а  с папой
куда-то пропали!". Ну а  что  было дальше, всем известно. Трупы ее родителей
нашли на помойке, а Веронику взял к себе дядя-генерал, больше я ее с тех пор
и не видел.
     В машинном отделении повисла пауза.
     -- Спасибо вам, Константин Филиппович, --  взволнованно сказал Рябинин.
--  Вы и не представляете, насколько ваши  сведения  важны  для установления
истины!

        "x x x"

     Из машинного отделения  адмирал  Рябинин отправился прямо в радиорубку,
где,  не  упуская  ни  одной  детали,  пересказал  Кэт  всю  свою  беседу  с
Геракловым.
     --  Ну  что  ж, остается  допросить Разбойникова,  --  спокойно сказала
радистка.
     -- Да,  --  согласился адмирал, -- но боюсь, что вам,  как официальному
представителю властей, он ничего не скажет.
     -- Ну и что вы предлагаете?
     -- Допросить  его по всей форме вы всегда успеете. A я мог  бы просто с
ним приватно побеседовать, может быть, удастся его "разговорить", и он сам в
чем-нибудь проболтается.
     --  Ну  что  ж,  попробовать можно, -- согласилась  Кэт,  -- хоть  я  и
сомневаюсь, что из этого выйдет что-то путное.

        "x x x"

     Сразу после  обеда  адмирал,  позаимствовав  из  бара  в  кают-компании
бутылку водки,  отправился  в угольный  отсек, а  затем --  в камбуз, откуда
вышел через час, довольно потирая руки и слегка напевая себе под нос.

        "x x x"

     Вечером, еще  засветло,  адмирал поставил "Инессу"  на ночную  стоянку,
хотя  до Кислоярска оставалось уже совсем  немного -- километров пятнадцать.
Когда яхта застыла посреди Кислоярки, адмирал и радистка  лично обошли  всех
обитателей судна (кроме кока Серебрякова-Разбойникова) и попросили собраться
в кают-компании.
     В восемь вечера, когда все были в сборе, слово взял адмирал Рябинин. Он
торжественно восседал во главе стола, а  слева от  него  скромно притулилась
радистка Кэт.
     -- Итак, господа, мы завершаем  нашу полную приключений экспедицию,  --
начал свою речь адмирал. -- Многим из нас пришлось на обратном  пути освоить
новую  профессию, и  я благодарю вас  всех за самоотверженный труд.  Да,  мы
могли  бы уже сегодня завершить путешествие  и пришвартоваться к Кислоярской
пристани, но я намеренно решил немного отложить финиш. Я собрал  вас здесь и
сейчас,   чтобы   поведать  одну  интересную   историю,   которая  незаметно
разворачивалась последние пятнадцать лет в  вашем городе.  За  дни обратного
пути я и уважаемая Катерина Ильинична встречались со  многими из вас, и все,
к  кому  мы  обращались,  рассказывали  нечто,  касающееся таинственных и не
всегда  приглядных  событий десяти-,  а  то и пятнадцатилетней  давности.  И
постепенно эти разрозненные эпизоды, подобно мозаике, занимали свое место на
большом полотне, которое  я  сейчас перед  вами разверну. Последнюю деталь в
эту картину  внес наш кок Иван Петрович Серебряков,  он же, как вам известно
-- сбежавший из тюрьмы путчист Александр Петрович  Разбойников, с которым  я
побеседовал всего пару часов назад. Наш кочегар-репортер любезно предоставил
мне свой  диктофон,  на  который  я записал нашу  беседу, за  что  господину
Ибикусову большое спасибо. -- C этими словами адмирал церемонно поклонился в
сторону  Ибикусова. Тот скромно сидел на табуретке возле двери.  Ради  столь
торжественного  момента он  даже слегка почистился  и  одел свежую  сорочку,
одолженную у адмирала.
     -- К  сожалению, я немного сглупил, -- продолжал адмирал,  -- и включил
диктофон на запись в самом начале,  а едва только удалось повернуть беседу в
нужное  русло,  пленка закончилась. Но кое-что я все  же записал. -- Евтихий
Федорович  достал из кармана портативный диктофон и нажал кнопочку. Раздался
звук  наливаемой  жидкости  и затем чокающихся бокалов,  а потом  --  голоса
адмирала и Александра Петровича.

     РАЗБОЙНИКОВ: Ну, поехали... Хорошо  пошла!  Да вы закусывайте, адмирал,
закусывайте.
     АДМИРАЛ: Ваше  здоровье... Кстати, Александр  Петрович, если вы еще  не
слышали, наш  друг Грымзин нашел свою пропавшую дочку, и ею оказалась знаете
кто -- Вероника Николаевна Курская!
     РАЗБОЙНИКОВ: Рад за них. Эх, вставай, проклятьем заклейменный!..
     АДМИРАЛ: Весь мир голодных и рабов. A я вижу, что для вас это не  такой
уж и сюрприз. Или вы и раньше знали, что Вероника -- дочка Грымзина?
     РАЗБОЙНИКОВ: Может, и знал. A может, и нет.
     АДМИРАЛ: A если знали, так отчего же не сказали?
     РАЗБОЙНИКОВ:  A  оттого что Грымзин -- жмот, буржуй недорезанный.  A ну
его к Троцкому, давайте лучше выпьем!
     АДМИРАЛ:  C  удовольствием.  Эх,  хорошая водочка. A  может  быть,  вы,
Александр Петрович, имеете отношение к ее похищению?
     РАЗБОЙНИКОВ: Хе-хе-хе, а  вот этого я  не говорил!.. Выпьем  за Родину,
выпьем за Сталина, выпьем и снова нальем.

     Из диктофона вновь раздалось бульканье, а затем все стихло.
     -- Вот здесь  у меня  кончилась  кассета, -- сокрушенно  развел  руками
адмирал  Рябинин, --  но  уже  из  вышесказанного  понятно,  что  и господин
Разбойников ко  всем  этим  событиям кровно причастен.  Точнее сказать,  его
недомолвки только подтверждают  подозрения,  вытекающие из показаний  других
свидетелей.
     --  Ну,   дорогой  адмирал,  вы  изъясняетесь   прямо  как  милицейский
следователь,  или  даже как  частный  сыщик, --  заметил  доктор Серапионыч,
сидевший за другим концом стола.
     --  Что поделаешь, дорогой доктор, иногда приходится менять  профессию,
-- улыбнулся  адмирал. -- Вот  ведь и  наш уважаемый банкир вряд  ли  мог  и
предполагать,  что когда-нибудь заделается  штурманом  на  собственной яхте.
Однако перехожу к делу. Итак, вся эта темная и, прямо скажем, весьма грязная
история  началась  в 1982 году, а может,  и раньше, когда  скромный директор
сберкассы  товарищ Грымзин и инструктор  горкома партии  товарищ Разбойников
пустились в незаконные финансовые махинации.
     -- Минуточку! --  перебил  Грымзин. Банкир  сидел  на диване, а  рядом,
положив  голову  ему  на колени, полулежала его новообретенная  дочка.  -- Я
хотел  бы  уточнить  формулировочку.   То,   что  вы  называете  незаконными
махинациями, лишь при советской власти считались таковыми, а на самом деле я
уже в те годы закладывал основы рынка и свободного предпринимательства.
     -- Вместе с Разбойниковым? -- не удержался Гераклов. Он  в кришнаитском
наряде сидел по правую руку от адмирала.
     -- A что мне оставалось? --  возразил Грымзин.-- Должен же я был  иметь
какую-то, как теперь говорят, "крышу"?
     -- Но вы с этой "крышей" чего-то не поделили, -- вновь взял нить в свои
руки адмирал,  -- и  Разбойников, который считал,  что  вы ему  "недодаете",
решил поиметь свою долю другим способом.
     -- Что значит -- недодаете! -- вновь встрял Грымзин. -- Я с ним делился
честно, но он же такой жмот, ему все мало было!
     -- Он вам говорил об этом? -- спросила доселе молчавшая Кэт.
     -- Намекал пару раз, мельком.  A потом перестал. Я решил,  что он понял
-- бесполезно.
     --  Он  понял,  что  действовать надо иначе, -- возразил Рябинин. --  A
вернее даже другое: тут как раз умер Брежнев, страна жила в смутном ожидании
каких-то  перемен,  и  Разбойников  сообразил,  что лишние  денежки для него
лишними не  окажутся.  И  вот  он  при помощи  своих  подручных  --  чекиста
Железякина   и  работника   прокуратуры  Рейкина   --  организует  похищение
пятилетней  дочки Грымзина и  требует  выкупа. Но аппетит  приходит во время
еды. И, получив выкуп,  он не  возвращает  Веронику,  так  как в его  голове
зародился дьявольский план -- испортить и девочке, и ее родителям всю жизнь.
Итак,  выкуп  уплачен,  а  дочки  нет.  Естественно,  родители обращаются  в
милицию.  Милиция,  естественно,  ничего  не  находит.  Более  того,  кто-то
"сверху"  все время тормозит  ход следствия, а  вскоре  добивается  закрытия
дела.  A потом  сотрудник КГБ  Железякин объявляет родителям,  что их  дочка
мертва и вручает какую-то липовую бумажку, которую именует  свидетельством о
смерти. Кстати, Евгений Максимович, оно у вас сохранилось?
     -- Нет, -- покачал головой Грымзин. -- Его похитили.
     -- Как похитили? -- удивилась радистка Кэт. -- В каком смысле?
     --  В  самом  прямом.  Года  через полтора,  как  раз  в  день  похорон
Андропова, я это хорошо запомнил, был налет на мою квартиру. Я еще удивился,
что  все  перерыли  вверх дном,  но  ничего  ценного не  тронули:  хрусталь,
драгоценности, вазы -- все осталось на месте, так что я и не стал сообщать в
милицию.  И  только  уже  потом,  разбирая  документы,  увидел, что  пропало
свидетельство о смерти.
     -- И не удивительно, -- сказал  адмирал. -- Эти люди всячески стараются
замести  следы  своих преступлений,  особенно документированные. Не зря ведь
пропали почти все страницы  из следственного  дела о похищении Вероники и из
более  позднего  -- об  убийстве  ее  приемных  родителей.  Однако не  будем
забегать  вперед  и  закончим  с  первым  эпизодом...  Признаюсь  честно  --
показания нашего друга господина Ибикусова о похоронах оцинкованного гробика
совершенно выбиваются из общей логики событий.
     --  Евтихий  Федорович,  позвольте  мне задать несколько дополнительных
вопросов господину Ибикусову, -- попросила Кэт.
     -- Да, разумеется, -- несколько удивленно ответил адмирал.
     -- Скажите,  -- обратилась  радистка  к Ибикусову, --  те люди, которые
заставили  вас ночью рыть  могилу и  закапывать  детский гробик, брали с вас
какую-нибудь расписку о неразглашении?
     -- Нет, не брали, -- уверенно ответил репортер.
     --  Но,  может быть, они устно предупреждали  вас, чтобы вы  молчали об
этом деле?
     -- Да нет вроде. Я хоть и пьян был, но такое уж запомнил бы. Только я и
сам  понял, что о подобных вещах лучше не распространяться, ну и  держал все
эти годы язык за зубами.
     --  Вот  где собака  зарыта! --  воскликнула  Кэт.  --  Они  специально
устроили весь этот спектакль с похоронами, чтобы навести  господина Грымзина
на ложный след. Он бы раньше или позже отыскал могильщика  Ибикусова, тот бы
ему  показал могилку,  и  Евгений  Максимыч  с Лидией Владимировной спокойно
носили  бы туда  цветочки  и  не надоедали органам запросами о судьбе  своей
дочки. Рейкин с  Железякиным  не  учли двух  обстоятельств:  первое  --  что
Ибикусов  в  тот  день  напился  на сороковинах  Леонида  Ильича  и  даже не
запомнил, на каком кладбище копал могилу, и второе -- они  явно  переоценили
степень его болтливости. И вот, похоронив пустой гробик...
     -- Но я готов поклясться чем угодно, что он был не пустой! -- вскочил с
табуретки Ибикусов. -- Я слышал, как там шевелился и пищал ребенок!
     -- Господи, ну как убедить этого несчастного, что гробик был пустой? --
обратил взор к потолку адмирал.
     --  Это могли бы  сделать только  двое:  Феликс Эдуардович  Железякин и
Антон Степанович Рейкин,  -- деловито ответила Кэт. -- Но,  к сожалению, это
невозможно, так как один из них сгорел, а другой съеден.
     -- Значит, мне  всю жизнь, до самого смертного  часа суждено слышать...
-- Не договорив, Ибикусов с глухим стоном свалился мимо табуретки.
     -- Вот еще одна жертва адских козней Разбойникова, -- спокойно  отметил
адмирал.  --   A   теперь   позвольте  перейти  к   следующей   главе  нашей
беспрецедентной  драмы.  Итак,  Вероника исчезла, а родителям сообщили  о ее
смерти. Но мы-то с вами знаем, что она жива. Что с ней? Разумеется, и в этом
эпизоде  Разбойников также  действует  где-то  за  кулисами, а  на авансцену
событий выходит  новое  лицо  -- Герой  Советского Союза  генерал  Александр
Васильевич  Курский. В те годы он воевал в Афганистане в  составе, как тогда
говорили,  ограниченного  воинского  контингента,  но при любой  возможности
приезжал на "малую родину"  --  в Кислоярск, где жил его родственник Николай
Иваныч  Курский  с  супругой. Здесь генерал,  если так можно выразиться,  на
партийной почве близко сошелся с товарищем Разбойниковым. Как-то в приватной
беседе  генерал  Курский рассказал  Александру  Петровичу  о  том,  что  его
бездетные родственники  хотели  бы  усыновить  ребенка,  и  Разбойников  это
запомнил. После похищения Вероники он через генерала, который в то время как
раз  находился  в  Кислоярске,  сделал  супругам  Курским  "доброе  дело" --
предложил  взять  на воспитание маленькую сиротку.  Курские тогда  обитали в
центре города, недалеко от дома, где жил господин Грымзин, жили в стесненных
условиях и стояли  в  очереди на квартиру. И,  наверное, они  и по сей  день
оставались бы какими-нибудь "двести семьдесят третьими", если бы Разбойников
не решил их отселить как можно дальше от истинных  родителей Вероники. Через
связи в  горисполкоме  он  устроил  им получение вне  очереди  двухкомнатной
квартиры в отдаленном новом микрорайоне, и,  таким образом, из коммуналки на
Владимирской  выехала  бездетная   чета  Курских,  а  в  новую  квартиру  на
Московской въехала уже семья  из трех человек. Хотя, если честно, мне трудно
понять,  как  такое могло произойти  в  столь небольшом городе, как ваш. Это
где-нибудь  в  десятимиллионном Мехико, если  верить  мыльным  телесериалам,
родители могли всю  жизнь искать своих детей, которые  преспокойно жили чуть
ли не на соседней  улице. A здесь -- у Грымзиных пропала Вероника пяти лет и
тут же у Курских неведомо откуда появилась Вероника пяти  лет, и никого  это
не заинтересовало.
     --  Ну, тут уж  как  раз  нет  ничего  удивительного, -- заметил доктор
Серапионыч. --  Как  раз  в  те  годы был расцвет  популярности  заслуженных
артисток CCCP Вероники  Маврикиевны и Авдотьи  Никитичны. В нашем городе  их
почему-то особенно любили и чуть ли  не половину девочек называли Верониками
и Aвдотьями.
     --  Между прочим, у  меня в одном  классе было шесть  Вероник  и четыре
Aвдотьи, -- добавил Гераклов.
     -- Ну что ж, может быть,  и так, --  не стал спорить адмирал. -- Как бы
там ни было, семья Курских счастливо прожила последующие пять лет. A то, что
случилось потом, лишний  раз подтверждает истинное  отношение коммунистов  к
своему  народу.  Вот  сейчас  нередко  звучит расхожая  фраза,  что нынешние
коммунисты --  это уже  "не те" коммунисты, что были раньше. Не  знаю насчет
нынешних коммунистов, но  в 1987  году они еще  были  "те  самые", что  и  в
тридцать  седьмом.  За  пятьдесят лет они ничего  не забыли, но ничему и  не
научились.  Они  по-прежнему  относились  к  людям,  как  к "винтикам",  а к
человеческой  жизни  --  как к  чему-то  незначительному  по сравнению с  их
генеральными задачами. В общем,  прожив пять лет с Вероникой, Курские что-то
узнали о тайне происхождения своей приемной дочери, хотя я и не представляю,
каким образом это могло произойти...
     Слово вновь попросила Кэт:
     --  Как  раз  в  восемьдесят  седьмом  году,  на  волне  перестройки  и
гласности, в местной печати появилась статья, где говорилось, кроме прочего,
и о похищении дочки Грымзина. Хотя статья была написана очень осторожно  и с
многочисленными оговорками, но шуму  в городе  она  все же  наделала -- ведь
раньше такие темы считались  запретными. Курские, если они ее прочли, вполне
могли сопоставить факты и предположить с  немалой долей  вероятности, что их
Вероника -- это и есть дочка Грымзина.
     --  Да,  возможно,  так и было, --  кивнул  адмирал.  --  Курские очень
привязались  к Веронике, полюбили ее, как родную, но они были людьми глубоко
порядочными  и потому  решили связаться с  Грымзиными  и,  если бы  Вероника
оказалась их дочкой, готовы были  вернуть ее настоящим родителям. Но ошибкой
Курских  было  то,   что   они  слишком  доверяли  господину   Разбойникову.
Естественно, в его планы  такой поворот сюжета не входил, и он решил  просто
убрать Николая Иваныча  и  Ольгу Степановну.  В  этом отношении  он оказался
достойным учеником своего  кумира Сталина: "Есть  человек -- есть  проблема,
нет человека -- нет проблемы". Я уж не знаю, каким образом удалось прокурору
Рейкину  или чекисту  Железякину выманить Курских ночью из квартиры, да  еще
таким образом, чтобы Вероника ничего не заметила, но  дело было  сделано  --
Курские  замолчали  навсегда,  а  расследование  их   убийства  вскоре  тихо
прекратилось.
     -- Нет, все-таки  прав  я  был,  когда призывал посадить коммунистов на
кол! -- не удержался Гераклов.
     -- И  чего бы вы этим добились? Ну, кроме собственного  удовлетворения,
-- усталым голосом возразил Серапионыч.
     -- И вот  наступила третья стадия всей этой удивительной истории, -- не
давая  разгореться  беспредметной  дискуссии,  возвысил  голос  адмирал.  --
Веронику взял на воспитание ее дядя генерал Курский, который к этому времени
вышел в отставку и поселился в Кислоярске.
     --  Одну  минуточку,  -- вновь  попросила  слова  радистка Кэт. --  Мне
кажется, что гибель Курских  таит в себе еще немало загадок. Точнее, не сама
гибель,  а  то,  что  за  нею последовало.  Константин Филиппович, можно вам
задать еще пару вопросов?
     --  Ну естественно,  -- самоуверенно  ответил Гераклов.  --  Мне нечего
скрывать от своего народа!
     -- Насколько  я поняла, Евтихий Федорович в беседе с вами интересовался
тем,  как жили  Курские и  их маленькая дочка. -- Политик  кивнул. --  A мне
хотелось бы узнать, что было сразу после их  исчезновения.  Может  быть, вы,
как  сосед,  что-то  видели и что-то  слышали? Итак, утром к  вам  прибежала
Вероника и сказала, что ее родители исчезли...
     --  Ну  да.  Я первым делом  позвонил в милицию, и она  довольно  скоро
приехала.  Сотрудники  опросили Веронику,  меня, других  соседей и уехали. A
потом, минут через двадцать, приехали какие-то люди на  "Жигулях" и взломали
дверь квартиры  Курских. Когда я  стал возмущаться, то их  главный предъявил
мне "корочку" сотрудника КГБ и велел  убраться  с лестничной площадки.  Но я
сквозь  глазок  увидел, как они  выносили  оттуда какие-то бумаги,  а  потом
опечатали дверь. Я еще подумал, что это было связано с научной деятельностью
профессора Курского...
     -- Как опечатали -- штампом КГБ? -- удивился адмирал.
     -- Да нет, в том-то и фокус, что это была печать городской прокуратуры!
-- воскликнул Гераклов.
     -- Ну понятно --  Рейкин и Железякин действовали совместно, --  сказала
Кэт.  --  Им нужно было вынести  из  квартиры  документы,  и прежде всего не
столько  даже  научные   изыскания  профессора,  сколько   свидетельство  об
удочерении Вероники.
     -- Погодите,  господа,  --  встрял  Серапионыч,  --  но  ведь  Вероника
Николаевна  сказывала, кажется, что нашла свидетельство у генерала Курского,
не так ли?
     -- Это была фотокопия, -- подала слабый голос Вероника. -- Должно быть,
родители еще раньше передали ее дяде, на всякий случай.
     --  Да,  этого люди Разбойникова не учли,  -- заметила Кэт.  -- Но  мы,
кажется, опять отвлеклись. И долго еще квартира стояла опечатанной?
     --  Пару  недель,  --  подумав, ответил  Гераклов.  --  Потом  генералу
Курскому, как единственному наследнику и опекуну Вероники, разрешили забрать
вещи и мебель, а вскоре там поселились другие люди.
     -- Константин Филиппович, вы были  на похоронах  Курских? -- продолжала
расспросы радистка.
     -- Да, конечно, был.
     -- И ничего необычного там не заметили?
     --  Да  нет. Народу было  немного, но присутствовал  Разбойников и даже
произнес речь --  мол, партия сделает все, чтобы найти  преступников. Кто же
мог знать, что он сам их и прикончил!
     -- Трупы были сильно изуродованы?
     -- Должно быть, сильно, так как их лица были прикрыты.
     --  Вот  еще  загадка,  --  вдруг  сказал  доктор  Серапионыч,  --  где
находились трупы до похорон? Ведь ко мне в морг их не привозили...
     -- Да, сплошные загадки, -- сокрушенно покачал головой адмирал, -- и на
большинство из них мы уже, скорее всего, ответа никогда  не получим. Поэтому
давайте  поговорим  о том,  что  нам  сейчас  более-менее  ясно...  Катерин