простое
язычество правильнее: зарезали  петуха  или  там  бычка  (на  крайняк  -
человечка), на  идола  кровью  побрызгали,  поплясали  -  и  все  путем.
Нормальный дикарский праздник. А Христа трогать нечего!
   Алексей настолько проникся, что даже перекрестился и  прочитал  "Отче
наш, иже еси на небесех...", единственную молитву, которую помнил, после
чего успокоился, забрал вещички, вернулся в  рощу,  поглядел,  как  кони
(порядок, не отвязались, пасутся), как Красный (спит), улегся  в  теньке
на травке (хорошо-то как!) - и задремал...
   Проснулся Алексей от какого-то шума, криков...  Не  сразу  сообразил,
где он и что происходит. В рощице было все в норме: кони паслись,  гепид
дрых... Настя?!
   Коршунов подскочил, глянул... Ах ты, мать их!..
   Там, где ранее благочинно пели  и  плескались  мирные  люди  в  белых
одеждах, теперь было полным-полнс вегилов или еще  (хрен  их  разберет!)
каких-то стражников. И стражники эти грубо  согнали  в  кучу  вопящих  и
плачущих "раннехристиан". И кто-то из них уже валялся на земле,  кого-то
пинали...
   Дальше Коршунов действовал не рассуждая. Лягнул в бок мирно  спавшего
гепида, отвязал повод своего "сармата" и прыгнул в седло.
   Алексей забыл, что он - голый, что он - один и  даже  оружия  у  него
нет. "Башню" снесло напрочь.
   Должно   быть,    вегилы    немного    удивились,    когда    увидели
одного-единстванного голого всадника, скачущего  к  ним  во  весь  опор.
Удивились, но продолжали делать свое дело. У  них  был  приказ  префекта
охраны: в праздник  Апполона  безжалостно  пресекать  все  кощунственные
деяния,  нарушителей  арестовывать  и  передавать  римскому  правосудию.
Поэтому, когда  префекту  донесли,  что  неподалеку  от  виллы  сенатора
Марцелла несколько сотен христиан справляют  обряд,  оскорбляющий  богов
Рима, тот  немедленно  выслал  полукентурию  "бодрствующих"  ,
чтобы пресечь безобразие. С преступниками префект велел не церемониться:
христиане в большинстве своем - грязные рабы и  нищие  плебеи.  Вдобавок
трусливы: полукентурии вполне хватит, чтобы доставить эту сволочь в Рим.
Отдав сие  распоряжение,  префект  спокойно  отправился  в  Цирк:  кучка
злокозненных христиан не  повод,  чтобы  пропустить  Игры.  Префект  был
истинным любителем и ценителем гладиаторских  поединков.  Когда-то  даже
сам участвовал в них: в закрытом шлеме и  под  псевдонимом,  разумеется,
чтобы не порочить честь Фамилии.
   Коршунов  на  полном  скаку  врезался   в   цепочку   вегилов,   сшиб
двоих-троих,   развернул   жеребца,   вырвал   копье   у   зазевавшегося
стражника...  "Сармат"  Коршунова,  настоящий  боевой  конь,  плясал   и
лягался. Вегилы шарахнулись в стороны. Возможно,  они  в  первый  момент
приняли голого разъяренного всадника за воплощение  какого-нибудь  бога.
"Первохристиане",  женщины  и  мужчины  (у  многих   головы   наполовину
выбриты), глазели на Коршунова с еще большим страхом, чем на вегилов.  И
не зря! Алексей наконец высмотрел в толпе мокрых, перепуганных,  избитых
свою Настю, не раздумывая, бросил коня  прямо  в  толпу,  опять  кого-то
сшиб, но пробился, протянул руку:
   - Залезай!
   Анастасия мотнула головой: то ли хотела  остаться  с  единоверцами  и
разделить их судьбу, то ли не желала подвергать опасности своего мужа...
   - Залазь, я тебе сказал!!! - Он ухватил женщину и одним мощным рывком
вздернул на спину жеребца и развернул его как раз в  тот  момент,  когда
вегилы метнули в него сеть.
   Сеть  он  поймал  копьем  -  и  остался  без   оружия.   Перепуганные
"первохристиане", пользуясь тем, что цепь вегилов "порвалась", бросились
врассыпную... А вот Коршунова плотно взяли в кольцо.
   - А ну слазь! - заорал ему вегильский опцион,  тыча  копьем  в  морду
жеребца. - Ты кто такой, пожри тебя Орк!
   - С дороги, тварь! - заорал в свою очередь Коршунов. - Я -  кентурион
Августа! - Но "сармата" придержал. Сообразил, что  драка  с  несколькими
десятками вооруженных вегилов кончится для них с Настей плохо.
   И тут в дело вмешался подоспевший Красный.  Один,  в  пешем  строю  и
всего лишь с дубинкой, но  оч-чень  эффективно:  вегилы  от  его  ударов
полетели как кегли.
   - Скачи, рикс! - заревел