стал из гроба, дабы не
попустить поругания нашего царства-государства, дабы не отдать надежу
нашу, царевну Татьяну свет-Дормидонтовну злому ворогу на лютую забаву!

   Голос боярина креп, и все больше дружинников начали прислушиваться к
пламенной речи воскресшего покойника.

   - А ты не врешь? - спросил, однако, воевода, воспользовавшись недолгим
перерывом в выступлении боярина.

   - Вот те святой крест! - выкрикнул боярин Андрей и, сорвав с себя
"кооперативный" крест вместе с медной цепью, поднял его высоко над головой.

   - Тот самый крест!.. - пронеслось по войску.

   - О чем задумались, служивые? - возвысил голос боярин. - Али забыли
призвание свое священное - стоять на защите Народа и Отечества, Царя
нашего богоданного и славной царевны, быть оплотом надежным для матерей и
отцов своих, жен верных и малых детушек?! Али хотите, недругов лукавых
наслушавшись, отдать народ свой на поругание идолищу поганому, кровопийце
бессовестному?! Кто еще спасет его, как не вы?

   Боярин Андрей закашлялся (все еще давало знать недавнее покушение), но
ему на помощь пришла Танюшка. Подскочив к знаменосцу, она вырвала у него
из рук хоругвь. Тот от неожиданности чуть не упал, а царевна, высоко
подняв хоругвь, крикнула во весь голос:

   - Вперед, на врага!

   Пытаясь взмахнуть знаменем, Танюшка порвала древком верхнюю часть
платья, чуть приобнажив грудь. Но, не замечая этого, она решительно
двинулась вперед по дороге. Следом за нею с поднятым крестом последовали
боярин Андрей, воевода и все войско.

   - За Царя, за Отечество! - крикнул боярин.

   - За Царя, за Отечество!!! - воодушевленно отозвалась дружина. И это
было уже не прежнее деморализованное воинство, но сплоченный боевой отряд,
готовый ради спасения Родины совершить любые чудеса ратного подвига.


   ***


   - Что это мы так усердно ищем? - услышала за своей спиной Баба Яга.

   - Да так, почитать перед сном, - не растерялась она и, обернувшись,
увидела перед собой Даму В Черном.

   - И кот твой тоже, я вижу, большой книголюб? - небрежно, будто
продолжая светскую беседу, говорила Дама, помахивая алым веером.

   - Да, вы знаете, - воодушевилась Яга, - как дорвется, так за хвост не
оттащить. Все читает и читает. И даже по ночам. Свечек на него не
напасешься. Я уж ему говорила...

   - Мне все время кажется, что я вас где-то видела, - совершенно не
обращая внимания на болтовню Яги, проговорила Дама.

   Яга заметно побледнела и невпопад выпалила:

   - Да, мне многие говорили, что я похожа на Пугачеву... - И осеклась под
пристальным взглядом Дамы.

   - Мне кажется, не помешает позвать стражу, - зловеще процедила та. И,
резко повернувшись, направилась к дверям, но в этот момент подскочивший
кот намертво вцепился в ее юбки. Дама даже онемела от такой наглости и
совершенно неожиданно завопила дурным голосом:

   - Помогите! Убивают!!

   Дверь в библиотеку распахнулась, как по команде. В ней маячили
физиономии Каширского и Херклаффа. Но дверь оказалась узковата для двоих,
и они, бранясь друг на друга, благополучно в ней застряли.

   - Щелкай пальцами! - крикнул Яге кот, продолжая удерживать истошно
визжащую Даму.

   Яга вытянула руку, и... и здоровенная шаровая молния полетела в сторону
двери. Два заклятых друга, маг и людоед, проворно залегли. И вовремя. От
дверного косяка на них полетели щепки и камни. Дама в ужасе рванулась что
есть сил и, оставив свои черные юбки в когтях кота, побежала к дверям. Там
она, споткнувшись о лицо Каширского, упала, дрыгая в воздухе ногами в
черных чулках и продолжая издавать вопли на манер полицейской сирены.

   - Бежим! - бросил Яге кот, уже направляясь к противоположной двери.

   - А книга?

   - Уже у меня! Бежим скорее, а то они скоро очухаются!

   И Яга, выпустив еще парочку молний в сторону двери, поспешила за котом,
сжимавшим в лапах объемистый фолиант.

   А за кучей-малой из мага, людоеда и садомазохистки возникла готическая
фигура князя Григория.

   - Лежим? Отдыхаем? - зло и ехидно осведомился он.

   - Да я их!.. - придушенно выкрикнул Каширский. - Пусть только с меня
слезет эта..

   - Я вам не "эта"! - окрысилась Дама, - они меня раздели и хотели... Ай!
   Перестаньте кусаться! - взвизгнула она, обращаясь уже к Херклаффу,
приложившемуся зубами к ее белому бедру.

   - А фы менья не искушайте! - отозвался тот.

   Мрачно взиравший на все это безобразие князь в конце концов не выдержал
и, топнув ногой, рявкнул:

   - Встать! Догнать и поймать! Немедленно! - И процедил сквозь зубы: -
Придурки.


   ***


   Скоморошья повозка весело катилась по колдобинам
Мангазейско-Царьгородского тракта. Лошадьми правил Антип, а Дубов с
Мисаилом сторожили дядю Митяя, который содержался связанным в "соломенном
закутке". При этом они вели неспешную беседу.

   - Ну расскажи, Савватей... то есть Василий Николаич, как ты все-таки
его выследил? - спрашивал Мисаил.

   - Ну, это долгая история, - махнул рукой Василий.

   - Так ведь и дорога не близкая, - возразил скоморох. Василий поудобнее
устроился на низенькой скамеечке и приступил к повествованию:

   - Главное в нашем деле - уметь увидеть связь в вещах и явлениях,
которые, казалось бы, ну никак не связаны между собой. И могу сказать
тебе, а заодно и себе в утешение - то, что мы претерпели в переходах
княжеской усыпальницы, не прошло напрасно.

   - Ну еще бы, - подхватил Мисаил, - у меня до сих пор, чуть вспомню,
коленки дрожат...

   - Нет-нет, я в другом смысле, - перебил Дубов. - Как ни странно, именно
там, на кладбище, и находился главный ключ к разгадке многих тайн.

   Мисаил кивнул, хотя по его лицу Василий увидел, что тот из его речений
мало что понял. Тогда детектив стал объяснять в более популярной форме:

   - Помнишь ту белокаменную часовню с изваянием маэстро Черрителли? Будь
у меня такая же безупречная память, как у тебя, то я, конечно же, запомнил
бы надпись, адресованную дорогому Мелхиседеку Иоанновичу от скорбящих
вдовы, сына и дочери. Но, конечно, столь редкое и невыговариваемое имя в
моей памяти не задержалось. А зря - иначе я сразу насторожился бы, когда
его услышал, - Василий указал в сторону закутка. - Димитрий Мелхиседекович.
   И только оказавшись еще раз на кладбище и своими глазами прочтя надпись
под изваянием, я сообразил, в чем дело. И вот тут-то я припомнил ваш с
Антипом рассказ, который поначалу пропустил мимо ушей как не имеющий
прямого отношения к нашему делу.

   - Какой рассказ? - несколько удивился Мисаил.

   - Ну, о том человеке с бородой, что чуть не ежедневно ходит молиться в
семейный храм-усыпальницу Загрязевых. И уж тут все встало на свои места:
   этот бородач - ни кто иной как дядя Митяй, или Димитрий Мелхиседекович,
сын того Загрязева, которого изваял знаменитый Черрителли. Но столь часто
он посещает усыпальницу отнюдь не для молитв за упокой души своих
родственников, а с несколько иными намерениями.

   - С какими? - не понял Мисаил.

   - Через особый подкоп наш уважаемый дядя Митяй забирался в запутанные
ходы-переходы усыпальницы князей Лихославских, где в одном из укромных
уголков он и оборудовал известный нам тайник. В котором складывал изъятые
из оборота золотые монеты и драгоценности. Потом он их, конечно,
переправлял куда-то дальше, но этими махинациями займутся более
компетентные органы.

   - Кто-кто?

   - Ну, следователи, или как они там зовутся, из сыскного приказа.

   Василий прислушался - из закутка донесся сдавленный стон. Это дядя
Митяй, услышавший разъяснения Дубова, постигал народную мудрость о том,
что "и на старуху бывает проруха". Или, выражаясь более высоким слогом -
"на всякого мудреца довольно простоты".

   - Теперь относительно прочего, - продолжал Василий уже громче, чтобы их
пленнику не приходилось напрягать слух. - Господин Загрязев был настолько
уверен в надежности и недоступности своего тайника, что держал там улики
против себя. Я имею в виду сведения о передвижении драгоценных монет и
список своих жертв с подробной сметой, во сколько обошлось то или иное
убийство. И хотя некоторые имена были замазаны, а некоторые изменены, мне
не доставило особых трудностей догадаться, что Садовая - это Миликтриса
Никодимовна, живущая в Садовом переулке, а замазанным было имя некоего
Евлампия из Каменки, убийцы воеводы Афанасия. Вернее, наемного
исполнителя, так как истинный убийца даже не Загрязев, а те могущественные
и влиятельные силы в Царь-Городе, что за ним стоят. Но, я надеюсь,
Димитрий Мелхиседекович проявит здравый смысл и не станет упрямиться в
раскрытии нитей заговора.

   Вновь прислушавшись к бессильно-злобному вою дяди Митяя, Василий
добавил, заметно понизив голос:

   - Одного опасаюсь - если мы приедем в Царь-Город, а там уже войска
князя Григория, то наша Мангазейская экспедиция теряет всякий смысл...

   Глянув через маленькое окошко, детектив увидел, что повозка едет мимо
каких-то бедных избушек.

   - Мисаил, что это за деревня? - спросил Дубов. - И далеко ли до столицы?

   - Так мы почти что в Царь-Городе! - весело откликнулся Мисаил. - Это
ведь Симеоновское предместье.

   Дорога немного повернула в сторону, и взору путников предстали высокие
башни Симеонова монастыря. Вдали явственно виднелись стены Царь-Города.


   ***


   Змей Горыныч летел неровно, его бросало из стороны в сторону, как
"кукурузник", в котором три пилота пытаются рулить одновременно.

   - Надо махать крыльями плавнее, плавнее! - говорила средняя голова.

   - Так надо ж повыше подняться! - спорила с ней правая.

   - Сейчас мы елку снесем! - вопила левая.

   А кот, устроившись на чешуйчатой спине Горыныча, сосредоточенно листал
книгу.

   - Я уж думала, нам крышка, - вздохнула Яга. - Ну нашел хоть что-нибудь
стоящее?

   - Да, кое-что есть, - пробормотал кот. - Похоже, из-за этой книги
действительно стоило лезть в самое логово.

   - Эй, Ягоровна! - обернулась средняя голова, - А куда лететь-то? В избу
нельзя, там Григорий, паук окаянный, нас враз достанет.

   Яга улыбнулась задорно, что вызвало полное недоумение у Змея.

   - А ты знаешь, где царский загородный дом? - спросила она.

   - А что нам там делать? - совсем опешила средняя голова. - Нас там так
приголубят...

   - Лети туда, - снова улыбнулась Яга, - а по поводу встречи не волнуйся
- там наши друзья. И никто нас там не обидит.

   - Ну-ну, - только протянула голова, но больше вопросов задавать на
стала.


   ***


   Соловей Петрович шел по дороге, понурив голову и загребая босыми ногами
пыль. Точнее, его вели. Совершенно сдуру он попал в плен к движущимся на
Царь-город войскам князя Григория. А ведь его душегубы-сотоварищи, как
всегда, оказались куда как проворнее. Да, не повезло. Хотя ведь грозились
поначалу расстрелять на месте. Но Бог миловал. Соловей ведь тоже был вроде
как против царь-городских. Хотя и не за Григория. А потому наемные вояки и
порешили его не расстреливать, но взять в плен. Поначалу Петрович еще
попытался хорохориться и блеющим голоском затянул:

   - Я ли-лиходей и ду-душегуб. Я...

   На что ему лишь грубо бросили:

   - Заткни пасть, козел!

   И он вынужден был "заткнуть пасть". И теперь топал по дороге с этими
озлобленными вояками в черных кафтанах и со странными пищалями, которые
они называли "калаш". Очень хотелось писать. Но попроситься отойти на
минутку в кусты Соловей боялся. Его вообще очень пугали эти странные люди,
которые говорили вроде как понятно и одновременно как-то чудно. И не свои,
и не заморские. И злые. У-у-у какие злые! Как черти. А малая нужда так
подпирает, что хоть волком вой.

   Все неприятности в жизни случаются, как известно, неожиданно. И чем
крупней неприятность, тем она, соответственно, неожиданней. Из-за поворота
дороги на них двигалась толпа. Только через несколько мгновений Соловей
сообразил, что это царь-городское войско, почему-то возглавляемое
здоровенным бородатым мужиком, который размахивал внушительным крестом, и
какой-то полоумной девицей. Кстати сказать, лицо ее показалось Петровичу
знакомым, но сейчас ему было не до того. События развивались стремительно.
Княжеская дружина остановилась в нерешительности, и кто-то в первом ряду
выстрелил из своей пукалки по цареву войску. Похоже, кого-то ранили, а
может, даже и убили. Но это послужило сигналом к бою. Из рядов
царь-городцев выступили вперед стрельцы и бабахнули из своих пищалей.
Пользы от залпа картечью оказалось гораздо больше, чем от "калашей".
Многие были ранены, и достаточно серьезно.
   А царь-городцы, закрепляя первый успех, с грозными криками бросились на
врага. С мечами, палицами и копьями. "Доблестные вояки" князя Григория,
вначале пытались отстреливаться, но, быстро сообразив, что сейчас их
просто-напросто изрубят на куски, начали врассыпную отходить в лес.

   Петрович стоял один посреди дороги, и ему уже больше не хотелось писать
- штаны его были мокры. Прямо на него налетел грозный, как медведь,
чернявый мужик с огромным красным крестом.

   - А, попался, супостат! - зарычал он.

   - Я ли-лиходей и... - Соловей, наверно, хотел сказать что-то другое,
что он не с княжескими, что он их и знать не знает, но на языке вертелось
лишь "всех зарежу" да "кровь пущу". И здоровенный крест опустился на его
горбушку. Петрович заверещал благим матом. А крест равномерно опускался на
его бока, спину и задницу. И быть бы Соловью покойником, ежели бы в нем
наконец не сработал инстинкт самосохранения. И он побежал. Он бежал так,
как никогда в жизни не бегал. И при этом продолжал вопить, хотя, похоже,
за ним никто и не гнался. Да и кому он был нужен, этот плюгавый плешивый
мужичонка в мокрых портках.


   ***


   Солнце медленно клонилось к закату. На обширной веранде загородного
царского терема чаевничали Василий Дубов, доктор Серапионыч и Рыжий.
Первые двое рассказывали о своих приключениях в Новой Мангазее и
Царь-Городе, а Рыжий, слушая их, все время расхаживал взад-вперед и то и
дело поглядывал в сторону большой дороги.

   - Извините, что я все время мельтешу, - вздохнул он, ненадолго присев
за стол с огромным самоваром посреди, - но я услал сюда боярина Андрея, а
наш Государь, как мне стало ведомо, отправил сюда же Танюшку. И вот никого
из них нет, и я даже не знаю, что думать. Вы же сами видите - тарелки,
чашки, варенье, все на столе, а никого нет!

   - Да вы не волнуйтесь так, голубчик, - участливо проговорил Серапионыч,
привычным движением подливая себе в чашку из скляночки. - Все образуется.
   Давайте я и вам добавлю, для успокоения.

   - Ну да, чтобы я, как Длиннорукий, пошел по столу вприсядку, - невесело
ухмыльнулся Рыжий. - Владлен Серапионыч, так вы, кажется, остановились на
том, что обитатели канализации оказались ожившими покойниками?

   - Ну да, то есть типичными зомби. Насчет тех двоих точно не знаю, но
хромой - определенно один из тех.

   - Даже более того, - заметил Василий, - судя по вашим описаниям, это ни
кто иной как Расторгуев, бывший наемник. - Детектив заглянул к себе в
блокнот. - Ранение в ногу получил в девяносто первом в Абхазии, а в
октябре девяносто третьего погиб в Москве, защищая Белый дом в составе
баркашовского штурмового отряда. В общем, типичный послужной список для
тех субъектов, которые за последние несколько месяцев "засвечивались" в
Кислоярске, а затем бесследно исчезали из нашего поля зрения. Теперь ясно,
кто их зомбирует и переправляет сюда - господин Каширский. Хотя вряд ли он
действует в одиночку...

   - Не прощу себе, что допустил его бегство из темницы! - Рыжий вскочил
из-за стола и вновь зашагал туда-сюда по веранде.

   - Василий Николаич, расскажите лучше о своих достижениях в этой, как
ее...
   - попросил доктор.

   - В Новой Мангазее? Да знаете, долго рассказывать, - махнул рукой Дубов.
   - Слишком свежи воспоминания. И, к сожалению, не особо приятны...

   - Но ведь заговор вы раскрыли? - заметил Рыжий, прервав бесцельное
хождение и вновь присев на стул.

   - Отчасти, - ответил детектив. - Мне удалось вывести на чистую воду
одного из этой шайки, и теперь остается только надеяться, что через него
ваши следственные органы раскроют и весь заговор.

   - Да, я в курсе, что вы привезли его в столицу. Наш сыскной приказ уже
занялся им, - удовлетворенно кивнул Рыжий. - Но кто он, этот негодяй?

   - Этот негодяй занимал в Мангазее какую-то должность, даже не знаю
какую, а зовут его дядя Митяй. Или, точнее, Димитрий Мелхиседекович
Загря... Что с вами? - удивился Василий, так как Рыжий вновь вскочил со
стула, едва не опрокинув стол вместе со всем самоваром, и пуще прежнего
забегал по веранде:

   - От кого угодно мог ждать, но не от него! Ведь это ж именно я устроил
Загрязева в Мангазейское казначейство. Думал - честный человек, настоящий
монетарист, а он...

   - Ну не убивайтесь так, - стал успокаивать Рыжего Серапионыч. - Всем
нам свойственно ошибаться в людях.

   - Но не до такой же степени, - тяжко вздохнул Рыжий, вновь присаживаясь
за стол. - Ладно уж, доктор, налейте и мне вашей жидкости. Только
чуть-чуть, чтобы без присядки по столу... Смотрите, что это?!

   Последнее восклицание относилось к какому-то четырехугольному предмету,
который медленно летел по закатному небу, явно идя на снижение.

   - Если бы я верил в сказки, то решил бы, что это ковер-самолет, -
заметил Серапионыч.

   - Да ведь это и есть ковер-самолет, - приглядевшись к летательному
объекту, определил Дубов.

   А ковер, покружив над теремом, лихо приземлился прямо на лужайке перед
верандой. На его борту находились два пассажира, один из коих оказался
майором Селезнем, а в другом Дубов узнал пастушка Васятку.

   - Александр Иваныч, вы живы! - обрадовался Рыжий. - А я уж и не чаял
вас встретить...

   - Жив, как видите, - радостно пробасил майор, присаживаясь за стол. -
Не скажу, что живее всех живых, но все еще малость трепыхаюсь. Доктор,
подлейте и мне чуток вашей гадости - наверху больно уж прохладно. А
Васятке горячего чаю.

   - Да-да-да, конечно же, - засуетился Серапионыч. - Но расскажите, где
вы были, что делали!

   - Был в деревне Каменке, а делал то, что нужно было в данный момент, и
то, что от меня зависело. - Майор явно не был склонен расписывать свои
боевые похождения. - Зато вот без Васятки ничего бы не получилось.

   - Да ну что ты, дядя Саня, - смутился Васятка.

   - Однако расскажите, Александр Иваныч, удалось ли вам узнать, что это
за секретное оружие князя Григория? - нетерпеливо спросил Рыжий.

   - Увы, - покачал головой майор, - я его уничтожил, так и не узнав, что
это такое и каков принцип действия. Известно только, что неприятель
собирался кроме всего прочего использовать боевую авиацию в лице
ковров-самолетов. Вот один из них. - Селезень вздохнул. - Последний.
   Хорошо, Чумичка проинструктировал насчет управления, а иначе бы
грохнулись за милую душеньку.

   - Вы уничтожили все запасы секретного оружия? - недоверчиво переспросил
Дубов.

   - Ну, все не все, но то, что было в наличности. Весь обоз, - скромно
ответил Селезень и отхлебнул из чашки, куда Серапионыч плеснул малую
толику своего эликсира. - Однако же нет никаких гарантий, что это оружие
не будет изготовлено в еще больших количествах и что князь Григорий вновь
сюда не полезет.

   - Да, надо что-то делать, - тяжко вздохнул Рыжий. - Еще неизвестно, чем
все кончится на этот раз. Хватит ли у нас сил противостоять его войскам
даже без секретного оружия?

   - Чувствую, что мне придется здесь задержаться, - заметил майор.

   - Правда, дядя Саня, оставайся! - подхватил Васятка. Он с удовольствием
прихлебывал ароматный чай, налитый Серапионычем.

   - Кстати, Васятка, ведь священник отец Нифонт - из вашего прихода? -
вдруг спросил Дубов.

   - Да, - кивнул пастушок, - но он поехал в Новую Мангазею разузнать о
судьбе своего племянника Евлампия и до сих пор не вернулся.

   - Я его там повстречал, -