╤ЄЁрэшЎ√: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
и отогнать их. Я не думаю, что Ишидо
сможет приступить к следующему наступлению - он не так силен. Когда Ишидо и
другие растратят свою энергию, вы вместе с господином Ябу можете осторожно
выйти из-за ваших гор и постепенно прибрать империю к рукам.
- Когда это будет?
- Во времена ваших детей, господин.
- Вы говорите, вести оборонительные сражения? - презрительно сказал
Ябу.
- Я думаю, что вместе вы будете в безопасности за своими горами. Вы
должны выиграть время, Торанага-сама. Вы ждете, пока у вас не станет больше
союзников. Вы держите перевалы. Это можно сделать! Генерал Ишидо дьявол, но
не настолько глуп, чтобы бросить все силы на одну битву. Он будет прятаться
в Осаке. Так что какое-то время мы не должны использовать наш полк. Мы
должны увеличить охрану и держать его как секретное оружие, всегда наготове,
пока вы не выйдете из-за ваших гор, но сейчас я не вижу, как его можно
использовать. - Оми сознавал, что все глядят на него. Он поклонился
Торанаге: - Пожалуйста, извините меня за многословие, господин.
Торанага внимательно посмотрел на него, потом взглянул на своего сына.
Он видел, что юноша с трудом сдерживает возбуждение, и знал, что пришло
время выпустить его на добычу:
- Нага-сан?
- То, что сказал Оми-сан, верно, - сразу же радостно произнес Нага, -
большая часть того, что он сказал, но я считаю, что надо использовать эти
два месяца для того, чтобы собрать союзников, еще больше изолировать Ишидо
и, когда прекратятся дожди, напасть без предупреждения - план "Малиновое
небо".
Торанага спросил:
- Вы не согласны с Оми-саном о длительности войны?
- Нет. Но разве... - Нага замолчал.
- Продолжайте, Нага-сан. Говорите прямо!
Нага промолчал, его лицо побледнело.
- Вам приказано продолжать!
- Хорошо, господин. Мне пришло на ум, что, - он опять остановился,
потом сказал торопливо, - разве это не возможность для вас стать сегуном?
Если вам удастся взять Киото и получить мандат, почему бы не собрать новый
Совет? Почему не просить императора назначить вас сегуном? Это было бы лучше
всего для вас и для всего государства, - Нага попытался изгнать страх из
своего голоса, так как он тем самым замышлял измену против Яэмона, а
большинство присутствующих здесь самураев - Ябу, Оми, Игураши и особенно
Бунтаро - были открыто лояльны. - Я считаю, вы должны быть сегуном! - Он,
оправдываясь, посмотрел на остальных. - Если эта возможность осуществится...
Оми-сан, вы правы в том, что война обещает быть долгой, но я говорю,
господин Торанага должен взять власть, добиться ее! Продолжительная война
погубит империю, снова разделит ее на тысячи частей! Кто хочет этого?
Господин Торанага должен быть сегуном. Дать империю Яэмону, господину Яэмону
можно, только сначала обезопасив государство! Другой возможности не будет...
- Его голос замер, он постарался встать так, чтобы обезопасить себя от удара
в спину, напуганный тем, что сказал, одновременно радуясь тому, что сказал
вслух то, что давно уже думал.
Торанага вздохнул:
- Я никогда не стремился стать сегуном. Сколько раз я должен это
говорить? Я поддерживаю моего племянника Яэмона и уважаю волю его отца
Тайко, - он посмотрел на окружающих, переводя взгляд с одного лица на
другое. Остановился на Нате. Юноша вздрогнул. Но Торанага сказал с добротой
в голосе, снова приманивая его к себе. - Твое усердие и молодость одни
извиняют тебя. К сожалению, многие более старые и мудрые думают, что это мои
притязания. Это не так. Есть один путь остановить этот вздор - привести к
власти господина Яэмона. И это я намереваюсь сделать.
- Да, отец. Благодарю вас, - в отчаянии сказал Нага.
Торанага перевел взгляд на Игураши:
- Что вы посоветуете?
Одноглазый самурай почесался.
- По мне, я только солдат, не советник, но я бы посоветовал "Малиновое
небо", если мы не можем воевать на наших условиях, как говорил Оми-сан. Я
воевал в Синано много лет назад. Это плохая страна, а господин Затаки тогда
был с нами. Я бы не хотел снова воевать в Синано и никогда бы не стал
воевать против Затаки. А если вы подозреваете господина Маеду, то как вы
можете планировать выиграть битву, если вас может предать ваш самый важный
союзник? Господин Ишидо выставляет против вас две, три сотни тысяч человек и
еще держит сотню тысяч для охраны Осаки. Даже с ружьями у нас не хватает
людей для наступления. Но укрывшись за горами, используя ружья, мы сможем
держаться вечно, если произойдет так, как говорит Оми-сан. Мы могли бы
держать перевалы. У вас достаточно риса - разве не Кванто поставляет его для
половины страны? Ну, а в-третьих, наконец, мы можем прислать вам столько
рыбы, сколько вам будет надо. Вы будете в безопасности. Пусть господин Ишидо
и этот дьявол Джикья приходят; если случится так, как сказал Оми-сан, то
скоро враги будут есть друг друга. Если нет, держите наготове "Малиновое
небо". Человек умирает за своего господина только однажды в жизни.
- Кто-нибудь хочет добавить? - спросил Торанага. Никто не ответил. -
Марико-сан?
- Мне не место говорить здесь, господин, - ответила она. - Я уверена,
что было сказано все, что должно быть сказано. Но, может быть, мне позволят
спросить от имени всех ваших советников, которые присутствуют здесь. Как вы
думаете, что должно произойти?
Торанага умышленно медленно подбирал слова:
- Я считаю, что произойдет то, что предсказал Оми-сан. С одним
исключением: Совет не будет бессилен. У него будет достаточно влияния, чтобы
собрать главные силы союзников. Когда кончатся дожди, они будут брошены на
Кванто в обход Идзу. Будет проглочено Кванто, потом Идзу. Только после моей
смерти дайме начнут воевать друг с другом.
- Но почему, господин? - отважился спросить Оми.
- Потому что у меня слишком много врагов. Я владею Кванто, я воевал
более сорока лет и никогда не проигрывал сражений. Они все боятся меня. Я
знаю, что первые падальщики объединятся, чтобы погубить меня. Позже они
перебьют друг друга, но сначала они объединятся, чтобы убить меня, если
смогут. Хорошо запомните, все вы, что только я - единственная реальная
угроза Яэмону, даже если я и не угрожаю ему. В этом вся ирония. Они все
считают, что я хочу быть сегуном. Я - нет. Это другая война, которая мне
вовсе не нужна.
Нага нарушил молчание:
- Тогда что вы собираетесь делать, господин?
- Да?
- Что вы собираетесь делать?
- Очевидно, приму план "Малиновое небо", - сказал Торанага.
- Но вы сказали, что они съедят нас?
- Они бы съели, если бы мы дали им время. Но я не собираюсь давать им
его. Мы начнем войну тотчас же!
- Но идут дожди!
- Мы придем в Киото мокрыми. Горячими, потными и мокрыми.
Неожиданность, мобильность, смелость, время выигрывают войны, не так ли?
Ябу-сан был прав. Ружья проложат путь через горы.
В течение часа они обсуждали планы и возможности крупной войны во время
сезона дождей - неслыханная вещь в военной стратегии. Потом Торанага
отпустил их, за исключением Марико, приказав Наге привести к нему
Анджин-сана. Он посмотрел, как они расходились. Внешне они все были
воодушевлены, так как решение уже было объявлено. Особенно Нага и Бунтаро.
Только Оми оставался сдержанным и задумчивым. Торанага не обратил внимания
на Игураши, так как знал, что на самом деле старый солдат будет делать то,
что приказал Ябу, по тому он отпустил Ябу как союзника, конечно,
ненадежного, но все-таки заложника. "Оми - один достойный внимания из них, -
подумал он. - Хотел бы я знать, сообразил ли он уже, что я собираюсь делать?
"
- Марико-сан, узнайте аккуратно, сколько стоит контракт куртизанки.
Она прищурилась:
- Кику-сан, господин?
- Да.
- Прямо сейчас, господин?
- Сегодня вечером это было бы прекрасно, - он поглядел на нее
спокойными глазами. - Это не для меня, может быть, для одного из моих
командиров.
- Я думаю, цена может зависеть от того, кто это будет.
- Я тоже так думаю. Но установите цену. Девушка, конечно, имеет право
отказаться, если пожелает, когда будет названо имя самурая, но скажите ее
владелице, что я не думаю, что девушка так невоспитанна, что не оправдает
мой выбор. Скажите владелице также, что Кику - госпожа первого класса в
Мисиме, а не в Эдо, Осаке или Киото, - Торанага добродушно добавил: - Так
что я думаю, что мне придется платить по ценам Мисимы, а не Эдо или Осаки.
- Да, господин, конечно.
Торанага двинул плечом, чтобы облегчить боль, и поправил мечи.
- Может быть, сделать вам массаж, господин? Или прислать Суво?
- Нет, спасибо. Я позову Суво позднее, - Торанага встал и с большим
удовольствием облегчился, потом снова сел. Он носил короткое, легкое
шелковое кимоно с голубым рисунком и простые соломенные сандалии. Его
голубой веер был украшен крестиками.
Солнце стояло низко, небо было плотно покрыто дождевыми облаками.
- Как прекрасно жить, - сказал он с удовольствием, - я почти слышу, как
дождь готовится родиться.
- Да, - сказала она.
Торанага с мгновение размышлял. Потом прочитал стихотворение:
Небо,
Опаленное солнцем,
Обильными плачет слезами.
Марико послушно заставила трудиться свои мозги, начиная с ним игру в
стихосложение, столь популярную среди самураев, переставляя слова
произнесенных им стихов, переиначивая их, заменяя и придавая им другой
смысл. Через минуту она ответила:
Но лес,
Истерзанный ветром,
Мертвыми плачет листьями.
- Хорошо сказано! Да, очень хорошо сказано! - Торанага довольно
посмотрел на нее, радуясь тому, что он увидел. Она была в бледно-зеленом
кимоно с узорами в виде бамбука, темно-зеленом оби и держала в руках
оранжевый зонтик от солнца. Чудесный свет исходил от ее иссиня-черных волос,
собранных высоко под широкополой шляпой. Он ностальгически вспомнил, как все
они - даже сам диктатор Города - желали ее, когда ей было тринадцать лет и
ее отец, Акечи Дзинсаи, впервые представил ее, свою старшую дочь, ко двору
Городы. И как Накамура, ставший потом Тайко, просил ее у диктатора и как
Города смеялся и публично обозвал его своим нищим сварливым
генералом-обезьяной и сказал ему: "Старайся сунуться в бой, крестьянин, а не
в благородные щели! " Акечи Дзинсаи открыто презирал Накамуру, своего
соперника в борьбе за расположение Городы, это была главная причина, почему
Накамура так стремился победить его. И вот почему Накамура с удовольствием
наблюдал за злоключениями Бунтаро, которому была отдана эта девушка для
упрочения союза между Городой и Тодой Хиро-Мацу. "Хотел бы я знать, - игриво
спросил себя Торанага, глядя на нее, - хотел бы я знать, если Бунтаро
погибнет, станет ли она одной из моих наложниц? " Торанага всегда
предпочитал опытных женщин, вдов или разведенных жен, но никогда не
стремился к слишком красивым и слишком умным и молоденьким, или слишком
благородного происхождения, с ними было больше неприятностей и приходилось
тратить много времени на ухаживания.
Он хихикнул про себя: "Я никогда не спрошу ее, потому что у нее есть
все, что я не люблю в наложницах, - кроме подходящего возраста".
- Господин? - спросила она.
- Я думаю о ваших стихах, Марико-сан, - сказал он даже более чем
вежливо. Потом добавил:
Почему так холодно?
Лето,
Увы, прошло, и осень
Наступает в своем блеске.
Она сказала в ответ:
Если б я могла использовать слова,
Похожие на падающие листья,
Что за костер
Стихи мои создали б!
Он засмеялся и поклонился с шутливым уважением:
- Я признаю победу за вами, Марико-сама. Чем вас порадовать? Веер? Или
повязку на волосы?
- Благодарю вас, господин, - ответила она. - Все, что вам доставит
радость.
- Десять тысяч коку в год для вашего сына.
- О, господин, мы не заслужили такого благодеяния!
- Вы победили. Победа и долг должны вознаграждаться. Сколько лет теперь
Сарудзи?
- Пятнадцать - почти пятнадцать.
- Ax, да - он был недавно помолвлен с одной из внучек господина Кийямы,
да?
- Да, господин. Это было в одиннадцатом месяце прошлого года, месяце
белых морозов. Он сейчас в Осаке с господином Кийямой.
- Хорошо. Десять тысяч коку, прямо с этой минуты. Я пошлю распоряжение
с завтрашней почтой. Теперь хватит стихов, пожалуйста, выскажите мне свое
мнение.
- Мое мнение, господин, что пока мы все в ваших руках, мы в
безопасности, как и земля в безопасности в ваших руках.
- Я хочу, чтобы вы были серьезны.
- О, я очень серьезна, господин. Я благодарю вас за милость, оказанную
моему сыну. Все будет прекрасно. Я верю, что бы вы ни сделали, все будет
прекрасно. Клянусь Мадонной, что я верю в это.
- Хорошо. Но все-таки я намерен услышать ваше мнение.
Она тут же заговорила без опаски, как равная с равным:
- Во-первых, вам надо тайно склонить господина Затаки на вашу сторону.
Я догадываюсь, что вы либо уже знаете, как это сделать, либо имеете
секретную договоренность с вашим сводным братом и всем внушили его
мифическое "отступничество", в первую очередь для того, чтобы потом
поставить Ишидо в сложное положение. Далее: вам ни в коем случае нельзя
нападать первым. Вы никогда этого не делали, вы всегда учили терпению и
нападали только тогда, когда были уверены, что победите, так что при всех
объявить "Малиновое небо" - это использовать еще одну уловку. Теперь дальше:
время. Мое мнение, что вам следует делать то, что вы собираетесь делать,
объявив план "Малиновое небо", но никогда к нему не приступать. Это приведет
Ишидо в смятение, так как, очевидно, что его шпионы здесь и в Эдо сообщат о
вашем плане и он рассредоточит свои силы, как стаю куропаток в плохую
погоду, чтобы приготовиться к угрозе, которой на самом деле не существует.
Тем временем вы проведете два месяца, собирая союзников, чтобы перехватить
их у Ишидо и разрушить его коалицию, чего нужно добиться любыми средствами.
И, конечно, вы должны выманить Ишидо из Осаки, из замка. Если вам не удастся
этого сделать, он победит или по крайней мере вы потеряете сегунат. Вы...
- Я уже объяснял свою позицию в этом вопросе, - выкрикнул Торанага, уже
не шутя. - Вы забываетесь.
Марико сказала беззаботно и счастливо:
- Мне сегодня доверили секреты о заложниках, господин. Они - нож в
вашем сердце.
- Что с ними?
- Будьте терпеливы со мной, пожалуйста, господин. Я, возможно, никогда
больше не смогу разговаривать с вами таким образом, который Анджин-сан
называет "открытым английским личным разговором", - у нас не будет другого
подобного случая. Я прошу вас извинить меня за плохие манеры, - Марико
напряглась и, как ни удивительно, заговорила как равная с равным.
- Мое искреннее мнение, что Нага-сан прав. Вы должны стать сегуном, или
вы не выполните своего долга перед империей и перед Миноварой.
- Как осмеливаетесь вы говорить такую вещь!
Марико осталась совершенно безмятежной, его явный гнев совершенно не
трогал ее:
- Я советовала бы вам жениться на госпоже Ошибе. До совершеннолетия
Яэмона еще восемь лет, до официального унаследования должности сегуна - это
вечность! Кто знает, что может случиться за восемь месяцев, не говоря уже о
восьми годах?
- Все ваше семейство можно уничтожить за восемь дней!
- Да, господин. Но это ничего не даст вам. Нага-сан прав. Вы должны
взять власть, чтобы потом передать ее, - с шутовской серьезностью она
добавила не дыша, - а теперь может ваш верный советник совершить сеппуку,
или я могу сделать это позднее? - Она притворилась, что падает в обморок.
Торанага ошалело уставился на нее, ошарашенный невероятным хамством,
потом разразился хохотом и стукнул кулаком о землю. Когда он смог говорить,
он выдохнул:
- Я никогда не пойму вас, Марико-сан.
- Ах, нет, вы понимаете, господин, - сказала она, вытирая пот со лба, -
вы так добры к этим вашим преданным вассалам, которые смешат вас,
выслушиваете их требования, разрешаете им говорить то, что им вздумается.
Простите меня за мою дерзость, пожалуйста.
- Почему я должен прощать? Почему? - улыбался Торанага, опять обретя
добродушие.
- Из-за заложников, господин, - сказала она просто.
- Ах, из-за них, - он вдруг стал серьезным.
- Да. Я должна поехать в Осаку.
- Да, - ответил он, - я знаю.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Сопровождаемый Нагой, Блэксорн печально тащился вниз с холма по
направлению в двум фигурам, сидящим на футонах в кольце из телохранителей.
За телохранителями располагались подножия гор, которые устремлялись в
облачное небо. День был душный. Голова у него болела от напряжения
нескольких последний дней, из-за беспокойства за Марико и из-за того, что он
так долго не мог говорить иначе, как по-японски. Теперь он увидел ее, и на
душе у него стало спокойней.
Блэксорн много раз уже подходил к дому Оми, чтобы повидать Марико или
узнать о ее здоровье. Самураи всегда вежливо, но твердо отказывали ему. Оми
сказал ему как томодаси, другу, что у нее все нормально.
- Не беспокойтесь, Анджин-сан. Вы понимаете?
- Да, - сказал он, понимая только то, что он не может видеть ее.
Потом его послали к Торанаге, и он так много хотел сказать ему, но не
смог из-за нехватки слов и только рассердил его. Фудзико несколько раз
ходила повидать Марико. Возвращаясь обратно, она всегда говорила, что у
Марико все прекрасно, добавляя свое вечное: "Синпай суруиа, Анджин-сан.
Вакаримас? - Не беспокойтесь. Вы поняли? "
Бунтаро вел себя так, как будто ничего и не случилось. Встречаясь в
течение дня, они обменивались вежливыми приветствиями. Кроме пользования
банным домиком, Бунтаро ничем не отличался от других самураев в Анджиро, не
испытывая ни дружбы, ни вражды.
С рассвета до сумерек Блэксорн был занят ускоренной подготовкой солдат.
Он должен был подавлять свое недовольство попытками учить других и
одновременно учить язык. К ночи был уже полностью измотан. Жара, пот и
дождь. И одиночество. Никогда он не чувствовал себя таким одиноким, не
осознавал себя таким чужим в этом дружном мире.
Потом был этот ужас, начавшийся три дня назад. На заходе солнца он
усталый приехал домой и сразу почувствовал беспокойство, пронизавшее весь
его дом. Фудзико поздоровалась с ним очень нервно.
- Нан дес ка?
Она ответила спокойно, обстоятельно, опустив глаза.
- Вакаримасен. Я не понял, - Нан дес ка? - спросил он опять, от
усталости он стал раздражительным.
Тогда она попросила его пройти с ней в сад. Она показала на карниз, но
крыша ему ни о чем не говорила. Еще несколько слов и жестов, и наконец его
осенило, что она указывает на место, где он повесил фазана.
- Ах, я и забыл о нем! Ватаси... - но он не смог вспомнить слов и
только устало пожал плечами, - вакаримасен. Нах десукидзи ка? Я понял. Так
что с фазаном?
Слуги смотрели на него из дверей и окон, явно чем-то пораженные. Она
опять о чем-то заговорила. Он сосредоточился, но не уловил смысла.
- Вакаримасен, Фудзико-сан. - Я не понял, Фудзико-сан. Она сделала
глубокий вдох, потом неуверенно изобразила, как кто-то снимает фазана,
уносит и закапывает его.
- Ах! Вак
╧Ёшъы■ўхэш 