озяин разглядел незамысловатый прикид  своего  гостя  и
кивнул.
   - По делу ко мне или как? - спросил он вполголоса.
   Черепанов кивнул на нумидийца.
   - Говори спокойно, - сказал бывший префект Скорпион. - Он глухой.
   - Угу. Давай для начала обнимемся, что  ли?  -  предложил  Черепанов,
усмехнувшись.
   Друзья обнялись.
   - Рад тебя видеть, старина, - растроганно произнес Митрил.  -  Только
чую: не просто так ты ко мне заглянул.
   Геннадий покачал головой:
   - Что в империи происходит - знаешь? Теперь покачал головой Митрил.
   - С тех пор как... Ну в общем, с тех пор, как я здесь,  новостями  не
интересуюсь. Ни к чему мне. Ты издалека? Устал?
   - Есть немного.
   - Спешишь?
   - Умеренно.
   - Тогда так: сначала банька, потом перекусим, а потом вниз спустимся.
Там над морем роща кипарисовая, а в ней - священный источник  Посейдона.
Дивное место. И тихое. Там и поговорим.
   Средиземное море - не такое, как Черное. Не потому, что  оно  больше.
Просто... оно другое. Особенное. Уже как бы не море, но еще не океан...
   - Антиохия - ворота Египта, - сказал Маний Митрил. -  Ключ  ко  всему
Средиземному морю. Но удержать этот ключ трудно.  Сирийцы  -  ненадежный
народ. А тут еще Ардашир Парфянский в затылок  дышит...  Нельзя  на  них
давить. Максимин не понимает. Для него главное - то, что на  западе.  Но
здесь... Ты видел пустыню?
   - Мы по ней шли, - сказал Черепанов.
   - Вот! Тут так: или ты  бережно  лелеешь  каждый  клочок  плодородной
земли - или к тебе приходит пустыня. А  она  напоминает  о  себе  каждый
день. Каждый раз, когда ветер дует с востока. Здесь нельзя выжимать  все
соки,  иначе  останется  только  песок.  Максимин  не  понимал...  Ты  -
понимаешь?
   - Наверное, - сказал Черепанов. - Мне нужно пожить здесь, оглядеться,
разобраться... - Он поднял голову и  посмотрел  прямо  в  глаза  старого
друга:
   - Ты поможешь мне, Маний?
   - Может быть... Не знаю... - Митрил отвел взгляд.
   Теперь он смотрел на синеву моря,  особенно  яркую  -  под  выцветшим
белесым небом.
   Помолчав минуты три, Маний Митрил спросил, по-прежнему  не  глядя  на
Черепанова:
   - А что ты сделаешь, когда сюда придет Фракиец?
   - Если придет...
   -  Непременно  придет!  -  Митрил   подобрал   камешек,   гальку   из
декоративного бордюра вокруг фонтанчика, и  метнул  ее  в  море.  Далеко
метнул - рука у Скорпиона по-прежнему была сильная.
   - Если сирийские легионы меня поддержат, я его  не  боюсь!  -  твердо
сказал  Черепанов.  -  Максимину  не  найти  столько   кораблей,   чтобы
переправить большую армию.  Да  и  через  пустыню  ее  не  провести.  Он
приведет с собой тысяч двадцать, не больше. Мы справимся.
   - Ты уверен? Фракиец - великий полководец.
   - Я справлюсь, Митрил. Я воевал за него - и знаю, как  он  воюет.  Он
разобьет  меня,  только  если  сумеет  застать  врасплох.  А  это,   сам
понимаешь, вряд ли... Море, пустыня... Ты поможешь мне?
   - Начинай, - сказал бывший  наместник  Сирии.  -  Там  посмотрим.  Но
начать я тебе советую не с легионов -  с  Гельмия  Гульба.  Выпусти  ему
кишки - и неделю сирийцы тебя будут любить больше, чем родных матерей.
   - А потом?
   - А потом могут и перестать. Это восток,  Череп,  здесь  власти  мало
внушать страх и поддерживать порядок. Здесь власть  должна  быть  такой,
чтобы пред нею благоговели  и  испытывали  ужас.  И  еще  власть  должна
проверять каждую чашу вина - нет ли в ней яда? Вспомни Мамею...
   - Ничего, - сказал Черепанов. - Я справлюсь. С тобой или без тебя. Но
с тобой, Маний, мне было бы веселее!
   - Посмотрим! - сказал Маний Митрил.  -  Но  лучше  поторопись.  Скоро
придут баржи с египетским зерном. Ты понимаешь, о чем я?
   - М-да, - пробормотал Черепанов, покидая поместье. - Ты прав, Митрич,
Восток - дело тонкое...

***

   - Ну как? - спросил Коршунов три часа спустя. - Что он тебе рассказал
про этого Гельмия?
   - Знаешь, Леха, почему я  не  хочу  быть  императором?..  -  произнес
Черепанов.
   - А ты не хочешь? - Алексей усмехнулся. - Вот это новость!
   - Ты слушай меня, легат! - строго произнес Черепанов. - Острить позже
будешь. Когда тебя в очередной раз на кресте подвесят. Так вот...  Я  не
хочу быть императором потому, что для каждого императора наступает такое
пакостное время, когда он, чтобы уцелеть, вынужден гнать от себя  старых
друзей и сажать на их место всяких гнусных засранцев. Таких, как Гельмий
Гульб.
   - Да ладно тебе, - сказал Коршунов. - Наверняка можно и по-другому.
   - Можно, - согласился Черепанов. -  Например,  превращать  в  гнусных
засранцев старых друзей.
   - Ты что, передумал? - насторожился Алексей. -  Ты  не  хочешь  брать
Антиохию?
   - Почему это? Я сказал, что не хочу брать всю империю целиком, а  эту
теплую экзотическую страну, которая  называется  "провинция  Сирия",  мы
непременно возьмем. Этот кусок как раз по размерам  нашего  рта.  Только
нам стоит поторопиться.  Я  не  хочу,  чтобы  вести  о  нашем  появлении
дотянулись до ушей прокуратора Сирии раньше, чем мои пальцы дотянутся до
его загривка.

Глава двенадцатая
АНТИОХИЯ

Лето девятьсот девяносто первого года от основания Рима. Антиохия, столица провинции Сирия

   Они успели. Взяв с собой только тысячу всадников, ворвались  в  город
на исходе ночи,  незадолго  до  рассвета.  Обленившуюся  сонную  гвардию
наместника даже не стали резать: при виде  свирепых  германцев  те  сами
побросали оружие. Беспечного прокуратора Гельмия выдернули  из  постели,
где он наслаждался обществом аж  пяти  девок  (хотя  ему  и  одной  было
много), голого, вышвырнули из дворца, кубарем, с  лестницы  -  под  ноги
новому наместнику.
   Пылали  факелы,  багрово  алели  шлемы  воинов.  Тоже  вытащенные  из
постелей (по наводке Анастасии) и в  большинстве  изрядно  перетрусившие
"лучшие люди" города с трепетом взирали на  то,  как  творит  суд  новый
наместник.  А  новый  наместник  наклонился  к  валяющемуся  у  его  ног
прокуратору и спросил:
   - Любишь деньги?
   - Я... нет!.. Только для Августа...
   - Нет, - почти ласково произнес Черепанов. - Не только.
   Он уже успел переговорить с Настей и знал, что  далеко  не  все,  что
удалось  прокуратору  Гельмию  выжать  из  провинции,  попало  в   казну
Максимина. В общем-то Черепанов мог его понять. Лично он вообще  никаких
отчислений в государственную  казну  делать  не  собирался.  Но  Гельмий
присваивал чужое, а Черепанов собирался не отдавать свое.
   - Любишь деньги? - еще раз спросил Черепанов.
   - Д-да...
   Эта была правда. Прокуратор очень любил деньги. Намного  больше,  чем
своих "налогоплательщиков", у которых на него вырос очень большой зуб.
   - Хорошо, - кивнул Черепанов, повернулся к Скулди и сказал:
   - Раз так, дайте ему денег!
   - Сколько? - деловито спросил герул.
   - А сколько влезет.
   - Будет исполнено! - отчеканил Скулди и кивнул своим.
   Прокуратора опрокинули на спину, специальными клещами развели челюсти
и стали горстями запихивать в рот монеты.
   Всякий,  знавший  Максимина  Фракийца,  мог  бы  сказать,  что  новый
наместник позаимствовал метод воспитания вороватых чиновников  у  своего
бывшего   командира.   Правда,   Максимин   предпочитал   предварительно
расплавлять серебро... Впрочем, какая разница, ведь  прокуратор  Гельмий
все равно умер.
   Утром нафаршированный серебром  труп  прокуратора  был  выставлен  на
всеобщее обозрение, а Черепанов, оставив своего  легата  решать  текущие
вопросы, поехал в ближайший военный лагерь. К обеду первый из  сирийских
легионов - Шестнадцатый Клавдиев, с  префектом  которого  Черепанов  был
знаком лично и не одну чашу вина выпил еще во время войны с  алеманнами,
- признал легата Геннадия своим верховным командующим... Так что,  когда
вечером того же дня Черепанов спустился к ужину  в  один  из  триклиниев
дворца, настроение у него было  превосходное...  Но  совсем  недолго.  И
испортила его жена грозного наместника Сирии...
   - Я не возлягу за стол вместе с этой женщиной!  -  заявила  Корнелия,
вытягиваясь стрункой и гордо выпятив патрицианский подбородок. -  Больше
никогда!
   - Та-ак... - В сознании Черепанова моментально возникли самые мрачные
предположения. - Вы что, поссорились?
   - Я никогда не унижусь до ссоры с этой!
   Черепанов взял двумя пальцами круглый подбородок жены:
   - Ну-ка, что она тебе сказала?
   - Она мне ничего не сказала! - Голос Корнелии дрожал от гнева. - Я...
Я обращалась к ней, как... Как к равной! Я - праправнучка императоров...
   - Внучка! - перебил Черепанов. - И дочь. Императоров.
   Корнелия вздрогнула, словно Геннадий ее ударил, оттолкнула его руку.
   - Кора, я хочу знать, что случилось? - строго произнес Черепанов. - И
лучше я узнаю об этом от тебя.
   - Какая разница! Можешь спросить кого угодно! В Антиохии это известно
каждому... Каждому... А я... Какой позор!
   - Проклятье! Ты мне скажешь, в чем дело или нет! - рявкнул  Черепанов
так, что качнулась тонкая ткань в оконных проемах и серая кошка, спавшая
в кресле, недовольно дернула ухом.
   - Анастасия Фока - гemepa! - выпалила Корнелия.
   - Ф-фух... - Геннадий вздохнул с облегчением. Он уж начал думать... -
Гетера. Ну и что?
   - Так ты знал?
   - Конечно, знал. Алексий мне все рассказал в первую же нашу встречу.
   - И он - знал?
   - Ну разумеется.  Когда  они  встретились,  она  была  одной  из  жен
германского рикса. Алексий полюбил ее и забрал.
   - И он взял ее в жены? Вы... Вы действительно варвары!
   Черепанов мог бы сказать, что они-то  как  раз  не  варвары.  Что  по
готским законам  женщину,  однажды  ставшую  наложницей-тиви,  никто  не
сделает законной женой.
   Но он сказал другое:
   - Слушай меня очень внимательно, - произнес он строго. - Я говорю это
один раз. Больше повторять не буду. Кем бы ни была  раньше  Анастасия  -
это никого не касается. Она - жена Алексия, а Алексий -  мой  друг.  Мой
самый надежный друг в этом мире. Этого достаточно. Но это не  всё.  Я  с
большим уважением отношусь к этой женщине. У нее есть  ум  и  воля.  Она
знает, что такое честь... (Корнелия фыркнула.) Помолчи! Я тоже знаю, что
говорю! Ум и честь. И еще я знаю, что она предана своему мужу  и  готова
была отдать за него жизнь. Я очень надеюсь, что тебе никогда не придется
пережить то, что пережила она... Я сделаю все, чтобы этого не случилось.
Но я требую от тебя не просто лояльности, но уважения  к  этой  женщине.
Заслуженного ею уважения. Со временем ты поймешь, что это так, а  сейчас
просто поверь мне, и все. Ведь ты мне веришь, так?
   Корнелия, помедлив, кивнула. Вспышка мужа ее ошеломила. Никогда он не
говорил с ней так.
   - И еще запомни, пожалуйста: честь и  достоинство  жены  моего  друга
Анастасии Фоки имеют к нам, ко мне и тебе, самое  прямое  отношение.  Мы
будем править этой провинцией совместно с Алексием. Его жена уже оказала
нам немалую помощь, потому что она знает здешний  народ  намного  лучше,
чем я и мой друг. И она будет помогать нам впредь. Так же как  и  ты,  я
надеюсь. Мы все должны держаться  вместе,  вот  так!  -  Черепанов  сжал
кулак. - Иначе мы погибнем. Как погибли  твои  близкие.  И  если  ты  не
хочешь,  чтобы  твое  изуродованное  тело  выбросили  псам,  ты   должна
запомнить: Алексий и его жена, ты и я, мы теперь - одна Семья. Так  что,
если кто-то  в  твоем  присутствии  оскорбит  жену  легата  Алексия,  он
оскорбит и тебя и меня. А этого мы с тобой никому не  должны  позволять.
Так что, если ты не сможешь сама наказать оскорбителя, скажи  мне.  И  я
велю Скулди вырвать паршивый язык. Ты поняла?
   Корнелия кивнула. Губы ее дрожали, глаза блестели...
   - Вот и умница. - Геннадий обнял ее, поцеловал. - Ты очень  красивая,
- шепнул он в мягкое ушко. - Красивее всех женщин на  свете.  И  я  тебя
люблю. А сейчас пошли ужинать... Это был слишком долгий день, и  мне  не
терпится побыстрее закончить его... Угадай как?

Глава тринадцатая,
В КОТОРОЙ ГЕННАДИЙ ЧЕРЕПАНОВ ВСПОМИНАЕТ СВОЕ ПРОШЛОЕ И РАЗМЫШЛЯЕТ О МРАЧНОЙ ДОЛЕ ИМПЕРСКОГО НАМЕСТНИКА

   - Это было в тухлые времена конверсии, - сказал  Черепанов.  -  Когда
космос почти прикрыли,  керосин  для  "сушек"  сливали  налево,  а  сами
"сушки" - направо. Тому, кто больше даст: хоть черным, хоть желтым, хоть
серо-буро-малиновым. Все генералы - от двух больших звезд и выше -  этим
занимались, так что наш был не хуже  и  не  лучше  прочих.  Даже  лучше,
поскольку старался продать самолеты тем, кто против нас  их  никогда  не
подымет. Хотя бы потому, что  мозгов  и  навыков  не  хватит.  -  Бывший
подполковник, а ныне наместник провинции Сирия хмыкнул. - Даже  обезьяну
можно научить управлять трактором, но черный тонконогий вудуист в кабине
"сушки" -  это,  брат...  Я,  конечно,  не  расист,  -  тут  же  уточнил
Черепанов. - Сам расистов-нацистов терпеть не могу...
   - Угу, - усмехнулся Коршунов. - Как говорится, "больше всего на свете
я ненавижу нацистов и негров!"
   - Некоторых негров, - уточнил Черепанов. - Знаешь, брат, я ведь  тоже
однажды в яме сидел. Причем не у римлян или твоих готов, а у этих  самых
черно... ногих "братьев по социализму". Помнишь такое время?
   - Уже с трудом вспоминаю, - признался Коршунов. - Сколько лет прошло,
прикинь... Если бы не ты да Настя, я бы уже и русский язык забыл...
   - Это потому, что ты молодой еще тогда был,  -  сказал  Черепанов.  -
Такое не забывается. Так вот, сидели мы, понимаешь, в такой вонючей  яме
в одной африканской стране... Тьфу! Привычка.  В  совершенно  конкретной
стране под названием Мбуну-Келе.  Сидели  втроем  со  штурманом  моим  и
военспецом из ГРУ да думали о том, кто из  нас  будет  завтра  исполнять
роль первого блюда, а кто - второго. А наверху в  это  время  гульбанили
черножопые пацаны, которым мы  безвозмездно  (если  не  считать  мешочка
необработанных алмазов, лежащих в сейфе  одного  из  больших  политиков)
перегнали одну совсем секретную железную птичку. С вертикальным взлетом,
потому что другую птичку на брачную поляну афроафриканцев  не  посадить.
Короче, думали у нас там наверху, что чернопопые "братья  по  разуму"  -
совсем тупые. И потому месяца не пройдет,  как  железная  птичка  пойдет
туземцам на кольца в нос и прочие сувениры, потому как керосина она жрет
немерено, а подвоз топлива покупатели  не  обеспечили  и  обеспечить  не
могли: джунгли кругом.  До  ближайшей  трассы  -  километров  сто.  Это,
кстати, очень конкретно, Леха, - сто кэмэ по джунглям. Ваши готские леса
в сравнении с этим - просто Гоголевский бульвар.
   Короче, там наверху все были  страшные  умники,  а  секретность  была
такая, что  полный  крездец.  Однако  ж  большое  политическое  лицо  не
удержалось и решило авансовую порцию некрасивых  необработанных  алмазов
превратить в очень красивые брюлики. А знаешь, Леха, в какой стране  это
делали лучше всего?
   - Не знаю.
   - В Израиле. Это, кстати, тут  неподалеку  будет.  Вот  политик  этот
алмазы на обработку закинул, а  у  алмазов  такое  свойство  есть:  спец
всегда определит, где их добыли. Так что просчитали нас на счет  раз.  И
передали информашку цээрушникам. По культурному обмену. Короче,  я  свою
птичку только-только с палубы поднял, а у поляны в джунглях  Мбуну-Ке-ле
уже сидел кучерявый такой афроамериканский пацан и толковал с  коренными
обитателями своей исторической родины о том, как праздничный стол с нами
в роли главного блюда  лучше  сервировать:  с  банановыми  листьями  или
баобабовыми.
   - И что дальше? - спросил Коршунов.
   - А дальше, Леха, посадили мы нашу птичку, вылезли  и  сразу  поняли,
что приплыли.  А  попозже  коллега  нашего  военспеца  нам  окончательно
ситуацию  прояснил  и  предложил  дилемму:   полное   и   безоговорочное
сотрудничество - или большой котел с корешками и пряностями.  Но  решать
надо до завтра. Потому что завтра, мол, американский вертолет  прилетит.
С "обменным фондом" для ченча на нашу птичку. Короче, сидели мы в яме  и
думали, думали...
   - И додумались?
   - Я военспецу нашему веревки перегрыз, потом мы  пирамиду  построили,
живую, не финансовую, из ямы выбрались, часового тихонько придушили -  и
на поляну. А на поляне - птичка наша стоит, вся - в  серебристом  лунном
сиянии. Туземцы, простые пацаны, ее сетками маскировочными  прикрыли,  а
вот керосин из баков, естественно, слить не сумели. Я бы и сам не  сумел
- в здешних  условиях.  Так  что  заняли  мы  свои  места  по  полетному
расписанию  и  стартовали.  Одно  жалко...  -  Черепанов   вздохнул.   -
Боекомплекта на птичке не было...
   - Генка! - не выдержал Коршунов. - Ты к чему все это рассказываешь?
   - Тоскую, брат...
   - О прошлом... Тьфу... О будущем нашем, что ли?
   - Угу. Знаешь... Как-то мне эта роль восточного деспота... Не очень.
   - Да ты просто устал! - убежденно  сказал  Алексей.  -  Ты  посмотри,
Генка, какая красота!
   Они стояли  на  балюстраде  дворца.  Море  под  ними  сияло  серебром
отраженных  солнечных  лучей.  Из  глянцевой  зелени  лавра  поднимались
колонны  зеленоватого  мрамора.  Справа  возвышался  тяжеловесный   храм
Юпитера с огромной статуей  Громовержца,  изваянной  кем-то  из  великих
греков в те времена, когда  Юпитера  звали  Зевсом.  Практичные  римляне
почему-то привезли статую не в Рим, а сюда. На плече  главного  римского
бога, словно птичка, восседала крылатая богиня победы...
   - Все это теперь наше, - сказал Коршунов. - Эти рощи и это море.  Вся
эта благодатная земля... Кстати, и Иерусалим тоже наш...
   - Нету здесь Иерусалима, - заметил Черепанов. - С землей  сровняли  и
солью посыпали.
   - Правда?
   - Сам не видел, но в документах - так. Как-нибудь съездим  посмотрим.
Когда все рассосется...
   "Если рассосется..." - подумал он и помрачнел  еще  больше.  Геннадий
понимал,  что  его  гнетет.  Максимин.  Из  Италии  -  никаких   вестей.
Последнее, что они узнали:  Максимин  с  легионами  вышел  из  Сирмия  и
двинулся к столице. По прикидкам Черепанова, Фракийцу нужен  был  месяц,
максимум два, чтобы  разобраться  с  мятежной  столицей.  У  Бальбина  и
Пупиена не было настоящей  армии  -  только  ополчение.  Им  требовалось
время, чтобы набрать свои легионы. Фракиец этого времени им  не  даст...
Но даже если Максимин вернет себе столицу,  не  факт,  что  он  двинется
сюда, на другой конец империи. Во всяком случае, Черепанов на его  месте
этого делать не стал бы. Как только  Фракиец  со  своей  армией  покинет
столицу,  Рим  снова  взбунтуется.  Так  что,  скорее  всего,  император
застрянет в Италии надолго. Может, до следующей весны. А  за  это  время
можно успеть многое. Например, слегка подогреть франков. Или готов. Если
у Максимина будут проблемы на  западе,  ему  станет  не  до  востока.  В
крайнем случае можно попробовать договориться с царем Ардаширом. Уйти от
Рима под его  руку...  Хоть  и  не  хотелось  бы.  Правило  номер  один,
усвоенное Черепановым еще в  училище:  чем  дальше  от  начальства,  тем
лучше. А Парфия существенно ближе Италии.
   Вот тоже проблема: Ардашир.  Типичный  завоеватель,  который  спит  и
видит, как бы подмять под себя римскую  часть  Месопотамии...  И  вообще
всё, что удастся. Без помощи Рима восточным провинциям придется туго. Но
Ардашир - это проблема будущего. Сейчас главная опасность - Максимин.  И
то, насколько он сердит  на  своего  бывшего  подчиненного.  С  Фракийца
станется: наплевать на стабилизацию обстановки в Италии, чтобы  покарать
тех,  кто  его  предал.  С  другой  стороны,  Максимину  не  обязательно
возглавлять   карательный   поход   лично.   У   него   полно    опытных
военачальников. Что ж, Черепанов был готов и к этому. На всех дорогах  -
посты. Организацией обороны на подходах к столице  провинции  занимается
сам Маний Митрил Скорпион. С моря... Нет, вряд ли противник  подойдет  с
моря. Максимину сейчас просто не собрать столько кораблей. Черепанов был
настолько уверен в этом, что даже отпустил сирийскую эскадру в  Киликию.
Тамошние пираты