к  с  воином,  а  со  злым
колдуном не сражаются. Его убивают.  В  общем,  если  Коршунов  применит
какое-нибудь свое колдовство, все герулы на  него  набросятся.  И  много
крови прольется, потому что, ясное дело, остальные  тоже  в  стороне  не
останутся. И гревтунги, и гепиды.
   - Дурак твой Комозик! - в сердцах бросил  Коршунов.  Он-то  надеялся,
что в случае чего просто пристрелит герульского вожака.
   - Не говори дурно о моем риксе! - набычился Скулди.
   Коршунов хотел вспылить, но подумал: если  завтра  все  сложится  для
него удачно, то он, Алексей, станет вождем для  Скулди.  И  тогда,  надо
полагать, уже о нем нельзя будет говорить дурно.
   -  Ладно,  -  сказал  он.  -  Колдовства  не  будет.   Спасибо,   что
предупредило
   Когда Коршунов вернулся, костер у его шатра горел втрое ярче и  людей
около него было намного больше: весь условный "десяток" Агилмунда вместе
с командиром. Обсуждали,  разумеется,  будущий  поединок.  Склонялись  к
мысли, что рассчитывать Коршунов может только на свою непомерную  удачу.
Потому что справиться с  Комозиком  под  силу  разве  что  Красному.  Но
Красному выступать за Коршунова было бы не  правильно.  Он  все-таки  не
гот, а гепид. С другой стороны, Коршунов вправе  выставить  вместо  себя
бойца из  своей  дружины.  Того  же  Агилмунда.  Скорее  всего,  Комозик
Агилмунда убьет, и тогда против него можно будет  выставить  еще  одного
бойца... А когда Комозик проведет десяток поединков,  то  утомится  и  у
кого-нибудь появится  шанс  с  ним  справиться.  Только  не  у  Аласейи,
разумеется. Лучше всего Агилмунда приберечь, а  первым  против  Комозика
Ахвизру выставить. Ахвизра - верткий. Комозик здорово попотеет, пока его
убьет...
   Коршунов  минут  пятнадцать  слушал  это  обсуждение   "коллективного
жертвоприношения", потом взбеленился и заявил:  всё!  Хватит!  Никто  за
него сражаться не  будет!  Да,  рубится  он  так  себе.  Но,  как  верно
замечено, у него, Аласейи, есть еще и удача. А кроме удачи -  голова  на
плечах. И он собирается использовать эту голову,  чтобы  победить.  Всем
понятно? Тогда разговор окончен.
   После такого выступления  тема  была  закрыта.  Более  того,  дружина
Коршунова уверилась, что у вождя есть некий план. Так что  все  будет  в
порядке.
   К сожалению, никакого плана  у  Коршунова  не  было.  Так,  кое-какие
идеи...
   Анастасия рядом с ним зашевелилась. Маленькая ступня коснулась колена
Коршунова... Легкий, бесшумный прыжок с ложа - звук  поглотила  медвежья
шкура на полу.
   - Пей... - Чаша с вином, отличным красным крымским вином, к сожалению
по-гречески разбавленным, коснулась его губ.
   Возлюбленная умела угадывать его желания раньше, чем он сам.
   Алексей  знал,  кем  она  была  раньше.  Гетерой.  И  шпионкой.   Эта
великолепная женщина с  талией  столь  тонкой,  что  ее  можно  схватить
пальцами, с кожей младенца и голосом, стирающим все, кроме чувства, была
оружием более страшным, чем копье в руках  родича  Коршунова  Агилмунда,
лучшего  из  готских  воинов,  которого  знал  Алексей.  Анастасия  была
смертоносным оружием, отравленной стрелой, изготовленной в  Риме,  чтобы
внезапно и безошибочно вонзаться в сердца врагов империи. Но Алексей  не
ревновал к ее прошлому. Ведь теперь она принадлежала ему, а  не  Великой
Римской империи. Только ему. Да, он сам никогда не  сможет  пользоваться
этим оружием по-настоящему. И не захочет. Эта  стрела  больше  не  будет
пронзать сердца.
   Хотя совсем недавно эта "стрела" чиркнула пару строк, которые сделали
больше, чем тысяча готских копий.
   Алексей отнял у нее чашу, привстал и сам поднес серебряный  кратер  к
припухшим губам женщины. Даже в полной темноте он знал, каковы ее  губы,
и видел ее смуглое лицо так же хорошо, как при свете дня. Он слушал, как
она пьет, и думал о том, что скоро, очень скоро им придется  расстаться.
Даже если из завтрашнего поединка он выйдет победителем.  Потому  что  в
море, в набег он ее точно  не  возьмет.  Потому  что  ему  легче  самому
умереть, чем потерять ее... Но он не умрет, нет. Он не  должен  умереть.
Он должен что-то придумать...
   Настя уже заснула, а Коршунов все лежал, глядя в темноту,  размышляя.
Нет, он не должен сражаться с Комозиком по его правилам. Есть  множество
навыков, полезных в  бою,  кроме  владения  мечом.  Навыков,  в  которых
Коршунов намного более умел, чем его противник. Поединок  -  это  то  же
соревнование. А что же это за соревнование, когда  против  гроссмейстера
выступает любитель. Нет, может и любитель против  гроссмейстера.  Только
не в шахматы. Как там пел Высоцкий? "Мы сыграли с Талем десять партий. В
преферанс, в очко  и  на  бильярде..."  Правда,  публика,  которая  ждет
шахматного турнира, может не согласиться на партию в преферанс.  Значит,
надо, чтобы согласилась. Значит, надо создать такую ситуацию, когда  сам
факт соперничества  станет  выше  формы.  Создать  ситуацию  вызова  для
Комозика. Предложить ему соревноваться по правилам  Коршунова,  да  так,
чтобы войско не сочло, что Аласейа  струсил.  И  так,  чтобы  отнюдь  не
глупый, хотя и упрямый Комозик не сообразил  раньше  времени,  что  игра
идет уже не по его правилам... Думай, голова, думай! Неужели он, Алексей
Коршунов, ученый-физик, кандидат наук, не сумеет  перемудрить  какого-то
варвара?

Глава семнадцатая
ПОЕДИНОК

   - Ты все еще хочешь меня убить? - спросил Коршунов,
   - Хочу, - честно ответил герульский рикс. - И убью.
   - Угу, - Коршунов усмехнулся. - Ты меня напугал. Я уже убегаю.
   - Беги! - ухмыльнулся Комозик. - Но не думай,  что  сможешь  от  меня
убежать! Я поймаю тебя и разрублю на куски, как свинью!
   - Ты?! Поймаешь меня?! - Коршунов расхохотался. - Ты стар и  неуклюж,
Комозик! Ты тиви свою не догонишь, если ей надоест с тобой возиться!
   Это было оскорбление. Готы и герулы, хоть и научились  пахать  землю,
по сути своей оставались охотниками.  Лесными  охотниками,  для  которых
умение быстро передвигаться на собственных ногах  (при  необходимости  -
скрытно), умение преследовать зверя (или врага),  догнать  его,  загнать
ценилось почти так же высоко, как умение убивать. Так что Коршунов знал,
что делает. Теперь знал. Он все-таки придумал свою игру.  И  намеревался
навязать ее Комозику. Сегодня утром Алексей встал за  час  до  рассвета,
провел рекогносцировку и просчитал все этапы. Если он  сделает  все  как
надо, герульский рикс сыграет не по своим,  а  по  его  правилам.  А  уж
там... Как получится.
   - Ты можешь убить только того, - продолжал Алексей насмешливо, -  кто
сам подойдет к тебе и подставит шею. Ты никогда  не  сможешь  настичь  и
убить настоящего воина. Даже если он будет безоружен!
   - Болтай что хочешь! - прорычал герул. -  Тебя  никто  не  слышит!  И
заката тебе не увидеть!
   - Мечтай, Комозик! - воскликнул Алексей. - Мальцам  и  старикам  одно
утешение - мечтать! Мечтай! Но лучше оглянись! Все слышат меня!  Все!  -
Коршунов махнул рукой,  словно  напоминая  риксу  герулов  о  теснящихся
вокруг воинах. - И все слышат, когда я говорю: "Никогда  тебе,  Комозик,
не догнать меня и не убить, если я сам не подойду к тебе и не  подставлю
шею! Не догнать и не убить, даже если у меня не будет оружия!"
   - Ты лжешь! - взревел Комозик. - И все слышат твою ложь!
   - Я лгу? - Коршунов  расхохотался.  -  Ты  слишком  стар  и  неуклюж,
Комозик, чтобы достать меня! Ха! - Он быстро расстегнул перевязь с мечом
и бросил Агилмунду. Шагнул вперед, показал открытые ладони. - Вот  я!  И
оружия у меня нет! (Нож на поясе, ясное дело - не в счет.) Мне не  нужен
меч, чтобы биться с тобой, Комозик! Убить тебя, старого и неуклюжего,  -
какая в этом слава? А ты, хоть с мечом, хоть без меча, - ничего  мне  не
сделаешь. Ну вот я! - Коршунов вызывающе ухмыльнулся. -  Попробуй  взять
меня, герульский рикс!
   Стройный, невысокий, без доспехов, в легкой одежде, он казался совсем
малышом рядом со здоровенным, облаченным в доспехи герулом. Жертва, а не
противник.
   - Я тебя убью! - прорычал Комозик.
   - Ха! Ты до меня даже не дотронешься! Ты...
   Комозик  атаковал  молча.  Стремительно.  Меч  вылетел  из  ножен   и
обрушился на Коршунова с такой быстротой,  что  даже  воздух  взвизгнул.
Алексей  отпрыгнул  в  сторону,  едва  не  задев  Агилмунда  (тот  успел
посторониться), уклонился от  следующего  удара,  подпрыгнул,  пропуская
клинок под собой...
   Толпа раздалась в стороны, освобождая  место  противникам.  Никто  не
хотел случайно угодить под меч рикса герулов.
   Впрочем, случайных движений у Комозика не было. Он  орудовал  клинком
быстро и экономно. Алексей успевал уклониться, но отнюдь не играючи.  Не
будь его враг отягчен доспехами,  Коршунову  пришлось  бы  по-настоящему
туго. Герул был старше его  минимум  лет  на  десять  и  килограммов  на
тридцать тяжелее. Но двигался бы Комозик ничуть не медленнее Алексея, не
будь на нем тяжелых доспехов, в то время  как  на  Коршунове  -  ничего,
кроме тонкой ткани.
   После нескольких минут атак, прыжков и уходов,  топанья,  шуршания  и
вздымания пыли до герул а наконец дошло, что Коршунова ему не достать. И
именно из-за доспехов. Тогда он аккуратно воткнул меч в землю, снял шлем
и взялся за завязки панциря.
   У  Коршунова  было  искушение:  прыгнуть  и  попытаться   перехватить
воткнутый в землю меч, но  он  прикинул  расстояние,  оценил  противника
(Комозик явно был наготове) и решил этого не делать.
   - Вспотел? - сочувственно произнес Алексей.  -  Или  блохи  донимают?
Ладно, раздевайся, я подожду!
   И демонстративно скрестил руки на груди.
   Герул не ответил -  восстанавливал  дыхание.  Впрочем,  запыхался  он
значительно меньше, чем надеялся Коршунов. Да, загонять  этакую  машину,
способную биться несколько часов подряд, практически невозможно.  А  вот
раздразнить и заодно приобрести симпатии окружающих (Алексей понимал: по
местным понятиям, уклоняться от схватки - позорно, а он, как  ни  крути,
именно уклонялся) совсем неплохо.
   - Как-то ты скучно меня  убиваешь,  Комозик,  -  насмешливо  произнес
Алексей.  -  Топчемся  всё  на  одном  месте.  Скучно!  Давай,  что  ли,
поразомнемся, места вроде хватает... - Он  демонстративно  повернулся  к
противнику спиной, одновременно опытным взглядом скалолаза изучая склон.
Изрезанный трещинами мягкий камень не представлял особой  сложности  для
подъема. - Пожалуй, - по-прежнему не глядя на Комозика, продолжал он,  -
я бы поднялся повыше. А то мы здесь здорово напылили...
   И в этот момент герул, избавившийся наконец от доспехов, схватил  меч
и бросился на него.
   Он был дьявольски проворен, этот рикс.  Но  все-таки  Коршунов  успел
раньше: подпрыгнул, зацепился и проворно, как ящерица, полез наверх. Для
скалолаза его уровня эта стенка была - как лестница.
   - Хорошо  лезет,  -  сказал  Крикша  своему  старшему  сыну  Тарвару,
которого намеревался отправить в поход с Аласейей. - Лучше тебя.
   - Я бы не стал лазать, - возразил Тарвар. - Я бы дрался.
   - И этот герул прикончил бы тебя. Он рубится намного лучше тебя.
   - Зато лазает намного хуже, - парировал Тарвар.
   Комозик как раз закончил ругаться, сунул меч в ножны и полез  наверх.
Вероятно, его обманула легкость,  с  которой  взбирался  Коршунов.  Рикс
герулов физически был намного сильнее Алексея. Но и  весил  побольше,  а
навыками скалолазанья обладал самыми минимальными. Разумнее ему было  бы
не лезть по скале "напрямик", а воспользоваться обходной  тропинкой,  но
Комозик не привык отступать. Тем более - на глазах у собственных воинов.
Так что он  упорно  карабкался  по  скале,  но  в  отличие  от  опытного
скалолаза Коршунова - не на "ногах",  а  почти  исключительно  "руками".
Правда, руки у Комозика были могучие, а пальцы - железные.
   Оказавшись наверху, Коршунов поприветствовал оставшихся внизу взмахом
руки, затем подобрал булдыган килограмма в три  весом,  уселся  на  край
обрыва и стал ждать, перекидывая камешек  с  ладони  на  ладонь.  Честно
говоря, он не рассчитывал, что Комозик полезет за  ним.  Алексей  думал,
что рикс воспользуется тропой. Может,  не  рисковать  -  прикончить  его
прямо сейчас?
   Комозик преодолел примерно две трети "маршрута",  оказался  на  более
или менее приличной "полке" и смог наконец  разглядеть,  чем  занимается
его соперник. Увиденное не привело герула в восторг.
   Для Комозика исход поединка был заранее предрешен. Он был уверен, что
Аласейа не в состоянии  ему  противостоять.  Рикс  знал,  что  стоит  им
скрестить клинки, и он сможет прикончить пришельца с  неба  в  считанные
мгновения. Но Комозик собирался не торопиться. Он намеревался поиграть с
наглецом, пустить ему кровь, увидеть, как от осознания неминуемой смерти
расширятся глаза Аласейи. И как они вылезут из орбит, когда клинок рикса
герулов медленно погрузится в живот нахального чужака.
   Уверенность в своем абсолютном превосходстве  вкупе  с  жаждой  мести
ослепили Комозика, и он не учел и  преимуществ,  какие  дает  выигрыш  в
высоте. Особенно когда у того, кто снизу,  заняты  руки  и  нет  никакой
возможности увернуться. Оценив положение, рикс герулов даже  подумал:  а
не слезть ли обратно? Но когда поглядел вниз, то  понял,  что  угодил  в
ловушку. Известная  проблема  всех  неопытных  "ползунов":  забраться-то
легко, а вот спуститься...
   В общем, рикс герулов решил: умирать - так с музыкой. И полез дальше.
Собравшиеся внизу подбадривали его насмешливыми возгласами.  Все,  кроме
герулов. Соплеменники Комозика хранили  молчание.  Не  очень-то  приятно
смотреть, как твой вождь беспомощно движется навстречу смерти.
   - Эх, -  вздохнул  Кумунд,  глядя  на  маленькую  фигурку  Коршунова,
играющую совсем крохотным камнем. - И не дострелить до него...
   -  Ну  почему  же?  -  усмехнулся  Скулди.  -  Дострелить  можно.  Из
аласейевского самострела.
   Кумунд посмотрел на друга, понял, что тот шутит, -  и  удивился.  Как
можно шутить, когда твой рикс - в опасности.
   - Аласейа не бросит камень, - сказал Скулди. - Я его знаю.
   - Но ведь Комозик тогда его убьет! - возразил Кумунд. - Я  бы  бросил
камень! Я бы бросал камни, пока не сшиб бы его  со  скалы!  Это  честно!
Аласейа совсем плохо сражается, а наш рикс сражается очень  хорошо!  Они
оба это знают! Не надо было Комозику лезть на гору!
   - Ты бы бросил,  а  Аласейа  не  бросит!  Ставлю  золотую  ромлянскую
монету, что не бросит! Принимаешь?
   Кумунд мотнул головой. Он привык доверять словам друга.  Если  Скулди
сказал - так и будет.
   Когда до края обрыва  Комозику  осталось  метра  два,  он  запрокинул
голову и хрипло выкрикнул:
   - Бросай, чего ты ждешь!
   Коршунов помотал головой, отложил камень и поднялся.  За  его  спиной
была еще одна стенка, слева и справа -  довольно  широкая  тропа.  Слева
тропа уходила наверх, справа - спускалась вниз, к бухте:  сначала  -  по
берегу речушки, потом - вдоль осыпи,  вниз.  Воспользуйся  Комозик  этой
тропой - добрался бы сюда в три раза быстрее, чем напрямик.
   Коршунов подождал, пока пальцы герула не  ухватились  за  камень,  на
котором только что  сидел  он  сам,  поглядел  сверху  на  побагровевшую
физиономию соперника... И ничего не сказал. Комозик  замер.  Он  здорово
устал. И понимал, что Аласейа сейчас может запросто отправить его  вниз.
Одно движение ноги - просто смахнуть цепляющиеся пальцы. И никто даже не
узнает, что Комозик упал не сам. И все, там внизу,  сочтут  его  падение
еще  одним  проявлением  удачи  Аласейи.   Комозик   даже   приготовился
(безнадежная попытка) ухватить ногу Аласейи, когда тот ударит...
   Но Аласейа не ударил. Вместо этого он повернулся к Комозику спиной  и
спокойно двинулся вниз по тропе.
   Последним рывком рикс герулов перебросил тело на тропу.  Лежа,  он  с
ненавистью  смотрел   на   неторопливо   удалявшегося   противника.   Но
преследовать его сейчас не мог. Надо было перевести дух после подъема. И
может быть, немного привести этот "дух" в порядок, ведь  совсем  недавно
Комозик уже считал себя почти мертвым.
   Снизу лежащего рикса не было видно,  зато  все  видели  спускающегося
Коршунова. И строили  гипотезы.  Сходились  на  том,  что  Аласейа  там,
наверху, все-таки убил герульского вождя. Высказывались предположения по
поводу того, как это было  сделано.  Кое-кто  из  герулов  уже  собрался
подняться наверх, за телом, когда Комозик встал.
   Встал, вытянул из ножен меч и  рысцой  пустился  вниз  по  тропе.  За
Коршуновым.
   Алексей оглянулся, Герул был метрах в шестидесяти. Коршунов видел его
сосредоточенное  лицо.  В  намерениях  Комозика  можно  не  сомневаться.
Несмотря на то, что Алексей пощадил его  там,  на  скале,  рикс  намерен
довести начатое до конца. То ли  воспринял  снисходительность  Коршунова
как слабость. То ли еще больше  возненавидел  противника  за  эту  самую
снисходительность.
   Коршунов дал герулу возможность приблизиться -  и  побежал,  Легко  и
непринужденно, словно на прогулочной пробежке. Герул  тоже  побежал.  Да
так проворно, что расстояние между ними стремительно сократилось.
   Алексей, услышав за собой приближающийся топот и сопение, оглянулся и
прибавил. Герул тоже прибавил.
   Алексей припустил в полную силу... Черт! Проклятый герул не отставал!
Он действительно умел бегать! К Коршунову вернулось чувство,  испытанное
там, внизу, когда он уклонялся от герульского клинка. Жизнь снова висела
на волоске. Любая ошибка становилась смертельной... Теперь Алексей  рвал
изо всех сил, но Комозик не уступал ему в скорости!
   Они  промчались  по  тропе  до  того  места,  где  она,  упираясь   в
нагромождение камней, делала поворот вниз.
   Коршунов с ходу прыгнул на ближайший валун, затем - на следующий.  Он
не сомневался,  что  Комозик  последует  за  ним.  И  не  ошибся.  Герул
последовал. И даже прыгал довольно ловко. И едва не  достал  Алексея  на
"выходе" из завала, в длинном рискованном  прыжке  махнув  с  угловатого
валуна на наклонную гладкую поверхность скалы. К счастью,  рикс  малость
не дотянул, сорвался и грохнулся в щель, приложившись так  основательно,
что даже не сумел сдержать крик. И все-таки через  пару  секунд  он  уже
выкарабкался на скалу, даже меч не потерял. Выкарабкался и  увидал,  как
Коршунов с разбега, оттолкнувшись от края  скалы,  ласточкой  прыгнул  в
море.
   - Я  тоже  так  могу,  -  заметил  сын  Крикши,  глядя,  как  Аласейа
перевернулся в воздухе, благополучно миновал камни, торчавшие из воды  у
берега, четко, почти без брызг, вошел в воду и почти сразу  вынырнул  на
поверхность.
   Его противник помедлил не более нескольких мгновений  -  прихрамывая,
устремился следом - и тоже  прыгнул.  Но  куда  менее  грациозно.  Летел
словно мешок, вдобавок запрокинулся на спину и рухнул в воду впритирку к
обросшему космами водорослей камню, взметнув при этом тучу брызг. И  уже
не всплыл.
   - Убился, - без малейшего огорчения резюмировал Тарвар.
   - Так я и думал, - сказал Крикша.  -  Куда  этому  герулу  до  нашего
Аласейи.
   Коршунов видел, как рухнул Комозик. Он не сумел разглядеть, задел  ли
герул камень.  Но  даже  если  и  не  задел,  мало  ему  не  показалось.
Плюхнуться спиной о воду с высоты порядка семи метров - это сурово.
   Вообще-то Алексей на такое не рассчитывал. Он предполагал, что здесь,
в воде, они продолжат свой поединок. Уже на  равных,  даже  с  некоторым
преимуществом для отлично плававшего Коршунова.
   Да, мало Комозику не показалось. В  насквозь  просвечиваемой  солнцем
воде было видно всё: зеленые бока камней, рыбешки, белый пятачок ровного
дна. И быстро опускающееся  на  это  дно  темное  тело.  Упрямый  герул,
оглушенный, наверняка полуживой, все равно не выпустил  из  рук  меч,  и
теперь несколько килограммов железа утянули его на дно.
   Ну да, утоп, зато с оружием в руке. Настоящая смерть воина.
   "Дурак, - подумал Коршунов. - Но я - еще больший дурак!" - сделал три
быстрых глубоких вдоха - и нырнул.
   До дна было не очень далеко - метров ше