бы он вышел и сказал всю правду о надвигающейся опасности.
   Чтобы люди знали, что царь думает о них, печется о них неустанно. А не
заперся в своем тереме, как говорят злые языки, и водку пьет.

   Дормидонт устало осел в свое кресло. Прикрыл глаза рукой. В зале
повисла тягостная тишина. Серапионыч встал, поправил еще раз галстук и
двинулся к дверям. Под его ногами захрустело стекло разбитого графина, но
царь даже не поднял взгляда в его сторону. Серапионыч задержался в дверях,
глядя на массивную фигуру Дормидонта, застывшую в золоченом кресле. Тихо
прикрыл за собой двери и пошел, улыбаясь чему-то своему, чему-то хорошему.

   В коридоре Серапионыча перехватил Рыжий:

   - Ну как, доктор? - с надеждой спросил он.

   Серапионыч неспешно протер пенсне и водрузил на место.

   - Лечение было кардинальным и нелегким, - деловито отвечал он. - Но
пациент оказался человеком крепким. Так что жить будет.

   Произнеся это, Серапионыч с довольной улыбкой двинулся дальше, а Рыжий
так и остался стоять в недоумении. Но тут из залы раздался грозный рык,
разнесшийся эхом по коридорам и лестницам:

   - Рыжий! Подь сюда!

   Рыжий вздрогнул, но не от неожиданности, а от удивления. Это был голос
царя.
   Настоящего царя. Отца и заступника верноподданных своих. Царя,
понимающего всю ответственность, лежащую на его плечах, и готового
достойно нести это бремя во имя Народа и Отечества.


   ***


   - А неплохой человек ваш градоначальник, - как бы между делом заметил
Василий, когда они с Миликтрисой остались вдвоем.

   - Не знаю, я с ним не знакома, - равнодушно повела плечами Миликтриса
Никодимовна.

   - А разве дядя Митяй не...

   Миликтриса искренне расхохоталась:

   - Дядя Митяй - градоначальник! Но с чего ты это взял?

   - Ну, не знаю даже, - смутился Василий. - Он мне показался таким... -
Детектив запнулся, подбирая подходящее слово. - Солидным, импозантным - в
общем, представительным.

   - Вообще-то он человек при должности, но чтобы градоначальник - это уж
ты хватил... Постой, Савватей Пахомыч, куда ты? Уютная постелька ждет нас!

   - Никаких постелек, любимая! - ласково, но твердо пресек Василий
любовные поползновения. - Лично меня ждет не постелька, а важное задание.

   - Да благословит тебя Господь! - Миликтриса Никодимовна набожно
поклонилась образам и осенила крестным знамением спину Дубова, который уже
шел к выходу.

   От обладательницы "собственного дома в Садовом переулке" детектив решил
направиться прямиком на кладбище. Правда, с несколько иными намерениями,
чем те, о которых он сказал дяде Митяю. Во всяком случае, вряд ли он
ожидал встретить на погребении истинных убийц Данилы Ильича. Во-первых,
если бы Анисим и Вячеслав ходили провожать в последний путь всех, кого
загубили, то они, скорее всего, просто не вылезали бы с кладбища. А
во-вторых, Василий надеялся, что "новые мангазейские" уже отработали
даденные им шесть золотых - пять за исполнение и один за срочность.

   На похороны Василий шел с иной целью. После гибели Данилы Ильича он,
подобно Штирлицу после провала Кэт, остался безо всякой связи с
Царь-Городом.
   Посылать донесения Рыжему с обычной почтой или специально нанятым
вестовым он не хотел - это было бы и долго, и рискованно. Дубов помнил,
что Данила Ильич собирался отправить в столицу "верного человека", и
надеялся вычислить его среди тех, кто придет отдать долг старому воину.


   ***


   Майор Селезень неспеша, как бы растягивая удовольствие, выложил на стол
два туза.

   - Взял, - мрачно отозвался Мстислав.

   - А теперь две шестерки на погоны, - шлепнул по столу картами майор и
плотоядно ухмыльнулся.

   - Вот черт, - прошипел Мстислав, - ну не везет, так не везет.

   - Подставляй уши, - подвел резюме Селезень.

   - Да опухли уже уши, - взвился Мстислав, - мать твою...

   - Ты сам сел играть, - с деланным сочувствием развел руками майор.

   - Ты не имеешь права подвергать меня пыткам, - продолжал хорохориться
Мстислав. - На меня как на военнопленного распространяется действие
Женевской конвенции!

   - Насколько мне известно, - с ленцой потянулся Селезень, - ни князь
Григорий, ни царь Дормидонт Женевскую конвенцию не подписывали. Да и
вообще, здесь про такую фигню никто даже и не слыхивал.

   Мстислав открыл рот, но не нашелся, что сказать. Только уныло глянул в
окно баньки. А майор тем временем все с тем же нарочитым спокойствием
продолжал:

   - В этом мире с тобой могут поступить, как в нашем с командос. Если ты
представляешь ценность, могут обменять. А если нет...

   Майор быстрым движением прихлопнул муху, ползшую по столу. Двумя
пальцами он поднял ее за крылышко и поднес к самому носу Мстислава. Тот,
побледнев, отпрянул. А выражение лица Селезня внезапно сменилось с
наигранно благодушного на полное мрачной решительности:

   - Фамилия, звание, род войск и так далее, и быстро!

   - Мстислав Мыльник, младший лейтенант запаса, участвовал в боевых
действиях в Придурильской республике, награжден...

   - Отставить! - рявкнул майор. И уже тише, но с нажимом продолжил: -
Звание в армии князя Григория?

   - В этой армии нет званий, - позволил себе ухмыльнуться Мстислав.

   - Поясни!

   - Мы все здесь солдаты, вроде как. А они командиры.

   - Кто вы такие, я знаю, а вот кто такие "они"?

   - А хрен их знает, - с неприязнью передернул плечами Мыльник. - Мы их
между собой называем - "нелюди".

   - А, понятненько, - протянул майор. - Да, младший лейтенант Мыльник,
хороших ты себе хозяев нашел. Нечего сказать...

   - Да я бы с этими уродами, - взвился Мстислав, - и на одном поле срать
бы не сел, если бы они не обещали потом и нам помочь.

   - Ах вот даже как, - мрачно усмехнулся Селезень, - и это чем же помочь?

   - Да я и не знаю, - стушевался наемник.

   - Так я тебе подскажу, - жестко отвечал майор. - Тем секретным оружием,
что в крытых телегах хранится. И вы охраняете его пуще собственной задницы.

   Мстислав снова побледнел, как полотно.

   - Откуда ты знаешь? - пробормотал он.

   - От верблюда! - ответил майор и захохотал так, что из стен баньки
сухой мох посыпался.

   Но смех его оборвался столь же внезапно, как и начался. И майорский
кулак грохнул по столу:

   - Что за оружие? Количество, способ применения, радиус действия. Быстро!

   - Не знаю, - съежился Мыльник.

   - Значит, в Царь-Городе тебе отрубят голову, - развел руками Селезень.

   - Я действительно не знаю, - затараторил наемник, - эти козлы все от
нас в секрете держат. Я даже не знаю, как сюда попал. Нас привезли на
какую-то дачу, потом завязали глаза, опять куда-то повезли, потом повели,
потом опять повезли... Сначала говорили: "Вот Царь-Город возьмем, и
тогда..." А теперь, когда мы уже в это дело по уши влезли, они вообще
оборзели: "Пошел на хрен, а не то в морду получишь". Паскуды. Жидовские
морды. Мразь чеченская. Всех бы к стенке поставил...

   - А ну заткни фонтан, - брезгливо прикрикнул на разошедшегося наемника
майор. - А свои фашистские взгляды засунь себе в задницу, а не то я сейчас
действительно нарушу Женевскую конвенцию. - И после паузы многозначительно
добавил: - Которая здесь не действует...


   ***


   Моросил мелкий дождик. На кладбище небольшая группа людей провожала в
последний путь Данилу Ильича. Чуть поодаль среди могил бродил человек в
ярком кафтане, совсем не подходящем к похоронной процессии и вообще к
месту последнего упокоения многих поколений жителей Новой Мангазеи.

   - Прощай, Данила Ильич, - вполголоса сказал он, глядя на скромный гроб,
установленный перед разверстой могилой. - Ты был честным человеком, до
конца исполнившим свой долг. - И Василий скорбно снял головной убор,
напоминающий шутовской колпак.

   - А не подаст ли почтенный господин что-нибудь бедной бабуле на корочку
хлеба? - вдруг раздался позади него незнакомый пропитой голос. Дубов
обернулся и увидел пожилую женщину - судя по описаниям скоморохов, это
была ни кто иная как кладбищенская побирушка Кьяпсна. Дубов пошарил в
кармане и протянул ей золотой.

   - О, господин так щедр! - обрадованно зашамкала Кьяпсна, небрежно
отправляя монетку в залатанную торбу, висящую на ветхих ремешках поверх
разноцветных лохмотьев. - Не могу ли я быть вам чем-то полезной?

   - Можете, - смекнул детектив. - Я слыхивал, что вы знакомы чуть ли не
со всеми городскими покойниками, не так ли? - Кьяпсна радостно закивала. -
А как насчет живых?

   - Все живые - это будущие покойники, - выдала Кьяпсна афоризм,
достойный майора Селезня.

   - Очень хорошо, - Василий вернул колпак на голову, так как дождик
несколько усилился. - Скажите, кто этот человек? - Дубов указал на
невысокого господина в кафтане военного покроя, который стоял возле гроба
и что-то говорил.

   - Так это же сотник Левкий, временный воевода, - тут же сообщила
Кьяпсна.
   - Хороший мужик, угостил меня чарочкой, когда поминали Афанасия, пущай
земля ему будет пухом. И сказал еще: "Молись, бедная женщина, за упокой
его души!". А я так думаю, что ежели человек жил по-божески, то он и так
на небушко попадет - молись, не молись. А уж ежели грешил...

   - А это что за дама? - перебил Василий, кинув взор в сторону женщины в
темном платье, скорбно сморкавшейся в платочек близ Левкия. - Вероятно,
родственница?

   Приставив ладонь ко лбу, Кьяпсна внимательно пригляделась:

   - Да нет, какая там родственница, у него же здесь никого не было. Это
Марья Ивановна, овощная торговка, ее лавочка была рядом с Данилиной
лягушатней и тоже сгорела.

   - А те трое? - продолжал выспрашивать Дубов. Всего на похоронах
присутствовало пять человек - не считая, разумеется, мрачного вида
могильщиков, которые чуть поодаль переминались с ноги на ногу, ожидая,
когда можно будет опускать гроб и закапывать могилу.

   - Один - ловец лягушек и пиявок, Матвей Лукьянович, он как раз снабжал
покойника товаром. Другой, что в рясе - это наш кладбищенский дьякон отец
Герасим, он всех покойничков отпевает, царствие им небесное. Ну а кто же
третий?.. А, знаю - Свирид Прокопьевич, сосед Данилы Ильича по Завендской
слободе. Тоже неплохой мужичок, с ним завсегда есть о чем поговорить...

   - Вы с ним лично знакомы? - несколько удивился Дубов.

   - Да нет, но слышала о нем от других людей. А отец Герасим - тоже
прекрасный человек. Помнится, на поминках Афанасия он выпил пол ведра
кьяпса и...

   Однако слова нищенки заглушил зычный рев дьякона Герасима - очевидно,
таким образом он пел отходную. Василий увидел, как могильщики опустили
гроб в яму и принялись закапывать. Участники траурной процессии уныло
потянулись к выходу.

   - Ну, я пойду, пожалуй. Если что, вы знаете, где меня искать, -
торопливо проговорила Кьяпсна и засеменила вслед за теми, кто провожал в
последний путь Данилу Ильича - очевидно, надеясь на дармовую поминальную
чарочку в "Веселом покойнике".

   А Василий Николаевич, в задумчивости бродя среди могил, размышлял и
анализировал. Правда, с "информацией к размышлениям" у него было совсем не
густо.

   - Но это лучше, чем ничего, - бормотал детектив себе под нос, выходя на
одну из кладбищенских аллей. - Кто же из этих пятерых тот "верный
человек", о котором говорил покойный? Или его среди них не было? Начнем с
сотника Левкия. Нет, его сразу можно отбросить. Я же помню, как Данила
Ильич заподозрил и его, и Пульхерию Ивановну, и Фому в связях с
заговорщиками. Так это или нет, покажет следствие, но пока что Левкием
можно не заниматься.
   Отец Герасим тоже не в счет - он тут дьяконствует, так что на похоронах
присутствовал чисто по служебной необходимости. Наконец, оставшиеся трое -
торговка овощами Марья Ивановна, сосед по месту жительства Свирид
Прокопьевич и поставщик лягушек Матвей Лукьянович. С одной стороны, просто
случайные соседи или, так сказать, коллеги по работе. А с другой стороны,
соседство или связь по торговой части могли возникнуть вследствие близких
отношений. Например, ловец лягушек помог своему другу обустроить лягушачью
лавочку... Да, предполагать можно все, что только угодно, и отработка
любой версии займет как минимум несколько дней... Черт, дождь никак не
унимается... А просто так наобум придти к любому из них и сказать, что я,
мол, такой-то и такой-то, прошу вас как "верного человека Данилы Ильича"
   обеспечить надежную связь с Царь-Городом - это, знаете, чревато...

   Неожиданно Дубов уткнулся в какую-то белую стену. Подняв взор, он
обнаружил себя возле усыпальницы Загрязевых. Перед входом по-прежнему
красовалась скульптура маэстро Черрителли, а чуть в стороне заброшенно
темнела часовня князей Лихославских.

   - Ну вот, занесла меня нечистая, - вздохнул Дубов. - И чего такого все
находят в этом Черрителли? Самое обычное изваяние, каких много.

   Детектив обошел вокруг скульптуры и машинально пробежал выбитую на
постаменте надпись: "Дорогому и любимому Мелхиседеку Иоанновичу Загрязеву
- от вдовы, сына и дочери. Ваятель Джузеппе Черрителли".

   - Мел-хи-се-деку Иоанновичу, - по слогам прочел Дубов и вдруг с размаху
хлопнул себя по высокому лбу, как будто комара пришиб, хотя комары в такую
погоду сидели дома и носа на улицу не казали.

   Василий Николаевич резко повернулся и быстрыми шагами двинулся с
кладбища.


   ***


   Змей Горыныч с умилением смотрел на опорожненный штоф с самогонкой.
Точнее сказать - правая голова выказала явное удовольствие, средняя
отвернулась, скривившись от отвращения, а левая только обреченно вздохнула.

   - Ну не понимаю, как он может пить эту гадость? - пропищала средняя
голова.

   - Ужасная дрянь! - согласилась с ней левая. - А главное, он пьет - а
голова потом трещит у всех.

   Но правая голова, похоже, не особенно брала в голову недовольство
средней и левой. Она радостно ухмыльнулась и рыгнула оранжевым пламенем.

   - Извиняюсь, - пробасила она.

   А Баба Яга сидела на пороге в глубокой задумчивости.

   - Так выходит, что вас трое в одной шкуре? - не без удивления
произнесла она.

   - А то ты не знала? - сварливо пискнула средняя голова.

   - Запамятовала я, запамятовала! - поспешно стала оправдываться Яга. -
Память у меня никудышная стала. Все забываю. Вот и заклинания колдовские
напрочь позабыла.

   Все три головы посмотрели на нее с явным недоверием. Яга же виновато
улыбнулась:

   - У меня совсем из головы вылетело, что правая голова - это воевода
Полкан. Левая - боярин Перемет. А средняя - ее сиятельство княжна Ольга.

   Средняя голова вытянула шею и свысока небрежно кивнула. Правая же
хмыкнула:

   - Была. Двести летов обратно.

   - Полкан! - властно взвизгнула средняя.

   - Молчу! Молчу! - ухмыльнулась правая голова.

   - А каким заклинанием вас заколдовал князь Григорий? - снова вклинилась
Баба Яга.

   - Да нет, - протянула средняя голова, - это не он, вурдалак окаянный, а
один заморский колдун, хорек смердячий. Мы трое тогда в Нижней горнице
собрались. А пес Григорий и говорит с ухмылочкой: "Преврати-ка их, барон
Эдуард Фридрихыч, в гадов. Да навечно, чтобы у них время на искреннее
раскаяние было. Я люблю, когда раскаиваются и сапоги мне целуют. Ох, зело
люблю!"

   - А я тогда крикнул ему: "Хрен дождешься, пес безродный!", - возмущенно
пробасила правая. - И нос ему по щекам размазать хотел, да не успел. Этот
клоп чужеземный заклинание сотворил, и мы враз превратились... Ну да сама
видишь, во что.

   - А я помню, - вступила в разговор левая голова, - как Григорий тогда
смеялся: "Все-то у тебя, господин барон, черт знает как получается. Но на
этот раз даже презабавно вышло. Три глупца самонадеянных в одной шкуре". И
расхохотался он тогда своим бесовским смехом - до сих пор, как вспомню,
мурашки по спине бегают. По шее то есть. Да еще добавил отсмеявшись: "И
заклинание поставь посильней, чтобы это уродище о трех головах и одной
заднице не могло мне вреда какого принести".

   - Да, - задумчиво продолжила средняя голова, - вот и пришлось нам в
лесу укрываться. Люди от нас убегали, как зайцы. Ну да и немудрено при
таком гнусном обличии. Славные витязи головы нам порубать прицеливались,
так от них нам самим скрываться приходилось. Ну а потом ты тут, Ягоровна,
поселилась, когда тебя Григорий из замка своего вышвырнул.

   - Князь Григорий, - осторожно начала Яга, - мой благодетель и...

   - Да брось ты! - ухмыльнулась правая голова, - он только себе
благодетель.

   - Ты, Ягоровна, головой-то пошевели, - язвительно пискнула средняя, -
это пока ты в Царь-Городе воду мутила в его пользу, так ты ему нужна была.
А как тебе хвост там прижали да к нему ты прибежала, так он тебя одной
рукой погладил, а другой за шиворот - и в лес зашвырнул.

   - Использовал он тебя, Ягоровна, - вступила левая голова. - А ты
говоришь - благодетель!

   - Ладно, ладно, - стушевалась Яга, - Вы мне лучше про заклинание-то
расскажите - нельзя ли его снять каким-либо образом?

   - Да мы ж с тобой, Ягоровна, об том много раз толковали, - с удивлением
покосились на нее все три головы.

   - Странная ты стала, Ягоровна, после возвращения из Царь-Города, -
пискнула средняя голова.

   - Может, сидение в остроге тебе на голову подействовало? - сочувственно
вопросила левая.

   - А как ты оттуда убегла? - вклинилась правая.

   - Как, как? - надулась Яга. - Знамо как: заклинание сотворила и сбежала.
   - И она поспешно поднялась на ноги и пошла в избу: - Заболталась я тут
с вами, пора обед готовить!

   И дверь за ней закрылась с занудным скрипом. Горыныч посидел в
некотором недоумении, поводя головами.

   - Это ты ее обидел, Перемет, - напустилась средняя голова на левую, -
на полоумство ей намекаючи.

   - А ты сама, княжна, - пробасила правая, - ласковостью не блещешь.

   - Полкан! - пискнула средняя.

   - Да ладно. Молчу, - насупилась правая. - Токмо странно мне. Сначала
говорила - все заклинания запамятовала. А потом из острога с помощью
заклинания же и убегла.

   - А я спать хочу, - заявила средняя. - Это от твоей самогонки все,
Полкан.

   - Да, действительно, - примирительно сказала левая, - подремлем-ка
часок-другой под дубочками.

   И чудище, грузно покачиваясь, побрело от избушки. А вскоре из-под дубов
донеслось громовое похрапывание. Самогон был, видать, что надо.


   ***


   Василий Дубов размашисто шагал по мангазейским улицам в сторону
постоялого двора. Он еще не представлял подробностей того, как будет
действовать дальше, но одно знал твердо - действовать нужно быстро и четко.

   - Только бы скоморохи оказались на месте! - твердил детектив, будто
заклинание. Их помощь теперь нужна была Василию как никогда.

   По счастью, Антип и Мисаил оказались на месте. Правда, они собирались
куда-то уходить, но Василий твердо заявил:

   - Складывайте вещи и приведите свою повозку в полную готовность. До
утра нам придется отъехать в Царь-Город.

   - Что за спешка, - недовольно проворчал Антип.

   - А как же свадьба?! - воскликнул Мисаил.

   - Какая еще свадьба? - удивился Дубов.

   - Какая, какая... Пульхерии Ивановны и Фомы!

   - Свадьбы не будет! - решительно заявил детектив. - А если и будет, то
тихая и благопристойная, без гулянок на Ходынской пустоши и прочих
излишеств. - И, немного успокоившись, добавил: - А нам перед отъездом
предстоят важные дела. Так что покамест я лягу спать, а к вечеру меня
разбудите.

   - Как скажешь, Савватей Пахомыч, - разочарованно откликнулись скоморохи.
   Дубов же, скинув башмаки и колпак, лег на кровать и укрылся цветастым
лоскутным одеялом. Однако сон не шел - и детектив размышлял о своем:

   "А все-таки, откуда им стало известно, кто я на самом деле? Каширский?
Едва ли. Будь он теперь в Мангазее, то разделался бы со мной без особых
сложностей. Остается одно - Анисим подслушал наш разговор в лавке с
Данилой Ильичем. Ведь я же имел неосторожность назвать свое подлинное имя.
А уж содержание разговора не оставляло никаких сомне