▌ыхъЄЁюээр  сшсышюЄхър
┴шсышюЄхър .юЁу.єр
╧юшёъ яю ёрщЄє
╧Ёшъы■ўхэш 
   ╧Ёшъы■ўхэш 
      ╩ыртхыы ─цхщьё. ╤хуєэ -
╤ЄЁрэшЎ√: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  -
цевать, представлять пантомимы и станете нашей первой гейшей! - А бедный Оми-сан, хозяйка? Я никогда до этого не слышала, чтобы он был такой сердитый, извините, но он так кричал на вас. - Ха! Что такое его крики, когда вы теперь, наконец, наложница дайме и самого богатого из богатых торговцев рисом и шелком. Сегодня вечером я скажу Оми, где вы будете петь в последний раз, но вряд ли он станет ждать. Я устрою его в соседней комнате. Тем временем он выпьет очень много саке.., а обслужит его Акико. Потом полезно будет спеть ему одну или две печальные песни - мы все еще не уверены в Торанаге-саме, правда? Мы еще не получили утренней платы, чтобы совсем рассчитаться. - Пожалуйста, извините меня, но, может, лучше Чоко? Она красивее, моложе и приятнее. Я уверена, он будет больше доволен ею. - Да, дитя, но Акико сильная и очень опытная. Когда мужчинами овладевает безумие такого рода, они все становятся очень грубыми. Грубее, чем вы можете себе вообразить. Даже Оми-сан. Я не хочу, чтобы Чоко пострадала. Акико любит опасность, ей нужно некоторое насилие, чтобы она хорошо работала. Она вынет жало из его Прекрасной Колючки. Теперь поторопись, надень самое лучшее кимоно и достань самые хорошие духи. Дзеко отправила Кику готовиться и снова заторопилась с распоряжениями по дому. Потом, когда она управилась со всем остальным - даже с официальным приглашением на чай восьми самых влиятельных в Мисиме владельцев Чайных Домиков, чтобы обсудить одно крайне важное дело, - она с удовольствием окунулась в ванну: "Ах! " Наконец в нужный момент - прекрасный массаж. Духи, пудра, макияж и прическа, новое просторное кимоно редкого жатого шелка. Потом появился ее любовник. Это был восемнадцатилетний юноша, студент, сын обедневшего самурая по имени Инари. - О, как вы прекрасны - я сразу кинулся сюда, как только принесли от вас записку, - сказал он чуть дыша. - Вы удачно съездили? Я так рад, что вы вернулись! Спасибо, благодарю вас за подарки - меч прекрасен, кимоно тоже! Как вы добры ко мне! "Да, я добра", - подумала она про себя, хотя обычно полностью отрицала это. Скоро она уже лежала рядом с ним, потным и вялым. "Ах, Инари, - думала она удивленно, - твой Прозрачный Пест совсем не такой, как у Анджин-сана, но то, что ты потерял в размере, ты, конечно, добираешь своей ошеломляющей энергией! " - Почему ты смеешься?! - спросил он сонно. - Потому что ты сделал меня счастливой, - вздохнула она, радуясь, что ей повезло, и она получила образование в этих вопросах. Она весело поболтала, похвалила его и ласкала, пока он не уснул, ее руки и голос, привычные к таким вещам, легко помогли им достичь того, чего они желали. Мысли ее в это время были далеко. Она размышляла о Марико и ее любовнике, обдумывая разные варианты. Насколько можно позволить себе надавить на Марико? И кому она их выдаст, или кем будет ей угрожать, очень осторожно, конечно: Торанагой, Бунтаро или кем-нибудь еще? Христианским священником? Какая в этом выгода? Или господином Кийямой - ведь любой скандал, связывающий великую госпожу Тода с чужеземцем, лишит ее сына шансов на брак с внучкой Кийямы. А эта угроза склонит ее к выполнению моих требований? Или мне ничего не надо делать - это чем-нибудь тоже может быть выгодно? Жаль Марико. Такая красивая женщина! О, она могла бы стать прекрасной куртизанкой! Жаль и Анджин-сана. О, он так умен - на нем можно было бы поживиться тоже. Как мне лучше всего использовать их тайну, чтобы получить выгоду до того, как они погибнут? Будь осторожной, Дзеко, предостерегла она себя, осталось так немного времени, чтобы решить все это, и как поступите с этими новыми секретами - о ружьях и снаряжении, спрятанном крестьянами в Анджиро, например, или о новом мушкет-ном полку - его численности, командирах, организации и количестве ружей. Или о Торанаге, который той ночью в ╨косе с таким удовольствием развлекался с Кику, используя классический ритм - по шесть мелких и пять глубоких проникновении в течение ста проникновении с силой тридцатилетнего мужчины, а потом спал как ребенок. Разве так ведет себя человек, которого что-то беспокоит, а? А как мучился этот девственник-священник с тонзурой, когда голым стал на колени и сначала молился своему любимому христианскому Богу, прося прощения за грех, который он собирался совершить с девушкой, и за другой грех, настоящий, который он совершил в Осаке, - странные тайные известия, которые прошептал ему на "исповеди" прокаженный, а он потом предательски сообщил господину Хариме. Что делать с этим Торанаге? Бесконечные рассказы о том, что шепталось ему на исповеди, затем молитва с плотно закрытыми глазами - перед бедной обезумевшей глупо распростершейся перед ним девушкой. А как быть с тем, что сказал второй повар Оми служанке, которая шепнула об этом своему любовнику, а тот Акико, что он подслушал, как Оми и его мать планировали убить Касиги Ябу, их сюзерена? Ха! Этот секрет выдать - все равно что пустить кошку среди голубей Ябу! Так, может, эту тайну про Оми и Ябу предложить Затаки или шепнуть Торанаге. А слова Затаки, которые он пробормотал во сне и которые запомнила его девушка и продала мне на следующий день за целый серебряный чодзин - слова, которые означают, что генерал Ишидо и госпожа Ошиба едят вместе, спят вместе, и что Затаки сам слышал, как они мычали, стонали и кричали, как Янь, пронзающий Инь прямо до самого Дальнего Поля! Удивительно, правда, такие высокопоставленные люди! А такой удивительный факт - в момент Облака и Дождя и несколько раз до этого господин Затаки называл свою девушку "Ошиба". Любопытно, правда? Сможет ли так необходимый всем Затаки переменить свою песню, если Торанага предложит ему как награду саму Ошибу? Дзеко хихикнула, радуясь всем этим удивительным тайнам, которые так ценны и которые мужчины так легко выдают вместе со своим Соком Радости. - Он изменился, - пробормотала она уверенно. - О, да, очень. - Что? - Ничего, ничего, Инари-чан. Ты хорошо поспал? - Что? Она улыбнулась и дала ему снова уснуть. Потом, когда он снова собрался с силами, она стала ласкать его руками и губами, доставляя ему наслаждение. И себе тоже. - А где сейчас англичанин, отец? - Я точно не знаю, Родригес. Он должен быть в одной из гостиниц к югу от Мисимы. Я послал слугу узнать, где именно, - Алвито подобрал остатки подливки коркой свежего хлеба. - Когда вы будете знать? - Завтра наверняка. - Куе ва, мне хотелось бы повидать его еще раз. Он в порядке? - спокойно спросил Родригес. - Да, - судовой колокол ударил шесть раз. Три часа дня. - Он рассказывал вам, что случилось после того, как он уехал из Осаки? - Я знаю отдельные вещи. От него и от других. Это длинная история, и тут есть что порассказать. Сначала я разберусь со своими письмами, а потом мы поговорим. Родригес откинулся на спинку кресла в своей маленькой каюте на корме. - Хорошо. Это очень хорошо. - Он посмотрел в резко очерченное лицо иезуита, коричневые глаза с желтыми крапинками. Кошачьи глаза. - Послушайте, отец, - сказал он, - англичанин спас мне жизнь и корабль. Конечно, он враг, уверен, что он еретик, но он кормчий, один из лучших в мире. Ничего нет плохого в том, чтобы уважать врага, даже такого, как он. - Господь наш Иисус простил своих врагов, но они тем не менее распяли его, - Алвито спокойно выдержал взгляд кормчего, - но мне он тоже нравится. По крайней мере, я его хорошо понимаю. Давайте пока оставим его на какое-то время. Родригес кивнув, соглашаясь. Он заметил, что тарелка священника пуста, потянулся через стол и подвинул ее поближе: - Отец, здесь еще есть немного каплуна. Хотите хлеба? - Спасибо. Я съем. Я и не понимал, как голоден, - священник с удовольствием отломил себе еще одну ногу, взял шалфея и луку, кусок хлеба, потом вылил на все это остатки густой подливки. - Вина? - Да, спасибо. - А где остальные ваши люди, отец? - Я оставил их в гостинице около порта. Родригес выглянул в окно кормовой рубки, которое выходило в сторону Нумадзу, пристани и порта, справа по борту было видно устье реки Кано, где вода была темнее, чем в море. Взад-вперед курсировали рыбацкие лодки. - Этот ваш слуга, которого вы послали, отец, - ему можно доверять? Вы уверены, что он найдет нас? - О, да. Они, конечно, пробудут там по крайней мере два дня, - Алвито решил не говорить о том, что он, или, точнее, напомнил он себе, брат Михаил, заподозрил Блэксорна и Марико, поэтому он только добавил: - Не забывайте, они путешествуют с большой помпой. При том положении, какое занимает Тода Марико, и знаменах Торанаги, их везде очень почитают. О них будут знать вокруг на четыре мили, кто они и где остановились. Родригес рассмеялся: - Англичанин в почете? Кто поверит в это? Какой-нибудь сифилитичный дайме! - Это совсем не так, кормчий. Торанага сделал его самураем и хатамото. - Что? - Теперь главный кормчий Блэксорн носит два меча. Со своими пистолетами. И теперь он доверенное лицо Торанаги, в какой-то мере и его протеже. - Англичанин? - Да, - Алвито замолчал и продолжал есть. - Вы знаете, почему? - спросил Родригес. - Да, отчасти. Ему повезло, кормчий. - Тогда расскажите мне, хотя бы вкратце, а подробности потом. - Анджин-сан спас Торанаге жизнь, даже три раза. Дважды во время бегства из Осаки, последний раз в Идзу во время землетрясения, - Алвито с удовольствием обгладывал мясистое бедрышко каплуна. Капли сока стекали по его черной бороде. Родригес ждал продолжения, но священник не сказал больше ни слова. Его взор опустился на бокал с вином, который он держал в руках. Поверхность густого красного вина поблескивала. После долгой паузы он сказал: - Для нас очень плохо, что этот чертов англичанин так втерся в доверие к Торанаге. Нам этого совсем не надо. - Я с вами согласен. - И все равно, мне бы хотелось повидаться с ним. - Священник не сказал ничего. Родригес молча дал ему доесть все на тарелке, веселое настроение покинуло его. Было покончено с последним крылышком, священник выпил еще один бокал вина. Потом, под конец, еще немного прекрасного французского коньяка, который отец Алвито достал из буфета. - Родригес? А вам не хотелось бы рюмочку? - Благодарю вас, - моряк посмотрел, как Алвито наливал орехово-коричневый напиток в хрустальный сосуд. Все вино и коньяк прислали из личных запасов отца-инспектора как личный дар его другу иезуиту. - Конечно, Родригес, вы можете тоже пользоваться этими запасами наряду с отцом Алвито, - сказал тогда дель Аква. - Идите с Богом, может быть, он присмотрит за вами и поможет благополучно вернуться в порт и домой. - Благодарю вас, ваше святейшество. "Да, благодарю, но не за то, - горько подумал Родригес, - что вы приказали моему адмиралу принять на борт проклятую лодку под командованием этого иезуита, который разлучил меня с женой, бедной крошкой. Мадонна, жизнь так коротка, слишком коротка и слишком ненадежна, чтобы тратить ее на сопровождение этих противных священников, даже отца Алвито, который из них самый приличный человек и из-за этого самый опасный. Мадонна, помоги мне! " - О! Вы уезжаете. Род-сан? Уезжаете так быстро? О, как жаль... - Я скоро вернусь, моя дорогая. - О, извините... я буду скучать, и я, и дитя. На миг он задумался, не взять ли ее с собой на борт "Сайга-Филиппы", но сразу же отбросил эту мысль, зная, как это будет опасно для нее, для него и корабля: - Извини, я скоро вернусь. - Мы будем ждать, Род-сан. Пожалуйста, прости меня, что я так расстроена, извини. Хотя и с трудом, с сильным акцентом, она все же пыталась говорить на португальском, настаивая, чтобы он называл ее христианским именем Грэйси, а не так мило звучащим Ньян-ньян, что означает "Кошечка" и так подходит ей, а главное, гораздо больше нравится ему. Он покинул Нагасаки с большим нежеланием, проклиная всех священников и адмиралов, страстно желая, чтобы поскорее кончились лето и осень и он смог поднять якорь Черного Корабля, трюмы которого уже распирало от слитков, и направиться, наконец, домой, богатым и независимым. А что потом? Вечный вопрос, полностью завладевший им. Что с ней и ребенком? "Мадонна, помоги мне решить этот вопрос". - Прекрасный обед, Родригес, - сказал Алвито, играя хлебным мякишем. - На доброе здоровье, - Родригес сразу стал серьезным. - Какие у вас планы, отец? Мне хотелось бы... - он остановился на середине предложения и выглянул в окно. Потом, не удовлетворившись этим, он встал из-за стола и, мучаясь, прохромал к иллюминатору, выходящему на берег, и посмотрел в него. - В чем дело, Родригес? - Я подумал, что прилив переменился. Сейчас хочу проверить со стороны моря, - он дальше отодвинул занавеску, но все еще не мог разглядеть носовой якорь, - Извините меня, я на секунду, отец. Он вышел на палубу. Вода плескалась о якорную цепь, которая углом поднималась из мутной воды. Никакого движения. Потом появился легкий след и корабль начал слегка освобождаться, занимая новое положение по мере убывания воды. Он проверил, как он стоит, потом посты. Все было в полном порядке. Поблизости не было ни одной лодки. День был прекрасный, туман давно рассеялся. До берега было около кабельтова, достаточно далеко, чтобы не допустить внезапного вторжения на борт, но и далеко в стороне от морских путей, ведущих к пристаням. Его корабль представлял собой лорчу - японский корпус, приспособленный для современных португальских парусов и такелажа: быстроходный двухмачтовый, с такелажем, как у шлюпа. На нем было четыре пушки в центре корабля, по два маленьких носовых и кормовых орудия. Он назывался "Санта-Филиппа", команда состояла из тридцати человек. Родригес осмотрел город и холмы за ним. - Песаро! - Да, сеньор. - Приготовьте баркас. Я собираюсь попасть на берег еще засветло. - Хорошо. Он будет готов. Когда вы вернетесь? - На рассвете. - Ну и отлично! Я поведу береговую партию - десять человек. - Не спускайтесь на берег, Песаро. Киндзиру! Мадонна, что с твоими мозгами? - Родригес широко расставил ноги и облокотился о планшир. - Скверно, что все так страдают, - сказал боцман Песаро, опустив крупные мозолистые руки. - Я поведу всю группу и обещаю, что все будет спокойно. Мы уже две недели сидим здесь, как в клетке. - Портовые власти сказали "киндзиру", так что прости, но это все-таки "киндзиру", будь оно проклято! Помнишь? Это тебе не Нагасаки. - Да, клянусь кровью Христа, очень жаль! - Здоровяк-боцман обиделся. - Подумаешь, прикончили одного японца. - Одного убили, двух тяжело ранили, массу народу покалечили, изуродовали девушку, прежде чем самураи остановили вашу схватку. Я предупреждал вас перед выходом на берег: "Нумадзу не Нагасаки - так что ведите себя прилично! " Мадонна! Нам повезло, что удалось сбежать, потеряв только одного нашего моряка. Они имели законное право убить вас всех пятерых. - Их закон, кормчий, это не наш закон. Проклятые обезьяны! Это был обычный скандал в борделе. - Да, но его начали вы, власти наложили запрет на мой корабль, и вы все под домашним арестом. Вы тоже! - Родригес переставил ногу, чтобы облегчить боль. - Потерпи, Песаро. Как только отец уедет, мы уйдем отсюда. - С приливом? На рассвете? Это приказ? - Нет. Пока нет. Пока только приготовь баркас. Со мной поедет Гомес. - Возьмите меня тоже, а? Пожалуйста, кормчий. Я загнусь от того, что меня засунули на эту проклятую посудину. - Нет. И вам лучше не сходить на берег сегодня вечером, вам или еще кому-нибудь из наших. - А если вы не вернетесь на рассвете? -- Вы будете гноить здесь якорь, пока я не вернусь. Ясно? Недовольство боцмана усилилось. Он поколебался, потом ответил: - Да, ясно, клянусь Богом. - Хорошо, - Родригес спустился вниз. Алвито спал, но проснулся сразу же, как только кормчий открыл дверь каюты. - Ну, все нормально? - спросил он. - Да. Просто прилив сменяется отливом, - Родригес проглотил немного вина, чтобы отбить противный вкус во рту. Так было всегда после попытки мятежа. Если бы Песаро не повиновался сразу же, Родригес должен был прострелить ему лицо, заковать в кандалы или приказать дать ему пятьдесят линьков, протащить под килем или применить еще одно из ста наказаний, предусмотренных морскими законами для поддержания дисциплины. Без дисциплины любой корабль погибает. - Какой план дальше, отец? Мы выходим на рассвете? - А как с почтовыми голубями? - Они в хорошей форме. У нас их шесть штук - четыре из Нагасаки, два из Осаки. Священник посмотрел на солнце. До захода еще четыре или пять часов. Времени для отправки птиц с первым зашифрованным сообщением достаточно, он его так долго обдумывал: "Торанага выполняет приказ Совета регентов. Я собираюсь в Эдо, потом в Осаку. Буду сопровождать Торанагу в Осаку. Он разрешил строить собор в Эдо. Детальное сообщение перешлю с Родригесом". - Вы не попросили бы немедленно подготовить двух птиц для Нагасаки и одну для Осаки? - сказал Алвито. - Потом мы поговорим. Я не поплыву с вами обратно. Я думаю попасть в Эдо сушей. Это потребует от меня всю ночь и завтрашний день. А сейчас я сажусь писать подробное сообщение, которое вы отвезете отцу-инспектору, только лично ему в руки. Вы сможете отплыть сразу же, как только я кончу письма? - Хорошо. Если будет слишком поздно, я подожду до рассвета. Здесь на десять лиг кругом полно отмелей и перемещающихся песков. Алвито согласился. Еще двенадцать часов ничего не решат. Он знал, что было бы намного лучше, если бы он мог сообщить эти новости прямо из ╨косе, покарай Боже того дьявола, который повредил там его птиц! "Потерпи, - сказал он себе. - К чему такая спешка? Разве это не главное правило нашего Ордена? Терпение. Все приходит к тому, кто ждет - и работает. Что значат двенадцать часов или даже восемь дней? Они не могут изменить ход истории. Смерть была предопределена еще в ╨косе". - Вы поедете вместе с англичанином? - спросил Родригес. - Как раньше? - Да. Из Эдо я отправлюсь в Осаку. Буду сопровождать Торанагу. Мне хотелось, чтобы вы заехали в Осаку с моим письмом, если вдруг отец-инспектор окажется там, или он отправится туда, покинув Нагасаки до вашего приезда, или если он сейчас едет туда. Письмо вы можете отдать отцу Солди, его секретарю - только ему. - Хорошо. Я буду рад уехать. Мне здесь не нравится. - С божьей милостью мы можем все здесь изменить, Родригес. Если нам поможет Бог, мы обратим здесь в нашу веру всех язычников. - Аминь. - Родригес переменил положение ноги, уменьшив нагрузку, и пульсирующая боль в ней сразу прекратилась. Он выглянул в окно, потом нетерпеливо встал: - Я схожу за голубями сам. Пишите свое письмо, потом мы поговорим. Об англичанине. Родригес вышел на палубу и выбрал голубей в корзинах. Когда он вернулся, священник уже достал ручку с острым пером, чернила и записывал свое закодированное послание на тонких листочках бумаги. Алвито положил их в мале

╤ЄЁрэшЎ√: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  -


┬ёх ъэшуш эр фрээюь ёрщЄх,  ты ■Єё  ёюсёЄтхээюёЄ№■ хую єтрцрхь√ї ртЄюЁют ш яЁхфэрчэрўхэ√ шёъы■ўшЄхы№эю фы  ючэръюьшЄхы№э√ї Ўхыхщ. ╧ЁюёьрЄЁштр  шыш ёърўштр  ъэшує, ┬√ юс чєхЄхё№ т Єхўхэшш ёєЄюъ єфрышЄ№ хх. ┼ёыш т√ цхырхЄх ўЄюс яЁюшчтхфхэшх с√ыю єфрыхэю яш°шЄх рфьшэшЄЁрЄюЁє