╤ЄЁрэшЎ√: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
мешки на
ногах у птицы и через кожу, в которой были проложены стальные полосы,
почувствовал, как она сжала ему руку...
- Э-э-э, хорошая работа, моя красавица. - Он наградил птицу лакомством
- частью заячьего уха, отрезанного загонщиком. - Ну, перекуси, но не слишком
много - тебе еще нужно будет поработать...
Улыбаясь, загонщик поднял зайца.
- Господин! Он наверное, раза в три-четыре тяжелее, чем она... Лучше
всех, кого мы ловили за последнее время...
- Да. Отправь его в лагерь Анджин-сану, - Торанага снова сел в седло и
махнул остальным, чтобы они ехали вперед - еще один загон.
"Да, все выполнено прекрасно, но не так волнующе, как тогда, когда
убивал сокол. Ястреб есть ястреб - птица-мясник, убийца, рожденный убивать
всюду и всех, кто движется. Как ты, Анджин-сан... Да, ты короткокрылый
хищник... Вот Марико была соколом... "
Он отчетливо представил себе Марико, и ему страстно захотелось, чтобы
не надо ей было ехать в Осаку и затем отправляться в Пустоту. "Но это
необходимо, - терпеливо повторил он себе. - Надо было освободить заложников.
Не только моего сына, а всех остальных. Теперь у меня еще пятьдесят
союзников, тайных друзей. Ваше мужество и мужество госпожи Эцу вынудили
перейти на мою сторону их всех и всех Маэда, а вместе с ними и все западное
побережье. Ишидо придется выйти из своего недоступного логова, регенты
разделятся, а Ошиба и Кийяма кинутся ко мне на руку. Вы сделали все это и
даже более того: вы дали мне время, позволяющее создать ловушку и кинуть
туда приманку.
Ах, Марико-сан, кто бы мог подумать, что такая маленькая, изящная
женщина, как вы, дочь Дзу-сан Кубо, моего старого противника, изменника
Акечи Дзинсаи, могла сделать так много и так красиво! С таким достоинством
отомстить Тайко, врагу и убийце своего отца! Один стремительный бросок,
словно Тетсу-Ко, - и вы поразили вашего врага, который в то же время и мой
враг.
Так печально, что вас больше нет. Такая верность заслуживает особых
милостей".
Торанага тем временем поднялся на гребень, остановил лошадь и крикнул,
чтобы ему дали Тетсу-ко. Сокольничий взял у него Кого, Торанага погладил
птицу, в последний раз сидевшую у него на перчатке с колпачком на голове,
снял колпачок и бросил ее вверх... Потом долго следил, как она поднимается
кругами, высматривая добычу... "Свобода Тетсу-ко - это мой подарок вам,
Марико-сан. - Он мысленно обращался к ней, наблюдая, как сокол спиралью
уходит все выше... - Чтобы почтить вашу преданность мне, вашу преданность
родителям и нашему важному правилу: любящий сын или дочь не могут спокойно
жить под одним небом с убийцей своего отца".
- Ах, как мудро, господин! - обратился к нему сокольничий.
- Что?
- Отпустить Тетсу-ко, освободить ее. Последний раз, когда вы отпустили
ее, я думал, она не вернется, хотя и не был уверен. Ах, господин, вы лучший
сокольничий в нашем государстве, лучший, - если смогли определить наверняка,
когда нужно отпустить ее на волю.
Торанага позволил себе бросить на него сердитый взгляд. Сокольничий
побледнел, не поняв причины гнева, быстро передал обратно Кого и поспешно
ретировался.
"Да, Тетсу-ко была мне предана, - раздраженно подумал Торанага. - Тем
более она символический дар духу Марико и мера ее мести. Но как быть со
всеми сыновьями всех мужчин, которых вы убили? Ну, это совсем другое, все
эти люди заслуживали смерти. Тем не менее вы всегда настороженно относитесь
к тем, кто оказывается в пределах выстрела из лука... Что ж, это нормальная
осторожность". Такое заключение устроило Торанагу, и он решил вставить его в
завещание.
Торанага еще раз посмотрел вверх, на сокола, который больше не
принадлежал ему. Какое красивое создание, особенно теперь - там, в вышине,
где она парила свободно... Вот что-то, видно, отвлекло ее - она повернула на
север и скрылась из виду...
- Благодарю тебя, Тетсу-ко. Выхаживай теперь дочерей, и побольше, -
напутствовал ее Торанага, переключаясь на то, что происходит внизу, на
земле.
Деревня в лучах заходящего солнца казалась такой опрятной... Анджин-сан
все еще сидел за своим столом, самураи занимались боевой подготовкой, от
кухонных плит поднимались дымки... За бухтой, примерно в двадцати милях,
лежал Эдо, в сорока ри к юго-востоку - Анджиро, на западе, в двухстах
девяноста ри, - Осака, а на север оттуда, на расстоянии едва ли в тридцать
ри, - Киото.
"Вот где должна быть основная битва... - подумал он, - Около столицы.
Севернее, в районе Дзифу, Огаки или Хасимы, у Накасенде. Большой северной
дороги. А может быть, там, где дорога поворачивает на юг, к столице, - у
маленькой деревушки Секигахара, в горах. Где-нибудь там... - О, я много лет
был в безопасности за своими горами, но сейчас представился шанс, которого я
давно ждал: горло Ишидо оказалось незащищенным.
Мой главный удар будет нанесен вдоль Северной дороги, а не Токайдо,
прибрежной дороги, хотя до поры до времени я буду делать вид, что пятьдесят
раз меняю свое решение. Мой брат пойдет со мной. Да, я думаю, Затаки убедил
себя: Ишидо предпочел ему Кийяму. Мой брат не дурак, и я сдержу свою
торжественную клятву добиться для него Ошибы. Во время битвы Кийяма перейдет
на мою сторону, - думаю, что перейдет, - и, когда это случится, нападет на
своего ненавистного врага - Оноши. Это будет сигналом пустить в дело ружья,
я атакую их внутренние фланги и одержу победу... Я выиграю битву - Ошиба
предусмотрительно не позволит наследнику выйти против меня на поле битвы.
Она знает: если она так сделает, я, к сожалению, вынужден буду убить ее
сына... - Торанага тайком улыбнулся. - Как только я одержу победу, я отдам
Кийяме все земли Оноши и предложу ему назначить своим наследником Сарудзи. В
тот момент, как я стану президентом нового Совета регентов, мы рассмотрим
предложение Затаки госпоже Ошибе, которая будет так оскорблена его
притязаниями, что для успокоения первой дамы в государстве и наследника
регентам придется, к сожалению, предложить моему брату отправиться в
Пустоту... Кто займет его место регента? Касиги Оми. Кийяма будет следующей
жертвой Оми... Да, это разумно и так легко... Кийяма, главный среди всех
наших христиан, конечно, будет превозносить свою религию, а она все еще у
нас вне закона... Эдикты Тайко все еще действуют... Оми и все остальные
будут говорить: "Я голосую за то, чтобы эдикты вступили в действие". И
Кийяма уйдет - регентов-христиан больше не будет. Постепенно наше давление
на эту глупую, но опасную чужеземную религию усилится... Она угрожает нашей
Земле Богов, всегда угрожала нашему ва и, следовательно, должна быть
уничтожена... Мы, регенты, предложим соотечественникам Анджин-сана отобрать
у португальцев их торговлю. Как можно быстрее мы, регенты, прикажем
ограничить всю торговлю и проживание всех иностранцев одним только Нагасаки
- маленькой частью Нагасаки - и очень серьезно будем наблюдать, как это
выполняется. Мы закроем для них нашу землю навсегда! Для них, их ружей и их
ядов!
Так много всего еще нужно сделать, после того как я выиграю битву, -
если выиграю... Но мы, японцы, очень предусмотрительные люди...
Это будет золотой век. Ошиба и наследник будут держать пышный двор в
Осаке, время от времени мы будем раскланиваться перед ними, а править от их
имени - за пределами Осакского замка. Через три года или примерно так Сын
Неба предложит мне распустить Совет и стать сегуном на время до
совершеннолетия племянника. Регенты будут убеждать меня принять это
предложение, и я, без всякой охоты соглашусь... Через год или два, без
всякой помпы, я уступлю свой пост Судару, сохраню за собой власть, буду
внимательно следить за Осакским замком... Я буду терпеливо ждать... В
какой-нибудь день два узурпатора, живущие в нем, сделают ошибку - и тогда
они уйдут... Каким-нибудь образом исчезнет и Осакский замок - совсем как сон
во сне... И реальная награда в той Великой Игре, награда, о которой я начал
думать, как только смог думать, которая стала возможна в момент смерти
Тайко, - реальная награда будет получена. Эта реальная награда - сегунат.
Именно за нее я боролся, ее я планировал всю свою жизнь. Я, один,
наследую все государство! Я буду сегуном! И начну новую династию... Это
стало возможно сейчас - благодаря Марико-сан и варвару чужеземцу, пришедшему
из восточного моря...
Марико-сан, ваша карма была умереть со славой - и жить вечно...
Анджин-сан, мой друг, ваша карма - никогда не покидать эту страну. Моя карма
- быть сегуном. - Кого, ястреб, встрепенулся на его руке и устроился
поудобнее, наблюдая за Торанагой. Тот улыбнулся птице. - Я не выбирал, кем
мне быть. Это моя карма! "
В этот год, на рассвете двадцать первого дня десятого месяца, месяца
без богов, началось сражение между главными силами. Это случилось в горах
около Секигахары, на Большой северной дороге. Погода стояла отвратительная -
туман, потом дождь со снегом... К самому концу дня Торанага выиграл битву.
Началась резня - было отрублено сорок тысяч голов...
Спустя три дня Ишидо схватили живым. Торанага остроумно напомнил ему о
предсказании китайского посла и в цепях отправил в Осаку для публичного
обозрения. Он приказал эта закопать господина генерала Ишидо в землю,
оставив одну голову, и предложить прохожему попилить самую знаменитую в
стране шею бамбуковой пилой... Ишидо умирал целых три дня и умер очень
старым...
* ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
- У тебя все готово, Мура?
- Да, Оми-сан, думаю, что да. Мы выполнили все ваши приказания очень
точно - Все то, что приказал Игураши-сан.
- Надеюсь, а то вечером здесь уже будет другой староста, - сказал
Игураши, главный из помощников Ябу, от недосыпа у него покраснел и налился
кровью единственный глаз. Он вчера прибыл из Эдо с первой группой самураев и
специальными инструкциями.
Мура не ответил, только кивнул, не поднимая глаз от земли. Они стояли
на берегу возле пристани перед рядами молчащих, сильно испуганных и
смертельно уставших жителей деревни - все мужчины, женщины и дети, за
исключением больных и младенцев, ждали прибытия галеры. Они были одеты в
самое лучшее. Вся деревня отдраена и блестела, порядок был наведен такой,
какой бывает в день перед Новым годом, когда, по древнему обычаю, вся
империя наводит чистоту. Рыбачьи лодки расположены правильными рядами, сети
тщательно уложены, веревки смотаны в ровные бухты. Прибрежный песок вокруг
залива был аккуратно разрыхлен граблями.
- Ничего не случится, Игураши-сан, - сказал Оми. Он практически не спал
последнюю неделю, с того самого момента, как из Осаки с почтовым голубем
Торанаги пришли приказы от Ябу. Он сразу же мобилизовал всю деревню, всех
трудоспособных жителей на расстоянии двадцати ри и готовил Анджиро к приезду
самураев и Ябу. И теперь, когда Игураши шептал ему по большому секрету,
только для его ушей, что великий дайме Торанага в сопровождении его дяди
успешно избежал ловушки Ишидо, он был доволен, что потратил на все это так
много денег. - Не стоит вам так беспокоиться, Игураши-сан. Это мой надел и
за него отвечаю я.
- Да, конечно, - Игураши презрительно махнул Муре рукой, чтобы тот
ушел. И потом спокойно добавил: - Вы отвечаете. Но не обижайтесь, я бы не
пожелал вам увидеть нашего господина в гневе. Если мы что-нибудь забыли или
эти говноеды что-то сделали не так, наш господин еще до конца завтрашнего
дня превратит весь ваш надел к северу и югу отсюда в громадные навозные
кучи. - Он широко зашагал к командиру своего отряда.
В это утро из Мисимы, вотчины Ябу на севере, прибыли последние отряды
самураев. Теперь они расположились на берегу, на площади и склоне горы, с
развевающимися на легком ветру знаменами и сверкающими пиками. Здесь было
три тысячи отборных самураев армии Ябу. Пятьсот кавалеристов.
Оми не тревожился. Он сделал все возможное и лично проверил все, что
можно было проверить. Если он что-то забыл, значит, это карма. "Но все шло
нормально и препятствий не предвидится", - подумал он возбужденно. Пятьсот
коку было потрачено - больше, чем весь годовой доход Оми до того, как Ябу
увеличил его надел. Он колебался, когда решал, сколько потратить, но Мидори,
его жена, сказала, что они не должны скупиться, так как расходы
незначительны по сравнению с той честью, которую господин Ябу оказывает им.
- А когда здесь господин Торанага, кто знает, какие новые возможности могут
открыться перед вами? - шептала она.
"Она была так права", - подумал Оми, гордясь своей женой.
Он еще раз осмотрел берег и деревенскую площадь. Все казалось в полном
порядке. Мидори и его мать ждали под навесом, который был приготовлен к
прибытию Ябу и его гостя Торанаги. Оми заметил, что язык его матери молотит
не переставая, и пожелал Мидори выдержать постоянные упреки. Он расправил
складки на своем безупречном кимоно, поправил мечи и посмотрел на море.
- Слушай, Мура-сан, - прошептал осторожно рыбак Уо, - я так боюсь, ты
знаешь, если мне нужно было помочиться, я мочился на песок.
- Да ничего, старина, - Мура сдержался, чтобы не рассмеяться.
Уо был широкоплечий, горообразный мужчина с огромными руками и
сломанным носом, у него всегда было какое-то болезненное выражение лица, - Я
так не думаю, мне кажется, я сейчас немножко испорчу воздух, - Уо был
известен своим юмором, силой и способностью пускать ветры.
- Э-э, может быть, лучше не надо, - хохотнул невысокий высохший рыбак
Хару, - один из этих дерьмоголовых может обидеться.
Мура присвистнул.
- Вам же приказали не вспоминать самураев, пока они не окажутся около
деревни. "Ох-хо-хо, - подумал он устало, - надеюсь, все сделали и ничего не
забыли". Он взглянул на склон горы у бамбукового частокола, окружающего
временную крепость, которую они соорудили с такой скоростью и огромным
трудом. Триста человек копали, строили, носили. Она была расположена на
холме, сразу под домом Оми, меньшего размера, чем его дом, но с черепичной
крышей, с временным садиком и маленьким банным домиком. "Видимо, сюда
переедет Оми, а свой отдаст господину Ябу", - подумал про себя Мура.
Он оглянулся на мыс, откуда теперь в любой момент могла показаться
галера. Скоро на берег вступит Ябу, и тогда они все будут в руках богов,
всех ками. Бога отца, его святого сына и Святой Мадонны, ох-хо!
- Святая Мадонна, защити нас! Не оставь нас своей милостью. Всего
несколько следующих дней! Защити нас, нашего господина и повелителя! Я зажгу
пятьдесят свечей, а мои сыновья обязательно будут приведены в истинную веру,
- пообещал Мура.
Сегодня Мура был очень рад, что он христианин; он мог ходатайствовать
перед единым Богом, и это было дополнительной защитой его деревне. Он стал
христианином в молодости из-за своего сюзерена, который перешел в эту веру и
сразу же приказал всем своим людям стать христианами. И когда, двадцать лет
назад, его господин был убит в битве на стороне Торанаги, сражаясь с
войсками Тайко, Мура остался христианином в память об этом человеке.
"Хороший солдат имеет только одного повелителя, - думал он, - одного
настоящего повелителя".
Ниндзин, круглолицый мужчина с прекрасными зубами, был особенно
озабочен присутствием самураев: - Мура-сан, прошу прощения, но то, что вы
делаете, очень опасно. Этим утром было небольшое землетрясение, это знак
богов, предзнаменование, Вы делаете ужасную ошибку. Мура-сан.
- Что сделано, то сделано, Ниндзин. Забудьте об этом.
- Как я могу? Это было в моем погребе и...
- Кое-что есть и в моем погребе. У меня у самого масса всего, - сказал
Уо, больше уже не улыбаясь.
- Нигде ничего нет. Ничего, друзья, - сказал Мура осторожно, - ничего
не было. - По его приказу тридцать коку риса были украдены у самураев и
теперь тайно хранились в деревне вместе с другими припасами, снаряжением и
оружием.
- Не надо оружия, - протестовал Уо, - рис да, конечно, но не оружие!
- Идет война.
- Иметь оружие не разрешается, - кричал Ниндзин. Мура фыркнул: - Это
новый закон, ему всего двадцать лет. До этого у нас было то оружие, которое
только хотели, и мы не были привязаны к деревне. Мы могли ходить, куда
захотим, делать, что хотим. Мы могли быть крестьянами, солдатами, рыбаками,
купцами, даже самураями - некоторые могли, вы знаете, это же правда.
- Да, но теперь другое время, Мура-сан, совсем другое. Тайко приказал,
чтобы все стало по-иному!
- Скоро будет, как было всегда. Мы будем снова воевать.
- Тогда давай подождем, - просил Ниндзин, - ну, пожалуйста. Пока это
противозаконно. Если закон изменится, то это карма. Тайко издал закон - не
иметь оружия. Никакого. Под страхом немедленной казни.
- Да откройте вы все глаза! Тайко умер! И я вам говорю, скоро Оми-сану
придется готовить людей к войне, и большинство из нас должно будет пойти
воевать, понимаете? Мы ловим рыбу и воюем, все в свое время. Разве не так?
- Да, Мура-сан, - согласился Уо, подавляя свой страх, - до Тайко мы не
были так привязаны к одному месту.
- Нас поймают, они нас поймают, - Ниндзин даже вспотел. - Они не
пощадят нас. Они сварят нас, как сварили этого чужеземца.
- Помалкивай об этом чужеземце!
- Послушайте, друзья, - сказал Мура, - у нас больше никогда не будет
такой возможности. Это послано нам Богом. Или богами. Мы должны прятать
каждый нож, стрелу, пику, меч, мушкет, щит, лук, какой только сможем
достать. Самураи подумают, что их украли другие самураи - разве они не
собрались здесь со всей Идзу? А эти самураи разве могут действительно
доверять еще кому-нибудь? Мы должны отобрать их право на войну. Мой отец был
убит в бою - как поступал он, так поступили и с ним! Ниндзин, в скольких
битвах ты участвовал - двенадцати, да? Уо, а ты? В двадцати? Тридцати?
- Больше. Разве я не служил у Тайко, чтоб ему было пусто в другой
жизни? Да, прежде чем он стал Тайко, он был человеком. Это точно! Потом
что-то изменило его, правда? Ниндзин, не забывай, что Мура-сан староста! И
нам не следует забывать, что его отец был тоже старостой! Если староста
говорит, вооружайтесь, значит, нужно вооружаться.
Теперь Мура убедился, что он поступил правильно, что новая война будет
длиться очень долго и их мир опять будет таким, каким он был всегда. Деревня
будет здесь, вместе с лодками и ее жителями. Потому что все люди -
крестьяне, дайме, самураи и даже эта - все люди должны есть, а в море можно
надеяться на рыбу. Так что солдаты-поселяне будут время от времени
отвлекаться от войны, как всегда, и спускать свои лодки...
- Смотри! - сказал Уо и непроизвольно взмахнул рукой во внезапно
наступившей тишине. Галера огибала мыс.
Фудзико с униженным видом стояла перед Торанагой на коленях в
кают-компании, которую он занимал во время своих плаваний; они были одни.
- Я прошу вас, господин, - умоляла она, - не склоняйте меня к этому.
- Это приказ.
- Я повинуюсь, конечно, но я, я не могу это сделать...
- Не можешь? - вспыхнул Торанага, - Как ты осмеливаешься спорить! Я
тебе приказал быть наложницей кормчего, и ты осмеливаешься спорить со мной?
- Извините, господин, простите великодушно, - быстро сказала Фудзико,
сло