то этой ночью Анна Сергеевна ее того... Ну,
ты понимаешь.
   -- Понимаю, -- неодобрительно пробурчал воевода.
   -- Ничего ты не понимаешь,  -- зло покачал головой барон. -- По-твоему,
все дела  в честном  бою  должно решать, а на самом-то  деле... Ну да ладно.
Хуже  всего  будет,  если  рыцари придут в замок, а  Анна  Сергеевна  своего
задания выполнить не успеет. Или, как всегда, провалит.
   -- Ну что  ты,  Альберт, к этой самозванке привязался? --  не  выдержал
Селифан. -- Мы  же  скоро  ее  кости  похороним честь  по  чести, то есть не
самозванки, а княжны  Марфы, а та  девушка  сколько угодно может  звать себя
Марфой, да кто ей поверит? --  Воевода  пристально глянул на  барона:  --  А
может, ты не совсем уверен, что она самозванка?
   --  Да  как  ты  не понимаешь, -- досадливо поморщился барон.  --  Если
рыцари одолеют  Виктора,  то чего доброго решат, что им все нипочем, да и на
нас полезут. А Марфу, настоящую ли, самозванку ли, будто хоругвь  понесут --
дескать, вот она, законная наследница князей Шушков, не то что эти проклятые
упыри. То есть мы с тобой.
   Селифан уже открыл было рот, чтобы что-то возразить, но не успел: дверь
распахнулась, и на пороге возник собственной  персоной господин фон Херклафф
-- во фраке, белоснежном жабо и даже с моноклем.
   -- Вы меня зваль, херр барон? -- лучезарно осклабился людоед.
   --  Да, господин Херклафф, нам нужна ваша помощь, -- поднялся за столом
Альберт. -- Умеете ли вы обращаться с колдовскими предметами?
   -- Ну конешшно! -- с гордостью заявил Херклафф. -- Их бин маг и чародей
высшей квалификацион, а не какой-нибудь  профан, как херр  Каширский, муттер
ефо за ногу... Да-да, так что вас интересует?
   Альберт пододвинул колдуну тарелочку с золотым яблоком:
   -- Посмотрите, в чем тут дело. Ничего не показывает.
   -- А что вы хотел увидайть?
   -- Ну, например, князя Длиннорукого.
   -- Айн момент. --  Херклафф  небрежным  жестом произвел над  тарелочкой
какие-то манипуляции, яблочко покатилось вдоль кромки,  однако изобразило на
тарелочке лишь что-то темное, с двумя  еле различимыми силуэтами. -- Ничефо,
сейчас добавим яркость. -- Херклафф стал крутить пальцами перед блюдцем, как
будто настраивая телевизор, и действительно  -- вскоре изображение несколько
высветилось, а два силуэта оказались женскими. Они брели по болоту, тонущему
во мгле, то и дело спотыкаясь о кочки и выразительно жестикулируя.
   -- Ну и где же Длиннорукий? -- не вытерпел воевода.
   Вместо  ответа  Херклафф  еще  немного  поколдовал  над  тарелочкой,  и
изображение приблизилось --  теперь лица обеих  женщин занимали чуть не весь
"экран".
   -- Точно Длиннорукий,  --  изумленно выдохнул Альберт.  -- Вот эта, что
слева. А вторая... Кто же вторая?
   -- О, херр  Петрович! -- обрадованно  вскричал Херклафф. -- Вот кого  я
хотель кушать, но так и не скушал. Ничефо, еще успею...
   -- Но  что  они делают на болоте? -- возмутился  Альберт. -- Их место в
королевском замке.
   -- А еще  лучше -- у  меня ф желудке, --  расплылся людоед в плотоядной
ухмылочке.
   --  Жаль, что не  слышно,  о  чем они столь  жарко спорят, --  вздохнул
воевода.
   -- Ну, вообще этот несовершенный аппарат не есть рассчитан на звук,  --
скромно заметил Херклафф, -- но для такой гроссе мейстер, как я, нет никакой
преграда! --  Колдун сделал вид, будто нажал клавишу или переключил тумблер,
и  раздались  какие-то  невнятные  звуки.  Херклафф   покрутил  воображаемый
регулятор,   и  барону  с   воеводой  стали   ясно  слышны   препирательства
незадачливых путчистов.
   --  Все  из-за тебя,  --  бранился Длиннорукий, -- да  если бы  не твои
разбойничьи  замашки, так переночевали  бы по-людски, а теперь тут шлепай по
этим проклятым болотам!
   -- Так  я ж хотел по-людски, -- оправдывался Петрович, -- отнять у него
эти золотые стрелы и раздать нуждающемуся бедному люду!
   -- А ты  подумал, дурья башка,  на черта твоему  бедному  люду  золотые
стрелы?..
   -- Неужели Виктор выгнал их из замка? -- удивился Альберт. -- Хотя если
они и там вели себя так же, то не удивительно...
   -- Скорее, бежали от рыцарей, -- уверенно предположил воевода.
   -- Золотые стрелы, --  как  бы про  себя  отметил Херклафф.  -- Ешшо не
понимайт, для чего, но что-то здесь не есть рихтих.
   -- Эдуард Фридрихович,  а вы не могли  бы показать нам еще кое-кого? --
попросил барон, поняв, что из препирательств Длиннорукого и Петровича трудно
будет выудить что-то по делу.  -- Речь идет об одной девушке,  утверждающей,
что она -- княжна Марфа...
   -- А как ее зфать на самом деле? -- перебил колдун.
   -- Увы, не знаю, -- развел руками Альберт.
   -- Ну, тогда ничего не будет получиться, -- вздохнул Херклафф.
   -- В таком  случае  покажите  нам настоящую  княжну  Марфу,  -- решился
Альберт. -- Это-то, надеюсь, у вас получится?
   -- О, я, я,  натюрлих, --  осклабился людоед,  -- только фройляйн Марфа
уже давно ква-ква на гроссе болото!
   --  А  все-таки покажите, -- настаивал барон. --  Так,  для  успокоения
совести.
   -- А, ну понятно. -- Херклафф "нажал кнопку", и бранящиеся  Длиннорукий
и  Петрович  исчезли. --  Либе  голден  аппель, битте, покажи  нам  фройляйн
ква-ква... пардон, фройляйн Марфа!
   Яблочко  покатилось,  и  вскоре  на   тарелочке  появилось  изображение
девушки, мирно спящей на широкой кровати.
   -- А это не может быть ошибкой? -- упавшим голосом пролепетал Альберт.
   --  Нет,  --  уверенно  заявил  Херклафф.  --  Я  могу  ошибайться,  но
колдовский инвентар -- нихт!
   -- Значит, это все-таки правда, --  зло проговорил барон Альберт, --  и
она не самозванка.
   -- О чем ты? -- чуть удивился воевода.
   --  О давешних донесениях Длиннорукого. Кто-то из  его людей  подслушал
беседу  этой девушки с Виктором  -- она рассказывала, что некий Иван-царевич
выпустил из лука золотую стрелу, которая прилетела прямо к лягушке, потом он
ее поцеловал, и лягушка превратилась в княжну Марфу. Тогда я не придал этому
донесению  должного  внимания, хотя и  поручил  Анне Сергеевне, гм,  ну,  ты
знаешь...
   -- Это не есть хороший орднунг, -- озабоченно покачал головой Херклафф.
-- Фройляйн Марфа должна прыгать на болото, а не дрыхнуть на кровать.
   -- Ничего, недолго ей там дрыхнуть, -- проворчал Альберт. -- Уж на этот
раз Анна Сергеевна не промахнется...
   -- Постой, барон,  -- встрял в  беседу воевода  Селифан, -- ты сказывал
про золотую стрелу. А  Петрович тоже  что-то  говорил о каком-то человеке, у
которого он хотел украсть золотые стрелы. Уж не...
   --  Конечно,  это  он!  --  в  сердцах  стукнул  по  столу  Альберт. --
Иван-царевич! Как  же его звать-то?  --  Барон вынул  из стола  целый  ворох
донесений и тут же нашел нужное. -- Иван-царевич, он же Иван Покровский.
   -- Как? Как вы сказаль?! -- неожиданно вскричал Херклафф.
   -- Иван Покровский,  -- ответил Альберт,  подивившись  такому  всплеску
чувств у всегда спокойного и ровного господина Херклаффа. -- А что?
   -- А, нет, ничего, -- столь же быстро успокоился людоед. --  Если я вам
больше не есть нужен, то позвольте мне отойти на покой.
   --  Да,  разумеется, спасибо  вам  за помощь,  -- вздохнул  Альберт, --
спокойной ночи.
   -- Всегда  к  услугам,  --  церемонно поклонился  Херклафф  и  исчез за
дверью.
   -- А все Анна Сергеевна! --  дал волю чувствам барон, оставшись наедине
с  воеводой.  -- Убрала  бы вовремя этого Ивана-царевича, так все  было бы в
порядке! Но если и с Марфой не справится -- с дерьмом съем!
   -- Ну  а теперь-то я могу идти? -- попросил воевода. -- Уж больно спать
хочется.
   --  Иди, --  отпустил его барон.  Опасаясь,  как  бы тот  не передумал,
Селифан вскочил  с места и следом  за Херклаффом исчез  за дверью. А Альберт
вперил  неподвижный  взор в  чудо-тарелочку,  где все так же сладко почивала
княжна.


x x x


   Виктор с Марфой шли по узкой тропинке, отделяющей перелесок от широкого
поля высокой колосящейся ржи,  которая  под дуновением ветерка тихо звенела,
будто пела. Отломив колосок,  Виктор  попробовал  на  вкус  зернышко, и  оно
показалось ему слаще меда.
   --  В нынешнем  году, Марфа Ярославна,  мы впервые не только  обеспечим
себя  хлебом,  но  и  сможем продавать его  соседям, -- с  гордостью  сказал
Виктор, окинув взором поле, на другом конце которого вовсю шла жатва.
   --  Поздравляю вас, Ваше Высочество, -- весело откликнулась княжна.  --
Даже не пойму, как у вас все получается.
   -- Ну, далеко  не все, -- возразил  Виктор, -- и  не сразу. Главное  --
начать,  сдвинуть с места  лежачий  камень  косности и застоя,  и  тогда все
пойдет как по маслу. Кстати, о масле. Раньше наши подданные даже и не знали,
что это такое, даже молоко пили только по большим праздникам. А едва я начал
осушать болота и  на их месте заводить  пастбища, то и молоко  появилось,  а
кое-кто и  сметану с маслом сбивать начал. И люди стали здоровее. Да вы сами
поглядите.
   За разговором  Виктор  и Марфа  не заметили, как  тропинка  завернула в
перелесок  и  вскоре  вывела  к зеленому лугу,  на  котором  паслись  тучные
буренки. В сторонке щипали траву несколько коз.
   -- Лепота! -- вырвалось у Виктора.  -- А  видали бы вы, княжна, что тут
творилось раньше!
   -- Видела, -- тихо промолвила Марфа. -- Я тут жила. Двести лет.
   --  Ну, будет  вам вспоминать  былое, -- с  легкой  досадой откликнулся
Виктор. -- Забудьте это, как дурной сон.  Глядите в будущее, а не в прошлое!
Вам достаточно сказать одно слово -- и все это будет ваше.
   -- Вы знаете, Ваше Высочество, что это невозможно, --  покачала головой
Марфа. -- Слишком многое стоит между нами.
   Виктор зашагал быстрее, так что его спутница едва за ним поспевала.
   -- Да, да, --  говорил Виктор, -- я все понимаю.  Я согнал  с  престола
родного  дядю.  Я  вступил  в  сговор  с  вашим  смертельным  врагом  князем
Григорием. Я начал  преобразования, не считаясь с желаниями  ново-ютландцев.
Но посмотрите! -- Виктор резко остановился и обернулся к Марфе. -- Мой  дядя
и  без того  всегда тяготился королевскими обязанностями. Народ, увидев, что
мои преобразования  несут  ему  процветание, сам включился  в  созидательную
работу. Наконец, упыри  в Белой  Пуще теперь кусают себе локти, видя,  что я
могу обойтись и без них!
   Марфа ничего  не ответила.  Виктор вздохнул, подал ей руку, и они молча
двинулись  дальше  по  тропинке.  За  лугом начиналось болото,  по  которому
сновали  многочисленные  люди  с  лопатами и  какими-то  не  ведомыми  Марфе
хитроумными устройствами.
   --  Через  пару  лет вы  не узнаете этих мест, -- вдохновенно  произнес
Виктор. --  Здесь будут синеть льняные поля. Наладим  ткачество,  а  то сами
посудите: швецы  у  нас замечательные, а ткани  приходится завозить  невесть
откуда.
   -- И  что же,  Ваше  Высочество, ни одного болота  не останется?  --  с
грустью спросила княжна.
   --  Останется,  --  великодушно пообещал  Виктор.  --  Несколько  болот
нарочно оставим, чтобы  люди не  забывали, где  они  раньше жили и где могут
вновь  очутиться, если перестанут трудиться и совершенствоваться... Но мы  и
болота к делу приспособим --  будем лягушек подкармливать, а потом продавать
галлам. Я уже отписал их королю Луи XXV-ому...
   -- Нет! -- чуть не выкрикнула Марфа. -- Лягушек есть -- страшный грех!
   --  Ну, как скажете, --  не стал  спорить Виктор.  -- Ваше слово, Марфа
Ярославна, для меня -- закон.
   Вскоре тропинка привела их в деревню, пожалуй,  даже село с  добротными
избами и  каменными амбарами. Между  изб  раскинулись ухоженные  огороды,  а
кое-где и яблоневые сады.
   -- Наше  будущее, -- с  гордостью  указал Виктор  на  ребятишек, весело
резвящихся посреди улицы. -- Им жить в новой,  процветающей стране, новой не
только по  названию, но  и по духу... А мы  с  вами заглянем сюда. -- Виктор
махнул рукой в сторону двухэтажного кирпичного дома посреди села.
   -- Что там -- волостное правление? -- несколько удивилась Марфа.
   -- Берите выше, -- усмехнулся Виктор.
   Переступив порог, они оказались  в просторной светлице, где в несколько
рядов стояли столы, за которыми сидели  женщины, ловко  орудующие ножницами,
иголками и прочими портняжными инструментами. Вдоль одной из стен протянулся
длинный  ряд  вешалок,  где как на показ  красовались  платья  самых  разных
расцветок и покроев.
   Увидев Виктора, швеи вскочили.
   -- Не надо, не надо,  -- замахал тот руками. -- Работайте, не обращайте
на меня внимания.
   Одна из женщин подошла к Виктору и Марфе:
   --  Добрый  день,  Ваше  Высочество. Вот  уж  не  думала, что  вы лично
пожалуете.
   -- А почему бы и  нет, дорогая моя  Вера  Павловна? -- широко улыбнулся
Виктор. -- Давно собирался навестить  вашу швейню, да все недосуг. А это  --
та самая дама, о которой я вам говорил. До меня дошли слухи, что  у вас  все
готово, не так ли?
   -- Да, Ваше Высочество.  Прошу  вас, сударыня. -- С этими словами  Вера
Павловна куда-то увела Марфу, но  очень скоро они вернулись. Виктор невольно
ахнул --  княжну было  не узнать в длинном светлом платье, очень простом, но
необычайно ей  шедшем. Единственным украшением  был цветок  алого шиповника,
прикрепленный слева к воротничку.
   --  Ну  как,  нравится? --  спросила  Вера  Павловна,  подведя княжну к
высокому зеркалу.
   -- Будто по мне шито, -- восхищенно выдохнула Марфа.
   --  Оно ваше, -- сказала Вера Павловна и пояснила  для Виктора: -- Наша
новая разработка -- платье "Дикая роза".
   -- У  меня нет слов, -- в восхищении  развел руками Виктор, -- И хоть я
не знаток  нарядов, но не сомневаюсь, что такое не  грех надеть где-нибудь в
Риме, Мадриде  и  даже  в Лютеции, при дворе Луи XXV. Вот наши  платья-то мы
туда  и отправим с  галльскими купцами, -- тут он  кинул мимолетный  взор на
Марфу, -- вместо лягушек.
   -- А скажите, Вера Павловна, что за рукодельница  шила это удивительное
платье? -- спросила Марфа. -- Или вы сами?
   -- Да ну что вы, -- смутилась Вера Павловна, -- сама-то я швея не  ахти
какая, но вот Мария -- просто чудо. Маша, подойди к нам!
   Из-за одного  из  столов  поднялась  молодая  круглолицая девушка.  Она
смущенно переводила взор с Виктора на Марфу и на Веру Павловну.
   -- Прошу любить и  жаловать. Мария, наша лучшая швея, -- представила ее
Вера Павловна. -- Она же и придумала этот покрой.
   -- Мария, -- задумчиво проговорила княжна. -- А как вас по батюшке?
   --  Ну  что вы,  сударыня, --  еще  более смутилась  девушка. -- Просто
Мария. Ой, у вас же подол по  полу волочится, я вас представляла себе  чуток
выше. Давайте я вам подошью.
   -- Да ну что вы, и так замечательно!
   -- Нет-нет, идемте,  сударыня, я вам  подправлю, будет еще  лучше. -- С
этими  словами Мария  увела княжну, а  Виктор  опустился  на скамеечку перед
яркой изразцовой печкой и пригласил хозяйку присесть рядом.
   -- Я  очень  доволен,  Вера  Павловна,  что в  вашей швейной  все  идет
наилучшим образом. Нет ли у вас каких-то затруднений, в чем я мог бы помочь?
   -- Да нет, Ваше  Высочество, мы сами справляемся. А затруднения на то и
созданы, чтобы их преодолевать. -- Вера Павловна немного помолчала. --  Ваше
Высочество, я никак не могу взять в толк, как это вы умудрились за несколько
лет так  преобразить отсталую бедную  страну? Не иначе как без колдовства не
обошлось.
   Виктор искренне расхохотался:
   -- Ну,  вы уж скажете! Вы бы  еще заподозрили меня  в связях с нечистой
силой. Да  нет,  все  гораздо проще. Вот  скажите, как  вам, уважаемая  Вера
Павловна, удалось из ничего создать такую замечательную швейную?
   --  Ну, вы  же  мне сами  подсказали,  как взяться  за дело,  -- пожала
плечами Вера Павловна, -- и даже  ссудили средствами на обзаведение. Я стала
закупать ткань в больших количествах --  так выходит  дешевле,  чем  часто и
понемногу. Искала  по всем окрестным деревням способных девушек и обучала их
швейному  делу. И платить им стала с учетом вклада каждой в общее  дело. Они
понимают,  что  работают  прежде  всего  сами  на  себя,  а  не  на  кого-то
постороннего, и оттого стараются изо всех сил. А когда мы накопили денег, то
построили  этот большой дом.  Внизу  швейная, а наверху живут девушки. Ну не
все,  конечно,  а только кто сами того пожелали.  Вместе  жить  и веселее, и
дешевле... Ваше Высочество, -- перебила сама  себя  Вера Павловна, -- вот вы
помянули галлов и Лютецию, а у меня  такая мысль возникла --  а не пора ли и
вправду выходить за пределы Новой  Ютландии? Могли бы завести лавки готового
платья в Царь-Городе, Новой Мангазее, в других крупных городах...
   --  Непременно пора, -- согласился Виктор,  -- я и сам хотел  с вами об
этом поговорить. Такие лавки принесут не только прибыль, но и дополнительную
известность нашему королевству... А вы спрашиваете -- как у меня получилось.
Просто я делал то же  самое, что  и вы, но в размерах  всей страны. Конечно,
трудно приходилось, очень трудно. Никто поначалу не  понимал. Таких, как вы,
были единицы. Но главное -- начать! А когда люди поняли, что все это ради их
же блага, то и отношение изменилось. Не сразу, конечно  --  исподволь. Ну да
что рассказывать -- вы же  сами видели, как все было. Знаете, Вера Павловна,
в нашей семье  сложился обычай  --  в  молодости  путешествовать  в  Европу,
набираться  знаний и  опыта. Вот и мой  дядюшка туда  ездил, а привез только
склонность к поэзии и прочим высоким  искусствам. Нет, я не против искусств,
да и  то,  что  вы здесь  делаете,  скорее можно  искусством назвать, нежели
ремеслом, но ведь поэзией сыт  не  будешь! А  я, находясь в  Европе,  изучал
науки,  ремесла,  разные новейшие приспособления, да все примеривал -- что и
как  можно  использовать  в наших  ново-ютландских  условиях. С  той  только
разницей, что там хозяева все это внедряют ради собственного обогащения, а я
решил, что если когда-нибудь  и смогу начать  перемены, то  единственно ради
блага  тех  людей,  которые  своими руками создадут новую страну, цветущую и
богатую. Конечно, не одно поколение сменится, прежде чем мы достигнем уровня
просвещенной Европы, но  другого пути не дано. И я сказал себе --  вот  оно,
наше будущее.  И  наша  задача  --  стремиться к  нему, работать  для  него,
приближать его, переносить из него в настоящее, сколько сможем перенести...
   Тут Виктор ощутил, как что-то упало ему  на плечо -- оказалось, что это
домовой  Кузька,  сидевший  на  печке  и  слушавший разговор,  вдруг  не  то
спрыгнул, не  то свалился оттуда,  а  чтоб не  приземляться на  жесткий пол,
произвел посадку прямо на Его Высочество.
   --  А,  Кузьма  Иваныч!  -- совсем не рассердился Виктор. -- Вы что же,
теперь нанялись к Вере Павловне печки чистить?
   --  Красиво говоришь, Ваше Высочество, -- пробурчал Кузька, -- а  Марфа
того гляди... -- С этими  словами домовой совсем  уж  непочтительно принялся
трясти Виктора за плечи.
   -- Что с ней? -- вскричал Виктор.
   На   столике  в  изголовье  кровати  тускло  трепетала  свечка.  Кузька
настойчиво тормошил Виктора, а когда тот  наконец-то открыл  глаза,  домовой
быстро заговорил:
   -- Вставай, Ваше Высочество, иначе Марфу того, этого...
   -- В чем дело? -- пробормотал  Виктор, все  еще с трудом соображая, где
он и что происходит.
   -- Бежим скорее, --  продолжал Кузька, -- княжну того гляди ухайдакают,
а ты тут дрыхнешь!
   Еще не до конца соображая,  где он -- в  швейной  у Веры Павловны или у
себя в королевском замке, но услышав, что в опасности Марфа, Виктор вскочил,
накинул  халат,  схватил  свечку  и  с Кузькой на  плече  кинулся в  сторону
Марфиной опочивальни.
   -- Быстрее, быстрее, -- торопил домовой, -- а то поздно будет!
   -- Кто ее хочет убить? -- задыхаясь на бегу, спросил Виктор.
   -- Кабы я знал, -- отвечал Кузька, -- а уж лиходеев у нас хватает.
   Когда они добежали до  Марфиной спальни, Виктор убедился,  что Кузькины
предчувствия  имели  все основания: прямо над ложем княжны стоял  человек  в
плаще  с  капюшоном, какие были у  наемников, но  более  све