орить  король.  --  А  что это вы,
Наденька, за обедом мне сказали, что людоед не из поэтов? Ну, оттого что  он
Касьяна съел, а его стихи не взял.
   -- Знаете, Ваше  Величество,  по зрелому размышлению я пришла к выводу,
что  это, пожалуй,  не  совсем так.  Поэты  действительно  живо интересуются
стихами, но с одним уточнением -- своими. Но отнюдь не чужими, особенно если
они  не  хуже  твоих собственных. А то, что писал Касьян, на мой взгляд, это
все-таки настоящая поэзия, хоть и не без недостатков.
   -- Нечто подобное я и собирался вам сказать, -- ответил Александр.
   В темной комнате вновь повисло зловещее молчание.
   -- Ваше  Величество,  --  вновь  заговорила  Надя, --  из  разговора  с
летописцем  господином  Пирумом  я  поняла,  что  вы, кроме  всего  прочего,
являетесь прямым потомком князя Феодора Шушка. Ну, тестя королевича Георга.
   -- Да, это так,  --  согласился король. -- Более того, и  в последующие
сто  с  чем-то  лет,  до  прихода  князя  Григория,  ново-ютландские  короли
несколько раз женились на княжнах из Белой Пущи, и наоборот.
   -- Это значит, что при определенном стечении  обстоятельств вы могли бы
занять княжеский престол в Белой Пуще? -- деланно равнодушным тоном спросила
Чаликова.
   -- Что за глупость! -- удивился король. -- Там уже есть свой  князь, да
и на что мне это вурдалачье царство?
   -- Да, но если с князем Григорием что-то  случиться,  то занять престол
будет некому -- ведь никого из Шушков не осталось...
   -- Нет-нет-нет, и слушать не желаю! -- решительно перебил Александр. --
Если вы с  боярином Василием и впрямь решились  извести князя Григория, то я
вам мешать не буду, но меня от ваших замыслов -- увольте!
   -- Ну что вы, Ваше  Величество, избави меня боже вмешивать  вас  в наши
дела, -- поспешно ответила Надежда. -- Но хоть чисто отвлеченно поговорить о
престолонаследии все-таки можно?
   --  Ну, отчего  ж не  поговорить?  --  мгновенно  успокоился король. --
Поговорить  можно. И даже  нужно. А то заснем тут и не заметим,  как  нас...
гм... ну, вы, Наденька, понимаете. Да, так вот насчет престолонаследия. Если
продолжить вашу мысль, то я мог бы наследовать чуть ли не всем  королевским,
княжеским  и прочим  престолам  Европы.  Ведь Ютландский  королевский  двор,
откуда изгнали Георга, находился в  родстве со многими августейшими семьями.
Ну а сейчас  у  нас,  конечно, все  по-другому. Вернее, так  же, но только в
местных мерках.
   -- В каком смысле? -- переспросила Надя.
   --  Ну,  например,  в   том,  послании,  что  привез   боярин  Василий,
Кислоярский царь Дормидонт именует меня не иначе как "брат Александр". И это
не  просто принятое  обращение  между монархами,  а  действительно так.  Моя
бабушка была замужем за его  дедушкой. Или  нет,  кажется  наоборот. Ну  и с
другими правителями из соседних княжеств, поменьше, мы тоже в родстве.  Это,
конечно, не Испания и не Пруссия, даже не Ливония, но все же...
   -- Но неужели для Вашего Величества в  окружающих княжествах не нашлось
подходящей невесты?
   Как показалось Чаликовой, король  горестно вздохнул,  и  Надя пожалела,
что затронула эту  тему, видимо, болезненную для Александра. "Может, половая
ориентация не позволяет ему жениться?" -- промелькнуло в голове журналистки.
   --  Видимо,  не  нашлось, --  усмехнулся король. --  Была  одна  вполне
подходящая, так и та замуж вышла.
   -- Вы имеете в виду царевну Татьяну Дормидонтовну? -- сообразила Надя.
   -- Ну да. Дормидонт приглашал  и меня на свадьбу, да тут как раз дождик
полил... А если по-серьезному, так черт бы побрал все эти августейшие браки!
--  неожиданно   вырвалось  у   Александра.  --  И  как  я  завидую  Татьяне
Дормидонтовне, что она вышла  за человека,  которого действительно  любит!..
Ох, чего-то я расшумелся, -- понизил голос король. -- Эдак мы нашего людоеда
спугнем.
   Надя прислушалась к мертвящей тишине и вполголоса спросила:
   -- А разве вы, Ваше Величество, против династических браков?
   Король  немного помолчал  и вдруг по своему обычаю свернул разговор  на
совершенно другую тему:
   -- Вот я  слушаю  вас,  Наденька, и  с боярином  Василием  беседовал, и
заметил,   что   довольно   странными   словами   вы   порой   изъясняетесь:
династический, интересоваться, результат... Знаете, я вас еще как-то понимаю
только потому,  что  немного знаком с европейскими  языками. Правда, наречия
своих предков,  ютландских  королей,  к  своему стыду,  так  и  не выучил...
Сдается мне, что прибыли вы сюда не совсем из Царь-Города...
   -- А откуда же, по-вашему? -- упавшим голосом спросила Чаликова.
   --  Должно быть, из какого-нибудь торгового города, где смешались языки
многих  народов   и  иноземные  слова   естественно  вошли  в   повседневное
употребление. Ну, например, из Новой Мангазеи.
   -- Да нет, Ваше Величество, из Москвы. -- Сказав это, Чаликова  чуть не
прикусила язычок.
   -- А, ну понятно, -- протянул Александр,  но по его виду  Надя  поняла,
что тот слышит это название чуть ли не впервые.
   Действительно, в параллельном мире, где  жили  король  Александр,  царь
Дормидонт, князь  Григорий  и в  котором волею  судьбы оказалась  московская
журналистка Чаликова, Москва была небольшим  городком,  известным  разве что
тем, что, находясь  на стыке Суздальского, Рязанского и  Тульского княжеств,
он время от времени переходил из рук в руки при княжеских междоусобицах.


x x x


ДEНЬ ТPEТИЙ


   Грендель в потемках вел Дубова и Беовульфа через  болота и перелески по
одному ему ведомым волчьим тропам.
   -- Осторожно,  здесь топкое место, -- говорил  он.  --  Идите строго за
мной, а если шаг вправо, то там трясина...
   Беовульф  то и дело  проваливался под своим  весом чуть  не по колено в
болотную  топь  и  время   от  времени,  не  в  состоянии  сдержать  чувств,
громогласно бранился:
   --  Куда ты завел  нас,  ирод! Утопить  хочешь, да?!  Не могли идти  по
обычной дороге, что ли?..
   -- В  том-то и дело, что  не могли, -- успокаивал его Василий. -- Никто
не  должен  знать,  куда  мы  идем, иначе  все  пропало. А тут  шпионы князя
Григория на всяком шагу.
   -- А кстати, боярин Василий, отчего такая  спешка? -- спросил Грендель,
когда они вышли на сравнительно сухое  место  и зашагали по  еле заметной  в
траве тропинке, вьющейся по узкой опушке между тронутыми осенью перелеском и
зловещим  болотом,  откуда  раздавались лягушачьи трели и  дальнее завывание
выпи.
   -- Это связано  именно с сегодняшней  датой, -- ответил Василий. -- Нам
стало  известно,  что  князь  Григорий  может быть  уничтожен  только  одним
способом  -- если его загрызет волк в ночь свадьбы. Когда он  хотел жениться
на царевне Татьяне  Дормидонтовне,  то мы  решили этим воспользоваться и под
видом  царевны привезли ему колдуна Чумичку.  А ночью он  обернулся волком и
перегрыз князю глотку.
   -- Вот это круто!  -- загоготал Беовульф. -- Дорого бы  я дал, чтобы на
эдакое поглядеть!
   -- А хорошо ли так поступать? -- задумчиво промолвил Грендель. -- Каков
бы ни был Григорий, но такое  разочарование: любимая  девушка превращается в
волка и впивается тебе в горло.
   -- Лучше вспомните,  сколько  народу загубил  этот злодей,  -- возразил
Дубов и сорвал с куста огромную черную ежевичину.
   --  Осторожно,  там  могут  быть  змеи,  --  предупредил  Грендель.  --
Погодите, Василий, но  если Чумичка,  то есть царевна,  в общем, если  князю
перегрызли глотку, то как он остался жив?
   -- Значит, плохо грызли! -- громогласно встрял Беовульф.
   --  Да  нет,  здесь  другое,  --  вздохнул Дубов.  Теперь  он  старался
держаться  подальше  от  ежевичника,  который  тянулся  вдоль  тропинки.  --
Во-первых, Чумичка  все же оказался не настоящим волком, а как бы понарошку.
А нужен настоящий.
   --  То есть я?  -- тихо промолвил  Грендель.  -- Но ведь  и  я  тоже не
совсем...
   -- Да,  но во время превращения вы становитесь волком по-настоящему? --
пристально глянул на него Василий.
   --  Ну,  так-то  так,  -- промямлил Грендель,  --  да какой  я  волк! И
загрызть-то толком не смогу.
   --  Да не слушайте  вы его, боярин Василий!  -- загремел  Беовульф.  --
Придуривается!
   -- Я попросил бы! -- вскинулся Грендель.
   -- Господа, ну не ссорьтесь же по пустякам! -- повысил голос и Василий.
-- Нам предстоит важная, можно сказать -- историческая  миссия, а  вы, право
же, как малые дети.
   -- Ну  хорошо, а  в чем же вторая причина? -- как ни  в  чем не  бывало
спросил Беовульф.
   -- Вторая причина  в том, как  понимать  выражение  "ночь  свадьбы". По
зрелому рассуждению мы пришли  к  выводу, что речь здесь  идет не о "волчьей
свадьбе" с лже-царевной Татьяной Дормидонтовной, а о его настоящей свадьбе с
белопущенской княжной Ольгой.
   -- Ну, когда это было... -- вздохнул Грендель.
   -- Это было  двести с чем-то лет назад, четвертого октября. В то  время
Григорий  уже  прибирал  к себе  власть  в  Белой Пуще, но формально она еще
принадлежала Шушкам: на княжеском престоле сидела Ольга, дочка Ивана  Шушка,
которому, по  всей  вероятности, помог отойти  в лучший мир его постельничий
Григорий.
   -- Ах он поганец! -- не сдержался Беовульф. -- Да я его...
   --  Чтобы  утвердиться у  власти, -- продолжал Дубов, --  Григорию надо
было официально жениться на Ольге, которую он каким-то способом приворожил и
подчинил  своей черной  воле.  Для  этого ему  нужно  было войти в церковь и
принять  участие в христианском  обряде. А вы представляете, каково это  для
матерого вурдалака. Вот  оттого-то и ночь четвертого  октября  является  для
князя Григория наиболее уязвимой. И если мы теперь  до него не доберемся, то
следующая возможность представится  не ранее  четвертого  октября следующего
года.
   --  Вы  бы  так  сразу  и  объяснили, --  тихо  промолвил  Грендель. --
Осторожнее, там справа опасный омут.
   -- Ну так вперед, чего мы медлим! -- нетерпеливо взревел Беовульф.


x x x


   За  завтраком король  Александр то и дело поглядывал в окно, за которым
на  фоне голубеющего утреннего неба желтели немногочисленные  листья, еще не
слетевшие с кленов.
   -- Думаю, к  вечеру вода  сойдет, -- мечтательно произнес король, отпив
из  кубка немного  вина,  которое  ему  налил паж,  на  сей  раз,  к  общему
удивлению, не пролив ни капли. -- Кажется, нынешняя ночь прошла спокойно?
   Надя украдкой пересчитала присутствующих, и ей показалось,  что кого-то
недостает. Очевидно, этим же занимался и  синьор Данте, который, почтительно
привстав, обратился к королю:
   -- Ваше Величество, по-моему, среди нас нет донны Клары...
   -- А кстати, где донна Клара? -- оглядел сотрапезников Александр.
   --  Да, фрау  Клархен  --  это такая  женщина! -- мечтательно  протянул
Иоганн Вольфгангович. -- Отшень будет жалко, если ее скушали.
   К королю подошел Теофил, во время трапезы стоявший в дверях.
   -- Ваше  Величество, -- негромко заговорил  он, -- спальня  донны Клары
заперта изнутри, и никто не откликается.
   Услышав эти слова,  Надя заметно побледнела, а король, как ни  в чем не
бывало, отпил еще немного вина:
   -- Господа,  я  уверен, что ничего особенного не случилось. Просто наша
уважаемая  донна  Клара  так тщилась  встретить  людоеда  во всеоружии,  что
проспала завтрак...  Перси, передай мне,  пожалуйста, вон  то  блюдо!  --  И
незаметно для других Александр шепнул Наде: -- Боюсь, придется ломать дверь.


x x x


   Похоронный  обряд был  в  полном  разгаре.  Вся  многочисленная  челядь
господина   Беовульфа  в  темных  нарядах   собралась   на  родовом  погосте
Розенштернов,  дабы проводить в  последний путь скоропостижно  скончавшегося
боярина  Василия.  Солнце  едва взошло, и  капельки  ночной  росы  живописно
переливались на траве и на внушительных каменных надгробиях.
   На возвышении перед разверстой могилой стоял роскошный гроб, украшенный
серебряными  заклепками  и позолоченными  цепями.  Рядом с  гробом  "толкал"
прочувствованную речь  представительный господин в черном камзоле -- старший
дворецкий Беовульфа.
   -- О смерть, злодейка-Смерть, зачем ты возложила свою хладную костлявую
длань на этого замечательного человека? Зачем подослала  подлых убийц к  его
ложу? Вдали от любимого Отечества, вдали от родных и друзей...
   Судя по поэтическим  оборотам, можно было  понять, что  сочинитель  сей
речи обладал  незаурядным  талантом. Действительно,  автором был собственной
персоной господин Грендель,  а самый первый ее слушатель, господин Беовульф,
рыдал,  будто  малое дитя, хотя "отпеваемый"  находился  там  же,  в комнате
приболотной корчмы, и внимал похоронной речи вместе с Беовульфом.
   -- Кто бы он ни был, этот гнусный убийца, его постигнет участь, коей он
заслуживает, --  продолжал  дворецкий,  --  и  мой  владетельнейший  хозяин,
господин Беовульф,  со своей стороны  обещал  и поклялся  сделать  все, дабы
наказан был не только убийца боярина Василия, но и те, кто его послал!..
   Участники  траурной   церемонии  слушали  надгробное  слово  не   очень
внимательно, время от времени переговариваясь между собой.
   --  Все-таки  наш хозяин благороднейший  человек, -- говорил  начальник
псарни  главному повару. --  Мало того что дозволил хоронить боярина Василия
на своем родовом погосте, так еще и уступил ему свой лучший гроб.
   -- А что же он сам не пришел на погребение? -- спросил повар.
   -- Занемог,  бедняга,  -- вступила в  беседу горничная.  - Вообще-то он
очень  хотел быть  сам и произнести  прощальное слово,  но пришлось остаться
дома, -- и она махнула рукой в сторону замка.
   Все   эти  разговоры   велись  голосами   куда   более   громкими,  чем
приличествовало   при   погребении,  и  предназначались,  главным   образом,
нескольким темного вида  личностям,  явно  не из  местных  жителей,  которые
шныряли в толпе провожающих.
   Домовой  Кузька,  а  он  и  был  своего  рода негласным  распорядителем
похорон, сидел на каком-то старом надгробии, сделанном из  огромного  серого
валуна,  и  подавал  условные знаки, когда надо заводить  разговоры.  Темные
личности  жадно  ловили  ушами  всю эту дезинформацию и,  отойдя в  сторону,
украдкой записывали ее на клочки пергамента.
   Рядом с валуном стояли  корчмарь-леший и его  друг водяной, держащий  в
руках венок из болотных трав и тины с вплетенными в  него кувшинками.  Время
от времени, слушая погребальную  речь,  водяной начинал  трястись беззвучным
смехом, и тогда Кузька строго тыкал его пальцем в бок:
   -- Ты что, забыл, где находишься?
   -- Так это ж я так плачу, -- хихикая, отвечал водяной.
   -- Эх, какого человека загубили, -- вздыхал леший. -- Где  я еще такого
постояльца найду?!
   -- ...так покойся же, боярин Василий, с миром, -- вещал дворецкий. И со
слезами  завершил:  --  И  суждено  душе  нетленной  В  веках  скитаться  по
Вселенной.
   (Очевидно,  сочиняя  погребальное  напутствие,  Грендель   все-таки  не
удержался от того, чтобы вставить туда парочку своих гениальных строчек).
   Промокнувши глаза  платочком, дворецкий отошел в  сторону, а его  место
занял квартет  плакальщиц-кикимор,  Кузькиных знакомых.  Обступив гроб,  они
жалостно заголосили:

   -- Ох ты батюшка боярин свет-Васильюшка,
   На кого ж ты нас покинул, горемычныих,
   В путь далекий ты собраисся,
   Во неродную землю-матушку,
   Во землю-матушку во болотную...

   Кузька чуть заметно махнул рукой, и главный псарь спросил у повара:

   -- А почему гроб не открывали?
   Повар пожал плечами, но вместо него ответил Беовульфов садовник:
   -- Да говорят, его эти злодеи так изуродовали, что глядеть страшно.
   -- Ну и дела, -- вздохнул повар. -- И кому только боярин Василий дорогу
перешел?
   --  Да  обычные  лиходеи,  --  уверенно  заявила горничная. --  Решили,
видать, что у  него  злата много,  да просчитались -- у боярина Василия  при
себе ничего-то и не было.
   Дворецкий подошел к Кузьке:
   -- Кузьма Иваныч, может, пора завершать?
   -- Пожалуй, что пора, -- согласился домовой и кивнул плачеям.
   Те,  допев  очередной душещипательный  куплет,  замолкли,  и  несколько
здоровенных работников стали опускать гроб в сырую землю.


x x x


   Король  Александр,  паж   Перси  и  несколько  наиболее  надежных  слуг
собрались перед дверью одной из комнат.
   Его  Величество  осторожно  постучал в дверь. Никто не  откликнулся,  и
тогда, постучав громче, Александр крикнул:
   -- Донна Клара, отворите или хотя бы дайте знать, что вы внутри и живы!
-- Так как и это предложение осталось без ответа, то  король велел одному из
слуг: -- Открывайте!
   Слуга, он же, по-видимому, и королевский ключник, выбрал увесистый ключ
из огромной связки, висевшей  у  него на шее,  попытался отворить  дверь, но
ничего не вышло.
   -- Там ключ внутри, -- пояснил ключник.
   -- М-да, нехорошо, -- нахмурился король. -- Ну что ж, ломайте дверь!
   То,   что  Чаликова  увидела  в  комнате,  заставило  ее,  многоопытную
журналистку,  неоднократно  бывавшую  в  так  называемых  "горячих  точках",
стремглав выбежать  в  коридор. У  короля  же  Александра  хватило  выдержки
пробыть там еще некоторое  время и  сделать кое-какие наблюдения, после чего
он в сопровождении Нади удалился в свои покои.
   -- Ясно одно, что  дело  не в чтении стихов Касьяна, -- как ни в чем не
бывало произнес Александр, привычно устроившись за своим столом.
   -- Да-да, -- через силу кивнула Надежда. -- Тут что-то другое...
   --  Довольно странный  случай,  --  продолжал король.  --  Донна  Клара
съедена, царствие ей небесное, дверь закрыта  изнутри, а людоеда внутри нет.
По вашей логике получается одно -- самоубийство.
   -- Да-да, -- машинально подхватила Надя, -- и тогда появляется еще одна
версия:  донна  Клара  совершила  предыдущие   два  преступления  и  теперь,
терзаемая угрызениями совести, съела сама себя... Что? -- удивилась Чаликова
собственным словам. -- Что-то меня немного занесло.
   --  Самую  малость,  --  через  силу  улыбнулся   Александр.  --  И  не
удивительно, особенно  после  того, что вы увидели. Впрочем,  окно в спальне
было только прикрыто, но полностью не закрыто.
   --  Стало  быть, преступник  бежал  через окно?  --  уже почти деловито
проговорила Надя. --  Ваше Величество, вы  не обратили внимания, нет  ли под
окном каких-то следов?
   --  Да,  я  сразу же глянул  вниз,  но никаких следов  не  заметил,  --
вздохнул король. -- И это тоже странно. Земля  мокрая, но дождя не  было. --
Александр задумчиво глянул  в  окно. --  Наверно,  уже сегодня  возобновится
связь с окружающим миром...
   -- Значит, людоед выпрыгнул из окна, заровнял  следы, а затем либо ушел
на  болота,  либо  вернулся  в  замок  через  одну  из дверей,  --  уверенно
предположила Надя.
   --  Его  бы  заметили,  --  возразил  Александр.  --  А  впрочем,  ваше
предположение отчасти похоже на правду.
   -- Не сомневаюсь, что тут все гораздо сложнее, -- заметила Надя. -- Или
наоборот -- до предельного просто.


x x x


   Уже совсем рассвело, а Грендель все  продолжал вести Дубова и Беовульфа
через болота.
   -- Красивые все-таки у нас  места, -- говорил он, указывая на перелесок
вдали на холме. --  Октомврий  уж настал, уж роща отряхает... А за тою рощей
начинается Черная трясина, самое  страшное место во всей  Новой  Ютландии --
если кто туда попадет, то возврата ему не будет.
   -- А что так? -- заинтересовался Василий.
   --  Говорят,  что  эта местность заколдована, чтобы никто  не мог  туда
проникнуть. Будто бы там сокрыт хрустальный гроб...
   --  А-а, знаю! -- захохотал Беовульф. --  Стоит  хрустальный гроб,  а в
гробу  спит  юная дева  и ждет  своего  прекрасного  принца!  Слышали мы эти
бабкины сказки.
   -- Да  нет же, -- с досадой ответил  Грендель. --  Никакая  это не юная
дева и не принцесса, а замужняя женщина. И лежит она там почитай  без малого
полтораста лет...
   -- А кто же ее освобождать должен, коли не принц? -- несколько удивился
Василий.
   -- Я так слышал, что