его
стороны, и, возможно, надо было начинать как-то понемногу и по частям. Но
он требовал все сразу - иначе излечение не будет полным и бесповоротным.
Нет, мадам Хелена на такое решиться не могла. Это было выше ее сил. Да и
квартира ее в таком случае опустела бы. Да, да! Опустела бы полностью. Ибо
мебель ей заменяли исторические предметы. Так, например, кроватью служил
саркофаг какого-то фараона (сама мумия стояла в прихожей в качестве
вешалки). Столом - походный сундук Кутузова. А стулом - барабан, на
котором сидел Наполеон при Бородинском сражении. Короче говоря, чего
только в ее квартире не было.
   Зеркало из Янтарной комнаты. Умывальник Максима Горького. И даже
пепельница Сталина, перепрофилированная в сахарницу. Ее любимой посудой
была тарелка, из которой в свое время Гоголь ел манную кашу. И ложка,
которой Иван Грозный бил своего нерадивого сына по лбу, когда тот шалил за
столом. Матрасом в саркофаге ей служил ворох декретов Великой Французской
Революции с подписями Марата и Робеспьера. А одеялом - шинель Александра
Матросова, правда, дырявая, но это подтверждало ее подлинность.

   Баронесса никого не приглашала к себе домой. Никто не видел ее дивных
сокровищ. И она, будто скупой рыцарь, наслаждалась всем этим великолепием
в одиночестве. Или, что скорее всего, не нашелся такой мужчина, ради
которого стоило бы все это вернуть в музеи, а точнее - в их подвалы. Но с
настоящими мужчинами всегда было проблематично. Не то что с мумиями
фараонов...


   ***


   Когда после ужина гости вновь собрались в горнице у майора Селезня,
Дубов проницательно глянул на баронессу:

   - Судя по тому, сколь подробно и, я сказал бы, импульсивно вы
рассказывали о малозначительном кувшине в присутствии господина Рыжего,
главное вы приберегли для нашего узкого круга, не так ли?

   - Что значит малозначительный! - искренне возмутилась баронесса. -
Этому кувшину действительно цены нет... Но отчасти вы правы - кое о чем я
действительно не хотела говорить при нашем уважаемом хозяине.

   - Вам удалось что-то пронюхать в архиве? - напрямик спросил майор
Селезень.

   - Пожалуй, что да, - скромно ответила историк. - Первым делом
относительно того, "какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?"

   - Ну и какое же? - с нетерпением спросил Дубов.

   - Это установить было довольно сложно, и за стопроцентную точность я не
ручаюсь. Дело в том, что здесь летоисчисление ведется не с Рождества
Христова и даже не от сотворения мира, а с воцарения каждого очередного
Государя - сейчас, например, идет двадцать пятый год правления царя
Дормидонта.

   - Любопытненько, - не без иронии пробасил майор.

   - А еще любопытнее, - подхватила баронесса, - что на здешних скрижалях
сохранились сведения об известных нам событиях давних веков - есть
упоминания и о князе Владимире, и о татаро-монголах, и даже о Юлии Цезаре,
но, что самое удивительное, чем ближе к нашему времени, тем эти упоминания
становятся все реже, а веку эдак к пятнадцатому и вовсе прекращаются. И
вот я нашла документальное свидетельство о контактах некоего Кислоярского
князя с ханом Батыем. Тогда я затребовала у главного летописца Саввича
список кислоярских, а затем царь-городских правителей и сложила годы их
правления, начиная с того князя, который имел сношения с Батыем. И знаете
что получилось? - Баронесса выдержала эффектную паузу и, понизив голос,
сообщила: - Сейчас здесь идет тот же год, что и у нас. Ну, может быть,
плюс-минус пару лет.

   Когда возгласы изумления стихли, Дубов констатировал:

   - Значит, мы не перенеслись ни в прошлое, ни в будущее, а попали в...
ну, скажем так, в некий параллельный мир, который возник несколько сот лет
назад. Каким образом - этого мы объяснить не сможем, а потому воспримем
как данность. Некоторое время оба этих мира - "наш" и "ихний" - как я
понимаю, были тесно связаны или даже плавно перетекали один в другой, но
затем нити, их соединяющие, становились все тоньше и рвались одна за
другой, оттого здесь о событиях из "нашего" мира знают тем меньше, чем
ближе они по времени к нынешнему веку. Может быть, Горохово городище - это
последнее из таких "окон". Впрочем, тут уж мы опять ударяемся в научную
фантастику или, по терминологии Александра Иваныча, в бабкины сказки.

   Несколько минут все молчали, "переваривая" последнее открытие. Потом
вновь заговорила баронесса Хелен фон Ачкасофф:

   - Вы, Василий Николаич, просили узнать что-нибудь о происхождении
Рыжего.
   Так вот: результат - нулевой.

   - В каком смысле? - Василий привычно извлек свой рабочий блокнот.

   - Рыжий появился подле царя Дормидонта примерно на пятом году его
царствования. Если родословные царь-городских бояр восходят чуть ли не к
самому Рюрику, то Рыжий - человек вообще без какого бы то ни было
происхождения. И вот за эту-то неродовитость его здешние бояре и воеводы,
кажется, больше всего и ненавидят - даже больше, чем за те новшества,
которые он пытается ввести, пользуясь благорасположением царя Дормидонта.

   - И что он, все эти два десятка лет им пользовался? - недоверчиво
спросила Надя. - В смысле, государевым благорасположением.

   - Да нет, несколько раз царь под давлением бояр отправлял Рыжего в
опалу, однажды даже назначил заведовать городской канализацией, которую
тот незадолго до того и построил же, но всякий раз через некоторое время
снова приближал его к себе.

   - Почему - вы не выяснили? - заинтересовался Дубов.

   - Трудно сказать. Может быть, в силу его деловых качеств и удивительной
работоспособности - того, чего так не хватает боярам, которые способны
только собольи шапки с гордостью носить да обливать друг друга медовухой.
А еще - особые отношения Рыжего с царевной Татьяной Дормидонтовной. Но это
уже из области сплетен. И хоть летописец Саввич поведал мне несколько
пикантных историй про Танюшку и Рыжего, я им особого веса не придаю.

   - В общем, Рыжий - человек без прошлого, - отметил Василий и что-то
черкнул себе в блокнот.

   - Но зато я узнала кое-что о князе Григории, - скромно сообщила
баронесса.
   - Этот господин не только весьма древнего происхождения, но и сам
весьма древний. Сколько времени он правит в Белой Пуще, не смог с
точностью сказать даже летописец Саввич. Но не менее двухсот - я нашла в
архиве некий договор о поставке ко двору князя Григория осиновых гробов
Кислоярского производства, заключенный им и прадедушкой Дормидонта. К тому
же князь Григорий подписался своим полным родовым именем - Князь Григорий
I Адольфович Лукашеску, граф Цепеш, владетель Белопущенский и прочая и
прочая и прочая. Из этого можно предположить, что князь Григорий состоит в
родстве с теми самыми Цепешами, к каковым принадлежит и небезызвестный
граф Дракула.

   - И похоже, что собирается добавить себе еще и титул царя Кислоярского,
- хмыкнул майор Селезень.

   - Причем заметьте, майор - не кавалерийским наскоком, а обходным
маневром, - добавила Надя. - Для начала заделавшись царским зятем.

   - Вполне естественный путь, - заметила баронесса. - Борис Годунов для
начала стал царским шурином, этот - царским зятем... Никакой
оригинальности!


   ***


   Внезапно за окном послышались какие-то возгласы. И так как они не
прекращались, а становились все громче, Василий решил выглянуть на улицу и
выяснить, в чем там дело.

   - Только будьте осторожны, - напутствовала его Чаликова. - Не хватало
нам тут еще во что-нибудь вляпаться.

   Майор решительно поднялся со стула:

   - Мы и так уже вляпались в порядочное дерьмо, но мне здесь нравится.
   Двину-ка и я с вами.

   Внизу, прямо под крыльцом терема, толпился народ. Одни охранники
отгоняли праздных зевак, а другие суетились вокруг какого-то богато
одетого человека, лежащего на бревенчатом настиле улицы. С высоты крыльца
за всей этой процедурой скорбно наблюдал Рыжий.

   - Очень хорошо, что вы здесь, - сказал он, увидав Дубова и Селезня. -
Боюсь, Василий Николаич, понадобится ваша помощь.

   - А что случилось? - Василий пытался приглядеться к тому, что
происходит под крыльцом, но тщетно, так как сумерки уже почти сгустились в
ночь.

   - Убийство, - кратко сообщил Рыжий.

   - Кто жертва и есть ли свидетели? - деловито засучил Дубов рукава
кафтана.

   - Жертва - член Боярской Думы князь Владимир. А насчет свидетелей и
прочих обстоятельств можете узнать у начальника сыскного приказа. Пал
Палыч! - позвал Рыжий. - Поднимитесь, пожалуйста, к нам сюда.

   От группы, окружавшей бездыханный труп князя Владимира, отделился
невысокий человек в синем кафтане, отдаленно напоминавшем мундир, и
взбежал на крылечко.

   - Василий Николаич, этот господин - начальник нашего сыскного приказа.
   Господин Дубов, сыщик-любитель, - представил их Рыжий друг другу. -
Пожалуйста, Пал Палыч, введите нас в курс дела.

   - А чего уж там, - безнадежно вздохнул Пал Палыч, - допрыгался князь
Владимир. Удивляюсь, как это его еще раньше не придушили, с его-то
поведеньицем и образом жизни!

   - Значит, его придушили, - пробормотал Дубов. - Очень мило. Ну что ж,
давайте взглянем на дорогого покойничка.

   Князь Владимир, статный кудрявобородый боярин в дорогом кафтане,
искусно отделанном волчьим мехом, лежал прямо на уличном настиле. Его лицо
одновременно выражало и смертельный ужас, и смертельную тоску. К своему
немалому удивлению Василий увидел, как один из сотрудников сыскного
приказа, здоровенный мужичина, что называется, косая сажень в плечах, с
огромным трудом вытаскивает изо рта князя Владимира продолговатый предмет,
похожий на брусок мыла.

   - Удушение, - коротко пояснил Пал Палыч и привычным движением пальцев
прикрыл застекленевшие глаза покойника. - Однако довольно странный
способ...

   "Каширский!" - мелькнуло в голове Василия. Ведь именно таким способом
Николай Рогатин, зомбированный Каширским журналист, убивал людей,
неугодных преступному чародею и его сообщникам.

   Вслух же Дубов спросил:

   - Пал Палыч, при каких обстоятельствах был обнаружен труп и каковы
версии убийства?

   - Что-что? - не разобрал Пал Палыч.

   - Ну, есть ли у вас какие-то предположения, подозрения?

   - А, ну его обнаружили примерно с час назад. Одна бабуся заметила ноги,
торчащие из-под крыльца, подумала, что пьяный и решила снять сапоги.
   Потянула, а там - покойник! Можете увозить, - бросил Пал Палыч своим
помощникам. Те, словно только того и ждали, схватили князя Владимира за
руки-ноги и без особого уважения к титулу покойного забросили в
подъехавшую телегу, запряженную парой тощих лошадок.

   - И каковы ваши соображения? - осторожно спросил Дубов у Пал Палыча,
который уже повернулся, чтобы последовать в ту же телегу.

   - А, ерунда! - пренебрежительно махнул рукой следователь. - Одним
князем больше, одним меньше... - Однако на прощание Пал Палыч обернулся к
Дубову и, понизив голос, сказал: - Одно вам доложу, Василий Николаич. Раз
уж тут замешан князь Владимир, царствие ему небесное, то ищите бабу.

   Телега с грохотом отчалила, а Василий поднялся на крыльцо к Рыжему,
который все так же стоял там, меланхолически опершись на перила и едва
откликаясь на смачные реплики майора Селезня. Александр Иваныч внимательно
наблюдал за возней двух детективов над трупом, но не вмешивался, так как
предпочитал, по собственным словам, "не делать умную рожу" в тех вопросах,
в которых не ощущал себя достаточно компетентным.

   - А ведь это мог быть я, - вдруг проговорил Рыжий.

   - То есть? - не понял Дубов.

   - Видите ли, князь Владимир - личность весьма одиозная, но не имеющая
особого влияния ни в государственной жизни, ни даже в оппозиционных кругах.
   Кому нужно его убивать? Кому он вообще нужен? А вот моей смерти желают
многие.

   - То есть вы считаете, что вас с ним перепутали? - сообразил Селезень.

   - Очень возможно. Или даже скорее другое, - раздумчиво сказал Рыжий. -
Мои враги решили меня дискредитировать, подкинув под крыльцо труп князя
Владимира.

   - Подкинув под крыльцо? - чуть не подскочил на месте Дубов. - Нет-нет,
но это невозможно! В центре города взять и подкинуть труп под крыльцо -
это же нонсенс. Тем более, что сделано это было, как я понял, задолго до
наступления темноты. Стало быть, - ударился Василий в свои любимые
логические построения, - первым делом нужно выяснить, какими путями труп
князя Владимира оказался под крыльцом вашего дома... Жаль, сейчас темно, а
потому детальный осмотр места происшествия отложим на утро. Господин
Рыжий, я вас прошу - позаботьтесь, чтобы тут все оставалось как есть.

   - Разумеется, - с готовностью кивнул Рыжий, - я выставлю охранный пост.

   - А давайте я подежурю, - вызвался Селезень.

   - Нет-нет, ну что вы, - отказался от его услуг Рыжий, - вам надобно
хорошенько отдохнуть перед отъездом.

   - А что, отъезжаем уже завтра? - обрадовался майор.

   - Нет-нет, или послезавтра, или еще на день позже - в зависимости от
того, как скоро удастся вывести Государя из запоя. Должен же он проститься
с дочкой!

   - Ну и прекрасно. А завтра с утречка я вплотную займусь расследованием
убийства, - удовлетворенно потер руки Василий.


   ***


   Расследование убийств было профессией Василия Дубова. А чаще -
расследование краж, ограблений, мошенничеств и прочих антисоциальных
деяний.
   Нередко, расследуя незначительное на первый взгляд дело, Василий
благодаря своей проницательности и дедуктивному методу раскрывал нечто
такое, чего и сам не ожидал. И одним из ярких примеров такого рода по
праву считается "Дело о пропавшей швабре", с которого, собственно, и
началась слава Великого Детектива Василия Дубова.

   Как-то вечером, засидевшись допоздна в своей сыскной конторе на втором
этаже Кислоярского Бизнес-центра, Василий Николаевич решил там же и
заночевать.
   Однако выспаться как следует ему не дали - уже часов в семь утра
детектива разбудил ритмичный стук в дверь. Дубов с трудом встал со
старенькой тахты и поплелся к двери. На пороге стояла уборщица Фрося.

   - Что стряслось, Фросенька? - сладко зевнул детектив.

   - Вася, извини, что разбудила, но пропала моя любимая швабра! - на
одном дыхании выпалила Фрося.

   - Так-так, - пробормотал сыщик. Остатки сна немедленно слетели с
Василия.
   - Правильно сделала, что разбудила. Ни одно преступление не должно
оставаться безнаказанным. Сегодня человек украл швабру, а завтра...

   - А завтра самолет угонит, - докончила Фрося любимую поговорку сыщика.

   - Именно так. Ну, рассказывай, как было дело.

   - Вчера вечером я вымыла, как обычно, коридоры на третьем и четвертом
этажах, а первый и второй решила оставить на завтра, то есть на сегодня.
Ну то есть чтобы пораньше придти и домыть. Хотела, знаешь, успеть на
сериал по телевизору. Там решалась свадьба Марии с Луисом Альберто, а в
это время Лорена...

   - А швабру заперла в подсобке? - оторвал Василий Фросю от
латиноамериканских страстей.

   - Да нет, я оставила ее прямо здесь, в вестибюле второго этажа, в
уголке.
   Все равно ведь ночью тут никто не ходит...

   - Вот она, родная наша безалаберность! - тоскливо глянул в потолок
Василий. - Бросаем вещи где ни попадя, а потом удивляемся, что они
исчезают!

   - Да я уж не в первый раз так оставляю, - оправдывалась Фрося. - Ни
разу еще не пропадала...

   - Ну ладно, приступим к поискам, - прервал Василий Фросины стенания. -
Если швабру уже вынесли за пределы Бизнес-центра, то отыскать ее будет
почти невозможно, но если она в здании, то еще не все потеряно. - С этими
словами детектив решительно двинулся по слабо освещенному коридору.

   Отсутствие швабры в коридоре и других доступных поискам местах на
втором этаже детектива отнюдь не обескуражило - напротив, он выглядел
весьма удовлетворенным:

   - Что ж, круг поисков сузился. Теперь перейдем на третий этаж, - сказал
он Фросе, которая со священным трепетом наблюдала за ходом поисков и
полетом мысли Великого Сыщика.

   Третий этаж - как, впрочем, и все остальные - являл собой почти точное
повторение этажа второго: лестница выходила в фойе, используемое под
курилку, а уже из него тянулся длинный коридор, куда выходили двери
кабинетов, где в былые годы трудились партийные деятели местного масштаба,
а во время описываемых событий - президенты разного рода фирм и совместных
предприятий. Единственное, чем отличался третий этаж от второго - так это
более низкими потолками, но это впечатление создавалось исключительно
благодаря так называемым подвесным потолкам в фойе и коридоре, сделанным
из квадратов какого-то непонятного материала. Считалось, что подобное
приспособление было сделано для облегчения уборки, однако по толстому слою
пыли можно было умозаключить, что Фросина швабра добиралась до подвесного
потолка не так часто, как следовало бы...

   В фойе третьего этажа перекуривал еще один местный полуночник -
компьютерщик Женька из располагавшейся в Бизнес-центре редакции
околомедицинской газеты "За ваше здоровье". Почему-то самые гениальные
идеи относительно газетной верстки обычно приходили ему в голову именно в
ночные часы.

   - Привет, Женя, - кивнул ему Василий. - Как твои двойняшки?

   - Да все в порядке. - Верстальщик последний раз затянулся сигареткой и
смял окурок в блюдечке, заменявшем пепельницу. - А ты что же, Василий
Николаич, тоже перешел на ночной образ жизни?

   - Да нет, вот ищу одну пропажу. Кстати, ты не видел, никто тут швабру
не выносил?

   - Да что ты, по ночам здесь никого не бывает... Хотя постой. Я тут часа
в два или три выходил покурить и видел, как из коридора появился
незнакомый человек, прошел мимо меня и спустился по лестнице. Но швабры у
него точно не было.

   - А может, он спрятал ее под одеждой? - предположил Дубов. Женька
усмехнулся:

   - Да нет, он был так одет, что ничего не спрячешь.

   Тут подала голос Фрося:

   - А вдруг этот человек что-то видел?

   - Резонно, - согласился детектив. - Женя, опиши, пожалуйста, этого
незнакомца. Возможно, он - ценный свидетель.

   Женя вновь закурил и на минутку задумался:

   - Он так быстро прошел, что я его и не рассмотрел толком. Да и, по
правде говоря, не особо разглядывал. Помню, высокий такой...

   - Высокий блондин в черном ботинке? - подхватил Василий.

   - Нет-нет, скорее брюнет. В белых кроссовках, джинсах и рубашке. Такая,
знаете, клетчатая, в обтяжку.

   - Вылитый дон Федерико! - мечтательно протянула Фрося. - Мужчина моей
мечты...

   - Ну что ж, эти сведения могут нам пригодиться, - удовлетворенно
заметил сыщик. - А пока продолжим поиски.

   С этими словами Дубов отважно двинулся по коридору, в начале которого
слабо мерцала одинокая лампочка, а дальний конец и вовсе тонул во мраке.

   Не прошло и минуты, как из темноты раздался оглушительный вопль. Фрося
и Женя вскочили, чтобы броситься на помощь Василию, но тут он сам вынырнул
из коридора, в одной руке неся швабру с тряпкой, а другой рукою держась за
лоб.

   - Вася, ты ее все-таки нашел? - обрадовалась Фрося.

   - Скорее, она нашла меня, - ответил детектив, потирая разрастающуюся на
лбу шишку. - Кажется, в таких случаях надо приложить что-нибудь
холодненькое...

   - Лазерный диск! - сообразил Женя и побежал в редакцию "За вашего
здоровья".

   - Ну и дела!.. - пробормотал Дубов, с любопытством разглядывая
причудливо засохшую тряпку.

   - А что, что-то не так? - удивилась Фрося. Однако детектив не успел
ничего ответить, так как по лестнице грузно поднимался господин в красном
пиджаке и с торчащим из кармана пейджером. Это был собственной персоной
глава тогда еще мало "раскрученного" туристического агентства "Сателлит"
Георгий Ерофеев. Не обращая никакого внимания на уборщицу и детектива, он
продефилировал через фойе, а при входе в коридор чуть не столкнулся с
Женей, который нес Дубову спасительный холодненький диск.

   - Черт, не могут лампочки вкрутить, - проворчал господин Ерофеев и,
достав из кармана маленький фонарик