отирались "гости", которых Коршунов  по  врожденному  русскому
хлебосольству приглашал "к котлу"... Не то чтобы это  были  "халявщики",
но... В общем, зерно пришлось прикупать и масло тоже. И  коней,  коих  у
Коршунова теперь был  почитай  целый  табун,  тоже  полагалось  кормить.
Причем компетентные люди объяснили, что если обычных, то  бишь  готских,
лошадок можно  было  из  экономии  держать  и  на  подножном  корму,  то
сарматских красавцев следовало кормить зерном регулярно. Тоже -  расход.
А недавно еще и в "общак" вложиться пришлось,  потому  что  общественные
припасы,  несмотря  на  подспорье  в  виде  охоты  и  рыболовства,  тоже
расходовались. Хорошо хоть зерно в здешних местах стоило очень дешево.
   Но вот - прибыли. Разгрузились,  расположились  в  уединенной  бухте,
месте,  заранее  отведенном  здешним  хозяином,  Крикшей.  На  некотором
отдалении от ближайшего боранского городка. Разумная, впрочем, мера.  Не
пускать же "в дом" несколько тысяч вояк-чужаков? Мало ли чем  это  может
кончиться...
   Коршунова,  впрочем,  в  тот  же  день  пригласил   к   себе   Скуба.
"По-домашнему", вместе с Анастасией, но и не просто так. Потому что  еще
одним гостем Скубы в этот  день  стал  сам  боранский  вождь  Крикша.  И
говорил с  Коршуновым  "главный  боран"  с  уважением.  Еще  бы!  Сказал
Аласейа: уйдут римские корабли - и корабли  ушли.  Так  что  теперь  над
Коршуновым теперь мерцал ореол не просто любимца богов,  а  чуть  ли  не
чародея. Даже такая мелочь в  строку  пошла,  что  Алексей  сына  Ачкама
(сарматского  вождя,  как  выяснилось,  здесь  знали   и   даже   слегка
побаивались) излечил. Тоже, естественно,  приукрасили.  Мол,  не  просто
излечил, а чуть ли не с того света вернул. В  свете  новых  коршуновских
свершений и легенда о его "небесном происхождении" теперь воспринималась
с большой благосклонностью...
   Короче,  после  традиционного  обмена  любезностями  боранский  вожак
перешел к делу.
   Да,  теперь,  когда  римская  эскадра  ушла,  он  готов  предоставить
союзникам корабли. Без гарантий  и  предоплаты.  Более  того,  несколько
сотен его соплеменников также выразили желание поучаствовать  в  походе.
Но есть одно условие.
   Известно Крикше, что Аласейа участвует в походе как  дружинник  рикса
Одохара. То есть - человек формально подчиненный. Одохар, конечно,  рикс
авторитетный, но... гот. Аналогично и Комозик. Тот вообще герул. Так что
к Комозику у Крикши совсем мало  доверия.  Уж  герулов-то  они,  бораны,
знают хорошо. Не первый год торгуют. Жуки  еще  те.  Даже  чужих  купцов
через свои земли пропускать не желают.  А  у  Комозика  вообще  неважная
репутация. Всем известно, что он убил своего  соправителя.  Так  что  не
хочется Крикше с Комозиком дела вести. И с Одохаром тоже не  хочется.  А
желает он, Крикша, чтобы от имени  сводного  войска  выступал  уважаемый
Аласейа. И всем будет удобно. Боранам - потому что не  совсем  чужак  им
Аласейа. Хоть и из дальних мест, а на  одном  языке  говорят.  А  прочим
риксам тоже неплохо, потому  что  ни  один  из  них  не  выделен  особо,
следовательно, и ни один не ущемлен. Но для этого надо решить  небольшую
проблемку. Надобно Коршунову официально выйти из-под протектората  рикса
гревтунгов Одохара и стать самому себе риксом. Вот  только  этот  личный
вопрос  Коршунов  должен   урегулировать   самостоятельно.   Причем   не
откладывая - времени до холодов осталось не так уж много.
   Со своей же стороны он, Крикша,  обещает  Аласейе  свою  поддержку  и
завтра же объявит о своем решении лидерам союзников.
   - А с чего ты решил, Одохар-рикс, что удача Аласейи - это твоя удача?
- прогудел Травстила. - Удача героя - это удача  героя.  Это  его  конь,
уносящий его по пути славы. Вот скачет всадник, чей  конь  знает  верную
дорогу. Ты можешь взобраться на коня позади всадника, если он  позволит.
Ты можешь повернуть своего коня следом за ним. Но если ты обгонишь его и
начнешь указывать всаднику, куда ехать, что толку в его  коне,  ведающем
путь.
   - Я могу отнять этого коня, - заметил Одохар.
   - Попробуй, - пожал плечами кузнец. - Победитель  может  взять  удачу
побежденного. Попробуй. Но и в этом случае тебе придется освободить  его
от клятвы верности. Пока он в твоей дружине, ты должен заботиться о нем,
как о своем сыне. Он ведь не бросил тебе вызов. Он лишь попросил. Только
ты решаешь, как поступить.
   Одохар  отхлебнул  пива,  взял  жесткую,  круто  посоленную  лепешку,
сломал, протянул половину Травстиле.
   - Я пришел к тебе за советом, - напомнил рикс. - Ты  знаешь  Аласейю.
Ты знаешь его дольше и лучше меня. Ты говорил о нем с Овидой. Овида чует
людей, как ты чуешь железо, а я - свой меч. Мне Овида сказал: "Аласейа -
твоя удача". Что будет, если я освобожу его от клятвы? Не поймут ли  сие
как мою слабость? Не уйдет ли от меня моя удача вместе с Аласейей?
   Травстила тоже отхлебнул пива, звучно разгрыз лепешку.
   - Если тебе сделан дар, как надо отдариться, чтобы приобрести  честь?
- спросил он.
   - Более щедрым даром, - не раздумывая ответил Одохар. - Но это - если
между друзьями.
   - Ты сам ответил, - кивнул Травстила. - Ты  освобождаешь  Аласейю  от
клятвы, но это не дар. Это - необходимость. Без этого  бораны  не  дадут
корабли. А без кораблей тебе не приобрести ни славы,  ни  добычи.  Одари
Аласейю сверх того, что  он  просит.  Порази  его  своей  щедростью!  Ты
теряешь дружинника, но взамен приобретаешь друга. Сделай  Аласейю  своим
другом - и ты не  останешься  в  убытке.  Аласейа  никогда  не  забывает
друзей. Ты знаешь: обычно в нем нет настоящей храбрости. Он не  их  тех,
кто бросится на копье, чтобы достать горло  врага.  Настоящая  храбрость
просыпается в Аласейе только тогда, когда в опасности его друг. Вспомни,
как он собирался в одиночку биться с квеманами за своего друга Гееннаха!
Вспомни, как он защищал Книву! Как он готов был схватиться даже с  тобой
за Стайсу. А ведь Стайса тогда не была его тиви.
   - Женщина... - поморщился Одохар. - Женщина - не друг.
   - Не для Аласейи! А когда  он  пошел  к  сарматам,  чтобы  освободить
Красного! А потом - Агилмунда и Ахвизру! И заметь: у него все получилось
так, как он хотел. И даже больше.  Ты  слышал,  что  рассказывал  Скуба:
сарматский рикс стал другом Аласейе и  готов  был  встать  рядом  с  ним
против аланов. С простым дружинником  Аласейей,  а  не  с  тобой  или  с
Комозиком, а ведь гордость сарматов  непомерна,  это  каждому  известно.
Аласейа приносит удачу всем, кто рядом. Вот хотя бы возьми его  родичей.
Вспомни: во время квеманского набега из рода Фретилы не погиб  никто.  А
род Хундилы-старосты вырезали  весь,  одна  лишь  Алафрида  осталась.  А
почему? Потому что делила ложе с Гееннахом, а Гееннах  -  друг  Аласейи.
Вспомни еще о том, что мирным вождем у нас теперь тесть Аласейи Фретила.
А ведь еще весной никто не  сомневался,  что  много  лет  мирным  вождем
гревтунгов будет Стайна. Так же как ты, Одохар, - вождем военным.
   - Понимать ли твои слова так, что вскоре  Аласейа  сделается  военным
вождем вместо меня? - прищурился рикс.
   Травстила покачал головой.
   - Стайна пошел против Аласейи, - сказал он. - Против  его  удачи.  Но
ведь ты так не поступишь?
   - А если поступлю? Не думаю, что гревтунги захотят риксом Аласейю. Он
ведь даже не гот по крови.
   - Это верно. Но разве родич Аласейи Агилмунд не истинный гревтунг?
   Одохар надолго задумался.
   Травстила смотрел на него, пряча в  бороде  улыбку.  Он  знал,  какое
решение примет рикс. Но рикс не знал, что  сказал  Травстиле  напоследок
верховный жрец гревтунгов Овида. А сказал Овида так:
   "Связав Аласейю клятвой верности Одохару,  мы  поймали  его  удачу  в
сети. Одохар - наш, и все, что его, - наше. Но может статься, что  удача
Аласейи слишком велика для гревтунгов. Может  статься,  что  она  -  как
слишком крупный зверь. Из  тех,  что  рвет  ловчие  сети.  Посему,  если
увидишь, что удача Аласейи слишком велика, сделай так,  чтобы  часть  ее
ушла вовне. Пусть удача Аласейи не разметает наш народ, а  проложит  ему
путь. К новым землям. В Ойум .

Глава пятнадцатая,
В КОТОРОЙ НЕБЕСНОГО ГЕРОЯ АЛАСЕЙЮ ОСВОБОЖДАЮТ ОТ ВАССАЛЬНОЙ ПРИСЯГИ, ПРОВОЗГЛАШАЮТ ВОЖДЕМ... И ТУТ ЖЕ БЕРУТ ЭТОТ ТИТУЛ ПОД СОМНЕНИЕ

   Церемония проходила со всей возможной  торжественностью.  Выстроилось
все сводное войско: готы, герулы, гепиды. Присутствовали также местные -
хозяева территории - бораны. Осеннее крымское солнышко грело  макушки  и
навершия шлемов. Плескала по камешкам речка. Это  здесь  она  называлась
речкой, в других, более  богатых  пресной  водой  краях  ее  назвали  бы
ручьем. Ниже, за виноградниками, за  ухоженными  садами,  лежало  Черное
море, Понт Евксинский. Синяя гладь пестрела рыбацкими суденышками.  Рыба
была одним из главных компонентов здешней  кухни.  Ею  же  и  завтракали
сегодня,  поджарив  на  угольях  костра,  разведенного  посреди  поляны.
Сейчас, разумеется,  все  "кухонные"  принадлежности  убрали,  а  костер
разожгли вновь, для предстоящего дела.
   Коршунов  отвлекся,   и   Травстила,   как   "представитель   богов",
курировавший процесс "возвращения клятвы", негромко кашлянул.
   Одохар, донельзя торжественный, покрытый золотом  с  ног  до  головы,
выбросил вперед руку.
   Коршунов,  тоже  в  полном  облачении,  увешанный   побрякушками   из
драгметаллов,  с  неизменным  хронометром  на  груди,  вынул,  как  было
договорено, меч и, рукоятью вперед, подал его риксу.
   Тот воздел клинок над головой, демонстрируя всем присутствующим.
   - Сей меч мне более не принадлежит! - провозгласил он и вручил клинок
Травстиле.
   Кузнец принял оружие, погрузил на миг в пламя, затем протер  тряпицей
и поднял над головой.
   - Вотан и Доннар видят!  -  прогремел  он  так,  что  спугнул  ворон,
обосновавшихся  поблизости.   Пернатые   падальщики   были   неизменными
спутниками войска, посему их полагали посланцами и соглядатаями  местных
кровожадных богов. Коршунов, впрочем,  был  уверен,  что  причина  более
тривиальная. Гастрономическая.
   Коршунов оглядел собравшихся.
   Вот стоят гепиды во главе с Красным. Не много, сотни три.  Но  на  их
поддержку можно  рассчитывать  железно.  Справа  от  гепидов  -  сборная
солянка. Небольшие отряды, примкнувшие к основному войску. Эти  держатся
Одохара, поскольку - готы. Не с герулами же им корешиться. Герулы -  под
Комезиком. Хотя, как теперь знал Коршунов, не все  герулы  любят  своего
военного вождя. Терпят. Как сам  Комодик  терпит  присутствие  в  войске
Коршунова. Не любит, но молчит. Разбираться с Алексеем росла  истории  с
сарматами рикс герулов  не  стал.  Не  рискнул?  Или  отложил  до  более
удачного момента?
   Еще - бораны. Эти - точно на стороне Коршунова. Может, и впрямь любят
Алексея местные боги. Очень  уж  кстати  приходится  превращение  его  в
"автономного" вожака.
   Карканье и хлопанье крыльев народом было воспринято  однозначно.  Как
свидетельство божественного присутствия и одобрения.
   - Боги услышали! - проревел Травстила. И вернул меч Коршунову.
   -  Верно  ли  служил  тебе  Аласейа  Небесный  Герой?  -  громогласно
осведомился Травстила. - Добром ли ты отпускаешь его или по обиде?
   - Верно служил мне Аласейа! - отозвался  Одохар  не  менее  зычно.  -
Добром отпускаю его!
   -  Какой  же  дар  получит  от  тебя  тот,   кто   служил   тебе?   -
поинтересовался Травстила. - Дар прощания или дар дружбы?
   Коршунов  насторожился.  Об  этой  части  церемонии  его   никто   не
предупреждал.
   - Дар дружбы! - провозгласил Одохар. - Подобающий воину!
   - Что это за дар? - спросил  Травстила.  -  Злато,  серебро,  оружие,
коня, женщину?
   Одохар покачал головой:
   - Ведомо мне, что довольно у Аласейи злата и серебра. И оружие у него
есть, а что же до коней, так кони его - лучше моих. Все у него есть, что
подобает вождю. Кроме верной дружины. Поэтому дарю я ему не оружие и  не
злато, дарю я ему то, что дороже злата: лучшего своего дружинника  отдаю
я ему, Агилмунда, сына Фретилы!
   "Ну ни хрена ж себе!" - только и мог подумать Алексей.
   Да уж, воистину царский  подарок.  Покруче  сарматских  коней.  Надо,
кстати, одного Одохару подарить. Тем более намекнул рикс на это довольно
прозрачно.
   Однако ж это было еще не все.
   - Скажи мне, Агилмунд, сын Фретилы, согласен ли ты  отдать  свой  меч
родичу своему Аласейе?
   - Согласен! - рявкнул Агилмунд.
   "Вот паршивец! - подумал Коршунов. - Знал ведь! Заранее  знал.  И  ни
словом..."
   - Тогда встань под руку Аласейи Небесного Героя! - приказал Одохар.
   Агилмунд кивнул и неторопливо (гот есть гот) двинулся вперед... А  за
ним - весь его десяток,  во  главе  с  Ахвизрой.  Действительно,  щедро!
Отдать  своих  отборных  воинов...  Правда,  у  Одохара  оставалось  еще
несколько сотен таких же, отборных...
   Гревтунги окружили Коршунова.  Ахвизра,  вставший  слева,  фамильярно
хлопнул Алексея по спине. Впрочем, никто, кроме своих, этого не  увидел.
Рослые готы совершенно заслонили своего нового вождя от прочего войска.
   Коршунов шагнул вперед. Он хотел видеть, что происходит вокруг. Да  и
ответное слово сказать требуется.
   - Благодарю тебя за щедрый дар, рикс гревтунгов! Славно было  служить
под твоей рукой! Славно будет идти вместе с тобой  по  дороге  доблести!
Уверен, что ждет нас,  всех  нас,  храбрых  воинов,  собравшихся  здесь,
великая слава и великая добыча...
   - Не всех!
   Это сказал рикс Комозик.
   - Не всех, Аласейа! - Рикс герулов неторопливо двинулся через поляну,
к центру ее, где стояли Травстила, Одохар и Коршунов с  дружинниками.  -
Дорога к славе одна, тут ты прав. Но мне с тобой тесно на  этой  дороге,
Аласейа. Пришло время тебе с нее убраться!
   Войско зароптало. Слова вождя герулов многим не понравились. В первую
очередь - Одохару.
   - Стой, Комозик! - Рикс гревтунгов встал на дороге рикса  герулов.  -
Аласейа - наша удача! Ты не бросишь ему вызов!
   - Почему? - ощерился герул. - Он больше не  твой  дружинник!  Ты  сам
объявил его вождем! Что это за вождь, который прячется за чужой  спиной?
Говоришь, он удачлив? Думаю, настало время узнать, чья  удача  больше  -
моя или его! Уйди с дороги, Одохар! Если ты веришь в его удачу, тебе  не
о чем беспокоиться!
   Чуть помедлив, Одохар шагнул в сторону. Комозик прав, решил он.  Если
удача Аласейи так велика, как всем им кажется, ничего с ним не случится.
   Вероятно, так же рассудили и остальные, потому что  больше  никто  не
счел нужным вступиться за Коршунова. Даже Красный.
   Все они верили в удачу Алексея. Он сам тоже верил. Но  не  настолько,
чтобы выйти один на один против боевой машины,  которую  представлял  из
себя рикс герулов. От  Скулди  Коршунов  знал,  что  среди  герулов  нет
никого, кто рискнул бы выйти против Комозика.  Нашелся  один  в  прошлом
году... И отправился в лучший мир. Но и отступать  нельзя.  Все  тут  же
сочтут его трусом. И конец коршуновской  харизме.  И  вообще  всему  его
престижу.
   Все эти мысли стремительно  пронеслись  в  сознании  Коршунова,  пока
Комозик неторопливо преодолевал разделявшее их расстояние.
   Преодолел. Остановился напротив, глядя сверху вниз,  надменно,  чтобы
не сказать пренебрежительно. Глядел и молчал... Ну да, он  свое  сказал.
Теперь ответное слово предоставляется приговоренному.
   Коршунов откашлялся.
   - Хочешь биться со мной, рикс герулов? - спросил  Алексей,  стараясь,
чтобы голос звучал уверенно.
   - Не биться, - с холодной усмешкой уточнил Комозик. - Убить.
   - Это уж как боги решат, - сказал Коршунов. - Я  тебя  понял.  Биться
будем завтра. Если не передумаешь. Когда и  где  -  я  тебе  тоже  скажу
завтра, когда взойдет солнце. У  меня  сегодня  хороший  день.  Не  хочу
сделать его печальным.
   - Пусть так, - кивнул Комозик. - Повеселись  до  утра.  А  печалиться
тебе не придется. Потому что ты умрешь.
   - Да нет, герул, я буду печалиться! - с нажимом произнес Коршунов.  -
Но не очень сильно. Конечно, в нашем славном походе нам будет не хватать
такого воина, как ты. Но мы справимся!
   И улыбнулся прямо в ощерившуюся вызеленную физиономию герула.

Глава шестнадцатая
ДЕНЬ И НОЧЬ ПЕРЕД ПОЕДИНКОМ

   - Море... - Анастасия зачерпнула ладонью воду. - Холодное море...
   - Разве? - удивился Коршунов.
   Он-то полагал,  что  вода  довольно  теплая.  Градусов  девятнадцать.
Бархатный сезон...
   - Там, где я выросла, море намного теплее.  -  Анастасия  попробовала
воду на вкус. - И солонее. Вот это - настоящее море.  Настоящая  морская
вода. Не то что в меотийском болоте.
   "Меотийским болотом" она называла Азовское море.
   - Смотри, рыбаки возвращаются!
   К удаленной  бухте  направлялось  несколько  парусных  суденышек.  За
каждым шлейфом тянулись крикливые чайки.
   - Пойду-ка я выкупаюсь, - сказал Коршунов. - Ты со мной?
   - Нет, - Анастасия зябко подернула плечами,  закуталась  в  шерстяной
плащ.
   Коршунов снял перевязь с мечом, расстегнул пояс...
   - Если будут обижать, кричи, - пошутил он.
   - Кто меня обидит? - совершенно серьезно ответила Анастасия.  -  Я  -
твоя женщина. Все об этом знают.
   Коршунов спрыгнул с камня, на котором они сидели. Вода оказалась даже
теплее, чем он ожидал. Особенно у поверхности.  Коршунов  выплыл  из-под
тени скалистого мыса. Подсвеченное закатом море было очень  спокойно.  И
очень красиво. Кричали чайки. Из соседней бухты доносились  голоса.  Там
располагался лагерь сводного войска. Его войска. Если,  конечно,  завтра
Коршунова не прикончит герульский рикс. Надо, чтобы не прикончил...
   Коршунов оглянулся. Рядом с Настей  уже  кто-то  сидел.  Ну  вот!  На
десять минут одну оставить нельзя!
   Алексей развернулся и поплыл  к  берегу.  Его  снова  коснулась  тень
скалы. Задрав голову,  Коршунов  посмотрел  вверх.  Метров  семь-восемь.
Понырять бы. Правда, у  самого  берега  -  камни,  но  чуть  подальше  -
отличное глубокое место. Нырять Алексей любил и умел.  Но  неохота  было
лезть на гору. Интересно, кто это там с Настей?
   "Соседом" Анастасии оказался Тарвар. Старший сын  Крикши.  Коренастый
парень на вид лет восемнадцати-девятнадцати, но на самом деле  наверняка
младше. Здесь взрослели быстрее, чем там, где родился Коршунов. Сидел на
корточках,  болтал  по-гречески  с  женщиной  Коршунова.  Когда  Алексей
вскарабкался на камень, оба из вежливости перешли на боранский. То  есть
Тарвар говорил по борански, а Анастасия - на  русском,  которому  успела
выучиться у Коршунова. Способности к языкам у нее были потрясающие.
   - Батя мой к вашим старшим ходил, - сообщил Тарвар. - Сказал им,  что
корабли даст только тебе. И больше никому.  Если  герульский  рикс  тебя
убьет, то и все ваше войско пусть убирается  восвояси.  Комозик  сказал:
батя ему не указ. И останется он тут сколько захочет. Но  его  никто  не
поддержал. Батя мой сказал: посмотрим. И ушел. Если тебя убьют, Аласейа,
нехорошо получится. Батя за слово отвечает, а с герулами  нам  ссориться
нельзя. Через них у нас торговля с севером идет.
   "Надо  же,  какой  рассудительный  парнишка",  -  подумал   Коршунов,
растираясь краем плаща и натягивая рубаху.
   - Посмотрим, - произнес он. - Меня многие хотели убить, но до сих пор
ни у кого не вышло! - Он подмигнул Анастасии. - Так отцу и передай.
   Сначала у шатра Коршунова, который теперь  числился  как  бы  вождем,
было совсем мало народа. Куда меньше, чем обычно. Они с Настей да Книва.
Новоявленные  дружинники  Алексея  где-то  ошивались.   Даже   Сигисбарн
усвистал куда-то. Коршунов подозревал: нашел средний  сын  Фретилы  себе
подружку из местных. Так что ужинали втроем.
   Зато после ужина Коршунова вызвал на разговор  Скулди.  Сообщил,  что
честно пытался отговорить своего рикса от  поединка.  Не  смог.  Комозик
упрям. Прямо как гот. Так что придется Коршунову туго.
   Но он, Скулди, сразу его предупреждает:  никаких  колдовских  штучек.
Комозик сказал: с воином я буду  сражаться  ка