жно взять с собой
в поездку.
   В отличие от неутомимой путешественницы Нади, Василий редко выезжал на
дальние расстояния из родного Кислоярска, тем более - на собственном
"Москвиче". Когда детектив записывал пункт сто двадцать восьмой - зубную
щетку и мыло - зазвонил телефон. С видимым неудовольствием оторвавшись от
своего списка, Василий поднял трубку:

   - Дубов у аппарата.

   - Привет, Василий Николаич, это Ерофеев, - раздался в трубке голос
туристического бизнесмена. - Помните наш разговор за обедом?

   - Уточните, какой именно - о летающих тарелках, туристическом бизнесе
или Лох-Несском чудовище?

   - Да нет, о Придурильском музее. Если вас это все еще интересует, то я
к вам сейчас пришлю одного человечка.

   - Что за человечек? - стараясь не выдать заинтересованности, как можно
более равнодушно спросил сыщик.

   - Да мой шофер. В смысле, водитель автобуса из Старгородского филиала
моей турфирмы - он сейчас как раз прибыл из рейса. Я его решил расспросить
о том деле - может, он чего слыхал о своем коллеге, что вывозил музейные
экспонаты вместе с директором, и знаете что оказалось?

   - Что он был с ним знаком?

   - В известной степени, - не без гордости сообщил Ерофеев. - А если
точнее - это он сам и есть.

   - Кто? - подскочил на стуле детектив. - Тот самый водитель?!

   - Ну да, - подтвердил Ерофеев. - Ну так как, прислать его к вам?

   - Непременно! - воскликнул Василий. - И чем скорее, тем лучше!


   ***


   - Совсем недавно я получила письмо на адрес музея, - продолжала госпожа
Свешникова, - вернее, это даже не столько письмо, сколько небольшая
искусствоведческая статья, которую я передала в газету "Литература и
искусство". Обещали напечатать...

   - А о чем статья? - опять-таки больше из вежливости поинтересовалась
Чаликова. Тамара Михайловна извлекла из стола почтовый конверт, а из
конверта - сложенный вдвое листок, и протянула его журналистке. Вот что
там было написано:

   "Когда большой художник пишет картины к произведению большого писателя,
то это уже не просто иллюстрирование, а нечто гораздо большее. Мне было
очень интересно проследить это явление на примере "Демона" поэта
Лермонтова и художника Врубеля, причем в динамике, в развитии. Оба мастера
работали над поэмой и серией картин долгие годы и создали несколько
вариантов - известны как ранние "очерки" лермонтовского Демона, так и
картины молодого Врубеля, которые я видел несколько лет назад в
Старгородском музее. Цель моего исследования - не сравнивать ранние и
поздние варианты, а проследить сам процесс, как оба автора постигали
глубины затронутых ими вопросов. Не уверен, что мне это удалось в полной
степени - ведь для того чтобы судить о творчестве столь великих мастеров,
надо и самому быть незаурядной личностью.
   Однако буду очень вам признателен, если вы поспособствуете публикации
моей статьи. С глубоким уважением, Сидоров".

   - Статья показалась мне очень интересной, хотя и довольно спорной, -
пояснила Тамара Михайловна, - и было бы совсем неплохо, если бы
"Литература и искусство" ее опубликовала. У меня у самой появились
кое-какие мысли по этому поводу, но жаль - не смогу ими поделиться с
господином Сидоровым.

   - А что, обратного адреса нет? - удивилась Надя.

   - Увы, - развела руками директриса. - видите, здесь только штамп, да и
тот какой-то устаревший: "ПОЧТА СССР П/О СУББОТИНО".

   - Разрешите мне пока взять конверт, - попросила Надя. - Может быть,
Василий Николаевич сможет установить, что это за "Субботино".

   - Да, пожалуйста, - кивнула директриса. - Как, вы уже уходите? А я
хотела чайком вас напоить...

   - Извините, Тамара Михайловна, я должна подготовиться к отъезду, ведь
завтра мы отправляемся в Придурильскую республику - попытаемся что-нибудь
выяснить на месте. Спасибо вам за помощь!

   - Желаю удачи, - совершенно искренне сказала госпожа Свешникова.


   ***


   Василий с нетерпением ждал водителя автобуса - и вскоре в дверь
постучали.

   - Да-да, пожалуйста! - крикнул сыщик. В кабинет вошел невысокого роста
коренастый парень лет на вид двадцати пяти или чуть старше.

   - Ну вот, пришел, - сказал он, неловко встав в дверях.

   - Да вы проходите, присаживайтесь, - засуетился Дубов. - Рассказывайте,
рассказывайте скорее!..

   - Да чего там рассказывать, - совсем смутился водитель. - Я ведь только
до омоновского поста доехал, а там мне эти гады так наваляли - два ребра
сломали, сотрясение мозгов, и ни черта не помню.

   - Погодите-погодите, - прервал Василий, - что за гады?.. Кстати, как
вас звать-величать?

   - Костя.

   - Давайте, Костя, с самого начала. Значит, вы помогли директору музея
Козицкому погрузить музейное имущество в грузовик и поехали. Так?

   - Так, - кивнул Костя. - Дядя Сева сказывал, что это очень ценные вещи
и что их нужно вывезти подальше из города.

   - Дядя Сева? - удивился Василий. - Вы что, его племянник?

   - Да нет, просто сосед по коммуналке. Я его с детства знал.

   - Но вы профессиональный водитель?

   - Ну, тогда я как раз на права сдал. А Сева позвонил и сказал - срочно
нужна твоя помощь.

   - А куда вы должны были ехать? - продолжал выспрашивать сыщик. -
Всеволод Борисович говорил о конечной цели?

   Костя на минутку задумался:

   - Да нет, говорил, что надо подальше из Старгорода, где не бомбят. А
куда - не сказал. Должно быть, и сам толком не знал.

   - Ну хорошо, - Василий попытался зайти с другого конца, - а много ли
было в баке бензина? Например, до Кислоярска хватило бы?

   - До Кислоярска? - прикинул Костя. - Пожалуй, хватило бы.

   - А в каком направлении вы поехали - помните?

   - Почему не помню? Такое разве забудешь - в восточном. Там нас при
выезде из города омоновцы и тормознули. Выволокли из машины и стали бить.

   - За что? - изумился Дубов. Костя глянул на него с недоумением:

   - Да омоновцы потому что. Спасибо еще, хоть не убили. Я уже потом
только в больнице очухался, доктор сказал - перелом двух ребер и
сотрясение мозга. И ничего не помню.

   - А куда девался грузовик - тоже не знаете? - уже почти безнадежно
спросил Дубов.

   - Ну я ж говорю - сознание потерял, - ответил водитель. - А грузовика
этого я больше не видел. И дядю Севу тоже. Хороший был мужик, жаль, что
погиб.

   - Как погиб? - тряхнул головой Василий. - Ведь про него известно только
то, что он пропал без вести!

   - Погиб, - совсем повесил голову Костя. - Такого человека убили!

   - Постой-постой, почему ты так уверен, что Всеволод Борисович Козицкий
погиб? - продолжал допытываться Дубов.

   - Так ведь в газете об этом писали! - объяснил Костя. - Мол, погиб, но
не отдал достояние Республики мордавскому агрессору...

   - А, ну если в газете - то уж конечно, - тяжело вздохнул детектив. - Ну
ладно, Костя, спасибо за помощь, не буду больше тебя терзать, но оставь
свои координаты - если что, я к тебе еще обращусь.

   - А что, завсегда пожалуйста, - откликнулся Костя. - Буду рад помочь.


   ***


   Вечером, когда вещи в дорогу были собраны, Василий Дубов и Надежда
Чаликова сошлись на "военный совет" в гостиной дубовской квартиры - а
квартира эта занимала второй этаж особняка на Барбосовской улице,
принадлежащего вдове банкира Лавантуса Софье Ивановне. Приглашен был и
доктор Владлен Серапионыч - его советы, подкрепленные опытом и житейской
мудростью, не раз помогали Василию в его запутанных расследованиях. А то
дело, ради которого Дубов и Чаликова собирались с утра отправляться в
Старгород, было именно таким - запутанным и требующим опыта и житейской
мудрости.

   Надя и Василий рассказывали друг другу и Серапионычу о том, что узнали
за день, а доктор с непроницаемым лицом попивал чаек, одновременно
разглядывая альбом Старгородского музея, и время от времени что-то
записывал на листке бумаги.

   Выслушав сообщения журналистки и детектива, доктор отложил альбом:

   - Ну что ж, можем подвести некоторые общие итоги. Первое - давайте
определимся, в каком направлении директор вывозил музейные ценности?

   - В восточном! - уверенно заявил Василий. - Ведь Костя это очень хорошо
помнит.

   Серапионыч покачал головой:

   - Я ни в коей мере не ставлю под сомнения слова Кости, - доктор
заглянул в свои записи, - подтверждающиеся сведениями майора Селезня, но
никак нельзя скидывать со счетов и письмо Козицкого к его кислоярской
коллеге Тамаре Михайловне, где он вентилировал возможность эвакуации
ценностей в Кислоярск.
   И в заявке на грузовик, которую отыскала баронесса фон Ачкасофф,
директор писал о перевозке ценностей в северном направлении - это еще не
Кислоярск, но уже в сторону нашей границы.

   - Действительно, полная путаница, - заметил Василий.

   - И кругом тупик, - добавила Надя. - Выходит, так - на грузовик напали
омоновцы, водитель пострадал, но остался жив, а грузовик вместе с
директором исчез бесследно. Если, конечно, не считать его вознесения на
небеса во время бомбежки...

   Серапионыч отпил чаю:

   - Само собой напрашивается следующее объяснение. Директор Козицкий
хотел во что бы то ни стало спасти музейные ценности, а власти
Придурильской республики собирались их продать и купить оружие.
Догадываясь о планах властей, директор вместо ранее заявленного северного
выехал в восточном направлении, с тем чтобы дальше действовать по
обстоятельствам. Ведь даже водителю, которого Козицкий лично знал и
которому мог доверять, он не сказал, куда собирается ехать. Скорее всего
не из скрытности, а просто потому что сам не знал. Однако перехитрить
власти директору не удалось - на восточном выезде грузовик задержали
омоновцы, водителя нейтрализовали, ценности передали по назначению, а уж о
судьбе Козицкого можно только догадываться...

   - Да, эта версия выглядит очень правдоподобно, - вздохнул Дубов. - Но
если картины действительно продали куда-то на Запад, или куда бы то ни
было, то почему о них до сих пор ни слуху ни духу?

   - Ну, почему же ни слуху ни духу? - возразила Чаликова. - Вот господин
Сидоров из села Субботино до сих пор о них исследования сочиняет... Ну,
насчет Сидорова - это я шучу, но во всем мире существуют такие, с
позволения сказать, искусстволюбы, которые анонимно скупают произведения и
держат их в своих особняках. Возможно, картины Врубеля попали к одному из
них. Но, как бы то ни было, в одном ваша версия имеет очень весомое
подтверждение - вскоре после эвакуации музея резко активизировались
военные действия и придурильские войска перешли в наступление. Может быть,
Врубель помог.

   - А все-таки картины удивительные, - протянул Серапионыч и
продемонстрировал Дубову и Чаликовой репродукцию "Демона в полете",
открывавшего "демонскую" серию. - Не говорю уж о стихах:


   Печальный Демон, дух изгнанья,
   Блуждал под сводом голубым,
   И лучших дней воспоминанья
   Чредой теснились перед ним.

   Тех дней, когда он не был злым,
   Когда глядел на славу Бога,
   Не отвращаясь от Него;
   Когда забота и тревога
   Чуждалися ума его,
   Как дня боится мрак могилы...

   И много, много... и всего
   Представить не имел он силы.


   - Изумительно! - совершенно искренне произнесла Надя. - Только
погодите, Владлен Серапионыч, ведь начало поэмы звучит немного
по-другому... Сейчас вспомню:


   - Печальный Демон, дух изгнанья,
   Летал над грешною землей,
   И лучших дней воспоминанья
   Пред ним теснилися толпой...


   - Одну секундочку! - вскочил Дубов из-за стола и стремглав выбежал из
комнаты.

   - Что это с ним? - подивился доктор. - Неужели чайное отравление?

   Однако Надежда не успела ничего ответить, поскольку в гостиной вновь
появился Дубов. В руках он держал объемистый том.

   - Вот достал у Софьи Ивановны, - пояснил Василий. - Сочинения М.Ю.
Лермонтова, издание Ф. Павленкова, 1905 год. И вот смотрите: сначала -
"Демон. Восточная повесть". А потом - первый, второй, третий и четвертый
очерки "Демона". - Детектив раскрыл страницу, где начинались "очерки". -
Так-так-так... Вот, пожалуйста, второй очерк "Демона":


   - Печальный Демон, дух изгнанья,
   Блуждал под сводом голубым,

   и так далее. Датируется 1830 годом. Доктор, там не сказано, кто
конкретно составлял альбом и подбирал стихи к картинам?

   - Да нет вроде, - откликнулся Серапионыч, рассмотрев выходные данные
альбома. - Можно только предполагать, что в его создании более или менее
активно участвовал и сам В.Б. Козицкий. Во всяком случае, его фамилия
значится в редакционной коллегии. Однако никак не выделена, а стоит в
общем списке по алфавиту.

   - Скажу вам одно, - констатировала Надя. - Кто бы ни подбирал стихи к
иллюстрациям, но у искусствоведа-любителя господина Сидорова из почтового
отделения Субботино уже был предшественник.

   - В каком смысле? - не понял Дубов.

   - В смысле сопоставления ранних и поздних вариантов у Лермонтова и
Врубеля.

   - Да, чудные картины, - продолжал между тем Серапионыч. - Вот особенно
эта - "Тамара в гробу". Я видел ее широко известный вариант, но он как-то
того... не убеждает. А этот я бы охотно повесил у себя в морге!


   Напрасный отблеск жизни прежней,
   Она была еще мертвей,
   Еще для сердца безнадежней
   Навек угаснувших очей.


   Произнеся эти бессмертные строки, Серапионыч отложил альбом и подлил в
чай еще немного жидкости из скляночки:

   - От этой картины исходит какая-то энергия, даже от репродукции! Я так
и чувствую, что отлетевшая душа Тамары еще витает где-то рядом и рыдает о
разлуке с телом... В позднем варианте, мне кажется, Михаил Александрович
будто бы устыдился своей сентиментальности и как-то затушевал эти мотивы,
но здесь они так чисты и пронзительны... - Обмакнув глаза платочком,
доктор встал из-за стола. - Пойду помаленечку... Да, вот еще что, -
добавил он уже в дверях, - чуть не запамятовал. Это, конечно, к делу не
относится, но я сегодня звякнул в Старгород одному своему знакомому
журналисту. Думал, может он чего слышал.

   - Ну и как? - заинтересовалась Надя.

   - Да не особо. То есть он, может, что-то и знает, да только не стал бы
по телефону рассказывать. Я тут, понимаете ли, забыл немножечко, в какой
стране он живет. Это мы тут болтаем, что попало, где попало и с кем
попало, а там... Э, да вы сами знаете. Но кое-что он мне все же поведал.
Оказывается, из Козицкого там сейчас делают что-то вроде национального
героя. Присвоили ему посмертно звание героя Придурильского труда и
поставили бюст перед бывшим музеем, даром что теперь там уже располагается
не музей, а ихний Совет по государственной безопасности. На торжественном
открытии сам президент Смирнов-Водкин речь толкнул! Книжка вышла -
"Повесть о настоящем патриоте". Про то, как Козицкий, попав в окружение,
взорвал себя вместе с грузовиком, чтобы только музейные ценности не попали
к страшным и кровожадным мордавцам. И будто бы последними его словами
были: "Отечество!
   Тебе я жертвую собой!". Ну и все такое прочее... Это я к тому, что ваши
поиски истины в Старгороде будут очень затруднены - вряд ли это понравится
Придурильским властям, которые истину уже установили раз и навсегда... Ну,
счастливого пути. - И доктор, поправляя съехавший набок галстук, вышел из
гостиной.





   ГЛАВА ВТОРАЯ


   ХОЛМ ДЕМОНОВ




   Рано утром Василий и Надежда выехали из Кислоярска на синем "Москвиче"
   Дубова, а уже к полудню благополучно достигли Придурильской границы. И
если проверка на родной Кислоярской таможне носила чисто формальный
характер, то перед вагончиком Придурильской таможни стояло несколько
автомобилей. Их не очень умело, но старательно "шмонали" парни в
залатанных камуфляжных нарядах.

   - Ну, это надолго, - вздохнул Василий.

   - На час, не больше, - профессионально прикинула Надежда. - Вася, кто
это там?

   - Где? - переспросил Дубов.

   - Видите, физиономия в окне, - указала Надя на таможенный вагончик.

   - Это что, та рожа с бородой? - пригляделся детектив. - Ну и
мордоворот, я бы с таким предпочел ночью не встречаться. - И, подумав,
добавил: - Да и днем тоже...

   - А вы его не узнали? Это ведь сам Мстислав Мыльник, командир
Кислоярского ОМОНа!

   - Так он же в розыске! - вырвалось у Дубова.

   - У вас в розыске, - уточнила Чаликова, - а здесь он уважаемый человек,
хотя наверняка живет под чужим именем. Тут это распространено - бывшие
омоновцы чуть не со всего Союза в Придурильской Республике занимают
высокие посты, вплоть до министров, но под вымышленными фамилиями, и все
знают, кто они такие, но никто ничего поделать не может.

   - А что же Мыльник?

   - Ну, после бегства из Кислоярска он успел отличиться и в Старгороде...

   - Тогда он должен что-то знать и по нашему делу! - вскочил Дубов, едва
не стукнувшись о потолок "Москвича". - Мы должны его "расколоть", другого
такого шанса не будет!

   Надя скептически покачала головой:

   - Опасно. Боюсь, это не мы его расколем, а он нас к стенке поставит.

   Но Василий уже вылезал из машины:

   - Я знаю, как его прищучить! Подождите меня здесь.

   - Нет-нет, я с вами, - решительно возразила Надя. - Помирать, так
вместе!

   Мстислав сидел за столом в более чем скромном кабинете начальника
таможни и мрачно лицом чистил револьвер.

   - Чего надо? - грубо спросил он, увидев незваных гостей.

   - Мы к вам по важному делу, - заявил Дубов и многозначительно понизил
голос: - Господин Мстислав Мыльник.

   - Чего? - вскинулся начальник таможни. - Моя фамилия Мясников, ясно?!

   - Ясно-ясно, - хмыкнул Василий. - Это производная от вашего прозвища
"Кислоярский мясник", не так ли?

   - Пристрелю, суки! - Мстислав вскочил из-за стола и наставил револьвер
прямо на Дубова. Тот и бровью не повел:

   - Стреляйте, пожалуйста. Но это ровным счетом ничего не изменит.

   Тут в разговор вступила Чаликова:

   - Господин... ну хорошо, пусть будет Мясников, вы, конечно, можете нас
застрелить, но в ваших же интересах сперва нас выслушать.

   Пересилив себя, Мстислав опустился на стул и швырнул револьвер в
шуфлятку стола:

   - Говорите!

   - Вы, конечно, не в курсе перипетий международной политики, - начал
Дубов, - но я хотел бы вам кое-чего сообщить. Кислоярское руководство
желает получить омоновца Мстислава Мыльника для организации показательного
процесса, благо материалов хватает на три "вышки". Придурильская
Республика испытывает хронические трудности с продуктами. И вот наши и
ваши руководители договорились продать вас за тонну зерна...

   - Что-о?!!! - взревел Мстислав. - Да я им, сукам, верой и правдой... А
они - сами стали министрами да генералами, мэрами да херами, а меня
поставили на эту вонючую таможню!..

   - И ясно почему, - подхватила Надя. - Просто так выдавать вас для них
было бы слишком уж "западло", вот они и предложили Кислоярскому
руководству:
   если сможете найти Мстислава, то забирайте.

   - Я - частный детектив Дубов, - не без гордости представился Василий, -
и именно мне поручено ваше разыскание. А то, что вас назначили начальником
таможни именно на Кислоярскую границу - так это ваши паханы просто вас
подставили, чтобы мы вас быстрее нашли. Неужто не понятно?

   - Понятно, - процедил Мстислав. - И что, вы явились меня арестовывать?
   Посмотрим, как вы это делать будете...

   - А мы и не собираемся вас арестовывать, - заявил Василий. Мстислав от
неожиданности раскрыл рот:

   - Почему это?

   - Видите ли, лично мне, то есть гражданину Дубову, совершенно
безразлично, будет ли государственный преступник Мстислав Мыльник сидеть в
Кислоярской Централке, или гражданин Мясников продолжит исполнять
должность начальника таможни. Мне нужно нечто совсем иное...

   - А, ну понятно, - нервно подергал себя за бороду Мстислав. - Вам нужны
деньги. Должен вас огорчить - я беру не деньгами, а продуктами. Но я
подарю вам нечто большее, чем деньги или продукты - я подарю вам жизнь.

   - В каком смысле?