е?
     Дубов заметил, как у  Серапионыча глаза расширились чуть не до размеров
его пенсне, а Столбовой осуждающе покачал головой.
     --  Ну, я вам, конечно, постараюсь посодействовать, -- как ни  в чем не
бывало ответила Глухарева, --  но  только  зачем  вам  это?  Ведь Железякин,
насколько  я  понимаю,  теперь  занимается  тем, что нас  кормит.  В  смысле
обедами.
     -- И к тому же довольно вкусно, -- вставила баронесса.
     -- И  дешево,  -- добавил Ерофеев. -- Как это он в трубу не вылетает, в
натуре не пойму.
     --  А  я догадываюсь, -- продолжал  Дубов, не  обращая внимания даже на
официантку, которая принесла второе и собиралась  было унести тарелки из-под
первого, но остановилась и жадно ловила каждое слово.
     -- Василий Николаевич,  может быть, вы оставите  ваши догадки при себе?
-- поспешно предложил инспектор Столбовой.
     -- Ну зачем же! -- Василий пододвинул к себе тарелку с рыбным шницелем.
-- Ни для  кого не  секрет, что господин Железякин  давно промышляет разного
рода шахер-махерами, и отнюдь  не  только в сфере  общепита. Пора уж вывести
его на чистую воду!
     Официантка  достала блокнотик для заказов и  что-то туда записала, хотя
никаких заказов в этот момент никто не делал.
     --  Ну, мне  пора, -- вдруг засобиралась  Анна Сергеевна. --  И так  уж
засиделась,  а  мне  еще  составлять  обзор прессы  для  шефа... --  Госпожа
Глухарева  открыла  сумочку  и  вытащила  кошелек.  --  Приятного  аппетита,
господа. Василий Николаевич, я постараюсь выполнить вашу просьбу.
     После  обеда  Василий  вместе  с  Серапионычем  и  Столбовым  ненадолго
задержались в фойе.
     -- Василий Николаич, вы с ума сошли! -- набросился на Дубова инспектор.
-- Нашли где говорить о важных делах, да еще о Железякине!
     -- Да, в вашем случае  я  констатировал бы  опасный рецидив  словесного
поноса, не после обеда будь сказано, -- витиевато добавил доктор.
     --  А  что  я  такого сказал?  -- широко улыбнулся Василий.  --  Только
подтвердил лишний раз во всеуслышание, что не  отступлюсь от борьбы.  Теперь
следует ждать ответного хода, или, если хотите, удара со стороны Железякина.
Но  на этот  раз мы встретим его во всеоружии. Скажите,  Егор Трофимович, вы
установили присмотр за Петрищевым?
     -- Увы, слишком поздно, -- нехотя ответил Столбовой.
     -- То есть? -- побледнел Дубов.
     --  Когда  наши  люди  пришли  в  филиал  на Хлебной, Петрищева там  не
оказалось.  По   словам  очевидцев,  он   рано  утром   покинул  флигель   в
сопровождении некоего неустановленного гражданина.
     -- Какого еще гражданина? -- вскрикнул доктор.
     -- Единственная примета -- клетчатый шарф, -- вздохнул инспектор -- Мы,
конечно, предпримем  все, что  в наших силах, но никакой уверенности нет. --
Егор Трофимович  глянул  на  часы.  --  О,  мне  уже пора! --  И  инспектор,
торопливо простившись, поспешил к выходу.
     --  Железякин! --  вполголоса воскликнул Серапионыч. --  Он  опять  нас
опередил!
     --  Не торопитесь с выводами, доктор, -- задумчиво произнес Василий. --
Как-то  я сомневаюсь, что, отправляясь  на дело, он  стал  бы надевать  свой
"фирменный" шарф. Может, Феликс и  не особо умный человек, но не до такой же
степени.
     --  То  есть  вы  полагаете,  что  кто-то  другой  просто  "косил"  под
Железякина?
     -- Похоже, что во всем этом деле замешаны еще какие-то силы. Узнать бы,
кто они, да столкнуть их с Феликсом Эдуардычем...
     -- Что вы намерены предпринять?
     -- Для начала наведаюсь в музей. Вдруг там что-нибудь да пронюхаю. Если
хотите, Владлен Серапионыч, подвезу вас до морга.
     -- О, это было бы недурственно,  -- поправил Серапионыч галстук,  и они
неспеша вышли на улицу, где стоял дубовский "Москвич".

        "x x x"

     Феликс Железякин принимал очередной отчет своих нерадивых агентов:
     -- Ну, чего нового?
     --  В каком смысле,  босс?  --  осторожно  переспросил  агент в плаще и
шляпе.
     --  Не прикидывайтесь  дураками! -- повысил  голос босс.  -- Я говорю о
наблюдении за филиалом и за его директором.
     Агенты недоуменно переглянулись.
     --  Так ведь его больше нет, -- робко протянул второй агент, в плаще  и
кепке.
     -- Кого нет? -- нахмурился Железякин. -- Филиала?
     -- Объекта. В смысле Петрищева, -- терпеливо пояснила "кепка". -- Вы же
сами его ночью, гм, увели...
     -- Куда увел? -- изумился босс. -- Вы что, не в своем уме или пьяны?
     -- Самую чуточку, -- расплылась "шляпа" в блаженной ухмылочке, -- да  и
то пивка. Мы ж на службе...
     --  Ладно, рассказывайте  все  по  порядку, --  пересилив  раздражение,
приказал Феликс.
     -- В общем, пришли  мы сегодня, как обычно,  к восьми  утра, --  начала
торопливо   докладывать  "кепка",  --  поставили   бутылочку,   ну,  как  вы
советовали, из-под "портвешка", а внутри мартини, потом разложили газетку...
     -- А тут  к нам подбежала  дворничиха, -- поспешно перебила "шляпа". --
Ну, думаем,  опять станет гнать,  елки-моталки, будто мы  кому мешаем. А она
говорит: "Вы знаете, что тут ночью было? Какой-то господин в клетчатом шарфе
увел нашего профессора в неизвестном направлении. Я так за него беспокоюсь".
     -- Ну, мы и решили, что это были вы, -- завершила рассказ "кепка", -- и
пошли пивка попить. Зачем следить за домом, если там пусто?
     Рука  Железякина потянулась  за  чернильницей-мавзолеем.  Агенты,  зная
крутой  нрав  своего  шефа,  поспешно  залегли  на  пол,  и  тяжелый  снаряд
просвистел у них над головой, едва не пробив крепкую дубовую дверь.
     -- Вставайте,  нечего  валяться!  --  загремел Феликс.  Агенты, кряхтя,
поднялись. -- Идиоты,  кретины! Вам  подкидывают самую примитивную "дезу", а
вы клюете, как глупые курицы!
     -- Так мы же проверяли! -- чуть не в голос зачастили "плащи". --  Дверь
оказалась закрыта, мы и стучали, и звонили, и все напрасно -- в доме  никого
нет.
     -- Вы  должны  были  тут  же,  немедленно  доложить  мне!  --  прорычал
Железякин. -- Или забыли инструкции?
     -- Мы не хотели вас беспокоить, шеф, -- залопотал агент в шляпе. -- Раз
вы сами его забрали...
     -- Опять двадцать пять! -- гневно выкрикнул шеф. -- Ежели к примеру ты,
кретин, наденешь на свою  придурочную  шею хоть  сто  клетчатых  шарфов,  то
Железякиным от этого  не  станешь,  а  останешься идиотом, которому ни черта
нельзя поручить!  Все,  не  желаю  вас больше  видеть,  вы у меня  больше не
служите!
     Железякин поправил шарф и деловито  глянул на часы. Агенты знали -- это
означало, что буря эмоций прошла и возобновляется рутинная будничная работа.
     -- Даю вам новое  задание, -- как  ни в чем  не бывало заговорил Феликс
Эдуардович, -- но учтите -- это ваш последний шанс реабилитироваться. Если и
его завалите, то я  вас отправлю в  сортир дерьмо выгребать. Больше вы ни на
что не способны. Сию же минуту ступайте и установите самую плотную слежку за
Василием Дубовым.  Все  его действия, передвижения,  контакты. Имена,  явки,
пароли. Если что, сообщайте мне лично. И никаких пивнушек. Вопросы есть?
     -- Никак нет,  шеф! -- бодро отрапортовали  агенты  и в  мгновение  ока
исчезли из  кабинета.  Шеф горестно  вздохнул, встал  из-за  стола  и  пошел
подбирать с пола "мавзолейную" чернильницу. По счастью, на сей раз она упала
удачно  --  откидывающаяся  верхняя часть  с правительственной  трибуной  не
раскрылась, и потому чернила совсем не пролились.

        "x x x"

     Государственный музей Кислоярской Республики  мало изменился с тех пор,
как  перестал  быть  учреждением  райцентровского масштаба  и превратился  в
главный очаг  культуры  маленького, но независимого государства.  Находясь в
обшарпанном   здании    бывшей    гимназии,    он   объединял   в   себе   и
историко-краеведческий  музей,  и картинную  галерею, и  дом  знаний, и  еще
многое другое.
     Войдя в пустынное фойе, Василий Николаевич застыл в нерешительности, но
ему на помощь пришла старушка, мирно вязавшая чулок за окошечком полупустого
гардероба:
     -- Поторопитесь, молодой человек, через час мы закрываемся.
     --  Да  нет,  -- смутился Дубов, --  я  по другому вопросу.  Мне  нужно
уточнить кое-что насчет... э-э-э, насчет археологических исследований.
     --  А,  ну  так  вам  лучше  всего  поговорить  с  тетей!  --  радостно
воскликнула  пожилая билетерша,  дремавшая  в  дверях  зала  номер  один  --
"Древнейшие   поселения   на    территории   Кислоярской   Республики".   И,
спохватившись, она поправилась: -- То есть с нашей директрисой.
     --  С Тамарой Михайловной, -- добавила гардеробщица. --  Я вас проведу.
Маша, а ты пока присмотри за вешалками.
     "Какой же древней  старушкой должна  быть эта самая Тамара  Михайловна,
если даже столь почтенные дамы зовут ее тетей?" -- размышлял Василий, следуя
за  гардеробщицей по  длинной  анфиладе  не  очень  обширных  залов, которые
когда-то были классами  гимназии,  а  двери  из  одного  в другой проделали,
очевидно, когда ее преобразовывали в музей.
     --  Скажите,  а что,  Маша -- это племянница Тамары  Михайловны? --  на
всякий случай спросил детектив у своей провожатой. Та весело рассмеялась:
     -- Да нет,  просто мы ее тетей  зовем. Уж не знаю,  отчего так пошло --
тетя и тетя... А она совсем еще и не старая.
     "Тетя... Погодите, ведь на дискете тоже упоминалась  какая-то  тетя, --
припомнил Василий. -- Неужели я на верном пути?.."
     Тамара Михайловна,  моложавая дама интеллигентной внешности, скучала за
огромным столом, заваленном какими-то бумагами и альбомами, и явно была рада
появлению незнакомого молодого человека.
     -- Свешникова, -- поднявшись из-за стола, представилась директриса.
     -- Дубов, -- галантно поклонился гость.
     -- А, так вы, стало быть, тот самый художник-авангардист, который...
     -- Нет-нет, я всего лишь частный сыщик.
     Легкий испуг промелькнул в глазах Свешниковой:
     -- Вот оно как! И чем обязана?
     Василий решил брать быка за рога:
     --  Видите  ли, уважаемая Тамара  Михайловна, после  трагической смерти
известного вам профессора Кунгурцева...
     -- Он умер? -- воскликнула директриса. -- Какой ужас...
     -- А разве  вы не слышали? Убит в поезде,  следовавшем из  Кислоярска в
Прилаптийск.
     -- Бог  мой, этого не может быть,  -- прошептала Тамара  Михайловна. --
Кто мог такое сделать?..
     -- Вот это нам и  предстоит  выяснить, -- ответил  Дубов. -- Но  убийцы
Кунгурцева принялись  за его кислоярское окружение. Минувшей ночью бесследно
исчез профессор Петрищев, и не исключено, что теперь на очереди -- вы!
     --  Да,  все это очень странно, -- задумчиво промолвила Свешникова.  --
Простите, не знаю вашего имени-отчества...
     -- Василий Николаевич.
     -- Ну так вот, Василий Николаевич, нынче ночью  ко мне домой неожиданно
позвонил профессор  Петрищев,  но  разговор  прервался,  едва  начавшись.  Я
думала,  что  он  перезвонит, потом сама пыталась  к  нему  дозвониться,  но
безуспешно.
     -- Возможно, за профессором пришли как раз  в то время, когда он звонил
к вам,  -- кивнул Василий.  -- А теперь я  выскажусь  более прямо. Говоря об
окружении Кунгурцева, я имел в виду прежде всего тех,  кто  был в курсе  его
раскопок в некоей гробнице восемь лет назад.
     --  А  почему вы считаете,  что я  имею отношение к  этим раскопкам? --
осторожно переспросила Свешникова.
     -- Потому что Кунгурцев перед смертью успел оставить записку, в которой
предупреждает Петрищева  об опасности  и просит  его  связаться с  вами,  --
терпеливо объяснил детектив.
     -- Там так и написано? -- удивилась директриса.
     Василий  усиленно  засоображал: "Если я скажу, что в  записке значилось
"сходи  к  тете",  то  госпожа Свешникова от  нее открестится  так  же,  как
Петрищев  от  "анахорета и любителя костей". Врать Дубов  не любил,  поэтому
ответил уклончиво:
     --  Я  не  помню,  как  там было  написано  дословно, однако  профессор
Петрищев действительно пытался с вами связаться, а затем бесследно исчез. Не
хочу  вас  пугать,  уважаемая  Тамара  Михайловна, но  у  меня  нет  никакой
уверенности, что и вы  уже  находитесь у  кого-то  "под прицелом".  Так  что
установить истину -- в наших общих интересах.
     -- Ну ладно, -- решилась Свешникова. -- Чем я могу вам помочь?
     -- Расскажите, что вам известно.
     -- Вообще-то ничего...
     -- Но зачем-то звонил вам профессор Петрищев? Да еще посреди ночи.
     -- Видите ли, Василий Николаич, у меня хранятся кое-какие  материалы по
экспедиции профессора Кунгурцева. Возможно, Степан Степаныч  хотел, чтобы  я
их перепрятала понадежнее?
     --  Не  исключено, -- согласился Дубов.  --  Но мы  имеем дело с мощной
преступной организацией, для которой  нет ничего невозможного. И уж если они
поставили  перед собой некую  цель, то  для ее достижения отыскать  какие-то
перепрятанные бумаги -- самое плевое дело.
     -- Что же делать? -- побледнела Свешникова.
     -- Тамара Михайловна, покажите мне эти материалы, -- попросил Дубов. --
Если вы мне не доверяете, то позвоните  в милицию инспектору Столбовому  или
его коллеге Лиственицыну, они вам подтвердят мои полномочия. Я веду это дело
в контакте с официальными органами.
     -- Да нет, я вам верю,  -- чуть смутилась госпожа  Свешникова. -- Прошу
вас.
     Вслед за  директрисой Василий  прошел  во вторую, смежную  с  кабинетом
комнату, обставленную  более по-домашнему, если не считать допотопного сейфа
в  углу. Апартаменты  Тамары  Михайловны оказались до странности похожими на
его  собственную сыщицкую контору, где тоже имелось помещение  побольше, для
приема посетителей, и поменьше -- "для себя".
     Директриса извлекла из сейфа папку-скоросшиватель и протянула Василию:
     -- Вот тут материалы по гробнице. Извините, на вынос дать  их я  вам не
имею права, но можете ознакомиться тут же, на месте.
     --  Благодарю  вас.  -- Василий расположился  за  столом и  нетерпеливо
раскрыл папку.
     -- Не  буду вам мешать, -- сказала Свешникова.  -- Если что, я у себя в
кабинете.
     Оставшись один,  Василий приступил  к изучению  содержимого  папки. При
этом   он   с  удовлетворением   отметил,  что  все  материалы  были  строго
упорядочены, а страницы пронумерованы. Несколько  удивило то, что  сразу  за
титульным листом "Гробница неизвестного кисляцкого правителя, открытая проф.
В.П. Кунгурцевым в 19** году", шла сразу пятая страница.
     --  Ну, пятая  так пятая,  --  вздохнул  Дубов  и приступил  к изучению
материалов. При этом кое-что он аккуратно переписывал к себе в блокнот.
     Первые  несколько  листов  содержали  внутреннее  описание  гробницы  и
некоторые  гипотезы относительно того, к какому веку до нашей эры и  к какой
династии мог принадлежать покойный правитель.
     "Помещение  длиной  в шесть и  шириной в четыре  с половиной метра,  --
читал   Василий  машинописный  текст,  кое-где   правленый  четким  почерком
профессора Кунгурцева, -- высота около трех метров, потолок  куполообразный.
Вдоль  одной  из стен  -- барельеф "Шествие  каменных зверей" (описание  см.
далее). Посреди помещения стоит каменный гроб с мумией, кругом скелеты людей
и  домашних  животных, общим  числом  8, и  предметы  домашней утвари  общим
числом..."
     Детектив  перевернул  еще  несколько  страниц  и  наткнулся на  список,
заинтересовавший его гораздо более: подробный реестр найденного в гробнице с
указанием дальнейшей судьбы каждого предмета. Из  этого списка, оформленного
в  виде  таблицы,  Дубов узнал,  что собственно мумия увезена  Кунгурцевым в
Ленинград  для научных  исследований,  предметы  утвари  частично  разделили
участь мумии,  а частично переданы  в  Кислоярский музей,  кости поступили в
известный филиал под начало профессора  Петрищева, и лишь  клеточка напротив
записи "Гребень  золотой с орнаментальными  узорами" зияла пустотой. В самом
низу таблицы значилось, что каменный гроб и художественный барельеф остались
внутри кургана ввиду своей неподъемности и нетранспортабельности.
     На последующих  страницах речь  шла как раз  о гробе и барельефе, а  их
описание   сопровождалось   фотографиями  --   правда,  весьма   темными   и
неразборчивыми,  учитывая,  что они делались в темном помещении  и,  по всей
видимости, не самой совершенной аппаратурой.
     "Впереди шествует лев, символизирующий у древних  кислоярцев могущество
их правителя, -- читал  Василий,  -- за ним  -- медведь, воплощающий в  себе
силу и мудрость. Далее следует лиса как символ хитрости и благородства..."
     Читая описание  барельефа,  Дубов поминутно  справлялся  с фотографией.
Однако его внимание привлекло какое-то размытое пятно как  раз над  коровой,
символом процветания и изобилия. В описании о нем не было сказано ни слова.
     --  Оптический дефект,  --  пробормотал  детектив.  -- Или...  или  это
какая-то  птица?  Но  почему тогда  о  ней  ничего не сказано? Нет,  видимо,
все-таки дефект.
     Сделав  последние   пометки  себе  в  блокнот,   Василий   откинулся  в
вольтеровском  кресле. Он прокручивал в  мозгу описание  гробницы со всем ее
содержимым и чувствовал, что чего-то не хватает, но чего именно -- никак  не
мог сообразить.
     Дубов  решительно поднялся и,  прихватив папку, направился в "основной"
кабинет госпожи Свешниковой.
     --  Ну  как,  Василий Николаевич, нашли  вы то, что искали? -- спросила
Тамара Михайловна.
     -- Пожалуй,  да. Но лишь отчасти. -- Детектив заглянул в блокнот. --  У
меня к вам, Тамара Михайловна, будет еще парочку вопросов.
     -- Постараюсь ответить.
     --  Первый -- какова судьба золотого гребня? В описании об этом  ничего
не сказано.
     --  Ну,  тут  долгая история,  -- нехотя отозвалась директриса.  -- Вам
непременно нужно знать?
     -- Стопроцентно не уверен. Но не исключаю, что и это может пролить свет
на все дело в целом.
     --  Профессор Кунгурцев  думал передать  гребень в Эрмитаж,  однако все
оказалось  не  так  просто.  Как  раз  в  то  время  началась   кампания  за
региональную  самостоятельность Кислоярского района, о  создании независимой
республики речь еще не шла, и в газетах много писали  о культурных ценностях
кисляцкого  народа  и  о том,  что недопустимо их  разбазаривать. В общем, в
свете  всего  этого  профессор  решил  временно  оставить гребень  для нашей
экспозиции  "Древние курганы  Кислоярщины", а уже  потом решать вопрос о его
дальнейшей участи.
     --  Да,  я припоминаю, -- кивнул  Дубов. -- Кажется,  с этой выставки и
началось то, что теперь гордо зовется Кислоярским Народным  Пробуждением. Ну
и что же с гребнем?
     Свешникова немного замялась:
     --  Видите  ли,  Василий Николаич,  включить  ее  в  экспозицию  мы  не
решились, и  гребень так и  остался в запасниках.  Все-таки  вещь золотая, а
обеспечить полную сохранность мы не могли. Так гребень и пролежал  несколько
лет  в  запаснике,  а  точнее --  у меня  в  сейфе,  пока  не  явилось некое
должностное  лицо Кислоярской Республики,  предъявившее бумагу  с печатью  и
подписью еще более высокопоставленного лица  с предписанием сдать  гребень в
государственную казну. Как вы понимаете, тут уж спорить не приходилось.
     -- М-да, -- вздохнул Василий. -- И что же Кунгурцев?
     -- Он  был  очень  внимательным человеком, --  с  уважением  произнесла
Тамара  Михайловна,  -- и  каждый год  звонил  поздравить  в  день музейного
работника.  И вот когда  я ему сказала, что случилось с гребнем, не называя,
естественно, фамилий, то знаете что он ответил? "Что ж, я так и думал".
     -- И что бы это значило? -- удивился Дубов.
     -- Ума не приложу, -- развела руками госпожа Свешникова.
     -- Ну  хорошо. А  второй вопрос у меня  будет такой. В  материалах дано
подробнейшее описание  гробницы и всего, что в ней было, но ни слова о  том,
где же она, собственно, находится. Нумерация  страниц в  папке  начинается с
цифры  пять.  Простая   логика   подсказывает,  что  указание  места  -