╤ЄЁрэшЎ√: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
?
"Конечно, я видел ее, - подумал он возмущенно. - Черт возьми, подумай
хорошо. Ты не видел ее. Твоя голова была затуманена. Это могла быть
служанка, но ты знал, что это была Марико, потому что ты хотел Марико и
держал в голове только Марико, считал, что и Марико также хочет тебя. Ты
глупец. Проклятый глупец".
- По правде говоря, нет. На самом деле я действительно должен
извиниться, - сказал он. - Как я могу заслужить у вас прощение?
- Не надо извиняться, Анджин-сан, - спокойно сказала она, - я много раз
говорила вам, что мужчина не извиняется никогда, даже когда не прав. Вы были
не правы, - ее глаза подсмеивались над ним. - Моя служанка не нуждается в
извинениях.
- Благодарю вас, - сказал он смеясь. - Вы заставили меня почувствовать
себя немножко менее глупо.
- Прошли, наверное, годы с тех пор, когда вы последний раз смеялись.
Такой серьезный Анджин-сан опять становится мальчиком.
- Мой отец говорил мне, что я родился старым.
- Вы?
- Он так считал.
- А какой он был?
- Он был прекрасный человек. Владелец корабля, капитан. Испанцы убили
его в месте, называемом Антверпен, когда они уничтожили этот город. Они
сожгли его корабль. Мне было шесть лет, но я помню его большим, высоким,
добродушным человеком с золотистыми волосами. Мой старший брат, Артур, ему
тогда было ровно восемь... У нас тогда были плохие времена, Марико-сан.
- Почему? Пожалуйста, расскажите мне. Пожалуйста!
- Все было очень обыденно. Каждое пенни наших денег было связано с
кораблем, и он был потерян... и, ну, вскоре после этого умерла моя сестра.
Она фактически умерла от голода. Это был голод 1571 года, и снова пришла
чума.
- У нас иногда бывает чума. Оспа. Вас было много в семье?
- Нас было трое, - сказал он, радуясь, что разговор ушел от еще одной
неприятной темы, - Вилья, моя сестра, ей было девять лет, когда она умерла.
Артур, следующий - он хотел быть художником, скульптором, но ему пришлось
стать учеником каменщика, чтобы помочь вырастить нас. Он был убит во время
Армады. Ему было двадцать пять, бедный глупец, он только что поступил на
корабль, необученный, совсем новичок. Я последний из Блэксорнов. Сейчас жена
и дочь Артура живут с моей женой и детьми. Моя мать еще жива, так же как и
старая бабушка Жакоба - ей семьдесят пять и она тверда, как английский дуб,
хотя она и ирландка. По крайней мере они все были живы, когда я отплывал два
года назад.
Снова нахлынула боль. "Я буду думать о них, когда поплыву назад домой,
- пообещал он себе, - но не раньше этого времени".
- Завтра будет шторм, - сказал он, посмотрев на море, - сильный шторм,
Марико-сан. Потом через три дня будет хорошая погода.
- Сейчас сезон штормов. Большую часть времени облачно и идет дождь.
Когда дождь прекращается, бывает очень влажно. Потом начинаются тайфуны.
"Хотел бы я быть на море опять, - подумал он, - был ли я когда-нибудь
на море? Был ли на самом деле корабль? Что такое реальность? Марико или
служанка? "
- Вы не очень веселый человек, да, Анджин-сан?
- Я слишком долго был моряком. Моряки всегда серьезны. Мы привыкаем
следить за морем. Мы всегда следим за морем и ждем несчастья. Отведи глаза
от моря на секунду, и оно подхватит твой корабль и превратит его в щепки.
- Я боюсь моря, - сказала она.
- Я тоже. Старый рыбак сказал мне однажды: "Человек, который не боится
моря, скоро утонет, так как он выйдет в море в день, когда ему бы не
следовало этого делать". Но мы боимся моря, поэтому мы будем тонуть снова и
снова, - он взглянул на нее. - Марико-сан...
- Да?
- Несколько минут назад вы убедили меня, что... ну, скажем, я поверил.
Сейчас я не убежден. Так где правда? Хонто. Я должен знать.
- Уши для того, чтобы слышать. Конечно, это была служанка.
- Служанка. Могу я просить ее всякий раз, как мне захочется?
- Конечно. Но умный человек не стал бы.
- Потому что я могу быть разочарован в следующий раз?
- Может быть.
- Я думаю, трудно обладать служанкой и терять служанку, трудно ничего
не говорить...
- Секс - это удовольствие тела. Ничего говорить не надо.
- Но как я скажу служанке, что она красива? Что я люблю ее? Что она
наполняет меня экстазом?
- Это, видимо, не любовь для служанки. Не здесь, Анджин-сан. Эта
страсть даже не для жены или наложницы, - ее глаза вдруг метнулись в
сторону, - но только для кого-нибудь типа Кику-сан, куртизанки, которая так
красива и заслуживает этого.
- Где я могу найти эту девушку?
- В деревне. Я почту за честь действовать как ваш посредник.
- Ей-богу, я думал, вы это и имеете в виду.
- Конечно. Человек нуждается в разных видах страсти. Эта госпожа
достойна любви, если только вы сможете это выдержать.
- Что вы имеете в виду?
- Она очень дорогая.
- Любовь не покупается. Это не стоит ничего. Любовь не имеет цены.
Она улыбнулась:
- Секс всегда имеет свою цену. Необязательно в деньгах, Анджин-сан. Но
мужчина платит всегда за секс тем или иным образом. Истинная любовь - мы
называем ее долгом - это чувство души к душе и не нуждается в таком
выражении - в физическом выражении, за исключением, может быть, дара смерти.
- Вы не правы. Я хотел бы показать вам мир таким, как он есть.
- Я знаю мир, как он есть и каким он будет вечно. Вы хотите снова эту
презренную служанку?
-- Да. Вы знаете, что я хочу...
Марико весело засмеялась:
- Тогда она придет к вам. На закате. Мы приведем ее, Фудзико и я!
- Черт бы ее побрал, я думаю, и вас тоже, - он засмеялся вместе с ней.
- Ах, Анджин-сан, как хорошо видеть вас смеющимся. С того момента, как
вы приехали сюда в Анджиро, вы сильно изменились. Очень сильно изменились.
- Нет. Не так сильно - Но прошлой ночью я видел во сне мечту. Этот сон
был совершенством.
- Бог совершенен. И иногда также закат, или восход луны, или цветение
первого крокуса в этом году.
- Я вас совсем не понимаю.
Она откинула вуаль на шляпе и посмотрела прямо на него:
- Однажды другой мужчина сказал мне: "Я совсем не понимаю вас", а мой
муж сказал: "Прошу прощения, господин, но никто не может понять ее. Ни ее
отец не понимает ее, ни наши боги, ни ее чужеземный Бог, ни даже мать не
понимает ее".
- Это был Торанага? Господин Торанага?
- О, нет, Анджин-сан. Это был Тайко. Господин Торанага понимает меня.
Он понимает все.
- Даже меня?
- Вас очень хорошо.
- Вы уверены в этом?
- Да. О, совершенно уверена.
- Он выиграет войну?
- Да.
- Я его любимый вассал?
- Да.
- У него будет мой корабль?
- Да.
- А когда я получу обратно свой корабль?
- Вы не получите.
- Почему?
Ее серьезность исчезла:
- Потому что вы будете иметь свою "служанку" в Анджиро и будете так
часто заниматься любовью, что у вас не хватит сил уехать, даже уползти на
коленях, когда она попросит вас подняться на ваш корабль и когда господин
Торанага попросит вас подняться на борт и покинуть нас!
- Вот вы опять уходите! То такая серьезная, то наоборот!
- Это только ответ вам, он ставит некоторые вещи на свои места. Ах, но
прежде чем вы оставите нас, вам следует повидать госпожу Кику. Она достойна
великой страсти. Она такая красивая и талантливая. Для нее вы должны сделать
что-то необычное!
- Я склоняюсь к тому, чтобы принять вызов.
- Никакого вызова нет. Но если вы готовитесь стать самураем, а не
варваром, если вы готовы воспринимать любовную встречу как она есть, тогда я
почту за честь действовать как ваш посредник.
- Что это значит?
- Когда вы будете в хорошем настроении и готовы к совершенно особому
удовольствию, скажите вашей наложнице, чтобы она попросила меня.
- А причем здесь Фудзико-сан?
- Потому что это долг вашей наложницы смотреть, чтобы вы были всем
довольны. Этот наш обычай упрощает жизнь. Мы восхищаемся простотой, поэтому
мужчина и женщина могут заниматься любовью с той единственной целью, для
которой она и предназначена: важная часть жизни, конечно, но между мужчиной
и женщиной есть и более важные вещи. Подчинение для кого-то. Уважение. Долг.
Даже эта ваша "любовь". Фудзико "любит" вас.
- Нет, она не любит!
- Она отдаст за вас свою жизнь. Что еще можно отдать?
Он наконец отвел от нее глаза и посмотрел на море. Волны бурунами
обрушивались на берег, так как ветер усилился. Он опять повернулся к ней.
- Так ничего и не сказано? - спросил он. - Между нами?
- Ничего. Это очень мудро.
- А если я не согласен?
-- Вы должны согласиться. Вы здесь. Это ваш дом.
Атакующие пять сотен всадников галопом вылетели на гребень холма,
держась неровным строем, спустились на каменистое дно долины, где в боевом
порядке располагались две тысячи "защитников". Каждый всадник имел за спиной
мушкет и патронташ, кресала и пороховницы. Как и большинство самураев, они
были одеты в пеструю смесь кимоно и прочих тряпок, но имели всегда самое
лучшее оружие из того, что могли себе позволить. Только Торанага и Ишидо,
копируя его, настояли на том, чтобы их войска были одеты в форму и еще
придирались к тому, как они были одеты. Все другие дайме считали это глупым
растранжириванием денег, ненужным нововведением. Даже Блэксорн был согласен
с этим. Армии Европы никогда не носили единой формы - какой король мог
позволить это своему войску, кроме своей личной охраны?
Блэксорн стоял на склоне холма с Ябу, его помощниками, Дзозеном и его
людьми и Марико. Это была первая полномасштабная репетиция атаки. Он ждал с
нетерпением. Ябу был непривычно напряжен, Оми и Нага находились почти что в
состоянии войны. Особенно Нага.
- Что с ними со всеми? - спросил он Марико.
- Может быть, они хотят выслужиться перед своим господином и его
гостем.
- Он тоже дайме?
- Он очень важный, один из генералов господина Ишидо. Было бы очень
хорошо, если бы сегодня все прошло нормально.
- Я бы хотел, чтобы мне сказали заранее, что будет смотр.
- Какое бы это имело значение? Все, что вы могли, вы сделали.
"Да, - подумал Блэксорн, наблюдая за этими пятьюстами. - Но они пока
еще не готовы. Конечно, Ябу это тоже знает, все знают. Так что если будет
какое-то осложнение, то это карма", - сказал он себе уверенно и нашел в этой
мысли некоторое утешение.
Нападающие набрали скорость, защитники стояли под знаменами своих
капитанов, подшучивая над "врагом", как они обычно делали, растянувшись в
свободном строю шеренгой в три или четыре человека. Скоро атакующие должны
будут спешиться на расстоянии полета стрелы. Тогда самые храбрые воины с
обеих сторон начнут со свирепым видом подходить к противнику, бросая вызов
самыми оскорбительными намеками о своем превосходстве и благородном
происхождении. Начнутся отдельные вооруженные стычки, постепенно
увеличиваясь в количестве участников, пока один из командиров не отдаст
приказ об общей атаке, и тогда каждый человек начнет сражаться сам за себя.
Обычно большинство побеждает меньшинство, тогда вводятся резервы и снова
идет бой, пока нервы одной стороны не выдержат и несколько отступающих
трусов не соединятся в массу отступающих, в результате чего другая сторона
побеждает. Обычным делом была и измена. Иногда целые полки, следуя приказам
своих командиров, переходили на сторону противника, приветствуемые как
союзники - всегда желанные, но никогда не надежные. Иногда побежденные
командиры ускользали, чтобы перегруппироваться для нового сражения. Иногда
воюющие сопротивлялись до смерти, иногда со всеми церемониями совершали
сеппуку. В плен попадали редко. Некоторые просились на службу к победителям.
Иногда их принимали, но часто отказывали. Смерть была уделом побежденных,
быстрая для смелых и позорная для трусов. Таков был характер всех боев в
этой стране, даже самых больших битв, солдаты здесь были такие же, как и
везде, за исключением того, что они были намного более свирепы и лучше
подготовлены к смерти за своих господ, чем где-либо еще в мире. Топот копыт
разнесся по долине.
- Где командир атакующих? Где Оми-сан? - спросил Дзозен.
- Среди своих солдат, - ответил Ябу.
- Но где его знамя? И почему он не надел доспехи и плюмаж? Где
командирское знамя? Они как будто кучка грязных бандитов!
- Всем офицерам приказано оставаться без знаков различия. Я вам
говорил. И пожалуйста, не забывайте, мы делаем вид, что битва разгорается,
что это часть большой битвы, с резервами и вооружением...
Дзозен взорвался:
- Где их мечи? Ни один из них не носит мечей! Самураи без мечей? Их
перережут!
- Потерпите!
Теперь атакующие спешились. Первые воины вышли из рядов обороняющихся,
чтобы показать свою храбрость. Против них вышло равное число вражеских
солдат. Потом внезапно неуклюжая масса атакующих разбилась на пять
дисциплинированных фаланг, каждая из четырех рядов по двадцать пять человек,
три фаланги впереди и две в резерве, в сорока шагах сзади. Как один они
обрушились на врага. На расстоянии выстрела они вздрогнули и остановились по
команде, передние ряды выстрелили, залпом оглушив окружающих. Были слышны
вопли умирающих. Дзозен и его люди рефлекторно вздрогнули, потом с ужасом
следили за тем, как передние ряды стали на колени и начали перезаряжать
ружья, а вторые ряды выстрелили над ними, третий и четвертый ряд сделали то
же самое. При каждом залпе падало все больше защитников. Долина наполнилась
криками, стонами, возникла неразбериха.
- Вы губите своих людей! - Дзозен кричал, перекрывая весь этот гам.
- Это холостые заряды, не настоящие. Они все живы, но вообразите, что
это настоящая атака с настоящими пулями! Смотрите!
Теперь защитники "оправились" от первого шока. Они перегруппировались
для фронтальной атаки. Но к этому времени передние ряды перезарядили ружья и
по команде выстрелили еще одним залпом с колена, потом второй ряд выстрелил
через них, немедленно встал на колено для перезарядки, тогда стали стрелять
третий и четвертый ряды, и хотя многие мушкетеры действовали медленно и ряды
смешались, легко было вообразить, какую ужасную бойню могут произвести более
подготовленные люди. Контратака захлебнулась, потом была отбита, и защитники
отступили в притворном смятении назад к подъему, где как раз стояли
наблюдатели. Многие "мертвые" остались на земле.
Дзозен и его люди были шокированы:
- Эти ружья пробьют любую линию!
- Подождите. Битва еще не окончилась.
Защитники снова перегруппировались, и теперь их командиры призывали их
к победе, подтягивали резервы и приказали начать окончательную общую атаку.
Самураи кинулись вниз с холма, издавая свои ужасные боевые кличи, и
обрушились на противника.
- Теперь они победят, - заявил Дзозен, захваченный, как и все,
реальностью этой учебной битвы.
И он был прав. Фаланги не удержались на своих позициях. Они рассыпались
и побежали перед боевыми криками настоящих самураев с их мечами и пиками, и
Дзозен и его люди добавили свои презрительные крики, когда отряды кинулись
убивать. Мушкетеры кинулись вперед, пробежали триста шагов, потом внезапно
по команде фаланги перегруппировались, на этот раз в виде буквы U. Вновь
послышались звуки разящих залпов. Атакующие заколебались, потом
остановились. Ружья продолжали стрельбу, но все на склоне знали, что в
реальных условиях две тысячи солдат уже погибли бы.
Сейчас, в тишине, защитники и атакующие начали строиться. "Трупы"
встали, оружие было собрано. Начались смех, стоны. Многие хромали, а
несколько человек были тяжело ранены.
- Я поздравляю вас, Ябу-сама, - сказал Дзозен с большой искренностью, -
теперь я понимаю, что все это значит.
- Стрельба была не очень хороша, - сказал Ябу, внутренне довольный, -
потребуется несколько месяцев, чтобы подготовить их.
Дзозен покачал головой:
- Я бы не хотел атаковать их сейчас. Если, конечно, они будут с
настоящим вооружением. Никакая армия не сможет выдержать их удар - никакой
строй. Ряды никогда не остаются сомкнутыми. Через промежутки вы можете
направить обычные войска и кавалерию и прорвать фланги как старый свиток
бумаги. - Он поблагодарил всех ками за то, что ему удалось увидеть одну
атаку. - Наблюдать за этим было ужасно. В какой-то момент я подумал, что бой
был настоящий.
- Им было приказано вести себя как в настоящей битве. А сейчас вы
можете провести смотр моим мушкетерам, если захотите.
- Спасибо. Это было бы большой честью для меня. Защитники отошли в свои
лагеря, расположенные на дальней стороне горы. Пять сотен мушкетеров ожидали
внизу, около дороги, которая шла через склон, а потом спускалась к деревне.
Они разделились по отрядам, перед которыми встали Оми и Нага, оба уже опять
были с мечами.
- Ябу-сама?
- Да, Анджин-сан?
- Прекрасно, не так ли?
- Да, хорошо.
-- Спасибо, Ябу-сама. Я довольствуюсь.
Марико автоматически поправила его:
- Я доволен.
-- Ах, извините. Я доволен.
Дзозен отвел Ябу в сторону:
- Этому всему вас научил Анджин-сан?
- Нет, - солгал Ябу, - но так воюют все чужеземцы. Он только учит наших
людей заряжать мушкеты и стрелять из них.
- Почему не сделать, как советует Нага-сан? Вы теперь знаете все, что
вам надо? Зачем рисковать, вдруг это разойдется дальше? Он - чума. Очень
опасен, Ябу-сама. Нага-сан был прав. Это верно - крестьяне легко могут
научиться вести такую войну. Избавьтесь от этого чужеземца немедленно.
- Если господин Ишидо хочет его голову, он должен только сказать мне об
этом.
- Я прошу. Сейчас, - в его голосе снова зазвучали резкие ноты, - я
говорю от его имени.
- Я подумаю над этим, Дзозен-сан.
- И также от его имени я прошу, чтобы все ружья у этих солдат были
немедленно отобраны.
Ябу нахмурился, потом переключил свое внимание на отряды мушкетеров.
Они приближались к холму, их прямые, аккуратные ряды, как всегда, казались
смещными, но только потому, что такой порядок движения оставался еще здесь
необычным. В пятидесяти шагах они остановились. Подошли только Оми и Нага,
Они отсалютовали старшим.
- Для первого случая все было хорошо, - сказал Ябу.
- Благодарю вас, господин, - ответил Оми. Он немного хромал, его лицо
было грязно, в синяках и пыли. Дзозен сказал:
- В настоящей битве ваши войска должны носить мечи, Ябу-сан, правда?
Самураи должны носить мечи - в конце концов у них ведь могут кончиться
боеприпасы, не так ли?
- Мечи будут им мешать при наступлении и отступлении. О, они будут
носить их, как обычно, чтобы избежать всяких неожиданностей, но перед первой
же атакой они избавятся от них.
- Самураю всегда будет нужен меч в настоящей битве. Но все-таки я рад,
что вы никогда не будете так атаковать, или, - Дзозен хотел добавить "или
применять этот грязный, недостойный способ ведения войны", но вместо этого
он сказал: - Или мы все будем должны отказаться от наших мечей.
- Может быть, мы и откажемся, Дзозен-сан, когда пойдем на настоящую
войну.
- Вы откажетесь от вашего клинка Мурасами? Или даже от подарка
Торанаги?
- Чтобы победить, да. Иначе - нет.
- Тогда тебе придется убегать как можно быстрее, чтобы спастись, когда
мушкет заклинит или отсыреет порох, - Дзозен засмеялся сво