с тобой делать, гастат? Меня удивило и насторожило, когда я  узнал,  что
легат  Максимин  поставил  кентурионом  варвара.  Но  твои  преступления
слишком велики даже для варвара.
   Черепанов услышал, как Феррат озадаченно крякнул. Признаться, он  сам
тоже ожидал другого.
   - Э-э-э... Петроний, ты уверен, что тебя правильно  информировали?  -
спросил старший кентурион. - Возможно, тебе все же стоит послушать,  что
сцелал кентурион Череп?
   - Меня правильно информировали, - отрезал Петроний Магн. - Не  думаю,
что ты, не присутствовавший там, сможешь сообщить мне больше, чем трибун
претория, лично участвовавший в событиях.
   "Ах вот оно что! - сообразил Черепанов. -  Паскудник-преторианец  все
же наябедничал".
   - И в чем же состоят мои преступления? - очень  спокойно  осведомился
он. - Просвети меня, варвара, какие законы я нарушил?
   - Во-первых, ты преступно медлил,  прежде  чем  выступить  на  защиту
римских граждан, подвергшихся насилию. Что, в свою  очередь,  привело  к
тому, что многие  подданные  императора  погибли.  К  счастью  для  тебя
благородная  Корнелия  Гордиана  уцелела,  но  это  опять-таки  не  твоя
заслуга.  За  это  ты  должен  благодарить  доблестного  трибуна  Секста
Габиния, которого ты...
   - Прошу прощения, латиклавий! - перебил Черепанов. - Давай сначала по
первому  пункту  обвинения!  У  тебя  есть  свидетели  моей   преступной
медлительности?
   - Ты забываешься, кентурион!
   - Не думаю. Я просто задаю вопрос. И хочу услышать ответ. Таково  мое
право, утвержденное законом.
   - Что ты знаешь  о  наших  законах,  варвар?  -  презрительно  бросил
трибун.
   - Вероятно, я знаю наши законы лучше, чем патриций империи, поскольку
могу точно процитировать соответствующий пункт эдикта.
   - Придержи язык! Это не единственное  твое  преступление.  Ты  посмел
применить  насилие   по   отношению   к   старшему   офицеру   претория,
представителю самого императора, за что полагается...
   - Прошу прощения! Я не применял силы по отношению к трибуну претория!
   - Ты лжешь, негодяй!
   - Нет! Я не лгу! И у меня есть свидетели! Тебя, как  заметил  старший
кентурион, неверно информировали. Я применил силу, да...
   - Вот видишь! Ты признал!
   - ...чтобы выяснить, является ли человек, облаченный в форму  трибуна
преторианцев, трибуном  преторианцев  или  же  это  варвар,  присвоивший
доспехи трибуна. Как только я получил ответ на свой вопрос, я немедленно
предоставил упомянутому тобой Сексту Габинию свободу.
   - Ты что же, не  мог  отличить  варвара  от  патриция  и  трибуна?  -
возмутился трибун.
   Черепанов пожал плечами:
   - Он вел себя в точности, как вожак варваров, которого я взял в плен.
Возможно, его латынь была получше, но я пока не научился различать таких
тонкостей. В чем еще меня обвиняют?
   - Мне сообщили - и тут,  можешь  не  сомневаться,  у  меня  множество
свидетелей, - что ты приказал распять пленников!
   - Ну да, - подтвердил Черепанов. - Я  это  сделал.  А  разве  не  так
поступают с разбойниками в нашей провинции? Или ты сомневаешься, что они
- разбойники?
   - Ты нарушил эдикт нашего богоравного Августа Александра! - напыщенно
воскликнул латиклавий. - Эдикт, которым он повелевает  всем  захваченным
варварам предлагать вступить  во  вспомогательные  войска,  а  тех,  кто
откажется, выдворять за пределы империи,  не  причиняя  вреда,  дабы  не
возбуждать  в  их  сородичах  гнева   против   империи.   Нарушение   же
императорского эдикта приравнивается к нарушению присяги! Ты знаешь, что
за это следует?
   - Знаю. А вот о таком эдикте слышу в первый раз. А поскольку ты о нем
знаешь и не сообщил о нем мне, то, выходит, это ты виноват  в  нарушении
эдикта.
   - Ты спятил! - Трибун  подскочил.  -  Этот  эдикт  составлен  не  для
каких-то там младших кентурионов!
   - Ты это сказал, не я,  -  заметил  Черепанов.  -  Старший  кентурион
свидетель: ты только  что  снял  с  меня  ответственность  за  нарушение
эдикта. Не знаю, правда, есть ли у тебя право  самостоятельно  толковать
императорский эдикт, - невинно добавил он.
   - Замолчи! - Трибун побагровел от ярости. - Феррат! Отобрать  у  него
регалии и заключить в карцер! Не позднее чем завтра я буду  судить  его,
и, клянусь Марсом-Мстителем, он получит по заслугам!
   - Я не стану этого делать! - сказал Феррат. Удлиненное  лицо  трибуна
стало и вовсе морковного цвета.
   - Ты отказываешься выполнить приказ?! - прошипел он. - Как ты смеешь?
Тоже хочешь в карцер, Феррат?
   - Я не стану это делать, Петроний, -  буркнул  старший  кентурион.  -
Хочешь отправить меня в карцер - отправляй.
   - Он  не  рискнет  отправить  тебя  в  карцер,  -  спокойно  произнес
Черепанов. - Он - паскудный пес, который брешет из-за забора.  Не  делай
этого! - предупредил он взбешенного латиклавия, схватившегося за меч.  -
Или я тебя убью. - Подполковник положил ладонь на рукоять своей спаты. -
Он не арестует тебя, Феррат! Он даже меня не арестует. Потому что он  не
легат, а только  латиклавий.  И  кентурионом  меня  поставил  не  он,  а
Максимин.
   - Еще как арестую! - заорал Магн. - Эй, охрана! Живо ко мне!
   -  Возьмите  этого  преступника!  -  Латиклавий  указал   ворвавшимся
легионерам на Черепанова. - В карцер его, в кандалы, живо!
   Стражники окружили Черепанова.
   - Отдай оружие, Череп, - произнес командовавший ими опцион.  -  Лучше
отдай по-хорошему, ладно?
   Черепанов поглядел на Феррата. Тот молчал.
   - Ладно, ребята, - сказал Черепанов. - Не драться же  мне  с  вами  в
самом деле. Из-за всякого дерьма. Вот мой меч.
   - Тебе не жить, Череп! - бросил ему вслед Магн. - Завтра я буду  тебя
судить! Тебе не жить, так и знай!
   Трибун был уверен в том, что говорил. И у него  были  основания  быть
уверенным.
   Геннадий об этом знал, но твердо верил в свою удачу. До сих  пор  эта
дама его не подводила. Хотя имела склонность являться в самый  последний
момент.
 
Глава десятая 
БУНТ 
 
   Лагерный карцер  мало  чем  отличался  от  гауптвахты  в  современной
Черепанову армии - квадратный сарай с узкими окнами под самой крышей,  с
"предбанником", в котором располагалась охрана.
   У Черепанова забрали доспехи и регалии, включая перстень  кентуриона,
но шнурки и ремень оставили. И деньги тоже. Изъятое имущество сложили  в
отдельный мешок и опечатали. Взамен выдали грязное  шерстяное  одеяло  и
подчеркнуто вежливо препроводили в "рабочее" помещение.
   Внутри было темновато. Но без труда можно было  различить  еще  двоих
заключенных. Совсем немного, если учесть общую численность легиона.
   - Ты кто? - спросил один из них, немолодой уже мужик, густо  обросший
щетиной.
   - Череп, - лаконично ответил  Геннадий.  Другой  штрафник,  помоложе,
гаденько захихикал... И тут же схлопотал от старшего сочную затрещину.
   - Присядь. - Старший махнул рукой на скамью.  -  Слыхал  о  тебе.  За
что?
   - С латиклавием не поладил.
   - Понятно.
   - А я с увольнения опоздал! - сообщил молодой. -  На  трое  суток.  И
чего теперь?
   - Десять ударов, - сказал Черепанов. - И месячное жалованье. Если сам
пришел.
   - Сам-сам. А бить кто будет? Свои или...
   - Заткнись, - уронил старший, и младший заткнулся. - Вижу, устал?
   - Двенадцать часов в седле.
   - Ясно. Ну отдохни. Ты, дай-ка свое одеяло.
   - Да ты что, Хрис! - завопил молодой.
   - Цыть!
   - Да ладно, у меня есть, - запротестовал Черепанов.
   - Ничего, он мне  его  еще  вчера  в  кости  проиграл,  -  усмехнулся
старший. - Поспи, уважаемый.  Сон  слаще,  когда  тепло,  а  ночи  нынче
прохладные.
   Черепанов спорить не стал. Взял второе  одеяло,  улегся  на  доски  и
мигом уснул.
 
*** 
 
   Утром их всех разбудила стража. Завтрак. Никаких разносолов: по куску
грубого хлеба с отрубями да по кружке воды. Вчерашний завтрак был  не  в
пример качественнее. Но Черепанов съел все. Правило номер раз: ешь,  что
дают, и спи, когда удается.
   Сквозь прорези у потолка пробивался утренний  свет,  и  у  Черепанова
появилась возможность получше разглядеть своих "сокамерников".
   "Молодой" и оказался  молодым  -  тощим  мальчишкой  лет  семнадцати.
Видно, только-только завербованным. Старший, Хрис,  костлявый,  жилистый
мужик. Речь мягкая, но в глазах - волчья тоска.
   - Не думал, что буду тут с самим Черепом сидеть, - произнес он. - Что
ж ты такого сделал, что наш алополосный <Алая полоса на одеянии  -  знак
особого достоинства. Широкая  полоса  -  знак  сенатора,  узкая  -  знак
принадлежности к сословию всадников.> Магн тебя сюда засадил?
   - Германскую шайку побил. А потом повесил тех, кто уцелел.
   - Большая шайка?
   - Сотни полторы.
   - А у тебя сколько было?
   - Моя кентурия. И турма вспомогательных.
   - Неплохо! - Хрис присвистнул. - Так тебя награждать положено. За что
же в карцер?
   - Нарушение императорского эдикта.  Пленных  варваров  не  вешать,  а
вербовать на римскую службу. А буде не согласятся - с почетом  провожать
домой.
   -  Да  уж...  Не  повезло  тебе,  кентурион.  За  такое  штрафом   не
отделаешься. Фракиец-то когда приедет?
   - А кто его знает.
   - Плохо твое дело. Еще хуже моего.
   - А твое - какое?
   - Кентуриону своему по морде врезал.
   - Ого!
   - Да терпение мое кончилось. Изводил он меня. Ну, тоже понятно.  Баба
от него ко мне ушла. А он  как  узнал  -  так  с  тех  пор  мне  никаких
увольнительных. И работа самая грязная.  И  чуть  что  -  палкой.  Ходил
первому жаловаться - еще хуже стало. - Хрис махнул рукой. - Это у  тебя,
слыхал, в кентурии все по чести, а у нас в пятой когорте все повязаны. И
все из легионеров деньги тянут, порви их Кербер! Прорвы ненасытные...
   Черепанов промолчал. Что тут скажешь. Ударить старшего  по  званию  -
преступление первого разряда. Жаль. Мужик вроде неплохой...
   Дверь распахнулась. На  пороге  стоял  сам  префект  лагеря  <Префект
лагеря - третий  по  старшинству,  после  легата  и  трибуна-латиклавия,
офицер в легионе. Что-то  вроде  главного  квартирмейстера.>  Митрил  по
прозвищу Скорпион. Высокий, совершенно седой  мужчина.  Старый  служака,
бывший примипил.
   - Череп, на выход!
   В  "предбаннике"  уже  распечатали  черепановский  мешок  с   изъятым
имуществом. К удивлению Геннадия, тут же, на столе, лежала и его спата.
   - Облачайся!
   Подполковник не заставил себя уговаривать.
   Вдвоем они вышли на Виа квинтана <Виа  квинтана  -  улица  в  римском
лагере.>.  Обычно  в  это  время  здесь   было   не   протолкнуться   от
тренировавшихся легионеров. Но сейчас было пусто.
   Митрил шел впереди. Несмотря на приличный возраст, под шестьдесят, он
сохранил быстрый, размашистый шаг легионера.
   Лагерь был пуст. И тих. Черепанов терялся в догадках. Они  подошли  к
зданию принципия, штаба легиона. Охраны у ворот не  было.  Ничего  себе!
Где же все?
   Митрил миновал ворота и вошел внутрь  через  боковой  вход.  Тоже  не
охраняемый.
   По узкому коридору они прошли в главный зал, где проводились  военные
советы. Здесь, в специальной нише, хранились штандарты легиона:  "орел",
имаго - штандарт с изображением императора, вексилла  -  знамя  легиона.
Здесь, к некоторому облегчению Черепанова, охрана была. Двое стражников,
как обычно.
   У лестницы, ведущей на галерею, префект лагеря остановился.
   - Наверх, - скомандовал он, пропуская Черепанова вперед.
   На  лестнице  слуха  Геннадия  достиг  странный  гул.  Словно   очень
отдаленный шум океана.
   Шагнув сразу через три ступеньки, подполковник ступил  на  галерею  и
увидел закованные в доспехи спины всех шести трибунов легиона:  главный,
Магн, - справа, особняком.
   Офицеры раздвинулись, пропуская Черепанова вперед...
   Весь легион был здесь, на  внутреннем  дворе  принципия.  Все  десять
когорт. Не строем, как обычно, а просто толпой. Молчаливой  и  от  этого
еще более грозной. Сверкающее поле бронзовых и стальных шлемов,  кое-где
проросшее красными гребнями кентурионов.
   Седой Митрил встал рядом с Черепановым.
   - Вот он! - рявкнул префект. - Вы этого хотели?
   Сначала вроде бы ничего не  произошло,  но  потом  тысячи  рук  разом
вскинулись  вверх,  и  толпа  взорвалась  ревом.  Тем  самым   "бар-pa",
повергавшим в страх врагов Рима.
   "Черт  возьми,  -  подумал  Черепанов.  -  Я  и  не  думал,  что  так
популярен".
   Сокрушительный звук рвал воздух над лагерем чуть  больше  полуминуты.
Потом  как  бы  сам  собой  стих,  и  толпа  потекла  из  ворот  на  Виа
принципалис, снаружи снова превращаясь в  дисциплинированные  когорты  и
кентурии.
   Трибун-латиклавий Магн резко развернулся, пронесся  мимо  Черепанова,
хлестнув его краем плаща, и, яростно стуча каблуками, скатился  вниз  по
лестнице.
   - Ну натворил ты дел, гастат, - пробасил префект  Митрил,  прозванный
Скорпионом за почти патологическую любовь к боевым машинам. - Чуть бунта
не устроил.
   Черепанов молчал. Хотя, с его точки зрения, он-то был  совершенно  ни
при чем.
   - Смотри-ка, даже не оправдывается, - заметил один из трибунов.
   - Ничего, - сказал другой. - Вот приедет Максимин...
   Но, судя по выражениям лиц высшего офицерства  легиона,  не  очень-то
они опасались  приезда  легата-главнокомандующего.  И  что  еще  важнее,
младший кентурион Череп вдруг почувствовал себя среди них  своим.  Но  с
привкусом  гордости:  еще  неизвестно,  поднялся  бы  легион,  если   бы
латиклавий заправил под арест кого-нибудь из них?
   Впрочем, Черепанов был почти уверен, кто затеял бучу. В любом случае,
своих он в обиду не даст!
 
Глава одиннадцатая 
ПРИЯТНОЕ С ПОЛЕЗНЫМ 
 
   Бараки,  в  которых  размещаются  кентурии,  -   деревянные   "копии"
палаточного лагеря. На каждый контуберний -  своя  клетушка.  Правда,  с
отдельным входом. И с общим козырьком  вдоль  открытой  части  строения.
Здесь, на ступеньках, очень удобно чистить оружие. Или овощи. Или просто
чесать языками с "коллегами по работе". Не в комнатах же это делать, где
еле-еле умещается восемь лежанок и столько же ларей с личным имуществом.
Лари не запираются: у своих не крадут.  Такое  не  одобряется  богами  и
общественностью. "Общественность" за такое  рубит  руку.  Но  Черепанову
всегда казалось, что эти люди богов боятся больше, чем закона.  Суеверны
господа легионеры, ничего не поделаешь. И религиозны. Одних праздников -
штук по двадцать в месяц. В честь государственных богов, в честь мертвых
императоров и в честь живого. Традиционные праздники  и  индивидуальные,
коих тоже немало, поскольку в каждой  провинции  свои  местные  боги.  К
счастью, далеко не все праздники считаются основанием для отлынивания от
работы.
   Разумеется, в каждой комнатке - свой  крохотный  ларарий.  Почти  все
солдаты предпочитают иметь под  рукой  материальные  воплощения  любимых
божеств. "Проверенные в деле". Тоже понятно. Пуля - она,  как  говаривал
не родившийся еще Александр Васильевич, - дура. И стрела  тоже.  В  кого
попадет - в тебя или в соседа? Кто это решает? Ну ясно кто! Поэтому  при
страшной тесноте и строгом правиле "все свое ношу с собой"  (вернее,  на
себе) все равно у каждого солдата - куча  талисманов,  оберегов  и  иных
"проверенных" вещиц. Черепанов с суевериями не боролся.  Тем  более  что
сам теперь стал "предметом суеверия". Пусть верят, во что хотят, лишь бы
дело делали.
   Чуть получше с "жилплощадью"  -  у  "двойных"  и  "полуторных":  одна
комната на троих. И уж совсем хорошо - у кентуриона. Аж две комнаты.  Да
еще канцелярия. Да  еще  особое  помещение  для  хранения  штандарта.  И
маленький склад всякой всячины. Правда, у барака общая стена  с  бараком
пятой кентурии, а кентурион пятой, к сожалению, храпит... Впрочем, здесь
все равно намного лучше, чем в карцере.
   Однако к себе Черепанова не пустили.
   Вся его славная "шестая" выстроилась перед бараком. В полном  параде.
И приданные кавалеристы тут же - во главе с Трогусом.
   - Шестая кентурия десятой  когорты  Первого  Фракийского  легиона  на
службе Антония Александра  Севера  Августа!  -  зычно  выкрикнул  опцион
Ингенс. - Семьдесят один легионер согласно списочному составу. Шестеро -
на лечении.  Двое  -  в  карауле.  Пятеро  -  на  общественных  работах!
Происшествий  нет.  Дисциплинарных  взысканий  нет.  Легионер  Гитон  за
проявленное умение поощрен пятью  дополнительными  пайками.  Докладывает
опцион Гай Ингенс!
   - Отлично, опцион! - похвалил Черепанов. Подумал немного и добавил:
   - Спасибо, ребята!
   Дружно грохнули щиты. Лица легионеров сияли.
   Черепанов никогда не стремился завоевать любовь подчиненных. И тем не
менее чертовски приятно!
   - Спасибо, ребята! Все свободны. Тренировки на сегодня отменяются.
   Пусть у парней тоже будет маленький праздник.
   Дружный ликующий вопль. Геннадий даже чуток  взревновал:  бойцы  явно
обрадовались дню безделья больше, чем возвращению кентуриона.
   - Мы тут кое-что  приготовили,  кентурион,  -  заговорщицки  произнес
Мелантий Ингенс. - Прошу к нам.
   - Может, лучше ко мне? - предложил Черепанов. - У меня посвободнее.
   -  Извини,  командир,  стол  уже  накрыт!  -  возразил  старший  брат
Мелантия. - И убрать его можно одним способом, -  он  похлопал  себя  по
животу.
 
*** 
 
   Братья расстарались: накрыли на славу. Нет, никаких изысков.  Но  для
солдатского желудка - лучше не бывает. Жареная  поросятина  с  фруктовой
подливкой (помнят, черти, что  Черепанов  их  любимый  селедочный  гарум
<Гарум или ликвамен - соус, изготовляемый из рыбы, соли и пряных трав. В
Древнем Риме был настолько популярен, что продавался  обычно  в  готовом
виде.> терпеть не может), всякие овощи, жареные грибы,  лично  собранные
Тевдом Трогусом, разумеется, тоже присутствовавшим на пирушке. И столько
амфор с вином, что часть даже не поместилась в  комнатушке,  и  Мелантий
время от времени бегал за ними в кладовку.
   По ходу дела Черепанов прояснил ситуацию с "бунтом". Инициатором был,
разумеется, Трогус. Но именно инициатором, а не зачинщиком. И подошел  к
этому делу декурион очень умно: не стал агитировать в  защиту  "чести  и
достоинства" собственного кентуриона, а пустил  слух,  что  трибун  Магн
наказал Черепанова не за разгром варваров (за что тут наказывать?) и  не
за то, что тот живописно развесил пленных (подумаешь,  мало  их  вешали,
что ли? Максимин вот и не только варваров вешал...).  А  потому  (гласил
слушок) ополчился на Черепа сенаторский сынок, что пожелал на  основании
императорского эдикта  присвоить  взятую  на  варварах  добычу.  Домыслы
хитрого декуриона с точки зрения логики и истины ничего не  стоили.  Все
знали, что Гай Петроний Магн - очень богатый сенаторский сынок. Ему  эта
добыча - тьфу! Но большинство легионеров были  мелкими  землепашцами.  И
потому отлично знали,  что  богатые  латифундисты  (среди  которых  было
довольно много  сенаторов)  отнюдь  не  брезговали  небольшим  земельным
наделом мелкого  землепашца,  буде  подворачивалась  такая  возможность.
Зерна упали на благоприятную почву. Жалованье - жалованьем, а  добыча  -
это святое.
   И процесс пошел.
   На маленьком  празднике  в  честь  возвращения  опального  кентуриона
процесс тоже пошел... И довольно быстро дошел до  той  стадии,  когда  в
мужских мозгах созревает и оформляется мысль: а не послать ли за  лучшей
половиной человечества?
   Идея налета на лупанарий, располагавшийся в  поселке  по  ту  сторону
лагерной  стены,  была  с  ходу   отвергнута:   подчиненные   Черепанова
авторитетно заявили, что девки там - дрянь. Может, в  Августу  съездить?
Давай, кентурион, пиши увольнительные...
   - Нет, - заявил Трогус. - Далеко. И холодно. Давайте, друзья, в термы
двинем. Там сейчас пусто: все же трудятся!
   - Точно! - Младший из  братьев  Ингенсов,  уже  изрядно  набравшийся,
уловил только последнюю часть фразы. - Все пашут, а мы вино пьем!  Виват
кентуриону Черепу!
   Виват это конечно.
   - А в термы двух  новых  массажисток  привезли!  -  гнул  свою  линию
Трогус. - Серебром позвеним - они нам такой массаж сдел