серебряными бубенчиками.
   Едут мироеды-грабители,
   Бедного люда угнетатели,
   В шубах с воротниками бебряными,
   C золотыми перстнями, с побрякушками.
   A мы, да удалые разбойнички,
   Их пограбим, заберем бубенчики,
   Да шубы дорогие с побрякушками,
   A самих перережем, грабителей,
   Трудового народа угнетателей...


x x x


ДЕНЬ ВТОРОЙ


   Грендель  вел  Дубова по узкой  тропинке. Уже  рассвело,  и  Василий  с
немалым интересом поглядывал на окрестные болота, которые теперь не казались
столь зловещими и враждебными, как  в утро того памятного октябрьского  дня,
когда они волчьими тропами пробирались в Белую Пущу по душу князя  Григория.
И  хотя с Гренделя было снято заклятие, бывший оборотень  сохранял кое-какие
способности и повадки волка. Вот и сейчас он то  и дело поводил носом и  как
будто ощущал некую опасность.
   -- Надобно поостеречься, -- наконец сказал он своему спутнику.
   -- A что, здесь опасная трясина? -- забеспокоился Василий. -- Или опять
змеи?
   -- Хуже. Чую дух чужого человека.
   -- Может быть, Ивана-царевича? A то и самой Марфы!
   Грендель  ничего  не  ответил и двинулся быстрее,  продолжая то  и дело
прислушиваться и принюхиваться.
   Вскоре путники вышли к равнине, расчерченной канавками и "грядками", но
с противоположной стороны, нежели накануне Покровский.
   --  До  памятного  знака  здесь  напрямую  не  доберешься,  --  пояснил
Грендель. -- Пройдем по соседней "грядке" и  попробуем разглядеть, что там и
как.
   Однако не успели они  сделать  и нескольких шагов, как  сзади  раздался
грубый окрик:
   -- Стоять и не двигаться!
   Дубов оглянулся -- в  самом  начале  "грядки", по-гестаповски расставив
ноги, стоял здоровенный наемник с "калашниковым" наперевес.
   -- Бежим, -- шепнул Грендель. -- Эта "грядка" сквозная.
   --  Бесполезно, --  ответил Василий, -- он нас просто пристрелит. -- И,
обращаясь к наемнику, громко спросил: -- В чем дело, товарищ?
   -- Тамбовский волк тебе товарищ! -- злобно выкрикнул наемник. -- Стоять
и не рыпаться! Идти за мной! Шаг вправо, шаг влево -- стреляю!
   --  Извините, гражданин наемник, -- с трудом вклинился в содержательную
речь боярин Василий, -- но как нам идти за вами, если вы  велели стоять и не
рыпаться?
   Наемник  попытался  задуматься,  но  тут  Грендель,  не  открывая  рта,
негромко,  но  грозно  зарычал  по-волчьи.  Даже  Василий  от  неожиданности
вздрогнул,  а  наемник  заозирался,  попятился  и,  поскользнувшись о  сырой
лишайник, бултыхнулся в канавку.
   Василий бросился было на помощь, но Грендель его остановил:
   -- Тут мелко, не утонет.
   Дубов однако же наклонился  и поднял  автомат, зацепившийся  за кустик.
Стоявший почти  по пояс в холодной воде наемник в бессильной злобе наблюдал,
как Василий отсоединил магазин от  автомата и разбросал  патроны по канавке.
Затем туда последовал и сам "калашников".
   -- Ну и что будем с ним делать? -- обратился Дубов к Гренделю, завершив
акт разоружения. -- C собой тащить -- много мороки.
   -- Загрызть, и  дело с  концом,  --  предложил  Грендель.  Наемник,  не
знавший,  что  добросердечный  экс-оборотень  никого толком не загрыз даже в
бытность  полуволком-получеловеком,  дико  заверещал  и,  вскарабкавшись  на
параллельную грядку, очень резво побежал прочь.
   -- Любопытненько,  -- пробормотал  Василий, поднимая  с земли небольшой
предмет, оказавшийся записной книжкой. -- Надо бы изучить...
   Поскольку книжка  не имела  алфавитного указателя,  то имена,  адреса и
телефоны были записаны,  так сказать, в порядке  поступления и ярко отражали
биографию  обладателя книжки  за  последние  несколько  лет:  Тбилиси, Баку,
Вильнюс,    Рига,    Тирасполь,    Москва,    Сухуми,    затем    Кислоярск,
Старгород-Придурильский -- этапы большого, но бесславного пути.
   На одной  из последних страниц Василий  увидел  стихотворные строчки  с
примечанием "Поется на мотив "Надежды". Песня начиналась так:


   "Светит наша красная звезда.
   Не надейтесь -- мы еще живые
   И в крови потопим города,
   Чтоб жила единая Россия.


   Нынче будем боженьку молить,
   Дал бы сил на мятежи и встряски
   И помог Державу возродить
   От Финляндских скал и до Аляски..."


   Дубов  брезгливо  перевернул  страницу  --  и  наткнулся  на  несколько
знакомых имен, записанных в столбик:

   Боярин Василий.
   Беовульф.
   Грендель.
   Чумичка.
   Надежда.


   Дедуктивная  мысль сыщика Дубова  незамедлительно заработала: "Так-так,
что  могло объединить  эти  пять  имен  в  записной  книжке наемника?  Можно
допустить, что у него или у его шефа Мыльника имеются свои счеты к детективу
Василию Дубову, но причем тогда тут боярин Василий? Постойте-постойте, а сам
ли он это писал?"
   Василий перевернул страницу назад:

   "...И чечен сумеем затопить
   Кровью молдаван и прибалтийцев..."

   Дубов попытался мысленно пропеть эти слова  на мелодию  одной  из своих
любимых  песен  и тут же  с отвращением перевернул  страницу  вперед. Почерк
полностью совпадал.
   "Скорее  всего, он записывал имена под чью-то  диктовку. Но под чью? --
Василий еще  раз внимательно просмотрел список. -- Если меня он  записал как
боярина Василия, то отчего тогда и Надя не значится как паж  Перси? И причем
тут Беовульф, Грендель и Чумичка?"
   От размышлений его оторвал голос Гренделя, который все это время изучал
оконечность тупиковой  "грядки", до которой напрямую было бы рукой подать --
через канавку.
   --  Похоже,  что  вчера  ваш  Иван-царевич  здесь и  побывал, -- сказал
Грендель. -- Гляньте, как там истоптано. A чуть дальше на кустарнике веточка
отломана.
   --  A  почему  вы  уверены,  что  это именно  Иван-царевич?  --  нехотя
оторвался от дедукции боярин  Василий. --  Может быть,  просто кто-то  грибы
собирал.
   Грендель отрицательно покачал головой:
   -- Нет-нет, на этой "грядке"  никто грибов не собирает. Оттого-то она и
такая заросшая.
   -- A что так?
   --  Ну, во-первых, суеверия. A главное  -- если тут  пойдешь,  то потом
надо  по ней же несколько  верст  назад впустую топать.  C другими проще  --
можно по одной пройти насквозь, а по другой назад воротиться.
   -- Ну и что же Иван-царевич?
   --  A Иван-царевич,  как  я вижу, пошел  другим  путем  -- прямо  через
канавку. Да идемте, я вам все покажу.
   Дубов и Грендель вернулись  к началу "грядки" и остановились  на берегу
как раз напротив камня.
   -- Видите,  как тут  мох  ободран?  -- указал  Грендель. -- Значит,  он
пытался выбраться наверх.
   -- И как, удачно?
   -- Сейчас глянем... Да, похоже, что удачно. Видите следы наверху? Стало
быть,  нам  надо двигаться  вон туда.  -- Грендель  махнул  рукой в  сторону
елового перелеска.
   "Херклафф! -- вдруг осенило Дубова. -- Меня он знает только как боярина
Василия, а Надю --  и как пажа, и как Надю. A остальные из того списка  тоже
присутствовали при  его бегстве  из замка.  Все  ясно -- людоед  нанял этого
наемника, а может,  и  не его  одного, чтобы  "прощупать" всех тех, кому мог
достаться оброненный им магический кристалл..."
   --  A  вот здесь ваш  Иван-царевич  что-то  варил из  грибов, --  снова
оторвал Василия от раздумий голос его  спутника. --  Видите, следы костра, а
кругом грибы срезанные.
   -- Ну и куда же дальше?
   -- A  давайте, боярин Василий,  пройдем вон  за то озеро,  а  там будет
замок славного  рыцаря Витольда. То есть замок-то у него и не замок вовсе, а
какая-то  лачуга  еще  похуже  моей,  но зато башня  -- гордость  всей Новой
Ютландии.  C нее открывается хороший вид на болота, может  и  разглядим, где
там чего.
   -- Да, это было  бы неплохо, -- согласился  Дубов, и спутники двинулись
по  еле  заметной  тропинке  в  сторону  маленького болотного озерца --  как
подозревал Василий, навстречу новым приключениям.


x x x


   Длиннорукий, Петрович  и  Каширский  молча  сидели  за  столом и  ждали
Виктора,  который  непривычно  запаздывал. Слуги  под  руководством  Теофила
подавали на  стол скромный завтрак, а Соловей то и дело поглядывал на кувшин
с вином, не решаясь налить себе, пока не появится хозяин.
   Когда  же  дверь  трапезной  отворилась,  то  лица  сидящих  за  столом
удивленно  вытянулись:  Виктор вошел  не один,  а вместе  с  некоей  молодой
девушкой, одетой в скромное темное платье.
   -- Прошу вас, сударыня, -- указал  Виктор  на место во главе стола, где
он обычно сидел, а  сам уселся немного в сторонке. -- Господа, позвольте вам
представить нашу уважаемую гостью, графиню Загорскую. Как я понял, это дочка
одного из наших славных рыцарей, не так ли?
   Гостья, немного помедлив, чуть заметно  кивнула. Петрович  раскрыл было
рот, чтобы разоблачить лже-графиню, но Длиннорукий его остановил.
   -- Погоди, еще не время, -- шепнул князь.
   Так как Виктор уже накладывал себе в тарелку что-то вроде овсяной каши,
то  и Петрович  налил  полную кружку  вина и  залпом выпил,  как  всегда  не
закусывая.
   -- Ах да, сударыня, так я же забыл вам представить моих, м-м-м, друзей,
-- снова заговорил Виктор. -- Князь Длиннорукий. -- Князь  привстал и слегка
поклонился.  -- Господин  Петрович.  -- Соловей лишь икнул и утерся  грязным
рукавом. -- Господин  Каширский,  лекарь  и, так сказать,  человек  изрядных
знаний.
   Графиня милостиво  кивнула всем  троим, но мимолетный взгляд, брошенный
на  Виктора,  откровенно   говорил:  "Ну  и  дружки,  однако  же,  у  Вашего
Высочества".
   -- Думаю, что к обеду приедет и Анна Сергеевна, -- продолжал Виктор. --
Тоже милейшая дама, вам будет приятно с нею познакомиться.
   -- Не сомневаюсь, -- вздохнула гостья и приступила к трапезе.
   Князь Длиннорукий украдкой бросал взгляды на Марфу и все не мог понять,
для чего она явилась в королевский замок, да еще и под вымышленным именем. И
так ничего  и не придумав,  решил,  что  незачем забивать себе голову такими
пустяками -- найдутся дела и поважнее. Князь с опаской следил за Петровичем,
который то и дело подливал себе вина, а Виктор и Теофил, занятые гостьей, на
сей раз просто забыли убрать кувшин от Грозного Атамана подальше.
   Господин   же  Каширский  поглядывал   на  графиню  и   как  доктор  на
потенциальную  пациентку,   и   как   мужчина  на   симпатичную   ему  особу
противоположного пола. В конце концов он не выдержал и обратился к гостье:
   --  Госпожа  графиня,  должен  вас  уведомить, что  ваш  цвет  лица  не
свидетельствует о здоровом образе  жизни. Да и  вообще  здешний  климат  вам
противопоказан -- болота, сырость...
   Девушка смутилась, и Виктор пришел ей на помощь:
   -- Господин Каширский, когда графине понадобятся  услуги лекаря, то она
непременно к вам обратится.
   -- Да нет, я просто хотел сказать, что нужно беречь здоровье,  -- пошел
на  попятный  Каширский.  -- Медицинская концепция,  коей  я  придерживаюсь,
предполагает как аллопатические, так и гомеопатические методы пользования, и
целый ряд симптомов...
   Но тут  произошло то, чего так опасался Длиннорукий:  вылакав очередную
кружку, Петрович перегнулся через стол к сидевшей напротив него гостье.
   -- Графиня, говорите?  -- брызжа  слюной, завизжал  Соловей. -- Знаю я,
что вы за графиня! -- И, не обращая внимания  на Длиннорукого, тянувшего его
сзади  за штаны, продолжал: -- Вы все грабители и угнетатели трудового люда!
Таких,  как вы, я  грабил и  убивал, а  потом  отдавал на забаву своим лихим
ребятам!  -- Петрович скорчил  какую-то мерзкую рожу, но тут произошло нечто
уж совсем непредвиденное: Марфа спокойно взяла со стола тарелку с  остатками
каши и аккуратно заехала ею в физиономию Петровичу.
   В  трапезной  воцарилось  мертвое  молчание,  прерываемое  лишь  мелким
скулежем  сползающего  под  стол  бывшего  Грозного  Атамана. Длиннорукий  с
нескрываемой ненавистью глядел на княжну. Каширский удивленно переводил взор
то с Виктора на Марфу,  то с Длиннорукого на Петровича. Теофил, как ни в чем
не бывало, подал на стол другую тарелку, и княжна спокойно положила себе еще
овсянки.
   Никто  не решался нарушить тягостную тишину.  И  когда  молчать  дальше
стало уж  как-то  не совсем  прилично, в трапезной раздался  негромкий голос
Виктора:
   -- Благодарю вас, графиня.


x x x


   Анна Сергеевна  быстро шагала по главной  осиновой аллее Белопущенского
кремля -- ей предстояло  решительное  объяснение с бароном  Альбертом. И тут
госпожа  Глухарева  к  своему  неудовольствию   увидела  идущего   навстречу
импозантного господина во фраке с белоснежным жабо.
   --  O,  гутен морген, дорогая Aннет  Сергеевна! -- расплылся господин в
плотоядном оскале.
   -- И вам  того  же, господин  Херклафф,  -- буркнула  Глухарева. Однако
людоед, судя по всему, пребывал в наилучшем расположении духа и не прочь был
побеседовать. Анне Сергеевне поневоле пришлось остановиться.
   -- Ну, как поживает Его Высочество Виктор?  -- продолжал Херклафф. -- И
как здоровье вкусненького херра Петровича?..
   --  Почему бы вам самим его об  этом не спросить? -- не слишком вежливо
перебила Анна Сергеевна.
   -- Увы, фройляйн, -- малость погрустнел Херклафф, -- мне более нет ходу
в королевский  замок, после того как  я  там,  как  это  сказать,  несколько
начудил. -- И людоед сладостно осклабился, вспомнив свои невинные чудачества
в замке Александра.
   Анна Сергеевна  хотела было  уже  пройти вперед,  но  господин Херклафф
заговорил вновь:
   -- Надо  бы  уже  отъехать  домой,  в  Лифляндию, но что  поделаешь  --
приходится сидеть здесь, в этой глупой Белая Пушша...
   -- A что так? -- ухмыльнулась госпожа Глухарева.
   -- Да так, знайть,  оставил в кенниге  замке кое-какой багаж, а забрать
его все  никак не  могу.  -- По алчному блеску  в глазах  своей  собеседницы
людоед  понял,  что  сболтнул лишнее,  и  попытался  поправиться: --  Всякие
мелочи, хиер унд дас.
   --  Искренне  желаю  вам  их  вернуть, --  проговорила Анна Сергеевна и
наконец-то отправилась своею дорогой.
   --  Ах,  какая фройляйн,  -- мечтательно  вздохнул  Херклафф,  провожая
госпожу  Глухареву  взглядом, пока  она не скрылась в недрах мрачного серого
здания.
   Когда Анна  Сергеевна вошла в кабинет  Альберта, там  уже находились не
только  барон и воевода, но и "главный по  духовности" упырь  Гробослав. При
виде дорогой  гостьи  все  они,  не  сговариваясь,  вскочили  и  почтительно
поклонились.
   -- Ну  как, решение готово? --  даже не отвечая на  приветствия, грозно
вопросила Глухарева.
   -- Какое  именно,  уважаемая  Анна  Сергеевна?  --  учтиво  переспросил
Альберт. После  ночного  разговора  с  князем  Григорием барон твердо  решил
отказаться от посылки военной дружины в Мухоморье и теперь мялся, не решаясь
об этом напрямую объявить.
   --  Решение.  O.  Вводе. Войск. В. Новую. Ютландию!  -- с  раздражением
отчеканила Анна Сергеевна.
   -- Что же ты, Альберт, забыл, о чем мы вчера договаривались? --  встрял
воевода. --  Я  тут за  ночь уже и смету подготовил -- сколько нужно воинов,
сколько лошадей, сколько...
   --  Боюсь,  все сложнее,  чем  мы  думали,  --  промямлил  Альберт.  --
Поразмыслив, я  решил, что пока что нет насущной необходимости в  том, о чем
мы вчера...
   -- Так  вы  что, отказываетесь? -- злобно прошипела Анна  Сергеевна. --
Как бы вам не пришлось об этом пожалеть!
   И тут помощь  подоспела с  той стороны, откуда Альберт меньше всего  ее
ожидал. Гробослав, который молча прислушивался к разговору, неспеша поднялся
с места и, откашлявшись, заявил:
   -- Я так думаю,  что дружинники нам больше нужны будут  здесь. Ну,  для
поддержания  порядка   на  похоронах.  --   И  глубокомысленно  добавил:  --
Духовность, она важнее всего!
   Альберт искоса глянул на  Гробослава, пытаясь определить, говорит ли он
всерьез или со скрытой издевкой, но тут не выдержала Анна Сергеевна.
   -- Да что вы тут, -- далее она подпустила несколько не совсем цензурных
выражений, -- всякой  фигней занимаетесь!  Да если  вы не дадите войск, то я
такое учиню, что все вы, трам-тарарам, в гробу перекувыркнетесь!
   В возбуждении чувств Анна Сергеевна схватила  со стола баронскую кружку
и залпом выпила. Гробослав, который пришел раньше всех и успел подлить  туда
некоего  отравного  зелья,  даже  привстал  на  стуле,  ожидая  быстрой,  но
мучительной смерти, однако Анна Сергеевна лишь встряхнула белокурой головкой
и  как  ни  в  чем  не  бывало  опустилась  в  кресло.  Видимо,  на  нее  яд
воздействовал как успокоительное.
   Тут в кабинет заглянул охранник с какими-то листками.
   -- Ну, что там? -- недовольно спросил Альберт.
   --  Ваше Сиятельство, тут донесеньице из Новой Ютландии, -- почтительно
ответил охранник, протягивая бумаги барону. И, понизив голос, добавил: -- От
князя Длиннорукого.
   Альберт пробежал написанное и в досаде скомкал бумажки на стол.
   -- Что-то случилось? -- забеспокоился воевода.
   -- Случилось! -- рявкнул барон. -- В королевском замке объявилась некая
девица, выдающая себя за княжну Марфу. --  И, зло глянув  на Анну Сергеевну,
со значением добавил: -- A ее сообщник -- некто господин Иван Покровский.
   Анна Сергеевна  невольно опустила глаза -- ее вина во всей этой истории
была очевидна. Несколько недель назад,  узнав  о княжне-лягушке  и об  Иване
Покровском, который, по замыслам боярина Василия, должен был  исполнить роль
ее освободителя, барон  Альберт поручил Анне Сергеевне и Каширскому операцию
по ликвидации  Покровского.  Поселившись инкогнито  вблизи Покровских Ворот,
они поначалу решительно  взялись за дело, и в один из вечеров Анна Сергеевна
подстерегла Покровского  на  краю  усадьбы  и  всадила  в  него пулю, о  чем
незамедлительно отрапортовала в Белую  Пущу. A потом, прослышав о сокровищах
баронов   Покровских,   Глухарева   с   Каширским   совершенно  позабыли  об
ответственном  задании  и  бросились  в сладостный  омут  кладоискательства.
Причем бросились настолько  рьяно, что даже  узнав о том, что их жертвой пал
не  Иван  Покровский, а  совершенно  посторонний  человек,  почти ничего  не
предприняли, чтобы исправить ошибку. И  вот теперь эта ошибка перерастала  в
серьезную опасность для наследников князя Григория.
   -- Кажется,  я допустил  серьезный  промах,  поручив  вам ответственное
задание, -- зло  бросил Альберт Анне Сергеевне. -- За  что бы вы с Каширским
не брались, вы все заваливали.
   -- Я готова исправить! -- вскочила Анна Сергеевна. -- Я сейчас же найду
и убью Покровского!
   -- Раньше надо было, -- укоризненно покачал головой Альберт. --  Теперь
это уже не имеет никакого смысла. A вот ее, эту княжну  Марфу, самозванку...
Вот ее, именно ее вы и убьете. И чем скорее, тем лучше. Но если вы и на этот
раз  промахнетесь,  то  я  вам  не  завидую.  Вам  понятно,  уважаемая  Анна
Сергеевна?
   -- Понятно, -- зло  процедила Глухарева,  -- не дура. Уж на  сей раз не
промажу, будьте покойны.
   -- A как же  с отправкой войск в Мухоморье? -- некстати встрял Cелифан.
Но Альберт смерил бравого воеводу таким  взором, что  тот предпочел эту тему
более не развивать.
   -- Погоди, Альберт, но  если Марфа жива, то  для чего тогда хоронить ее
кости? -- наивно спросил Гробослав.
   Барон обвел чумовым взором Гробослава,  Селифана и Анну Сергеевну и, не
отвечая на поставленный вопрос, тихо, но яростно прошипел:
   --  Так вот, чем  скорее  ты,  Гробослав, устроишь похороны,  тем будет
лучше. -- И, тяжко вздохнув, Альберт добавил: -- Для всех нас.


x x x


   Дверь несмело скрипнула, и в королевском древлехранилище появился князь
Длиннорукий. Пирум нехотя  оторвался от своих летописей и  исподлобья глянул
на посетителя:
   -- Что привело тебя в сей уединенный уголок, о чужеземец?
   -- Я  тут,  понимаете  ли,  пришел за  советом,  --  забормотал  князь.
Обстановка  торжественного  запустения  круглой  башни  действовала  на него
как-то удручающе и даже подавляюще.
   --  За каким  советом? -- осуждающе покачал головой Пирум.  -- Ежели ты
ждешь моего совета в делах неподобающих, то я тебе не советчик!