╤ЄЁрэшЎ√: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
ого сзади стоящего на коленях человека и отрубает ему голову
одним ударом, до того, как агония становится невыносимой и неконтролируемой
и так унижает человека в этот высокий момент его жизни. Без помощника
достойно умереть могут немногие.
- Карма, - сказала Фудзико.
- Да. Я очень его жалею. Единственная вещь, которой он боялся, - не
иметь помощника в этот момент.
- Нам повезло больше, чем мужчинам, правда?
Женщины-самураи совершали сеппуку, вонзая нож в горло, и,
следовательно, им не нужен был помощник.
- Да, - сказала Марико.
Ветер донес до них стоны и боевые кличи, отвлекая внимание. Оборона на
волноломе снова была нарушена. Небольшой отряд из пятидесяти самураев
Торанаги, одетых как ронины, прибежал с севера в качестве подкрепления,
среди них было несколько конников. Прорыв снова был ликвидирован с помощью
яростной атаки, не было отдано или захвачено ни пяди земли с той или другой
стороны, но атакующие были отброшены, и какое-то время было выиграно.
"Время для чего? - горько подумал Блэксорн. - Торанага уже в
безопасности. Он отплыл. Он предал вас всех".
Опять загремел барабан.
Весла ударили в воду, нос наклонился и стал резать волны, опять
появилась струя за кормой. На стенах замка вверху еще горели сигнальные
огни. Почти весь город проснулся.
Главные силы серых обрушились на волнорез. Глаза Блэксорна вновь
обратились к Бунтаро. "Ты несчастный негодяй, - сказал он по-английски, - ты
несчастный, глупый негодяй! "
Он повернулся и спустился вниз по коридору на главную палубу,
направляясь к носу корабля, чтобы проверить, не попадут ли они на мель.
Никто, кроме Фудзико и капитана, не заметил, что он ушел с юта.
Гребцы работали веслами очень слаженно, и корабль набирал скорость.
Море было тихим, ветер был очень легким. Блэксорн ощутил вкус соли и
обрадовался ему. Потом он заметил корабли, сгрудившиеся у выхода из гавани в
половине лиги впереди. Это были, конечно, рыбацкие суда, но они были набиты
самураями.
- Мы в ловушке, - громко закричал он, зная, что в любом случае это
могли быть только враги.
По судну прошло какое-то движение. Все, кто следил за битвой на берегу,
одновременно вздрогнули.
Блэксорн оглянулся. Серые спокойно очищали волнолом от коричневых,
другие в это время неторопливо направились на пристань к Бунтаро, но четверо
конников - коричневые - галопом неслись по площадке перед пристанью с
северной стороны, с ними была пятая лошадь, которую вел в поводу их
командир. Этот человек простучал копытами по широким каменным ступеням
пристани вместе с запасной лошадью и помчался по ней, а остальные трое
бросились на приближающихся серых. Бунтаро тоже оглянулся, но остался на
коленях, и, когда человек подъехал к нему сзади, он отмахнулся, взял нож в
обе руки, направив лезвие на себя. Торанага тут же сложил руки рупором и
закричал:
- Бунтаро-сан! Уезжай с ними - попытайся спастись! Крик пронесся над
волнами и несколько раз был повторен, пока Бунтаро явственно не услышал его.
Он поколебался, пораженный, со все еще направленным себе в живот ножом.
Снова раздался крик, настойчивый и повелительный.
С усилием Бунтаро переключился от смерти к жизни и холодно обдумал
возможность попытки спастись, как ему приказывали. Риск был велик. "Лучше
умереть здесь, - сказал он себе. - Разве Торанага не знает этого? Здесь
почетная смерть. Там почти наверняка плен. Куда бежать? Триста ри, весь путь
до Эдо? Да тебя наверняка схватят! "
Он почувствовал силу в руке, увидел, как у его обнаженного живота ждет
уверенно, без дрожи в руке направленный кинжал, и страстно желал приближения
освобождающей его смерти, которая наконец искупит все: позор отца, стоящего
на коленях перед знаменем Торанаги, когда они должны были хранить верность
Яэмону, наследнику Тайко, которому они присягали, позор уничтожения стольких
людей, которые честно служили делу Тайко против узурпатора Торанаги, позор
женщины, Марико, и ее единственного сына, глубоко испорченных, сын из-за его
матери, а она из-за своего отца, чудовищного убийцы, Акечи Дзинсая. И позора
от сознания того, что из-за них навеки осквернено его собственное имя.
"Сколько тысяч мук я вынес из-за нее? "
Его душа молила о прощении. Сейчас это было так близко, так легко и так
почетно. Следующая жизнь будет гораздо лучше, как она могла быть хуже?
Но при всем при этом он опустил нож и повиновался, снова бросив себя в
пучину этой жизни. Его сюзерен приказал ему терпеть дальнейшие страдания и
решил не давать ему пока этой попытки. Что еще есть для самурая, кроме
выполнения приказов?
Он вскочил, бросился в седло, сжал пятками конские бока и вместе с
другим всадником ускакал. Другие всадники, одетые ронинами, выскочили из
ночи, чтобы прикрыть их отступление и уничтожить командиров серых. Вскоре
они тоже исчезли, за ними поскакало несколько серых на лошадях.
Корабль взорвался смехом.
Торанага, ликуя, стучал кулаком по планширу, Ябу и самураи ревели. Даже
Марико смеялась.
- Один убежал, а что с остальными мертвыми? - кричал Блэксорн в ярости.
- Посмотрите на берег - там, должно быть, три, четыре сотни трупов.
Посмотрите на них, ради Бога!
Но его голос не был слышен за смехом.
Потом с носа раздался тревожный крик впередсмотрящего, И смех исчез.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Торанага спросил спокойно:
- Можем мы пробиться через них, капитан? - Он следил за группой
рыбацких лодок, в пятистах ярдах впереди, и соблазнительным проходом,
который был оставлен между лодками.
- Нет, господин.
- Нам больше нечего делать, - сказал Ябу. - У нас нет выбора.
Он посмотрел назад на толпу серых, которые ждали на берегу и пристани,
ветер доносил еле слышимые насмешки и оскорбления.
Торанага и Ябу стояли теперь на полуюте. Барабан молчал, и галера
покачивалась на легкой волне. Все на борту ждали, что он решит. Они знали,
что надежно заперты в гавани. Опасность на берегу, опасность впереди, ждать
тоже опасно. Сеть будет смыкаться все туже и туже, а потом их возьмут в
плен. Если потребуется, Ишидо будет ждать несколько дней.
Ябу весь кипел: "Если бы мы сразу кинулись из гавани, мы бы уже
прорвались, а не ждали, теряя бесполезно время, этого Бунтаро, мы бы теперь
были в безопасности в море, - говорил он себе. - Торанага теряет разум.
Ишидо поверит, что я предал его. Я ничего не смогу делать, если мы не
прорвемся сейчас, и даже тогда я должен буду воевать на стороне Торанаги
против Ишидо. Я ничего не смогу. сделать. Кроме как принести Ишидо голову
Торанаги. А что? Это сделает меня регентом и даст мне Кванто, не так ли? А
потом, через шесть месяцев, с мушкетами, вооружив самураев, почему это не
даст мне президентства в Совете регентов? Чем не удача! Уничтожить Ишидо и
стать верховным главнокомандующим при наследнике, протектором и комендантом
Осакского замка, генералом, распоряжающимся всеми богатствами главной башни,
с властью над всей империей во время несовершеннолетия Яэмона и потом вторым
после Яэмона. Почему бы и нет? Или даже самая большая удача. Уничтожить
Яэмона и после этого стать сегуном. И все за одну голову и при добром
расположении богов! "
- Прикажи атаковать посты! - скомандовал наконец Торанага.
Когда Ябу отдал приказания и самураи начали готовиться, Торанага
переключил свое внимание на чужеземца, который все еще маячил у полуюта, где
он остановился, когда была поднята тревога, облокотившись на короткую
грот-мачту.
"Хотел бы я понять его, - подумал Торанага, - то такой смелый, то такой
слабый. То очень нужный, то такой бесполезный. В какой-то момент убийца, в
какой-то. - трус. То послушный, то очень опасный. Он и мужчина, и женщина.
Янь и Инь. Он противоречив и непредсказуем".
Торанага внимательно наблюдал за ним во время бегства из замка, потом
во время засады и после нее. От Марико, капитана и других он слышал, что
произошло во время схватки на борту. Он был свидетелем удивительных вспышек
гнева несколько минут назад, и потом, когда Бунтаро ускакал, он слышал крики
и видел вполглаза отвращение на его лице, а затем, когда все смеялись,
только злость.
А почему не смех, когда враг поражен? Почему не смех, когда нужно
выплеснуть горе, когда карма вмешивается в красивую смерть настоящего
самурая, когда карма приводит к бесполезной смерти красивую девушку? Разве
не только через смех мы становимся наравне с богами и таким образом можем
вынести жизнь и преодолеть весь ее ужас, потери и страдания на этой земле?
Как сегодня ночью, наблюдая за всеми этими смелыми людьми, встретившими свою
судьбу здесь, на этом берегу, этой мягкой ночью, через карму,
распорядившуюся тысячами жизней или только одной.
Разве не только через смех мы остаемся людьми?
Почему кормчий не поймет, что он тоже направляется кармой, как и я, как
мы все, как даже этот Иисус Христос. Если все, что про него говорится, -
правда, это только его карма заставила его умереть на кресте, как обычного
преступника, в бесчестье, вместе с другими преступниками, на горе, как об
этом рассказывал чужеземный священник.
Все карма.
Как дико прибивать человека к куску дерева и ждать, пока он умрет. Они
хуже, чем китайцы, которые наслаждаются пытками.
- Спроси его, Ябу-сан! - сказал Торанага.
- Господин?
- Спроси его, что делать. Кормчего... Разве это не морское сражение?
Разве ты не говорил мне, что кормчий - гений на море? Хорошо, давай
проверим, прав ли ты. Пусть он докажет это.
Рот Ябу был сжат в плотную жесткую линию. Торанага мог чувствовать его
страх, и это забавляло его.
- Марико-сан, - пролаял Ябу, - спросите кормчего, как выбраться - как
пробиться через эти корабли?
Марико послушно отошла от планшира, девушка все еще поддерживала ее.
- Нет, со мной все нормально, Фудзико-сан, - сказала она, - спасибо.
Фудзико отпустила ее и неодобрительно смотрела на Блэксорна.
Ответ Блэксорна был коротким.
- Он говорит - пушками, Ябу-сан, - сказала Марико.
- Скажите ему, что он должен придумать что-нибудь получше, если он
хочет сохранить голову!
- Мы должны быть терпеливыми с ним, Ябу-сан, - прервал его Торанага, -
Марико-сан, скажите ему вежливо: "К сожалению, у нас нет пушек. Нет ли
другого способа выбраться? По земле невозможно". Точно переведите, что он
ответит. Точно.
Марико так и сделала.
- Извините, господин, но он говорит "нет". Только это:
"Нет". Невежливо.
Торанага сдвинул пояс и поскреб болячку под доспехами.
- Ну тогда, - сказал ин добродушно, - раз Анджин-сан - говорит, пушки,
а он знает, что говорит, тогда пушки есть. Капитан, давай туда! - Его
жесткий мозолистый палец со злобой нацелился на португальский фрегат. -
Приготовь людей, Ябу-сан. Если эти южные чужеземцы не одолжат мне пушку,
тогда ты заставишь их. Правильно?
- С большим удовольствием, - послушно сказал Ябу.
- Ты был прав, он гений.
- Но выход нашли вы, Торанага-сан.
- Легко найти решение, давая ответы, не так ли? А что решить с Осакским
замком, союзник?
- Это не одно и то же. В этом Тайко был очень силен.
- Да. А что за решение было изменить им?
- Конечно, позорная смерть. Но я не понимаю, почему вы спрашиваете меня
об этом.
- Просто пришла такая мысль - союзник, - Торанага взглянул на
Блэксорна. - Да, он умен. Мне очень нужны умные люди. Марико-сан, эти
чужеземцы отдадут мне свои пушки?
- Конечно. Почему бы им не отдать? Она не привыкла, чтобы ее не
слушались. Сейчас она все еще беспокоилась о Бунтаро. Было бы намного лучше
позволить ему умереть там. Зачем рисковать его честью? Она ломала голову,
почему в самый последний момент Торанага приказал Бунтаро уходить по суше.
Торанага мог так же легко приказать ему плыть к кораблю. Это было бы намного
безопасней, и для этого было достаточно много времени. Он мог даже приказать
это, когда Бунтаро только пробился к пристани. Зачем ждать? В глубине ее
души что-то самое секретное подсказало ей, что ее господин имел веские
причины ждать и потом отдать такой приказ.
- А если не отдадут? Вы готовы убивать христиан, Марико-сан? - спросил
Торанага. - Разве это не самое невозможное по их законам: не убий?
- Да, это так. Но для вас, господин, мы с радостью пойдем в ад, мой
муж, мой сын и я.
- Да, вы настоящий самурай, и я не забуду, что вы подняли меч, чтобы
защитить меня.
- Пожалуйста, не благодарите меня. Если я в самой незначительной мере
помогла, то это была моя обязанность. Если кого-то и нужно вспомнить, так
это моего мужа или моего сына. Они для меня очень много значат.
- В настоящий момент вы для меня более ценны. Вы можете даже быть еще
более ценной.
- Скажите как, господин. И все будет сделано.
- Отбросьте этого иностранного Бога.
- Господин? - Ее лицо окаменело.
- Отбросьте своего Бога. У вас слишком много обязанностей.
- Вы имеете в виду стать отступницей, господин? Отказаться от
христианства?
- Да, если вы не сможете отправить этого Бога туда, где ему надлежит
быть, - на задворках вашей души, не на главное его место.
- Пожалуйста, извините меня, господин, - сказала она, колеблясь, - но
моя религия никогда не вставала в противоречие с моей верностью вам. Я
всегда считала религию моим личным делом, все время. Чем я провинилась перед
вами?
- Пока еще нет. Но можете.
- Скажите мне, что я должна делать, чтобы угодить вам.
- Христиане могут стать моими врагами, не так ли?
- Ваши враги - мои враги, господин.
- Священники сейчас противостоят мне. Они могут приказать всем
христианам воевать со мной.
- Они не могут, господин. Они мирные люди.
- А если они продолжают противостоять мне? Если христиане воюют со
мной?
- Вы никогда не должны сомневаться в моей верности. Никогда.
- Это Анджин-сан может говорить правду, а у ваших священников лживые
языки.
- Есть хорошие священники и плохие священники, господин. Но вы мой
сюзерен.
- Очень хорошо, Марико-сан, - сказал Торанага. - Я учту это. Вам
приказано подружиться с этим чужеземцем, научиться всему, что он знает,
сообщать обо всем, что он говорит, научиться думать как он, не
"исповедоваться" в том, что вы делаете, с подозрением относиться ко всем
священникам, сообщать обо всем, что спрашивают священники или что они
говорят. Ваш Бог должен приспосабливаться быть где-то еще - между всем - или
не быть вовсе.
Марико отбросила прядь волос от глаз.
- Я могу делать все это, господин, и все-таки оставаться христианкой. Я
клянусь вам в этом.
- Хорошо. Поклянись в этом вашим христианским Богом.
- Перед Богом клянусь вам в этом.
- Хорошо. - Торанага повернулся и позвал: - Фудзико-сан!
- Да, господин?
- С вами есть кто-нибудь из служанок?
- Да, господин, две.
- Отдайте одну Марико-сан. Пошлите другую за зеленым чаем.
- Там есть саке, если хотите. Чай. Зеленый. Ябу-сан, вам саке или
зеленый чай?
- Чай, пожалуйста.
- Принесите саке для Анджин-сана.
Свет упал на маленькое золотое распятие, висевшее на шее у Марико. Она
увидела, что Торанага внимательно смотрит на него.
- Вы... вы хотите, чтобы я не носила его, господин? Снять его?
- Нет, - ответил он, - пусть оно напоминает вам о клятве. Они все
следили за фрегатом. Торанага почувствовал, что кто-то смотрит на него, и
оглянулся. Он увидел жесткое лицо, холодные голубые глаза и почувствовал
ненависть - нет, не ненависть, подозрение. "Как смеет чужеземец подозревать
меня? " - подумал он.
- Спросите Анджин-сана, почему он сразу не сказал, что там, на корабле
чужеземцев, есть много пушек? Взять их, чтобы выйти из ловушки?
Марико перевела. Блэксорн ответил.
- Он говорит... - Марико колебалась, потом торопливо проговорила: -
Пожалуйста, извините меня, он говорит, хорошо бы ему пользоваться своей
головой.
Торанага рассмеялся:
- Поблагодарите его за его голову. Это самое правильное. Я надеюсь, она
останется у него на плечах. Скажите ему, что теперь мы равны.
- Он говорит: "Нет, мы не равны, Торанага-сама. Но дайте мне мой
корабль и команду, и я очищу весь океан. От любых врагов".
- Марико-сан, вы думаете, он имеет в виду, что мы такие же, как все -
испанцы и южные чужеземцы? - Вопрос был задан беспечно.
Бриз опять бросил прядь волос ей в глаза. Она устало откинула их назад.
- Не знаю, извините меня. Может быть, так, может быть, нет. Хотите, я
спрошу его? Извините, но он... он очень странный. Я боюсь, я не понимаю его.
Не во всем.
- У нас масса времени. Да. Со временем он объяснится с нами.
Блэксорн видел, как фрегат спокойно поднял якоря сразу после того, как
сопровождавшие его серые в спешке высадились на берег, следил, как они
спустили баркас, который быстро отбуксировал корабль от места стоянки у
пристани на течение. Теперь корабль находился в нескольких кабельтовых от
берега на глубокой воде, в безопасности, легкий носовой якорь спокойно
держал его на месте, бортом к берегу. Это был обычный маневр европейских
кораблей во вражеских или иностранных портах, где с берега могла угрожать
опасность. Он знал также, что там не было и не должно было быть суетного
движения на палубе, к этому моменту все пушки были заряжены, мушкеты
приготовлены, шрапнель, ядра и цепные заряды лежали в изобилии, абордажные
сабли ждали в своих стойках, а вооруженные люди наверху на вантах. Глаза
следят за горизонтом по всем направлениям. Галера была замечена в тот
момент, как изменила свой курс. Два тридцатифунтовых кормовых орудия,
направленных прямо на них, были уже готовы к стрельбе. Португальские
артиллеристы - самые лучшие в мире после англичан.
"И они все знают про Торанагу, - сказал он себе с горечью, - потому что
они умны и потому что они расспросили своих носильщиков или серых о том,
из-за чего весь этот переполох. Или к этому времени проклятые иезуиты,
которые знают все, послали им сообщение о бегстве Торанаги и обо мне".
Он почувствовал, как зашевелились его короткие волосы.
- - Любая из этих пушек может отправить нас в преисподнюю. Да, но мы в
безопасности, так как на борту с нами Торанага. Благодарим Бога за Торанагу.
Марико сказала:
- Мой хозяин спрашивает, каков у вас обычай, когда вы хотите подойти к
военному кораблю?
- Если у нас есть пушки, мы салютуем. Или можно просигнализировать
флажками, прося разрешения встать рядом.
- Мой господин спрашивает, а если у вас нет флажков?
Хотя они еще были вне пределов досягаемости пушечного выстрела, у
Блэксорна было такое ощущение, как если бы он уже лез в один из пороховых
бочонков, хотя пушечные порты еще были закрыты. Корабль имел восемь пушек с
одной стороны на главной палубе, две на корме и две на носу. "Эразмус" мог
бы захватить его, - подумал он про себя, - без сомнения, если бы я имел
нужную команду. Мне бы хотелось захватить этот корабль... Проснись, прекрати
эти мечтания, мы не на борту "Эразмуса", а этот собачий порох, галера и этот
португальский корабль единственная наша надежда. Под ее пушками мы в
безопасности. Дай Бог удачи Торанаге".
- Скажите