ни, видать, оказались хитрее - послали вдогонку своего убивца.

   - Кстати, ты запомнил хоть какие-то его приметы? - спросил Рыжий.

   - Да где уж, - вздохнул боярин Андрей, - едва успел по башке огреть, и
все - больше ничего не помню. Все-таки этот крест и вправду чудотворный -
если бы не он, то мне гроб!

   - Между прочим, господа, - вклинился Серапионыч, сидевший чуть поодаль
и внимательно прислушивавшийся к беседе, - я провел, как бы это понятнее
объяснить, в общем, исследование остатков крови на кресте.

   - И что же? - заинтересовался Рыжий. - Что показал анализ?

   - Результаты таковы - кровь с подобным составом ни физически, ни
биологически, ни как хотите, не может принадлежать человеку или
какому-либо живому существу.

   - А кому же? - вскочил с кресла боярин Андрей.

   - Не знаю, - совершенно искренне пожал плечами доктор.

   - Ну ладно, это вопрос скорее научного порядка, - заметил Рыжий. -
Однако сейчас перед нами стоит более важная и неотложная задача -
обезвредить князя Длиннорукого.

   - Надо открыть глаза царю! - воскликнул боярин Андрей и глухо
закашлялся.

   - Моей первой мыслью как раз и было бежать к Государю и все ему
сообщить, - ответил Рыжий, - но доказательств-то у нас нет. Государь
прекрасно знает о моих отношениях с Длинноруким и подумает, что я просто
пытаюсь его оболгать.

   - Признаться, я бы тоже не поверил, - заметил Серапионыч. - То, что он
собирается сделать - это просто за всеми пределами.

   - Я сам пойду к царю и все скажу, как было! - заявил боярин Андрей.

   - Тем более не поверит, - совсем погрустнел Рыжий. - Да и вообще,
боярин Андрей, тебе появляться на людях опасно. Уж не знаю, в кого метили
прошлой ночью - подозреваю, что тебя из-за лисьей шапки в потемках приняли
за меня, но теперь, если Длиннорукий и его шайка пронюхали, где ты
находишься... А, знаю - царский загородный терем сейчас пустует, мы тебя
туда и переправим!

   - Но что делать с Длинноруким? - напомнил боярин Андрей. - Может,
расправиться с ним его же оружием - подослать кого-нибудь с ножиком...

   - Это не эстетично, - поморщился Серапионыч. - Ядиком его, что ли,
угостить? У меня в аптечке найдутся все нужные компоненты...

   - Что вы такое говорите!.. - завозмущался хозяин.

   - А что? Это очень гуманный метод - все произойдет быстро и
безболезненно, - возразил доктор.

   - Только без уголовщины! - решительно воспротивился Рыжий. - Вы
представляете, что начнется, если мы с вами засыпемся...

   Тут в комнату вошел старый слуга и молча передал хозяину какой-то
запечатанный свиток. Рыжий сломал печать и пробежал послание, отчего лицо
его совсем омрачилось:

   - Произошло худшее. Войска князя Григория перешли границу и
расположились в селе Каменка. Дальше пока не идут, но имеются подозрения,
что у Григория есть какое-то секретное оружие. Зная подлые нравы князя
Григория, я могу догадываться о его планах - он специально не пойдет
дальше, а подождет, пока его сторонники подготовят почву в Царь-Городе.
Таким образом, Длиннорукий может осуществить свой злодейский замысел в
любой момент. И, кстати, не обязательно таким огненным способом.

   - Что же делать? - растерянно пробормотал боярин Андрей.

   Рыжий развел руками:

   - Это первый раз, когда я действительно не знаю, что делать. Но скажу
одно - промедление смерти подобно.

   - Ничего, что-нибудь придумаем, - оптимистично заявил Серапионыч.


   ***


   Вырваться из цепких объятий Миликтрисы Никодимовны детективу Дубову
удалось не так скоро - только часа в три пополудни. На сей раз он и не
пытался что-то выведать у своей новой возлюбленной - становилось ясно, что
она всего лишь посредница, поставляющая то ли клиентов, то ли исполнителей
своим высокопоставленным хозяевам. С одним из таких Василию предстояло
встретиться завтра утром, а нынешним вечером детектив надеялся устроить
себе нечто вроде тайм-аута. Правда, до вечера нужно было сделать еще одно
дело - пополнить "золотой запас", почти исчерпанный за два с половиной дня
пребывания в Новой Мангазее. Так как "лягушачья" лавочка Данилы Ильича на
базаре сгорела вместе с хозяином, то Василию пришлось идти в центр города,
на Кузнецкий ряд, где в одном из торговых домов имелся отдел, торгующий
лягушками и прочей живностью.

   Торговый дом представлял собою роскошное здание, с фасада чем-то
напоминавшее Зимний дворец в несколько уменьшенном виде. Внутри же оно
скорее было похоже на Пассаж - такая же толчея среди мелких лавочек и
магазинчиков, в живописном беспорядке расположенных вдоль многочисленных
проходов.

   Узнав от разбитного приказчика, где находится отдел живности, Дубов
неспеша стал туда пробираться. Проходя мимо одной из лавок, где, в отличие
от прочих, почти не было покупателей, Василий увидел, что там торгуют
довольно своеобразным товаром - песочными часами различных форм и
размеров. Так как у детектива в кармане бренчали несколько остатних монет,
то он решил заглянуть в лавочку.

   - Куплю какую-нибудь безделушку, будет сувенир для Наденьки, - сказал
он сам себе.

   Встав возле прилавка и разглядывая товар на полках, Василий почти
машинально прислушался к разговору продавца и двух покупателей - похоже,
все трое были давними знакомыми.

   - Да, время идет, - говорил, задумчиво глядя на медленно сыпящийся
песок, один из посетителей, пожилой человек в скромном синем кафтане, - и
ничего не меняется.

   - Как это ничего не меняется, Илья Матвеич? - возразила другая
покупательница, цветущего вида дама в ярком платье. - Каждый день что-то
меняется. Вот позавчера еще молочная лавка Сидора Поликарпыча процветала,
вчера он разорился, а сегодня там уже ведрами и корытами торгуют, будто и
не было никаких сыров да простокваш.

   Продавец, еще довольно молодой парень в красной косоворотке,
заискивающе-доверительно заметил:

   - Между прочим, я имею верные известия, что дружина князя Григория
перешла границу и вторглась в Кислоярское царство.

   - Во как! - радостно откликнулась дама, а Илья Матвеич скорбно покачал
головой:

   - Ай-яй-яй, это добром не кончится... И что, они уже дошли до
Царь-Города?

   - Да нет, - чуть понизил голос продавец, - они встали в приграничной
деревне и ждут, пока положение в столице созреет настолько, чтобы брать ее
голыми руками. А начали с того, что в церкви конюшню устроили.

   "Бедный отец Нифонт, - подумал Василий, - хорошо, что он этого не
видел..."

   - Глядишь, скоро и до нас доберется! - еще больше обрадовалась дама.

   - Да что вы такое говорите, Дарья Алексевна! - возмутился Илья Матвеич.

   - А что? - пожала полными плечами Дарья Алексевна. - Он же, князь
Григорий то есть, пишет в своих воззваниях, что главная его забота -
вернуть Мангазее положение вольного города.

   - Да здравствует свободная Мангазея-с, - подобострастно вклинился в
беседу продавец.

   - Я не против независимости Мангазеи, но мне доподлинно известно, что
из себя представляет князь Григорий, - грустно покачал головой Илья
Матвеич.
   - И скажу вам одно: лучше уж зависимость от Царь-Города, чем такая, с
позволения сказать, воля.

   - Вы всегда так - ни во что честное и благородное не верите, - фыркнула
Дарья Алексевна. - Но я просто убеждена, что князь Григорий наведет у нас
порядок. А то на улицу после заката выйти невозможно...

   Василий уже хотел было вмешаться в спор и высказать все, что он думает
по поводу князя Григория, а также его честности и благородства, но
удержался и, так и не сделав покупки, выскользнул из песочно-часовой лавки.


   ***


   Со стороны Царь-Города по столбовой дороге шел мужичок с котомкой за
плечами. Он что-то бормотал себе под нос - то ли напевал, то ли просто сам
с собой разговаривал. И, видимо, так сильно был занят собственными
мыслями, что даже не заметил, как оказался лицом к лицу с Петровичем и его
душегубами.

   - Ага! - радостно взвизгнул Соловей. - Попался!

   - Кто? - удивленно спросил мужичок.

   - Ты! - уже с легкой досадой отвечал Соловей.

   - Я? - переспросил путник.

   - А то кто же! - осклабился атаман.

   - Что-то я не уверен, - с сомнением покачал головой мужичок.

   - Зато я уверен! - топнул ножкой Соловей. - Я всегда и во всем уверен.

   - Ну-ну, - снова покачал головой мужичок.

   - Да, я такой! - гордо заявил атаман и даже привстал на цыпочки. -
Потомственный лиходей и душегуб Соловей Петрович. Можете звать меня просто
Петрович.

   - Рад познакомиться, - спокойно отвечал мужичок. - Моя фамилия
Каширский.
   Только мне, извините, Петрович, торопиться надо. Как-нибудь еще
встретимся.
   - И мужичок, поправив котомку, пошел дальше по дороге.

   - Эй! - взвизгнул Грозный Атаман. - Мужик, ты куда? Стой!

   - Ну что еще такое? - спокойно обернулся путник.

   - Куда ты потопал? - обиженно сказал Соловей, - Мы же тебя сейчас будем
грабить и убивать. - И, обернувшись к долговязому, уже открывшему было
рот, поспешно добавил: - Но насиловать не будем.

   - А почему насиловать не будешь? - удивился путник.

   - Да знаешь, - смутился Петрович, - чевой-то не хочется.

   - А, ну понятно, - кивнул мужичок. - А какать ты не хочешь?

   - Да нет вроде, - еще более смутился Соловей.

   - А ты потужься, - предложил мужичок, - я тебе помогу.

   - Да спасибо, не надо, - окончательно сконфузился Соловей.

   - Ничего, ничего, - обаятельно улыбнулся мужичок, - сейчас помогу. - И
он вытянул руки в сторону Петровича. - Даю установку...

   - Ой, маманя! - сдавленно вскрикнул Соловей. А мужичок, поправив лямки,
деловито потопал дальше по дороге.

   - Петрович, что с тобой? - озабоченно спросил долговязый.

   Но грозный атаман не отвечал ему. Он стоял, широко расставив ноги, и
жалобно подвывал:

   - Всех зарежу!.. Всем кровь пущу!..

   А по его давно не мытым щекам катились скупые разбойничьи слезы.


   ***


   Вернувшись с полным жбаном лягушек на постоялый двор и переодевшись
по-домашнему, Василий взялся было за восстановленный Мисаилом список с
"могильного" свитка, но тут в комнату ввалились скоморохи. Были они в
легком подпитии, однако детектив, не терпевший пьянства при выполнении
рабочего задания, отложил антиалкогольную лекцию на потом, так как
почувствовал, что Антип с Мисаилом переполнены не только вином, но и
ценной информацией, каковую просто не в состоянии держать под спудом.

   Василий сел верхом на стул и приготовился слушать.

   - Для начала мы выбрали могилку позаброшеннее неподалеку от нашей
усыпальницы и стали ее приводить в порядок, - степенно сообщил Антип, -
выпололи сорняки, поправили крест...

   - Но вскоре к нам подошел кладбищенский смотритель и предложил
грабельки и лопатку, - нетерпеливо подхватил Мисаил. - Ну, мы его тут же
спросили о гробнице князей Тихославских. Смотритель что-то нехотя
пробурчал, но тут я сказал, что куплю и грабельки, и лопатку, и показал
ему золотой...

   - Тут он стал сама любезность, - добавил Антип, - и сходу выложил все,
что знал. И даже то, о чем мы вовсе не спрашивали. Он порывался провести
нас по кладбищу и рассказать обо всех захоронениях, так что мы едва от
него отвязались...

   - Ну хорошо, а что он сказал о гробнице князей Лихославских? - с
нетерпением перебил Василий.

   - А ничего, - развел руками Мисаил. - Оказалось, что он уже тридцать
лет и три года состоит при кладбище, но не помнит, чтобы хоть кто-нибудь к
усыпальнице приходил, не говоря уже, чтобы хоронить.

   - Ну, это мы и без того знаем, - с некоторым разочарованием заметил
Дубов.

   - Зато смотритель зело хвалил господ Загрязевых, - сообщил Антип. - Ну,
тех, что в часовне с золотым куполом и изваянием синьора Черрителли. Он
сказал, что туда чуть ли не каждый день приходит один человек, очень
набожный, и подолгу молится в семейной часовне.

   - Как раз при нас он туда входил, - добавил Мисаил. - Сразу видно -
изрядный господин. Должно быть, из богатого купечества - в дорогом кафтане
и при бороде.

   - И долго он там пробыл? - без особого интереса спросил детектив.

   - А мы не видели, когда он вышел, - махнул рукой Антип. - Как только
поняли, что ничего нового об усыпальнице Лихославских не узнаем, так сразу
отправились в прикладбищенский кабачок "Веселый покойник".

   - И вот уж там-то как раз кое-чего и разузнали! - радостно выкрикнул
Мисаил.

   - Насчет Лихославских, - уточнил Антип. - Не успели мы налить по первой
чарке, как к нам за стол подсела некая дама...

   - Ну какая она дама, - пренебрежительно перебил Мисаил, - настоящая
Кьяпсна.

   - Кто-кто? - переспросил Дубов. - Это что, имя такое, или фамилия?

   - Да прозвище, - хмыкнул Антип. - Так здесь зовут тех, кто слишком
злоупотребляет кьяпсом. В общем, горьких пьяниц. Ну вот, мы ей налили
чарочку, она ее лихо выпила и начала нести какую-то чушь о том, что вот
уже без малого пол века побирается на кладбище и что здесь ее всякий
покойник знает.

   - Тогда мы спросили ее о князьях Лихославских, - нетерпеливо подхватил
Мисаил, - и знаешь, что она сказала? Оказывается, один из них был
городским старейшиной, когда Новую Мангазею завоевал царь Степан. За
строптивое поведение царь повелел высечь князя на конюшне, и тот, не
стерпев позора, закололся кинжалом. После чего всех его ближних и дальних
сородичей Степан выслал из Мангазеи - кого посадил в темницу, а кого
отправил в разные отдаленные монастыри.

   - Так что, выходит, Джон Уильям Свамп вовсе не врал в своем "Завоевании
Мангазеи", - с некоторым ехидством отметил Антип.

   - Ну что же, теперь нам хотя бы ясно, почему усыпальница князей
Лихославских пришла в такое запустение, - подытожил Василий. - Остается
только выяснить, каким образом ее используют под...

   Но договорить сыщик не успел, так как из коридора донесся неясный шум
вперемежку с причитаниями.

   Антип выглянул в коридор:

   - Там, похоже, с нашим соседом священником что-то стряслось.

   И Василий Николаевич понял, что никакого тайм-аута нынче вечером у него
не будет.


   ***


   Клонящееся к западу солнце припекало и размаривало, но майор Селезень
терпеливо лежал на крыше баньки и, героически борясь с дремой, оглядывал в
бинокль окрестности. На въезде в село со стороны моста солдаты валялись в
тени большого амбара, курили и болтали. У моста плескалась в реке ребятня.
А совсем недалеко от баньки неспеша проползало деревенское стадо под
неусыпным руководством Васятки. Майор направил бинокль в ту сторону -
что-то там было не так. И действительно, за стадом плелась худосочная
фигура в форменном кафтане.

   - Ба, кого я вижу! - ухмыльнулся майор, - Мстислав. Твоя любовь к
животным тебя погубит. - И Александр Иваныч бесшумно, но быстро спустился
на землю.

   Коровы и овцы, мирно пощипывая травку, продвигались в сторону баньки.
Справа от них степенно вышагивал аист, время от времени наклоняясь за
лягушками в высокую траву. Слева от стада неспеша шел Васятка с большим
кнутом на плече и зорко поглядывал на своих подопечных, а иногда украдкой
и на странного гостя. Мстислав же шел позади, насвистывая себе что-то под
нос и помахивая веточкой от назойливых деревенских мух. Его глаза
сладострастно взирали на мерно покачивающиеся коровьи крупы и полные
молока вымени. Похоже, ничто на свете не могло вывести его из этого
благостного состояния. Но, как нередко это бывает в лучшие минуты нашей
жизни, идиллия была разрушена появлением непрошеного гостя. Это майор
личной персоной внезапно возник перед Мстиславом из высокой травы.

   - Селезень! - побледнев, пробормотал Мстислав.

   - Кря! - ехидно ухмыльнулся майор, и его грозный кулак врезался в
челюсть наемника.

   Свет померк в глазах любителя зверушек и международных конфликтов. И
вот же ирония судьбы - ни одна буренка даже не обратила внимания на
исчезновение ухажера. Только Васятка да аист посмотрели в ту сторону, но
кроме колышущегося разнотравья ничего не узрели. "Померещилось", решил
Васятка.


   ***


   Александр Иваныч Селезень был человеком, который умело скрывал под
маской грубоватого солдафона свою скромную и даже застенчивую сущность.
Например, он так смущался в присутствии дам, что порой начинал с перепугу
вести себя просто развязно. О чем, правда, впоследствии сожалел, но ничего
с собой поделать не мог. Армия с ее жестким порядком была для него
единственным прибежищем. Там все было просто и понятно. Не то что хотя бы
с той же религией. Ну не мог майор поверить в эдакого доброго дедулю,
сидящего на облаке и раздающего пряники своим внучкам. Господь
представлялся майору старым седым командующим, постоянно корпящим в своем
штабе над стратегическими планами вечной войны со злом. А себя он видел
его солдатом.
   Не хуже и не лучше других. И весь смысл своей Веры он видел в
исполнении поставленной перед ним небесным командующим боевой задачи. И
сделать надо все, а если потребуется, и жизнь отдать за то, чтобы на твоем
рубеже зло не прошло...

   А потом командующий призовет тебя в свою заоблачную ставку и спросит:

   - Что же это ты, братец, - хитро прищурив добрые глаза, - в тылу,
значится, отсиживался? Сладко ел, да мягко спал. А мои приказы и в голову
не брал.

   - Никак нет, товарищ командир, - немного смущаясь, отвечал бы ему
майор, - Боевую задачу выполнял в силу своего разумения, а уж справился
ли, не мне судить.

   - Знаю, знаю, майор, - усмехался в седые усы командующий. - Все знаю -
должность у меня такая. Да ты присаживайся, не стесняйся. Папироску хочешь?
   Сейчас дневального архангела кликну - чайку нам сварганит. И поговорим
мы с тобой, Александр Иваныч, о том, как нам дальше с мировым злом воевать.
   Как-никак, ты прямо с передовой прибыл. Небось жарко там было? Но ты-то
молодцом держался.

   - Служу... - вскочил майор и запнулся. Краска смущения залила его лицо.

   - Да не красней ты, майор, как девица, - засмеялся седой командир, - не
в названиях суть, лишь бы сам ты в душе своей за правое дело был. За
доброту, за правду, за любовь. И не стесняйся, майор, служить советскому
союзу, коли под этим у тебя честь и совесть подразумевается. А подхалимы с
их сладкими "аллилуями" отправятся потом на вечную гауптвахту. Вот так
вот. А теперь давай чай пить будем. Да о делах толковать. Зло-то все
наглее и изворотливее становится, что-то предпринимать надо, Александр
Иваныч...


   ***


   Баба Яга сидела пригорюнившись на пороге собственной избушки, когда над
самой крышей пронеслось что-то черное и огромное. Это что-то сделало
боевой разворот над лесом, снося верхушки елок, и резко пошло на посадку,
явно целясь в саму Бабу Ягу. Та с перепугу рванула в избу с истошным
криком:

   - Спасайся, кто может!

   Кот, читавший в это время на сундуке какую-то потрепанную книжку,
удивленно посмотрел на Бабу Ягу и только успел открыть рот, видимо, для
того, чтобы спросить, в чем дело, как раздался оглушительный грохот, и
изба зашаталась.
   Но устояла. Кот неспеша слез с сундука, осторожно приоткрыл дверь,
усмехнулся и, распахнув ее уже настежь, вышел на порог.

   - Ну ты даешь! - весело промурлыкал он.

   - Не рассчитали маненько, - раздался утробный голос в ответ.

   Баба Яга, видимо, уже пришедшая в себя после первого испуга, выглянула
из избы вслед за котом. А перед избой сидело здоровенное чудище, весьма
похожее на динозавра, но только с тремя головами и перепончатыми крыльями.
Чудище попыталось изобразить улыбку всеми тремя крокодильими мордами:

   - С добрым вечерочком, Ягоровна.

   - Ах ты гад летучий, - взвилась в ответ Яга, - залил все свои шесть
бельм и летает тут, понимаешь. Чуть избу не снес! А опосля этого - с
добрым вечерочком, Ягоровна!

   - Ну чего ты раскричалась? - нахмурились все три рожи. - Я что, нарочно?
   - При этом нежданный гость развел маленькими передними лапками. - А
вообще-то могу ведь и дыхнуть! Так что ты меня не зли. Того-этого...

   - Это ты меня не зли! -