ний в том, что обоих
собеседников надо убрать как можно скорее. С Данилой именно так и
поступили, а вот с Дубовым им пришлось повозиться... - Василий
перевернулся на другой бок. - А все-таки они, похоже, приняли меня за
важную особу, не уступающую по значению воеводе Афанасию. Одного не пойму
- откуда здесь взялся мой портрет? Можно было бы предположить, что это
нечто вроде фоторобота, составленного со слов тех, кто меня видел в
прошлый приезд. Но что-то не похоже..."

   Мысли детектива стали путаться, и он провалился в глубокий сон.


   ***


   Серапионыч неспеша брел в сторону терема Рыжего, с интересом
разглядывая дома, палисадники и людей на царь-городских улицах. Вдруг
доктор явственно услышал, как его окликнули по имени. Вернее, по отчеству.
Доктор обернулся и увидел крытый черный экипаж, запряженный парой лошадок.
Из зарешеченного окошка ему махал глава сыскного приказа.

   - А, Пал Палыч, - обрадовался Серапионыч, - всегда рад вас видеть.

   Экипаж остановился.

   - Как хорошо, что я вас встретил, Серапионыч, - оживленно заговорил Пал
Палыч. - Похоже, мы взяли след того негодяя, который нападал на князя
Владимира и боярина Андрея. Сейчас едем его брать. Хотите посмотреть?

   - Отчего же нет? - Доктор поправил на носу пенсне. - С превеликим
удовольствием.

   - Тогда поедемте вместе, - предложил Пал Палыч и распахнул дверь.
   Серапионыч осторожно влез в экипаж. Там, кроме Пал Палыча, сидели еще
несколько стрельцов сыскного приказа.

   Экипаж стронулся с места.

   - Коробейник, продавший некоему прихрамывающему человеку три куска
мыла, опознал его на улице, и выяснить, где он скрывается, было делом
считанных часов, - сообщил Пал Палыч.

   - И где же? - полюбопытствовал доктор.

   - Вы не поверите - в нашей городской канализации! И, что весьма
удивительно, их там несколько, не меньше троих.

   - Очень оригинально, - протянул Серапионыч. - Мыло, кровь на кресте,
канализация...

   - О чем это вы? - не понял Пал Палыч.

   - Да так, свои мысли, - неопределенно ответил доктор.

   - В общем, мы перекрыли канализацию в обоих концах Ново-Cпасской улицы,
- продолжал глава приказа, - а крышку заперли на замок. Так что возьмем их
прямо в логове.

   За этими разговорами группа захвата доехала до Ново-Cпасской улицы, где
собрался, кажется, чуть ли не весь царь-городский сыскной приказ.
Несколько стрельцов, вооруженных пиками и секирами, стояли в
непосредственной близости от люка. Поодаль толпились многочисленные зеваки.

   - Ну все, можем начинать, - сказал Пал Палыч, неспешно вылезая из
экипажа.
   Один из стрельцов, гремя ключами, открыл замок, двое других сдвинули
канализационный люк с места.

   Пал Палыч наклонился над зияющим отверстием и громко крикнул:

   - Вы окружены, сопротивление бесполезно! Выходи по одному, и без
глупостей!

   Из недр канализации заслышались какие-то неясные звуки, и минуту спустя
из отверстия начал появляться перепачканный землей деревянный ящик,
оказавшийся гробом. Следом за ним оттуда же вылезли два человека, одетые в
лохмотья, от которых разило нечистотами. Оба щурили глаза и что-то
бормотали себе под нос. Стрельцы тут же связали им руки и повели в экипаж.

   Тем временем с гроба сняли крышку, и под нею оказался уже несколько
подпорченный труп некоего богато одетого человека.

   - Князь Владимир! - узнал покойника Пал Палыч. - Черт побери, зачем он
им понадобился?!

   - Вообще-то я догадываюсь, зачем, - пробормотал Серапионыч, - но это
долго объяснять.

   Глава сыскного приказа вновь склонился над люком и крикнул:

   - А теперь - хромой!

   Из отверстия вылез высокий мрачный тип в дырявой шинели, висевшей на
нем, как на вешалке. Он озирался кругом и тоже что-то бормотал.

   Стрельцы подвели к Пал Палычу молодого парня в расшитой тесемками синей
рубахе.

   - Значит, вы и будете тот самый коробейник Петрушка? - спросил Пал
Палыч.

   - Он самый и есть, - весело тряхнул парень копной черных кудрей.

   - Посмотрите внимательно, узнаете ли вы этого, гм, человека?

   - А и смотреть нечего, - Петрушка блеснул белозубой улыбкой, - он же и
есть тот господин, что купил у меня три куска мыла!

   Неожиданно "господин" зарычал, будто дикий зверь, и, отринув от себя
двоих дюжих стрельцов, вынул что-то из кармана шинели. Не успели охранники
схватиться за свои секиры, как он бросился к Петрушке и попытался это
что-то засунуть ему в рот. Но, к счастью, неудачно - стрельцы набросились
на него сзади и скрутили руки. На мостовую упал брусок мыла.

   - А вот и третий, - удовлетворенно сказал Пал Палыч, поднимая мыло. -
Увозите их поскорее в сыскной приказ и проведите дознание по всем
правилам, - отдал он распоряжение своим подчиненным. - Ах да, еще не
забудьте убрать перекрытия в канализации.

   - Все Рыжий виноват со своим дерьмопроводом, - донеслись до Серапионыча
слова одного из зевак в толпе. - Раньше никаких притонов под землей не
бывало...

   Серапионыч смотрел, как хромого уводят в черный экипаж. Он тоже опознал
человека в рваной шинели, но отнюдь не торопился докладывать об этом главе
сыскного приказа. Задержанный в недавнем прошлом был наемником в
Придурильской республике и в других "горячих точках", и Серапионыч
собственными глазами видел его труп в Кислоярском морге каких-нибудь
несколько месяцев назад.

   - Значит, и этот тоже из тех, - пробормотал доктор. И, обернувшись к
главе приказа, попросил: - Пал Палыч, не позволите ли вы мне
поприсутствовать при допросе задержанных?

   - Да сколько угодно, - рассеянно махнул рукой Пал Палыч.


   ***


   Коренастый мужичок шел по дороге, что-то мурлыкая себе под нос. Время
от времени он поправлял лямки рюкзачка и поглядывал по сторонам - не
случатся ли еще какие разбойнички. И вдруг он услышал топот копыт у себя
за спиной и быстро развернулся. Завидев карету, он даже как-то расслабился
и чуть усмехнулся. И поднял руку, будто голосуя такси, хотя такой жест был
совершенно чужд этому миру. Но, что еще более странно, карета, чуть
обогнав его, остановилась, и в ней открылась дверца, приглашая пешехода
вовнутрь. На ходу снимая рюкзачок, путник потрусил к экипажу. И,
плюхнувшись на мягкие сиденья, весело осклабился:

   - Привет, Херклафф!

   Хозяин кареты изобразил на своем лице "улыбку крокодила", которая на
путника не произвела никакого впечатления.

   - Прифет, Каширский, - ответил хозяин, хитро поблескивая моноклем, и
крикнул извозчику: - Челофек! Трогай! Мать тфою...

   И снова, обращаясь к своему попутчику, вежливо спросил:

   - Я прафильно выразился?

   - В общем-то правильно, Эдуард Фридрихыч, - отвечал Каширский,
разглядывая пуговицы на камзоле попутчика. - Но пристало ли барону так
выражаться?

   - Пристало! Пристало! - радостно закивал барон. - Мужик есть тфарь,
понимающая лишь грубое слофо.

   И, заметив ухмылку Каширского, веско добавил:

   - Вот и князь Григорий со мной по этому фопросу фсегда быль софершенно
согласен.

   Каширский с нескрываемой досадой пожал плечами и отвернулся к окну.
Барон же, выдержав паузу, спросил елейным голосом:

   - Я слышал, у фас были неприятности?

   Каширский резко повернулся, видимо, собираясь и ответить столь же
резко, но наткнулся на улыбку барона, как на столб.

   - Да, было тут дело... - промямлил он.

   Херклафф же, протирая монокль платочком, продолжал тем же невинным
тоном:

   - Я думать, что наш сфетлейший князь ф честь праздника будет ф хорошем
расположении духа.

   Каширский навострился:

   - Какого праздника?

   - А фы не знаете? - ехидно отвечал барон. - Ах, майн гот, я забыл, фы
же сидели ф каталашка. Я прафильно фыразился?

   - А выразиться по сути вы не можете? - не выдержал Каширский.

   - Можно и по сути, - отвечал барон, водружая монокль на место. - Хотя я
и не особенно ф курсе сути. Тфести лет от князя Григория не было никаких
фестей, и вот он фдруг прислал мне приглашений на праздник. Наферное,
опять затефайт какую-нибудь гроссе делишко. Еще кофо-нибуть заколдофать...
Я так полагать, что фы, херр Каширский, знайть больше? Хотя если фы сидеть
ф каталашка...

   - Я хоть и сидел в каталажке, но знаю побольше вашего, Эдуард
Фридрихыч, - не выдержал Каширский. - Что за праздник, я вам не могу
сказать, но, судя по всему, он приурочен к взятию Царь-Города.

   - А разфе Царь-Город фзят? - блеснул моноклем барон. - Я этого не
заметить...

   - Еще не взят, но вот-вот будет взят, - с запальчивостью продолжал
Каширский. - И лично я многое сделал, чтобы это произошло скорее и вернее.

   - Ф каталашке? - растянул губы в улыбке Херклафф.

   - Далась вам эта каталажка, - ухмыльнулся Каширский. Он понял, что
барон его специально "поддевает" каталажкой, и усилием воли вернул себе
обычное спокойствие. - Я запустил своих людей в канализацию и дал им
соответствующие установки. И одна из них - устранить Рыжего. Именно он -
тот единственный, кто может реально помешать нашим планам.

   - Да-а? - удивился Эдуард Фридрихыч. - А я его фидел на штрассе - жифой
и здорофый!

   - Да этот придурок оба раза промахнулся! - с досадой проворчал
Каширский.
   - Сперва задушил моего же человека князя Владимира, а потом - некоего
боярина Андрея. Хотя во второй раз он действовал с наводчицей, но тут уже,
что назывется - хотели как лучше, а получилось как всегда. Ну а князя
Владимира пришлось выкапывать из могилы. Я хотел его оживить и тоже
зазомбировать, да по времени не вышло. Ну ничего, с этим можно не
торопиться. Главное, что Рыжий жив! Да, такая осечка...

   - Быфает, - с деланным сочувствием покачал головой Херклафф. - А что за
нафотчица - фероятно, фройляйн Аннет?

   - Вы с ней знакомы? - резко повернулся Каширский к барону.

   - Не знаком, но фесьма наслышан, - неопределенно ответил тот. - O-о,
мы, кажется, отшен скоро будем иметь радость фидеть наш благодетель князь
Григорий! - радостно воскликнул Херклафф, когда дорога резко повернула и
впереди показался блок-пост, возле которого сновали наемники князя
Григория.


   ***


   Барон фон Херклафф, подобно Каширскому, был своим человеком в обеих
реальностях, но, многие годы путешествуя туда и обратно, он и сам теперь
не мог бы с уверенностью сказать, которая из них для него "основная".
Каширский догадывался, что Херклафф имеет свое собственное "окно" в Риге
(или в двух Ригах - "нашей" и "параллельной") и многое отдал бы, чтобы
узнать, где оно находится и как им пользоваться.

   За несколько дней до потрясшего всю Ливонию съедения Pижского казначея
Хейнера фон Трепша некий скромно, но со вкусом одетый господин вошел в
здание ЦК Компартии Латвии на улице Элизабетес и, сопровождаемый
удивленными взглядами дежурных милиционеров и длинноногих секретарш,
беспрепятственно прошел в кабинет "главного". Хозяин кабинета, плюгавый
лысенький мужичонка, почтительно поднялся из-за стола:

   - О, Эдуард Фридрихыч, как я рад вас видеть...

   Однако господин Херклафф отнюдь не был склонен к дежурным любезностям:

   - Я же гофорил тебе, дум копф, тупая ты задница, что мне нушно фыфести
наши ценности. Там федь есть и тфоя доля. А ты сидеть, как пень, и ничефо
не делать!

   - А что я должен делать? - тихо спросил "главный", и его кроличья
мордочка исказилась от страха.

   - О майн готт, с какими болфанами мне приходится иметь дело. Срочно
организуй зафарушку! - приказал гость, надвигаясь на него, как удав.

   - В каком смысле? - побледнел "главный".

   - Кончай фалять дурака! - загремел Херклафф. - Делай, что тебе гофорят!

   - Но я и так сижу на штыках, - залепетал хозяин кабинета, - а если дело
не выгорит, то меня же просто посадят!

   - А мне што за дело! - надменно ответствовал гость. - Но если ты,
мерзафец, не фыполнишь тофо, что я тебе фелю, то я тебя просто с гофном
съем! - Херклафф осклабился, обнажив свои клыки. "Главный" задрожал, будто
осиновый лист, а гость недвусмысленно пододвинул к нему телефонный аппарат.

   - Да я это, - заговорил в трубку хозяин кабинета, набрав дрожащим
пальцем нужный номер. - Высылайте отряд ОМОНа... Куда? - шепотом
осведомился он у Херклаффа, прикрыв трубку ладошкой.

   - Куда хочешь, туда и фысылай - презрительно ответил тот. - Глафное -
обеспечь этот, как ефо... Да-да, шум!

   - Ну, тогда к министерству внутренних дел, - велел "главный" и, положив
трубку, искательно обратился к гостю: - Теперь вы удовлетворены, уважаемый
Эдуард Фридрихыч?

   - Удофлетфорен, - бросил Херклафф и, небрежно открыв дверь ногой,
покинул кабинет.

   Выходя из здания ЦК, он увидел "газики" ОМОНа, мчащиеся в сторону МВД,
и удовлетворенно пробормотал:

   - Ну фсе, дело сделано, можно и фосфояси...


   ***


   Антип и Мисаил сидели за столом в небольшой уютной комнате Ефросинии
Гавриловны и пили чай. Радушная хозяйка потчевала скоморохов блинами с
черничным вареньем, которые те уплетали за обе щеки. От более крепкого
угощения они решительно отказались.

   - Нынче ночью мы должны быть свежими и тверезыми, - с некоторым
сожалением сказал Антип.

   - Нам предстоит выполнить важное задание, - начал было Мисаил, но Антип
незаметно наступил ему на ногу.

   - А я уже давно догадалась, что вы здесь не просто так, - проницательно
прищурилась Ефросиния, - и что Савватей Пахомыч по роду занятий вовсе не
наш брат скоморох. Не буду расспрашивать вас, кто он на самом деле...

   - А мы и сами этого не знаем, - искренне пожал плечами Антип. -
Известно только, что нас с ним отправил тот человек, благодаря которому мы
в тот раз вырвались из лап князя Григория. И, по моим наблюдениям,
Савватей Пахомыч не совершает ничего предосудительного. Скорее даже
наоборот.

   - А мне, более того, кажется, что мы ему помогаем в таких делах, за
которые потом не придется краснеть, - тряхнув копной волос, промолвил
Мисаил. - И такое ощущение у меня второй раз в жизни. В первый раз я такое
чувствовал там, в Белой Пуще.

   - Да, и для меня тоже это был высший взлет, - вздохнула Ефросиния. - А
что после? Мангазея, постоялый двор, пустые хлопоты, пьяные постояльцы и
всякая дрянь... - Хозяйка достала из шкапчика графинчик и набулькала себе
в чарку смородиновой настойки. - Ну, счастливого вам пути. Свидимся ли еще
когда? - И Ефросиния Гавриловна лихо опрокинула чарку себе в рот. - Ну
чего тебе? - Последние слова относились к человеку с коротко остриженной
головой, заглянувшему в комнату. Это был один из тех "лихих молодцев", с
которыми утром встречался Дубов.

   - Гавриловна, передай своему постояльцу, что дело сделано, - и "новый
мангазейский", нещадно скрипя сапожищами, вышел вон.

   - И вот с такими рожами приходится дело иметь, - печально развела
руками Ефросиния. - То ли дело на царевой скоморошьей службе... Бывало,
сам князь Святославский проходил с нами эллинские трагедии перед показом у
Государя...

   - Сами виноваты, - покачал головой Антип. - Если бы тогда, в Белой
Пуще, вели себя поскромнее, то и посейчас состояли бы на царевой службе.

   - А я ни о чем не жалею, - Ефросиния налила вторую чарку. - В конце
концов, все, что ни происходит - все к лучшему.

   - Кабы так... - протянул Мисаил. - Однако уже темнеет, пора будить
нашего Савватея Пахомыча.

   Скоморохи встали из-за стола.

   - Ну все, нам действительно пора, - с деланной бодростью произнес
Антип. И неожиданно дрогнувшим голосом добавил: - Встретимся ли еще - бог
весть...

   - Да благословит вас Господь! - совершенно серьезно, безо всякой
театральщины, прошептала Ефросиния и, тяжело встав из-за стола, истово,
по-матерински перекрестила Антипа и Мисаила.


   ***


   Татьяна Дормидонтовна неспеша прошлась по длинной анфиладе просторных
горниц.

   - Ох, давно же не бывала я в этом загородном тереме, - вздохнула
царевна.
   - Кажется, с самого детства... Как сейчас помню - батюшка на лужайке
учил меня играть в лапту, а покойница матушка... Боже мой, да вот оно - то
кресло-качалка, в котором она так любила отдыхать. А я, бывало, примощусь
рядом на низенькой скамеечке... - И царевна, будто пытаясь уйти от
нахлынувших воспоминаний, взбежала по скрипучей деревянной лесенке на
второй этаж.

   "Все-таки напрасно я отослала охранников, - озабоченно подумала
Танюшка, вступая в полутемный коридор. - Оставаться совсем одной в этом
огромном тереме на отшибе большой дороги не очень-то уютно..."

   И вдруг, будто в ответ на ее опасения, заскрипел деревянный пол, и в
конце коридора появилась какая-то темная фигура.

   - Призрак! - взвизгнула Танюшка, но, вспомнив о своем благородном
происхождении, тут же взяла себя в руки: - Сгинь, нечистая сила, изыди из
царского терема! - При этом она отважно сотворила крестное знамение.
Однако призрак не сгинул, а преспокойно продолжал двигаться в сторону
царевны. И тут она явственно различила в руках призрака внушительных
размеров предмет в форме креста. Сомнений не было - навстречу царевне плыл
призрак покойного боярина Андрея.

   "Все ясно - не похоронили, как подобает по православному обряду, вот он
и бродит", смекнула Танюшка.

   - О царевна, ты ли это? - вдруг вопросил призрак зловещим шепотом.

   - Д-да... Я, - дрожащим голосом отвечала Татьяна Дормидонтовна,
невольно отступая назад по коридору.

   - Что ты делаешь тут, в этом затхлом пустынном тереме? - продолжал
расспросы призрак.

   - А какое тебе дело? - вскинулась было царевна, однако, сообразив, что
с выходцем из небытия лучше не заедаться, честно ответила: - Меня сюда
отослал батюшка, подальше от возлюбленного.

   - Вот как! - будто бы даже обрадовался призрак боярина Андрея. - Так
ведь твой-то возлюбленный меня здесь вчера и поселил. На время, конечно.

   - Неправда! - топнула ножкой Танюшка. - Не такой человек Рыжий, чтобы
связываться со всякой потусторонней нечистью.

   - Кто это нечисть?! - вскричал было призрак, но крепко закашлялся -
давало знать недавнее покушение на удушение.

   - Ты! - заявила Танюшка. - Ведь ты же призрак, а не я.

   - Я - призрак? - изумился боярин. - Ну, царевнушка, ты уж и скажешь!

   - Так, значит, ты не призрак? - только теперь начало доходить до
Татьяны Дормидонтовны.

   - Где ж ты видела, чтобы призрак ходил с крестом? - сказал боярин
Андрей.
   - Обычно они бегут от креста, будто купцы от сборщика податей.

   - Да, пожалуй, - вынуждена была согласиться Танюшка. Что правда, то
правда - призраков, вооруженных крестом, да еще столь внушительных
размеров, ей встречать еще не доводилось. Впрочем, равно как и призраков
совсем без креста.


   ***


   Около полуночи Василий стучался в обшарпанную дверь по тому адресу,
который ему оставил дядя Митяй для связи. Дом представлял собой настоящую
развалюшку в окружении таких же жалких лачуг.

   Дверь открыл сам дядя Митяй.

   - О, это вы, Савватей Пахомыч! Ну, с чем пожавовали? - С этими словами
он провел своего гостя через темную прихожую в более чем скромно
обставленную комнату, где на столе одиноко чадила свечка.

   - Задание выполнено, - присев на колченогий стул, сообщил Дубов.

   - Вы его высведили? - обрадовался Седой.

   - Не только выследил, но и все остальное. Останки находятся в надежном
месте, но к утру их желательно было бы все-таки убрать.

   - Уберем, уберем, - радостно приговаривал дядя Митяй. - Савватей
Пахомыч, благодарное Очечество не забудет вам этого вевикого дела!..

   - Но могут появиться осложнения, - озабоченно перебил Дубов. -
Например, если кто-нибудь меня заметил. Так что я хотел бы уже до утра
выехать из города.

   - Да-да, конешно! - Дядя Митяй порылся во внутреннем кармане и протянул
Василию скрепленную печатями бумагу, на коей значилось, что податель сего,
Савватей Пахомыч, должен быть повсюду пропускаем без задержек и путевых
поборов.

   - Вот спасибо! - обрадовался Дубов. - А как насчет наличности? Я об
этом говорю отнюдь не из-за стяжательства - но чтобы какое-то время
скрыв