╤ЄЁрэшЎ√: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
сть. Отплатить ему за то, что он оставил меня в
живых после этой трагедии. Отплатить ему за то, что он отослал меня на
восемь лет и сохранял мне жизнь все это время. И отплатить ему за то, что он
приказал мне вернуться в общество и оставаться живой. - Она, видимо, очень
мучаясь от боли, откинулась назад и оправила на себе кимоно. - Я больше
никогда ему не отдамся. Однажды я это сделала добровольно, хотя он всегда
мне не нравился, с первого момента, как увидела его.
- Тогда почему вы вышли за него замуж? Вы говорили, что женщина у вас
имеет право отказаться, что она не должна выходить замуж против своего
желания.
- Я вышла замуж за него, чтобы угодить господину Городе и сделать
приятное моему отцу. Я была тогда так молода и не знала тогда про Городу, но
если вы хотите знать правду. Города был самым жестоким, самым злым человеком
из всех, которые когда-либо рождались на земле. Он вынудил моего отца пойти
на эту измену. Вот в чем правда! Города! - Она выплюнула это имя, - но по
отношению к нему мы должны были оставаться внимательными и почтительными. Я
молюсь Богу, чтобы он попал в ад на вечные времена, - она осторожно
подвинулась, чтобы облегчить боль в боку, - между мной и мужем одна только
ненависть, это наша карма. Ему было так легко позволить мне забраться в свой
маленький закуток смерти.
- Почему он не позволяет вам уйти? Развестись с вами? Даже предоставить
вам то, что вы хотите?
- Потому что он мужчина, - волна боли прошла по ней, Марико скривилась.
Блэксорн стоял около нее на коленях, укачивая ее. Она отстранила его,
пытаясь овладеть собой. Фудзико, стоя в дверях, терпеливо наблюдала за ними.
- Со мной все хорошо, Анджин-сан. Пожалуйста, оставьте меня одну. Вы не
должны этого делать. Вы должны быть осторожны.
- Я его не боюсь.
Она устало откинула волосы от глаз и внимательно посмотрела на него.
"Почему не дать Анджин-сану встретиться со своей кармой, - спросила себя
Марико. - Он не из нашего мира. Бунтаро убьет его запросто. До сих пор его
защищало только личное распоряжение Торанаги. Ябу, Оми, Нага, Бунтаро -
каждого из них так легко можно спровоцировать на убийство Блэксорна. Он
ничего не сделал, но с его приездом начались неприятности, не так ли? Это
все из-за его знаний. Нага прав: Анджин-сан может разрушить весь наш мир,
если его не удержать. Что, если Бунтаро узнал правду? Или Торанага? О той
ночи любви... "
- Вы сошли с ума? - спросила Фудзико в ту первую ночь.
- Нет.
- Тогда зачем вы собираетесь занять место служанки?
- Из-за саке и чтобы развлечься, Фудзико-сан, и из-за любопытства, -
солгала она, скрыв настоящую причину: потому что он возбуждал ее, она хотела
его, она никогда не имела любовника. Если не сегодня, то никогда, и это
должен быть Анджин-сан и только Анджин-сан.
Она пошла к нему и осталась в восторге, а потом, вчера, когда пришла
галера, Фудзико спросила у нее наедине:
- Вы собираетесь признаться, если узнаете, что ваш муж жив?
- Нет, конечно нет, - солгала она.
- Но теперь вы собираетесь сказать Бунтаро-саме, да? О ночи любви с
Анджин-саном?
- Почему я должна это сделать?
- Я думала, у вас такой план. Если вы скажете об этом в нужную минуту
Бунтаро, его гнев выльется на вас, и вы спокойно отправитесь на тот свет,
прежде чем он поймет, что он сделал.
- Нет, Фудзико-сан, он никогда не убьет меня. К сожалению. Он отправит
меня к эта, если у него будет достаточно оснований и если он сможет получить
разрешение от Торанаги, но он никогда не убьет меня.
- Измена ему с Анджин-саном - разве этого недостаточно?
- О, да.
- Что тогда случится с вашим сыном?
- Он унаследует мой позор, если я опозорена.
- Пожалуйста, скажите мне, если вы подумаете, что Бунтаро-сама
подозревает о том, что случилось. Пока я его наложница, моя обязанность
защищать Анджин-сана.
"Да, конечно, Фудзико, - подумала тогда Марико. - И это даст вам повод
для открытой мести обвинителю вашего отца, чего вы так хотите. Но ваш отец
был трус, простите меня, бедная Фудзико. Хиро-Мацу был там, иначе бы ваш
отец был жив, а Бунтаро мертв, так как Бунтаро ненавидели больше, чем
презирали вашего отца. Даже мечи, которые вы так цените, не были даны за
храбрость, проявленную в битве, а куплены у раненого самурая. Извините, но я
никогда не скажу вам, хотя это и правда".
- Я не боюсь его, - опять сказал Блэксорн.
- Я знаю, - сказала она, боль охватывала ее, - но, пожалуйста, бойся
его ради меня.
Блэксорн направился к двери.
Бунтаро ждал его в сотне шагов от дома, стоя на тропинке, ведущей к
деревне, - квадратный, огромный, смертельно опасный. Сбоку от него стоял
телохранитель. Было облачное утро, рыбацкие лодки уже виднелись на отмелях,
море было спокойно.
Блэксорн увидел в руках у Бунтаро мечи и вынутый из чехла лук, мечи
были и у телохранителя. Бунтаро слегка покачивался, и это давало надежду,
что он промахнется, а тогда можно будет и успеть скрыться. Около тропинки не
было никаких укрытий. Демонстративно Блэксорн взвел курки обоих пистолетов и
нацелился на эту пару.
"К дьяволу все эти укрытия", - подумал он, страстно желая крови,
сознавая в то же время что он делает глупость, что у него нет шансов против
двух самураев или дальнобойного лука, что у него нет прав во что-либо
вмешиваться. И вдруг, пока он еще находился вне досягаемости пистолетного
выстрела, Бунтаро низко поклонился ему, телохранитель его сделал то же
самое. Блэксорн остановился, чувствуя ловушку. Он огляделся кругом, но
поблизости никого не было. Словно во сне, он увидел, как Бунтаро тяжело
рухнул на колени, положил лук в сторону, руки - плашмя на землю и поклонился
ему, как крестьяне кланяются своему господину. Телохранитель сделал то же
самое.
Блэксорн смотрел на него, оцепенев. Убедившись, что глаза не обманывают
его, он медленно пошел вперед, держа пистолеты наготове, но не подняв еще их
для стрельбы, тем не менее ожидая подвоха. В пределах пистолетного выстрела
он остановился. Бунтаро не двигался. Обычай требовал, чтобы он встал на
колени и ответил на приветствие, так как они были равны или почти равны, но
он не мог понять, почему надо будет участвовать в такой церемонии в
ситуации, когда вот-вот прольется кровь.
- Вставай, сукин сын! - Блэксорн приготовился спустить оба курка.
Бунтаро ничего не сказал, не сделал ни одного движения, но продолжал
держать голову наклоненной, руки были плотно прижаты к земле. Спина кимоно
была мокрой от пота.
- Нан дза? - Блэксорн умышленно использовал самую оскорбительную форму
вопроса "Что такое? ", ожидая, что это заставит Бунтаро вскочить, чтобы
начать схватку, так как понимал, что не сможет застрелить его в такой позе,
с опущенной почти в пыль головой.
Затем, сознавая, что неприлично стоять, пока они на коленях, и что "нан
дза" было почти невыносимым и, конечно, ненужным оскорблением, Блэксорн
встал на колени и, не выпуская из рук пистолетов, положил обе руки на землю
и поклонился в ответ.
Потом он сел на пятки: "Хай? " - спросил он с вынужденной вежливостью.
И сразу же Бунтаро начал что-то бормотать, жалко извиняясь. За что и
почему, Блэксорн до конца не понял. Он мог только уловить отдельные слова,
среди них много раз "саке", но это, очевидно, и было извинение и скромная
просьба о прощении. Бунтаро все говорил и говорил. Потом он замолчал и опять
опустил голову в пыль.
К этому времени ослепляющая Блэксорна ярость уже прошла. - Сигата га
наи, - хрипло сказал он, что значило "ничем не могу помочь", или "что тут
поделаешь", или "а что вы могли сделать? ", не зная пока, было ли это
извинение просто ритуалом перед атакой, - Сигата га наи. Хаккири вахараму га
синпай сурукотовани? - Чем тут поможешь? Я не совсем понял, но не
беспокойтесь.
Бунтаро поднял глаза и снова сел. - Аригато-аригато, Ан-джин-сан. Домо
гомен насаи.
- Сигата га наи, - повторил Блэксорн, и, когда стало ясно, что
извинение было искренним, он возблагодарил Бога за то, что тот дал ему
возможность обойтись без дуэли. Он знал, что у него нет никаких прав, что он
вел себя как безумец, и что единственный способ покончить эту ситуацию с
Бунтаро - вести себя согласно их правилам. А это значит - иметь дело с
Торанагой.
Но почему вдруг извинения, страшно удивлялся он. Подумай. Ты должен
научиться думать, как они.
Тут его осенило. "Это, должно быть, потому, что я хатамото, а Бунтаро
гость, он нарушил мое "ва", гармонию моего дома, он оскорбил меня,
следовательно, он вообще не прав, и он должен извиняться, что бы он на самом
деле ни держал в душе. Извинения необходимы: одного самурая перед другим,
гостя перед хозяином...
Жди! И не забывай, что согласно их обычаям всем людям можно напиться,
это не считается большим грехом, и когда они пьяны, они не отвечают за свои
действия. Не забывай, что если ты напиваешься до омерзения, ты еще не
теряешь лицо. Помни, как легко отнеслись к этому на корабле Марико и
Торанага, когда ты отключился. Они изумлялись, но не брезговали, как сделали
бы мы. А разве ты сам не виноват? Разве не ты начал эту попойку? Не ты
бросил вызов? "
- Да, - сказал он вслух.
- Нан дес ка, Анджин-сан? - спросил Бунтаро, глядя на него налитыми
кровью глазами.
- Нани мо. Ватаси но каситсу дес. - Ничего. Это была моя вина.
Бунтаро покачал головой и сказал, что нет, это была только его вина,
поклонился и снова извинился.
- Саке, - сказал Блэксорн, чтобы покончить с этим, и пожал плечами. -
Сигата га наи. Саке!
Бунтаро поклонился и снова поблагодарил его. Блэксорн вернул поклон и
встал. Бунтаро и телохранитель встали следом за ним. Оба поклонились еще
раз, и он снова ответил на поклон.
Наконец Бунтаро повернулся и, шатаясь, пошел прочь. Блэксорн ждал, пока
он не оказался за пределами выстрела из лука, ломая голову, правда ли, что
этот человек был настолько пьян, как это представляется. Потом пошел домой.
Фудзико была на веранде, снова приветливая, улыбающаяся, как всегда.
"Что вы на самом деле думаете? " - спросил он себя, здороваясь с ней и
слушая ее утренние приветствия.
Дверь Марико была закрыта. Служанка стояла около нее.
- Марико-сан?
- Да, Анджин-сан?
Он подождал, но дверь не открывалась.
- У вас все нормально?
- Да, благодарю вас, - он услышал, что она прочищает горло, потом снова
послышался ее слабый голос: - Фудзико послала сообщить Ябу-сану и господину
Торанаге, что я сегодня не здорова и не смогу переводить.
- Вам лучше бы показаться доктору.
- О, спасибо, но Суво вполне меня устроит. Я послала за ним. Я... Я
только немного вывихнула бедро. У меня, правда, все хорошо, вам не стоит
беспокоиться.
- Слушайте, я немного разбираюсь в медицине. Вы не кашляете кровью?
- О, нет. Когда я поскользнулась, я просто ударилась щекой, Я,
действительно, совсем здорова.
После паузы он сказал:
- Бунтаро извинился.
- Да, Фудзико видела от ворот. Я покорно благодарю вас за то, что вы
приняли его извинения. Анджин-сан, я так сожалею, что мы побеспокоили вас...
это непростительно, что ваш покой... пожалуйста, примите мои извинения тоже.
Мне не следовало быть такой несдержанной. Это очень невежливо. Эта ссора
была моей ошибкой. Пожалуйста, примите мои извинения.
- За то, что вас избили?
- За то, что я не послушалась своего мужа, за то, что не помогла ему
спокойно уснуть, за то, что не удовлетворила его, и за моего хозяина.
- Вы уверены, что я не могу вам ничем помочь?
-- Нет-нет, благодарю вас, Анджин-сан. Это только сегодня.
Но Блэксорн не видел ее целых восемь дней.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
- Я пригласил тебя поохотиться, Нага-сан, а не повторять свои доводы,
которые я уже слышал, - сказал Торанага.
- Я прошу вас, отец, в последний раз: прекратить эту подготовку,
запретить употребление ружей, убить чужеземца, объявить эксперимент
неудавшимся и покончить с этим мерзким делом.
- Нет в последний раз. - Сокол с надетым на голову колпачком, сидящий
на рукавице Торанаги, беспокойно задвигался при звуках непривычно
угрожающего голоса своего хозяина и встревоженно вскрикнул. Они были в
кустах, загонщики и охрана находились за пределами слышимости, день был
жаркий, влажный и облачный.
Нага вскинул голову:
- Очень хорошо. Но все же мой долг напомнить вам, что вы здесь в
опасности, и попросить снова, со всей подобающей вежливостью, сейчас уже в
последний раз, чтобы вы сегодня же уехали из Анджиро.
- Нет. Также в последний раз.
- Тогда возьмите мою голову.
- Я уже имею твою голову!
- Тогда возьмите ее сегодня, сейчас, или позвольте мне покончить с
жизнью, так как вы не следуете добрым советам.
- Научись терпению, щенок!
- Как я могу быть терпеливым, когда я вижу, как вы губите себя? Мой
долг указать вам на это. Вы здесь охотитесь и теряете время, тогда как ваши
враги ополчились на вас всем миром. Завтра встретятся регенты. Четыре пятых
всех важных дайме Японии либо уже в Осаке, либо на пути туда. Вы
единственный важный дайме, который отказался приехать. Теперь вас обвинят в
измене. Тогда ничто не спасет вас. По крайней мере вам надо быть дома в Эдо,
окруженным своими войсками. Здесь мы не сможем защитить вас. У нас едва ли
тысяча человек, а разве Ябу не мобилизовал всю Идзу? У него более восьми
тысяч человек в пределах двадцати ри отсюда, еще шесть тысяч закрывают
границы. Вы знаете, наши шпионы говорят, что он держит суда, стоящие к
северу отсюда, чтобы потопить вас, если вы попытаетесь спастись на галере!
Вы опять его пленник, разве вы не видите этого? Один почтовый голубь от
Ишидо, и Ябу может погубить вас, когда ему захочется. Разве вы не понимаете,
что он готовит измену?
- Я уверен, что он думает об этом. Я бы думал, если бы я был на его
месте, а ты?
- Нет, я бы не думал.
- Тогда бы ты вскорости и погиб, что было бы абсолютно заслуженно, но
вместе с тобой и вся твоя семья, весь твой род и все твои вассалы, что было
бы совсем непростительно. Ты глупец, поразительный глупец! Ты не используешь
свой мозг, ты не слушаешь, ты не анализируешь, ты не сдерживаешь свой язык и
характер! Ты позволяешь другим манипулировать тобой так по-детски и
считаешь, что все может быть решено твоим мечом. Единственная причина,
почему я не снес твою глупую голову или не позволил тебе покончить твою
бесполезную жизнь - это то, что ты молод, потому что я думаю, что у тебя
большие способности, твои ошибки не предумышленны, в них нет обмана и твоя
преданность бесспорна. Но если ты не научишься быстро терпению и
самодисциплине, я отберу у тебя звание самурая и прикажу тебе и твоим
потомкам перейти в класс крестьян! - правый кулак Торанаги стукнул по седлу,
и сокол резко и нервно закричал. - Ты понимаешь?
Нага был в шоке. За всю свою жизнь Нага никогда не видел и даже не
слышал, чтобы его отец кричал с такой злобой или вообще вышел из себя. Много
раз ему доставалось за его язык, но всегда заслуженно. Нага знал, что он
наделал много ошибок, но его отец всегда так поворачивал дело, что его
действия не казались такими глупыми, как сначала. Например, когда Торанага
показал ему, как он попал в ловушку Оми (или Ябу) в истории с Дзозеном, его
пришлось силой удерживать от попытки сразу же убить их обоих. Но Торанага
приказал своим личным телохранителям лить на Нагу холодную воду до тех пор,
пока он не стал соображать, и спокойно объяснил ему, что он. Нага, очень
помог своему отцу, устранив этого опасного Дзозена. - Но было бы гораздо
лучше, если бы ты знал, что тобою манипулируют. Будь терпелив, мой сын, все
приходит с терпением, - советовал Торанага. - Скоро ты будешь манипулировать
ими. Что ты сделал, все было очень хорошо. Но ты должен научиться понимать,
что в голове у людей, если ты собираешься использовать их для себя - или для
своего господина. Мне нужны вожди. Фанатиков у меня достаточно.
Его отец всегда был рассудителен и все прощал, но сегодня... Нага
спрыгнул с коня и униженно стал на колени: - Пожалуйста, простите меня,
отец. Я не хотел вас рассердить... все это лишь потому, что я ужасно
беспокоюсь о вашей безопасности. Пожалуйста, простите меня за то, что я
нарушил гармонию...
- Придержи язык! - проревел Торанага, испугав свою лошадь.
Торанага безумным усилием сжал колени и натянул поводья правой рукой,
лошадь рванулась вперед. Потеряв равновесие, его сокол начал злиться:
спрыгивать с кулака, дико махать крыльями, издавать свой душераздирающий
крик - хек-ек-ек-екек-ек, недовольный непривычной суетой вокруг. - Ну, моя
красавица, ну, - отчаянно пытался успокоить соколиху Торанага, стараясь в то
же время усмирить лошадь. Нага в это время прыгнул к ее морде. Он схватился
за уздечку и не дал лошади понести. Сокол яростно закричал. Потом с большой
неохотой он устроился опять на перчатке Торанаги, удерживаемый его опытной
рукой за кожаные ремешки на ногах. Но крылья сокола все еще нервно дрожали,
колокольчики на ногах резко и звонко бренчали.
- Хек-ек-ек-ек-ееееееккк! - пронзительно раздалось в последний раз.
- Ну, ну, моя красавица. Все хорошо, - успокаивающе сказал Торанага,
его лицо все еще было покрыто красными пятнами от злости, он повернулся к
Наге, пытаясь не дать злобе прорваться, чтобы не пугать сокола. - Если ты
испортишь ей сегодня работу, я...
В этот момент донесся предупреждающий крик одного из загонщиков.
Торанага тут же сдернул колпачок с головы сокола, дал ему время осмотреться,
потом выпустил его.
Это был длиннокрылый сокол-сапсан - самка по имени Тетсу-ко - Госпожа
Сталь - она со свистом взмыла в небо, кружась, достигла своей обзорной
высоты в шестьсот метров, подождала, пока не взлетит вспугнутая дичь, и
сразу успокоилась. Потом, повернув на нисходящий поток, она увидела пущенных
собак и выводок фазанов, рассеявшихся с диким хлопаньем крыльев. Сокол
наметил себе добычу, накренился и стремительно полетел вниз, - сложив крылья
и неотвратимо пикируя на добычу, - с уже готовыми для хватки когтями.
Сокол несся вниз, но старый фазан, вдвое больше его по размерам,
метнулся в сторону и в панике бросился стрелой в рощицу в двухстах шагах от
него. Сокол выправился, распахнул крылья и очертя голову бросился за своей
жертвой. Он набрал высоту и, оказавшись выше петуха, снова устремился вниз,
бешено кхакая, и снова промахнулся. Торанага возбужденно подбадривал сокола
криком, предупреждая об опасности впереди и совсем забыв про Нагу.
Бешено хлопая крыльями, петух стремился под защиту деревьев. Сокол,
снова вихрем взмыв вверх, бросился камнем вниз. Но было слишком поздно.
Хитрый фазан исчез. Пренебрегая собственной безопасностью, сокол с треском
продирался сквозь листву и ветки, яростно преследуя свою жертву, потом
выскочил из чащи на открытое место и, пронзительно крича от ярости,
устремился вверх над деревьями.
В этот момент стая куропаток взлетела и устремилась вдаль, держась
низко над землей, ища спасения, искусно следуя вдоль контуров поверхности
земли. Тетсу-ко наметила одну, сложила крылья и камнем упала на нее. На этот
раз она не промахнулась. Один бешеный удар заднего когт