доктор.
     -- Какой Гоголь? Не помню такого в списке, -- насупился Грымзин. -- Вы,
наверно, имели в виду -- Cелезень?
     -- Да нет, я говорю -- Гоголь, в смысле "Мертвые души"...
     -- Как,  вы  хотите  сказать, что они там в избиркоме  еще и приписками
занимаются?!
     -- Тише, господа, -- обернулся к ним Oтрадин. -- Тут интересные вещи...
     --  A  к нам  тут как  раз  зашел такой большой, крутой -- ну, в общем,
майор Cелезень, -- объявил Кульков. -- Александр Иваныч, кстати, можно, если
я буду вас называть просто Сашулей?
     -- Нет, -- кратко пробасил майор.
     -- A, понятно. Александр Иваныч, ну как ваша семейная жизнь, как там то
да се?
     -- Порядок.
     -- Не могли бы вы пояснить поподробней? -- допытывался ведущий.
     --  Могу. Полный порядок. -- И тут неожиданно майор толкнул целую речь:
-- Я настоящий мужик, и во всей Кислоярской Республике тоже наведу порядок.
     -- Но ведь у Кирилла Аркадьича до  вас  было  много помощников, и у них
что-то не очень получалось, -- вкрадчивым  голосом  возразил  ведущий.-- Они
хотели, но у них не получалось.
     -- Если у кого-то проблемы с потенцией, то это еще не значит,  что надо
запрещать половую жизнь, -- афористично ответил майор.
     -- Это мудрая мысль, я  ее обязательно должен записать, --  пробормотал
Кульков. -- A скажите, Александр Иваныч...
     -- Хватит  говорить,  -- перебил  Cелезень.  --  A то  я нынче всю ночь
болтаю и болтаю, как Цицерон. Дело делать надо.
     --  Ну хорошо,  спасибо за содержательное  интервью.  Я бы и сам сходил
куда-нибудь, какое-то  дело  поделал, радиослушатели  меня поймут,  но  долг
обязывает. A тут вот еще одна сводочка подошла. В деревне Елкино с небольшим
отрывом  победил Зюпилов  --  51 на 46.  Как говорил наш замечательный  поэт
Эполетов, "Ты такая  же сука, только очень горда". Это, конечно, не по теме,
но уж  больно стишки красивые. "Ты -- как чешское пиво, если  наше -- вода".
Но я лично вам рекомендую "Левенбрей". Это такая сука...

        "x x x"

     Застолье в подполье продолжалось. Настроение застольщиков менялось, как
полоски  на  зебре.  Стоящая  среди  полупустых  бутылок,  обкусанных кусков
колбасы и консервных банок "Спидола" продолжала хрипло поливать новостями из
Центризбиркома:
     -- Пришли результаты с Краснорыбинской водокачки. Яйцын -- 57,  Зюпилов
-- 41.  A  ведь  водокачка считалась  вотчиной Зюпилова. Кстати, у  нас  тут
случился  предводитель  Кислоярских  пионеров  Витя  Зюпилов.  Ну  как  вам,
Витенька, результаты вашего дедушки?
     -- Отвратительные результаты. И сами выборы  омерзительные. И помои  по
телевиденью на патриотов... Дед мне  обещал отдать местное телевидение после
победы на выборах, а сам,  старый дурень, сделал все возможное, чтобы на них
проиграть. A почему, вы спрашиваете, ну, не спрашиваете, ладно, но я вам все
равно отвечу -- он отошел от линии партии.
     -- Ну, это уж вы преувеличиваете...
     --  Нисколько!  Знаете,  что я  нашел  у нас дома  на  книжной полке за
Собранием сочинений Сталина?
     -- Неужели порнуху?
     -- Какое там  -- бутылку "SMIRNOFF"! Вот откуда весь его ревизионизм  и
низкопоклонство  перед   Западом.  И  вообще,  когда  я  у  него   папироску
"Герцеговина Флор" стащил, он мне уши надрал, частный собственник!
     -- Ну и как вы прогнозируете результаты выборов?
     -- A-а-а, результаты все заранее сфальсифицированы.
     -- Витенька, почему ты так думаешь?
     -- A они мне не нравятся!
     Разбойников торжественно  стукнул  костылем об пол,  как  Иван  Грозный
посохом:
     -- Вот она,  наша смена! Вот с  кем мы будем строить светлое будущее!..
Ну,  для  кого светлое, а для кого  и не очень, -- добавил Петрович,  мрачно
глянув  в  тот  угол,  где  томился   Гераклов.  --  A  дедуля-то  Витенькин
действительно  ревизионист.  Ну ничего,  придет  время,  мы  его  отрехтуем,
отрехтуем, -- ехидно потер руки  Разбойников. -- A  то целуется с банкирами.
Леонид Ильич, тот хоть с  настоящими мужиками взасос целовался -- с Фиделем,
с Чаушеску. A этот -- тьфу, -- смачно сплюнул Разбойников, при этом угодив в
стакан к  Степановне.  --  У  так  называемых  бизнесменов  брал  деньги  на
предвыборную компанию. Да я бы ему их в задницу засунул!
     Вновь забурчало радио:
     -- К  сожалению, табло с результатами  вышло  из строя  --  его, уходя,
подбил из рогатки  Витек Зюпилов.  Очевидно,  ему  не понравились  последние
предварительные итоги. A,  вот  сейчас на сцену вышел Председатель Избиркома
господин Ананасов-Рябчиков.  Интересно,  что  он  сообщит?  Ага,  обобщенные
результаты по тем округам, где подсчет  закончился. Пока что Яйцын и Зюпилов
идут ноздря в ноздрю.
     Степановна приглушила радио, увидев, что Петрович заснул лицом в салат.
A Петровичу снился удивительный сон.

        "СОН ПЕТРОВИЧА"

     Петровичу  приснилась  его  разлюбезная  супруга  Алевтина  Ивановна. A
точнее, последняя с ней  встреча,  которую его товарищи  организовали  между
побегом  из  тюрьмы  и  новым ответственным  заданием  -- ночным  визитом  к
генералу Курскому, стоившим Петровичу нижней конечности.
     Местом встречи  было избрано  вегетарианское кафе "На слонике в сказку"
при  Кислоярском  храме кришнаитов.  Ровно в полдень  одетый в белый балахон
Александр  Петрович переступил порог этого  заведения, представлявшего собой
обширный  зал  со  стенами,  пестро расписанными портретами  Кришны и прочей
экзотикой из Индийской жизни. Взяв кичари, сабджи и баджо, лидер коммунистов
уселся за дальним столиком и стал с любопытством оглядывать место, в котором
волею судьбы  очутился.  За  столиками сидели  люди, одетые в самую  обычную
одежду,  так что Петрович, надеявшийся при помощи балахона затеряться  среди
завсегдатаев "Слоника", гляделся там  как  белая  ворона. Задумчиво  уплетая
овощную  кашку,  Петрович рассматривал стенную роспись и огромный плакат "НE
КУШAЙТE ЖИВOТНЫX  -- ЛЮБИТE ИX!", однако  время  от времени косил  взором на
вход, откуда должна была появиться Алевтина Ивановна.
     Приятный   запах  благовоний  и  неповторимая   музыка  из   кинофильма
"Индийская гробница" создавали в помещении атмосферу сладкой истомы, так что
Петрович  слегка  "прибалдел",  как  выразилась  бы  Степановна.  Его  глаза
закрылись,  и перед мысленным взором поплыли яркие  картины. Петрович увидел
себя в образе великого Будды, торжественно  въезжающего в Кислоярск на белом
слоне. Вот  он едет по  проспекту Кислоярской свободы, а вот народ, одетый в
белые  одежды,   приветствует  его,  маша  оливковыми   ветками  и  красными
флажками...
     В  этот  миг  Петрович  почувствовал  на  себе  чей-то  цепкий  взгляд.
Очнувшись от приятных видений, он  едва не  обмер -- прямо  перед Петровичем
маячила  физиономия  его  смертельного  врага господина  Гераклова. Петрович
уткнулся  лицом  в тарелку, но  Гераклов  глядел  вовсе не  на  него,  а  на
недоеденный яблочный пирожок посреди стола. Краем глаза Петрович узрел,  как
Гераклов хватил пирожок, сунул его в карман кожаной куртки и степенно отошел
к соседнему столику.
     Но тут Петрович забыл и про  Гераклова, и  вообще про все на свете -- в
кафе  вошла Алевтина Ивановна, одетая в  пестрое сари. У  Петровича дрогнуло
сердце  --  он узнал  материал,  из которого были сделаны  занавески  в  его
квартире...
     Алевтина Ивановна непринужденно села за столик в другом конце  зала,  и
супруги вперили друг в друга полные любви и нежности  взоры.  Как раз в этот
миг музыка из "Индийской гробницы"  смолкла,  и зазвучал  неповторимый голос
великого  буддолюба  и кришноведа Бориса  Гребенщикова: "Харе  Кришна,  Харе
Рама, Харе Рама, Харе Кришна..."

        "x x x"

     Ровно в полночь Oтрадин "вырубил" Яшу Кулькова и поставил устройство на
передачу.
     -- Помните, я вам давеча обещал представить доказательства?  -- пояснил
радист.  -- Сейчас вы их получите... Буревестник,  это я, Чайка. Перехожу на
прием.
     -- Чайка, слышу вас хорошо, -- отозвался "Буревестник"  приятным низким
голосом. -- Как дела?
     -- Все идет своим чередом, -- ответил радист. -- Хотел  спросить вашего
разрешения, чтобы приступать к решительным действиям.
     --  Могли  и не спрашивать. Ведь  вы  знаете,  что  я  сторонник  самых
решительных действий, так что смело приступайте к зачистке.
     -- Но если я не вернусь...
     -- Уверен,  что  вернетесь.  A если  что случится, то Отечество вас  не
забудет.
     -- Благодарю на  добром слове, --  усмехнулся Oтрадин и отключил рацию.
-- Надеюсь, вы узнали этот голос? -- обернулся он к Грымзину и  Cерапионычу.
Те молчали, но их лица  изображали "немую сцену" из "Ревизора".  -- Ну  что,
господа, будем производить "зачистку", или как?
     --  A  нельзя  ли  как-нибудь без  этого  самого?..  --  заосторожничал
Грымзин.
     --  Нет,  похоже,  здесь  терапии  маловато  будет,  --  выдал  диагноз
Серапионыч.  --  Тут  без  хирургического  вмешательства не  обойдешься. Тем
более,  что если победит Зюпилов, то  они там на  острове просто  охамеют, а
если верх возьмет Яйцын -- озвереют.
     -- Ну  что ж, --  вздохнул Грымзин,  -- "зачистка",  так "зачистка".  Я
согласен.
     -- Тогда мы должны обговорить  план во  всех  подробностях,  --  сказал
радист.  -- Но  только слово  "зачистка" мне  не нравится,  непоэтичное  оно
какое-то.  Предлагаю назвать  ее операцией  "Троянский конь". И прежде всего
надо решить,  кто поплывет  на  остров. Ясно, что нам втроем не  справиться,
нужно искать союзников...

        "x x x"

     Когда  Серебряков   очнулся  от  сладостного  сна,  "Спидола"  выдавала
очередную сводку по выборам:
     --  Подсчитано около  трех  четвертей бюллетеней,  и  пока что с  очень
небольшим перевесом  лидирует нынешний Президент. Похоже, сбывается прогноз,
что исход голосования может решить голос каждого избирателя.
     -- Все равно сфальсифицируют, -- презрительно бросила Степановна.
     -- Будем брать власть силой оружия! -- заявил Лукич.
     -- Вперрред, на борррьбу! -- высказался и Гриша.
     -- Тише, товарищи, -- попросил Петрович. -- Тут новые данные.
     --Подсчитаны голоса в неперспективной деревне  Кукушкино, -- продолжало
радио.  --  Голоса  трех  пенсионерок, жительниц  этого населенного  пункта,
разделились поровну...
     -- Как это, поровну? -- удивился из своего угла Гераклов.
     -- Один голос  получил Яйцын,  один -- Зюпилов,  а третий бюллетень был
признан недействительным, -- невозмутимо ответил  диктор. -- Избирательница,
вместо того, чтобы отметить кандидата, написала нецензурное слово...
     -- Интересно, какое? -- сказал Петрович. -- Неужели "демократия"?
     -- Дерррьмокррратия! -- безапелляционно прокаркал ворон Гриша.
     -- A я  верю  в  победу  демократии! -- с  пафосом заявил  Гераклов, но
Петрович его не услышал -- его голова вновь уронилась в салат.

        "ДЕНЬ ВОСЬМОЙ - ПОНЕДЕЛЬНИК"

     Утром в понедельник Лукич со Степановной, прихватив лопаты, отправились
на пик Гераклова копать в том месте, где им указал Петрович в соответствии с
пятой отметкой  на "липовой" карте. Сам же мятежный  кок  остался в рыбацком
домике --  сторожить  заложника Гераклова и  дожидаться радиста Oтрадина.  И
действительно,  едва только штурман и  мотористка достигли подножия горы, от
"Инессы"  отчалила  шлюпка,  ведомая   Андреем  Владиславовичем.  Плыла  она
медленно -- очевидно, из-за обильного провианта, который радист вез  пиратам
на остров.
     Пришвартовав  лодку,  Oтрадин  поспешил  к  домику, где  его на  пороге
встречал Серебряков с Гришей на плече.
     -- A, Андрюша, как хорошо, я тебя так ждал!
     -- Чего так? -- удивился радист. -- Или у вас вся еда уже вышла?
     --  Да нет,  дело  не в  еде.  Я  тут,  понимаешь ли, ночью  заснул, не
дождавшись результатов, а к утру батарейки совсем сели...
     --  Если  вы имеете в  виду  результаты выборов, то официальные пока не
объявлены, а неофициально победил Яйцын, хотя и с однопроцентным отрывом.
     -- Позоррр! -- завопил Гриша.
     -- Да? -- Петрович, кажется, вовсе не был  удивлен  или разочарован. --
Ну что ж, может  быть, оно и к лучшему... Теперь мы продолжим борьбу другими
средствами. -- Кок сел  на колченогий табурет и  взял с  шатающегося столика
мелко исписанную ученическую тетрадку. При  этом он неудачно провел рукой, и
костыль,  прислоненный  к столу,  с  грохотом упал.  -- Вот  здесь текст для
передачи,  в те же часы  и на тех  же  волнах...  A сейчас  давай  перенесем
провизию.
     -- Вам помочь, Александр Петрович? -- участливо спросил радист.
     -- Иван Петрович, -- поправил кок. -- Да, подай, пожалуйста, костыль.
     --  Сейчас.  -- Oтрадин поднял  с  пола костыль, но  вместо  того чтобы
протянуть  его Петровичу, со всей  силы огрел его по голове. Тихо охнув, кок
свалился  на  пол. -- Говори, где  Гераклов!  --  наклонившись к  Петровичу,
прошипел  радист. Петрович молчал, с ненавистью глядя на  Oтрадина.  "И  ты,
Брут!", казалось, говорил его взор.
     --  Здесь  я,  здесь!  --   раздался   приглушенный  голос  Константина
Филипповича. Швырнув костыль в окно, радист  бросился  к  середине  комнаты,
откинул половичок и нырнул в погреб.

        "x x x"

     Лукич  и Степановна взобрались на  гору Гераклова  (или  пик Повелителя
Мух,  как  его именовали пираты),  но не  на самый  верх,  а остановились на
уступе  склона, где  накануне  Петрович, сверившись  со своей  картой,  вбил
колышек.  Внизу  расстилался  остров,  а  вверху  высился  мрачный  крест  с
трепещущим на ветру знаменем.
     -- Ну,  поехали,  -- сказал Лукич,  втыкая заступ  в  землю. Степановна
подобрала юбку и присоединилась к своему коллеге.
     -- Как думаешь, найдем? -- спросила мотористка.
     -- Кто ищет, тот всегда найдет, -- загадочно ответил штурман.
     -- A я вот тут ночью не спала, думала: ну, откопаем мы эти сокровища, а
что дальше?
     -- И что же?
     -- И ничего!  Петрович,  конечно  же,  накупит оружия,  знамен, и опять
полезет на баррикады. A у самого и одеть нечего.
     -- К чему ты клонишь,  Степановна? -- Лукич отложил лопату и пристально
глянул на мотористку.
     -- Я говорю -- серьезная революция так не делается. A Петрович со своим
волюнтаризмом кончит тем, что снова загремит в тюрьму, да еще и нас за собой
потащит.
     -- И что ты предлагаешь?
     -- Выкопаем сокровища,  купим белый мерседес и отправимся  в Швейцарию,
-- Степановна  ухмыльнулась, --  издавать революционную газету. Так сказать,
по следам классиков.
     -- A  Петрович  согласится? -- с  сомнением  пожал плечами Лукич. -- Он
ведь все хочет здесь и сразу.
     -- A что нам Петрович? -- с жаром воскликнула Степановна. --  Он ведь и
сам  завалится,  и нас завалит.  Жалкая,  ничтожная личность, хотя и великий
революционер, этого уж никак не отнимешь.
     -- Вот ты поди и скажи все это самому Петровичу, -- усмехнулся Лукич.
     --  A  что Петрович? -- все более  увлекаясь, продолжала Степановна. --
Петровича  побоку, нам  же  больше достанется. Я куплю себе  новое платье от
Кардена, ты -- галстук от Версаче...
     -- Галстук от Версаче -- это хорошо, -- задумчиво ответил штурман. -- A
белый  мерседес  -- еще лучше... Но  вот с  Петровичем-то, с  Петровичем что
будем делать?
     --  A что?  Петрович сбежал из тюряги, милиция его ищет. Может, найдет,
-- Степановна противно захихикала, -- а может, и нет.
     Лукич еще пристальнее взглянул на Степановну:
     -- К чему ты клонишь?
     -- A то сам не догадываешься?
     -- Ну что ж, можно и так. Лопатой по башке, и в яму...
     -- Ну и как? -- Степановна напряженно глядела на Лукича.
     -- Что ж, если ради дела... -- колебался штурман.
     -- Конечно, только и  единственно ради дела! -- искушала мотористка. --
Подумай, ну кто он такой, наш Петрович: шут гороховый,  путчист-неудачник. A
мы превратим  его светлый образ в настоящее оружие новых поколений борцов за
наши великие  идеалы! Представь только -- он  погибает, завещав нам  с тобой
продолжить его дело.  Мы  едем в  Швейцарию,  покупаем  шале высоко в горах,
открываем  там  типографию и первым  же делом издаем  биографию  Петровича и
собрание  его  сочинений...  Он  и  в  могиле  послужит  нашему  великому  и
благородному делу!
     -- Ну ладно, уговорила. -- Штурман вновь взялся за лопату. -- Только не
будем спешить и пороть горячку...

        "x x x"

     Вскоре  из  подвального  люка  вылез Oтрадин и помог  выйти  Гераклову.
Бравый политик  потирал  затекшие  ноги и  щурил отвыкшие от дневного  света
глаза.
     -- Сиди здесь и не смей никуда высовываться! -- велел радист Петровичу.
Тот, извиваясь  на  полу, шипел,  как  змея. Увидев Гераклова, он  попытался
укусить его за ногу, но тут же чувствительно получил по зубам.
     Подойдя  к окну, Oтрадин  что-то свистнул азбукой  Морзе, и  из  шлюпки
начали  выходить  троянские  пассажиры. Это  были  банкир  Грымзин,  адмирал
Рябинин  и   Вероника  Николаевна  Курская,  которую   взяли  на  остров  по
предложению  адмирала. (Доктор Серапионыч и Егор остались на яхте, равно как
и  репортер Ибикусов, которого в план операции "Троянская  лошадь" решили не
посвящать).
     -- Первая часть  операции выполнена, -- отрапортовал радист, -- главарь
обезврежен,  заложник  освобожден.  Теперь  предстоит  зачистка  острова  от
остальных пиратствующих элементов.
     -- A что  если  устроить засаду  прямо в доме?  --  осторожно предложил
Грымзин.
     --  Нет, будем брать сразу!  -- заявил  Гераклов. -- У меня просто зубы
чешутся набить им морду.
     --  Только  без  рукоприкладства!  --  предупредил  Oтрадин.  --  Будем
действовать строго в рамках Конституции.
     -- Ах, какая мудрая  мысль! --  как бы  вслух  подумала Вероника, не то
всерьез, не то с долей иронии. A адмирал прибавил:
     --   Совершенно  с   вами   согласен,   Андрей   Владиславович:   когда
сомневаешься, всегда действуй в рамках законности.
     -- Ну так вот, --  продолжал радист, -- мы должны подойти к ним с тыла,
незаметно. Они  сейчас копают на  западном  склоне холма, а мы подберемся  с
восточного. Сначала  пройдем вдоль берега, потом поднимемся на самый верх, к
самолету...
     -- И сорвем, наконец, эту мерзкую тряпку! -- воскликнул Гераклов.
     -- Насрывались уж, и не надоело? -- проворчал Грымзин.
     --  Сорвем, но  позже, --  примирительно сказал Oтрадин. --  Для начала
установим  за  ними  наблюдение,  а  в решающий момент будем брать. Так  что
предлагаю не откладывая двигаться в путь.

        "x x x"

     -- Да существует ли он вообще в природе, этот клад? -- задался вопросом
Лукич, когда была вырыта яма диаметром в три, а глубиной в полтора метра.
     -- Петрович уверен,  что существует, -- откликнулась Степановна. -- Раз
есть карта, значит, должен быть и клад.
     -- A если все эти карты и указатели -- фуфло?
     --  Ну что ты, ведь их составляли солидные люди, в Москве к тому же. Не
зря ведь Кузьмич дуба дал, едва мы к нему заявились...
     Штурман отложил заступ:
     -- Слушай, Степановна, в тюрьме Матисса библиотека есть?
     -- Есть, а то как же.
     --  Ну  вот,  просто  Петрович  за  эти  годы  книжек  начитался, вроде
"Золотого жука", и крыша у него поехала.
     --  Не думаю, -- покачала  головой Степановна, --  не такой человек наш
Петрович.
     -- Ну, тогда  давай копать дальше. -- Лукич  с  силой вонзил  лопату  в
сырую землю, и она наткнулась на что-то твердое.

        "x x x"

     Прячась за  густым  кустарником, пять человек  прошли  вдоль  берега, а
затем поднялись  на  пик  Гераклова.  Как  раз  у  подножия  креста-самолета
обнаружилась  песчаная площадка,  где  они  решили  расположиться.  Вероника
Николаевна сладостно вздохнула,  вспомнив, как пыталась здесь склонить Егора
к любви. Жаль, что  Кисси помешала...  Гераклов же, напротив, кидал свирепые
взоры  наверх, на  красное знамя,  представляя, как  он будет  рвать  его на
мел