ке,  и  потому  менее
заболоченная, чем  вся окружающая местность, и посреди ее -- могучий,  в три
обхвата дуб,  в  тени  которого вольготно  росли  огромные  яркие  мухоморы.
Когда-то Грендель, вдохновленный суровой красотой этого  уединенного уголка,
даже посвятил ему стихи: "У Мухоморья дуб зеленый", но дальше первой строчки
дело так и не пошло.
   Увидев сидящего  под дубом человека, Грендель радостно побежал  вперед,
но  остановился  как  вкопанный,   когда  увидел,  что  это  вовсе  не   его
возлюбленная, а вчерашний гость.
   -- Боярин Василий?.. -- с трудом припомнил поэт его имя.
   --  Именно я, --  вскочил  с  травы боярин  Василий.  --  Извините, что
отвлекаю  вас  от  предстоящего  свидания,  но  мне  нужно   срочно  с  вами
поговорить.
   -- Может быть, лучше  после?  -- вздохнул Грендель. --  Заходите ко мне
вечерочком...
   --  У нас нет времени, --  деловито проговорил Василий. --  Сейчас сюда
придет ваша дама, и нельзя, чтобы она меня видела.
   -- Опять какие-то  грязные тайны, -- поморщился Грендель.  --  Однако я
вас слушаю.
   -- Я повторяю свое вчерашнее  предложение, -- сказал  Дубов и посмотрел
куда-то вверх, на крону дуба.
   -- Какое? Я, знаете, в последнее время стал такой рассеянный...
   -- Отправиться в Белую Пущу и...
   -- Нет-нет, и не  просите! --  поспешно перебил Грендель. -- Во-первых,
это глубоко противно моему душевному складу. А во-вторых...
   -- Господин Грендель, если я обращаюсь  к  вам  за помощью,  то  только
потому  что у меня нет другого  выхода, а время поджимает. -- Грендель вновь
отрицательно  покачал головой. --  Ну  хорошо, --  почти с мольбой продолжал
Дубов,  -- прошу вас только об одном: когда вы увидите вашу возлюбленную, то
постарайтесь хоть на мгновение взглянуть на  нее  беспристрастно, просто как
на  постороннего  человека,  а  не как  на  женщину,  которая  вскружила вам
голову... Все, мне пора, -- и  с этими словами Василий побежал по тропинке в
направлении  Гренделевой хижины. На  самом же  деле  он  залег  за одной  из
болотных  кочек. Там было  довольно  мокро,  но  выбирать  не приходилось. А
Василий Николаевич  очень хотел стать  если  и  не  участником, то  хотя  бы
зрителем предстоящей бурной сцены, которую он задумал и срежиссировал.
   С противоположной стороны по тропинке  двигалась ничем  не приметная  с
виду парочка -- высокая  блондинка в изысканном  темном платье и  коренастый
мужичок в сером сюртуке.
   --  Жди  меня там,  --  властно  приказала дама  слуге,  и  тот покорно
удалился за дуб. -- О, господин Грендель, как я рада  вас видеть! -- чуть не
пропела она высоким приятным голосом, протягивая руки своему воздыхателю.
   -- Сударыня, я у ваших  ног, --  Грендель опустился  на  одно  колено и
почтительно поцеловал ей ручку.
   -- Ах, ну что вы, -- так и зарделась дама. -- Встаньте, пожалуйста,  вы
меня смущаете.
   Грендель послушно поднялся и,  вглядевшись в  лицо своей  возлюбленной,
невольно отшатнулся.
   -- Так, подействовало, -- радостно потер руки Василий в своем укрытии.
   -- Что с вами? -- забеспокоилась Прекрасная Дама. -- Господин Грендель,
вы сегодня как-то не в себе.
   -- Да... -- пробормотал поэт. -- Как будто пелена спала с моих очей...
   --  Он  только теперь  приходит  в  себя! -- раздался  за  спиной  дамы
громовой голос.
   Дама  резко  обернулась -- на  нее  со  стороны  дуба тяжелой  поступью
надвигался собственной могучей личностью господин Беовульф.
   -- Не смей причинить ей ничего дурного! -- выкрикнул Грендель.
   -- Как же! -- прогремел Беовульф. -- Да она сама кому угодно чего  хошь
причинит!
   -- Что  это  значит?! --  взвизгнула дама и  затравленно заозиралась по
сторонам.
   -- Не беспокойтесь, сударыня, -- тоном ниже сказал Беовульф, -- ваш так
называемый  слуга  вам  не поможет. Равно  как  и  его  "установки".  Можете
посмотреть -- он там лежит, отдыхает и не скоро очухается.
   -- Что вы с ним сделали? -- завопила дама.
   -- Ну,  приложил разок златою цепью,  -- ласково  прорычал Беовульф, --
Ничего, это не смертельно, я думаю. Просто легкое помутнение ума...
   -- Да-да,  как будто пелена спала с очей  моих,  -- продолжал бормотать
Грендель. -- Ах, как я заблуждался...
   -- Кстати, сударыня, -- продолжал "наезжать"  Беовульф, -- что-то я  не
вижу на вас того перстенька, что я вам подарил.
   -- Я его забыла дома, -- заметно побледнев, пробормотала женщина.
   -- А может, потеряли?
   -- Может, и потеряла...
   --  Ну  так  радуйтесь, я его  отыскал!  -- И  с этими словами Беовульф
извлек из-за пазухи золотой перстень.
   -- Где вы его нашли?! -- в ужасе отшатнулась Дама.
   --  Там, где вы его потеряли, --  ответил  Беовульф.  И с явной угрозой
добавил: -- Нынче ночью.
   Но тут, похоже, дама наконец взяла себя в руки.
   --   Вы,  господин   Беовульф,  дурак,  --  с  нескрываемым  презрением
произнесла она. -- Но я знаю, кто за этим стоит!
   Тут она небрежно  оттолкнула стоящего на ее  пути Гренделя и решительно
двинулась за  дуб. Через некоторое  время  она  появилась  со своим  слугой,
который шел, качаясь  и еле двигая ногами.  Прекрасная Дама, ужасно бранясь,
отвесила ему пинка и быстро удалилась по  тропинке. Слуга же, бормоча что-то
себе под нос, поплелся следом за ней.
   Беовульф  и  Грендель, некоторое время  постояли, переминаясь с ноги на
ногу  и, видимо, не  зная, что дальше делать. И  в конце концов, смерив друг
друга неприязненными взорами, молча разошлись в разные стороны.
   Когда Грендель  медленно брел в сторону своей хижины, Дубов услышал его
бормотание:
   -- Словно пелена спала... Это было какое-то наваждение...
   Убедившись, что поблизости никого нет, Василий встал  из своего укрытия
и подошел к дубу. По его ветвям спускался вниз Кузька.
   -- Ну как? -- радостно спросил домовой. -- Все в порядке?
   --  Здорово!  --  только  и смог  ответить  Василий.  --  Я  никогда не
испытывал такого удовлетворения. Ведь ты все делал, как мы договаривались?
   -- Ну а то как же. Сначала я смотрел за дорогой и дал тебе знать, когда
появилась  та  баба с колдуном.  А Беовульф уже стоял за  дубом и ждал. Едва
колдун зашел за дуб, он  как даст ему своей золотой цепью по башке, а тут уж
и я заступил со своей ворожбой. Мол, погляди ты на нее, господин Грендель, и
сразу поймешь, откуда птичка вылетела.
   -- Ну, откуда вылетела, это понятно, а вот куда улетела?
   Кузька на минуту задумался:
   -- Судя по тому, куда они побегли, то я думаю, что не в свою избенку, а
куда подальше. Там, за  болотом,  перелесок, а  через него проселок, который
ведет  в  сторону Белой  Пущи. Как  раз в ту  деревеньку, где  бабкина  изба
стояла. -- И домовой погрустнел, вспомнив былые денечки.
   -- Может, пойдем? --  смущенно спросил Василий. -- А, Кузьма Иваныч? --
И уже веселее добавил: -- А хочешь, я тебя на плече понесу?
   Кузька хитро ухмыльнулся и как бы нехотя отвечал:
   -- Ну, так и быть. Пожалуй. Хороший ты человек, Василий, ни в  чем тебе
отказать не могу!


x x x


   За  ужином  обстановка была совсем безрадостной. Все, кто находились за
столом,  ели  мало, угрюмо уткнувшись в  тарелки,  и  даже неуклюжие попытки
короля Александра развеселить своих сотрапезников никак не могли повлиять на
их настроение. Скорее, наоборот.
   --  Кушайте,  господа, --  радушно  потчевал  Александр, -- а  главное,
запивайте. Конечно, пьянство -- дело негодное, но стаканчик старого  доброго
винца на сон грядущий, знаете...
   Первой не выдержала госпожа Сафо:
   -- Это чтобы послужить одновременно и выпивкой, и закуской?
   -- Не понимаю, о чем вы, сударыня, -- благодушно глянул на нее король.
   --  Ну  так  я  вам объясню, Ваше  Величество, --  запальчиво  вскочила
поэтесса, грозно уперев ручки в полные бедра, но король жестом  усадил ее на
место:
   -- Не нужно, не  нужно, Ну зачем такие мрачные мысли? Может быть, нынче
ночью, гм, ничего и не произойдет... Перси, налей мне вина!
   Паж, внимательно наблюдавший за  госпожой Сафо и  прочими,  кто был  за
столом, вздрогнул и, конечно же, опять пролил мимо.
   -- Ну, за ваше здоровье, господа! -- поднял кубок Александр. -- И чтобы
нынешняя ночь прошла спокойно.
   -- Предупреждаю,  что со мной  это  дело не пройдет!  -- вдруг  заявила
доселе  молчавшая донна Клара. -- И  если господин людоед сунется  ко мне  в
опочивальню...
   -- То сам будет съеден! -- докончил мысль синьор Данте.
   --  Я  предупредила!  -- высокомерно бросила донна Клара,  окинув  всех
пламенным взором черных очей.
   --  Такова   есть   наша   жизнь,   --  философически  заметил   Иоганн
Вольфгангович. -- Сначала мы кого-то кушаем, а потом червячки кушают нас.
   -- Если бы одни только червячки, -- вздохнула Сафо.
   --  Ну, господа, зачем так мрачно,  --  снова  заговорил  король. --  С
такими мыслями жить нельзя, иначе нам  всем нужно завернуться  в простыню  и
ползти на кладбище.  Как говаривал... нет, не помню кто, даже умирать надо с
улыбкой  на  устах.  И  мне  как-то  больше  по  душе  боевой  задор   нашей
глубокоуважаемой  донны Клары. Знаете, я бы избрал нашим боевым кличем такие
слова: ударим поэзией по  людоедству!  Спокойной  ночи, господа. -- С  этими
словами  Александр  величественно поднялся  из-за  стола  и,  сопровождаемый
Перси, удалился из трапезной.


x x x


   Князь Григорий  уже  собирался  покинуть свой  рабочий  кабинет,  чтобы
отойти ко сну, но тут дверь распахнулась, и барон Альберт ввел светловолосую
даму в порванном черном платье. Из-за ее плеча робко выглядывал  невзрачного
вида мужичок.
   Однако их появление большой радости у князя Григория явно не вызвало:
   --  Ну,  чего  явились?  Вам же  было  велено оставаться  на  посту  до
завтрева. Или даже до послезавтрева. Забыли, Анна Сергеевна?
   -- Мы  ничего не забыли, Ваша Светлость, -- несколько надменно отвечала
дама,  которую князь  Григорий назвал Анной Сергеевной. -- Но обстоятельства
таковы, что оставаясь в Мухоморье, мы наверняка оказались бы за решеткой.
   --  Невелика потеря, -- проворчал  барон Альберт, но князь так на  него
поглядел, что тот сразу как-то скукожился и бочком выскользнул из кабинета.
   -- Вот Каширский не даст  соврать...  -- продолжала Анна Сергеевна, еле
кивнув в сторону своего спутника.
   -- Ну, Каширский соврет  -- недорого возьмет, --  заметил князь. -- Так
что же такого у вас приключилось?
   Анна Сергеевна поправила сползший черный чулок на левой ноге:
   -- Когда мы узнали, что боярин, -- тут  она зло скривила губки,  -- так
называемый боярин Василий вступил  в контакт не только  с Беовульфом, но и с
Гренделем, то предприняли операцию по его ликвидации.
   -- Согласно вашим директивам, -- вставил Каширский.
   -- Чего-чего? -- вскинул брови князь. -- Говорите проще, не умничайте!
   -- Согласно вашим  указаниям, устранили, -- презрительно  бросила  Анна
Сергеевна. -- Я самолично замочила его ножом, в корчме.
   --  Так,  --  удовлетворенно  кивнул князь  Григорий.  -- И  в  чем  же
закавыка?
   --  Сегодня  Беовульф  предъявил мне  перстень, который он  неделю тому
назад подарил мне, а сегодня нашел, -- объяснила Анна Сергеевна.
   -- Ничего не понял, -- проворчал князь Григорий.
   --  Найти он  его мог  только  в  одном месте --  в  корчме, где  я его
обронила,  --  пояснила Анна  Сергеевна.  --  Когда  убивала  Ду...  боярина
Василия!
   -- Удивляюсь еще, как он дал нам бежать, -- добавил Каширский.
   --  В  общем,  я  вижу,  что работнички  из  вас... -- Князь задумался,
подбирая сравнение пооскорбительнее. И, так ничего и не придумав, зашелестел
бумагами. -- Ну,  что  у  вас еще?  -- поднял он  взор  на  Анну Сергеевну с
Каширским, которые стояли, неловко переминаясь, перед столом.
   --  Князь, это  еще не все, -- несмело заговорил Каширский. -- Операция
по  охмурению  Беовульфа  и  Гренделя  прошла   не  столь  успешно,  как  мы
предполагали.
   -- Это еще почему? -- грозно вопросил князь Григорий.
   -- Они оба вышли из-под влияния моих установок, -- обескураженно развел
руками Каширский. -- Я чувствую присутствие здесь другой силы внушения, куда
более могучей, нежели моя!..
   -- Не темни, говори по делу, -- оборвал его князь.
   -- Здесь мутит воду Чумичка, -- заявил Каширский. --  Он  в прошлый раз
был тут вместе с царевной и тем, кто именует себя боярином Василием.
   -- Не помню никакого Чумички, -- проворчал князь.
   -- Вы его  очень  хорошо помните,  --  заявила Анна  Сергеевна.  -- Это
именно он, обернувшись царевной, гм, причинил вам некоторые неприятности.
   --  Что?!! -- вскочил из-за стола Григорий.  -- Схватить... изловить...
на кол посадить...  сжечь живьем... Ну, что встали? -- напустился он на Анну
Сергеевну и Каширского. -- Прочь отсюда, олухи!
   Оставшись один, князь Григорий со сдавленным стоном упал в кресло.
   --  Это  судьба,  --  прошептал  князь.  --  Боярин  Василий,  Чумичка,
Грендель...  И что с того, что  боярин  убит  -- колесо  уже  закрутилось. И
что-то сделать уже поздно. Альберт! -- вскричал князь. -- Крыса чернильная!
   В кабинет испуганно заглянул начальник тайного приказа.
   -- Чего изволите, Ваша Светлость?
   -- Запереть  в  замке все ворота.  Поднять  мосты. На  стене  выставить
лучников. И чтобы до послезавтра без моего приказания ни одна собака сюда не
пробежала! Ни одна мышь не проскочила! Ни одна ворона не залетела!
   -- Слушаюсь, Ваша Светлость, -- пролепетал барон  Альберт. -- Еще будут
приказания?
   --  Да! -- рявкнул князь. -- Усилить  надзор  надо  всеми! И над обоими
Длиннорукими, и  над этим дураком Каширским, и над  Анной Сергеевной. Никому
доверять нельзя, никому.
   Барон Альберт на цыпочках покинул княжеский кабинет.
   -- Ох,  не  в духе  нынче хозяин,  -- вздыхал  барон, тяжело  ступая по
длинному  полутемному  коридору.  --  И  так  каждый год.  Только  наступает
октябрь,  как  будто с цепи  срывается. И что ж это за тайна такая, что даже
мне, главе тайного приказа, не ведома?


x x x


   Леший и его  друг водяной привычно сумерничали в корчме, когда раздался
стук в дверь.
   --  Толкайте,  да  посильнее!  -- крикнул  корчмарь,  и  тут  же  дверь
ввалилась вовнутрь,  а  следом  за  нею и  запоздалый  посетитель -- высокий
человек в лохмотьях, с которыми несколько контрастировала широкополая шляпа,
надвинутая на самые брови.
   --  Добро  пожаловать,  дорогой  гость, --  приветствовал  его  хозяин.
Вошедший украдкой огляделся по сторонам, снял шляпу и  кинул ее на ближайший
столик.
   -- Боярин Василий! -- в голос ахнули водяной и леший.
   --  Никто  не  знает,  что  я   здесь,  --  устало   вздохнул  Василий,
присаживаясь за столик. -- Переночуем, а завтра утром поедем восвояси.
   -- A как же... -- начал было водяной и осекся.
   -- Увы, -- развел  руками Дубов, -- сам я ничего не могу сделать, а те,
на  чью  помощь  рассчитывал, отказались.  Да  сам виноват  -- такие дела  с
наскока не делаются. Ну ничего, доживем до будущего года...
   --  Ах да, чуть не  забыл. -- Леший достал из-под стойки запечатанный в
трубочку свиток. -- Это для вас.
   --  Любопытненько.  -- Василий  подошел  к стойке и,  разломав  печать,
пробежал послание. -- Кто его принес, вы не заметили?
   -- Русалка, --  с некоторым  удивлением ответил леший. -- Я уж хотел ей
сказать, что вас нет, что вас убили, а ее уж и след простыл.
   -- Теперь и это уже ни к  чему, -- и Дубов, мелко порвав письмо,  кинул
его в тлеющую печку. -- Кузьма здесь?
   -- Да, в вашей горнице, -- кивнул корчмарь.
   -- Спокойной  ночи, господа, -- и  Василий  по скрипучей лестнице  стал
подниматься на второй этаж. -- Да-да, ничего не вышло,  -- бормотал  он себе
под нос. -- Остается только заехать за Надей, и домой...
   --  Ну где ж  ты  пропадал?  -- напустился Кузька  на Василия, едва тот
переступил порог комнаты. -- Я тут весь изволновался...
   -- На болоте прятался, --  ответил Дубов, опустившись на кровать. -- Не
мог же я тут среди дня появиться! Ну как, вещи ты сложил?
   -- Сложил, -- буркнул Кузька. -- Выходит, впустую ездили, эх-ма...
   -- Завтра затемно выезжаем, -- сообщил Василий, -- а теперь неплохо  бы
малость подремать. Дверь бы чем припереть на всякий случай?
   Но тут дверь в  "апартаменты" Дубова распахнулась, и в ней, к  немалому
удивлению  детектива, возникла  долговязая фигура Гренделя. Василий про себя
усмехнулся, но виду не подал.
   -- Чем могу служить? -- вежливо осведомился он.
   -- Я, право, не знаю.  -- выдавил из себя  Грендель  и замолк. Бедолага
явно  находился  в  полном расстройстве чувств. Он затравленно  озирался  по
комнате, будто ища поддержки у этих облезлых стен и пошарпаной мебели.
   -- Я, понимаете  ли, человек  тонкий, но... -- наконец собрался с духом
Грендель, и  в  этот момент дверь резко распахнулась и  на  пороге  возникла
массивная фигура Беовульфа.
   -- Я, знаете ли, человек такой... -- начал было он, но увидев Гренделя,
осекся.
   Грендель машинально попятился к окну. Беовульф же лишь ухмыльнулся.
   -- И ты здесь.  -- И,  уже обращаясь к Дубову, продолжил:  -- Я, знаете
ли, такой человек,  никому  обид  прощать задарма не намерен. Так что  князю
Григорию придется заплатить за подстроенную подлянку. Вот.
   -- Своею жизнью заплатить! -- с пафосом добавил Грендель.
   -- Во-во, -- мрачно ухмыльнулся Беовульф. -- Это я и имел в виду.
   -- Ну что  ж, господа, прекрасно, --  улыбнулся Дубов.  --  Если я  вас
правильно понимаю, вы поддерживаете мой план и готовы принять в нем участие.
-- При этом заклятые друзья закивали головами. -- В таком случае нам пора  в
путь.
   -- Как? Прямо сейчас? -- опешил Грендель.
   -- Да. Это как-то того... -- пробурчал Беовульф.
   -- Увы, господа.  -- развел руками Дубов. -- Время не терпит.  В  нашем
распоряжении чуть  более суток. Поэтому  надо выходить рано утром. Если  вы,
конечно, не передумали.
   -- Я готов, -- выпятил впалую грудь Грендель.
   --  А  чего там... -- махнул рукой Беовульф. --  Пошли!  Только  почему
такая спешка?
   -- Дело в  том, что князь  Григорий уязвим только один день в году,  --
объяснил Василий. -- Точнее, одну ночь. И эта ночь -- следующая. Подробности
я расскажу по дороге, а теперь надо подумать о том, как нам обеспечить  себе
свободу действий. Господин Беовульф, как насчет того, о чем я вас просил?
   --  Мои  люди  проследили, куда  они  сбежали,  -- самодовольно  кивнул
Беовульф. -- Ну, та дама и ее прислужник.
   -- И куда же?
   --  В  Белую  Пущу,  к  этому вурдалаку  Григорию! И как  я мог  в  нее
втрескаться, ума не приложу.
   --  A  я  тем  более  в полном  недоумении,  --  меланхолично  вздохнул
Грендель.


x x x


   Король Александр и Надежда Чаликова сидели в  потемках и прислушивались
к мертвому  молчанию,  царящему  в королевских покоях.  Не  было слышно даже
мурлыканья  Уильяма.  Когда  им стало  невмоготу  слушать  зловещую  тишину,
Александр вполголоса предложил:
   -- А  действительно, Наденька, что это мы  тут сидим, будто в рот  воды
набравши? Если особо не шуметь, то можно и поговорить.
   -- Да, пожалуй, -- также  вполголоса  согласилась Надя. -- Знаете, Ваше
Величество, когда вы давеча за обедом читали стихи Касьяна,  то  я наблюдала
буквально за каждым.
   -- Ну и как? -- заинтересовался король.
   --  Никакого результата. Во всяком случае людоед, если он один из ваших
поэтов, ничем себя не выдал. Разве что... -- Надя замолкла.
   -- Ну, договаривайте, -- шепотом  поторопил ее Александр.  -- Если  вам
что-то показалось, то не таите.
   -- Мне показалось, что  донна  Клара... Ну, в общем, она как-то странно
на  вас глядела.  Я  бы об этом  и не вспомнила,  если бы не  ее  выпрыги за
ужином. -- ну, когда  она  заявила, что, мол, ежели людоед к ней заявится, и
все такое прочее.
   -- Ну, это она просто от страха, -- вздохнул Александр.
   -- А если донна Клара таким  образом пыталась отвести от себя возможные
подозрения? -- предположила Надя.
   --  Все может  быть,  --  не  стал сп