╤ЄЁрэшЎ√: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
а? В Японии ими не пользуются,
Анджин-сан. Наши дороги слишком крутые и все время пересекают реки и ручьи.
Колеса также портят их, так что экипажи запрещены для всех, кроме
императора, и он проезжает несколько церемониальных ри в Киото по
специальной дороге. Нам они тоже не нужны. Как мы сможем ехать на этих
колесах через все реки и ручьи - их очень много, слишком много, чтобы
построить всюду мосты. Отсюда до Киото, может быть, надо пересечь шестьдесят
ручьев, Анджин-сан. Сколько мы уже пересекли? Дюжину, да? Нет, мы все ходим
пешком или ездим верхом. Конечно, лошадей и особенно паланкины могут иметь
только важные люди, дайме и самураи, и даже не все самураи.
- Что? Даже если вы имеете возможность, вы не можете нанять паланкин?
- Нет, если вы не имеете соответствующего ранга, Анджин-сан. Это очень
мудрое правило, вы так^не думаете? Доктора и очень старые люди могут
путешествовать на лошади или в паланкине, или очень больные люди, если они
имеют письменное разрешение от своего сюзерена. Паланкинами и лошадьми не
разрешено пользоваться крестьянам или простолюдинам, Анджин-сан. Это может
приучить их к дурным привычкам, правда? Для них более полезно ходить пешком.
- А также это держит их на своем месте. Да?
- О, да. Но это все делается для мира, порядка и "ва" - гармонии.
Только купцы имеют деньги, чтобы их можно было на это тратить, а кто они
такие, если не паразиты, которые ничего не создают, ничего не выращивают,
ничего не делают, а только кормятся за счет чужого труда? Конечно, они все
должны ходить пешком, не так ли? Это очень мудро.
- Я никогда не видел так много движущихся людей, - сказал Блэксорн.
- О, это еще ничего. Подождите, когда мы приблизимся к Эдо. Мы любим
путешествовать, Анджин-сан, но редко делаем это в одиночку. Мы любим ездить
группами.
Но толпы народа не мешали их продвижению. Шифр Торанаги на их знаменах,
личный знак Тода Марико и старательность Акиры ╨синаки, а также гонцы,
которых он отправлял, чтобы оповещать, кто идет, обеспечивали им лучшие
комнаты для ночлега в лучших гостиницах, а также беспрепятственный проход.
Все другие путники и даже самураи быстро отступали в сторону и низко
кланялись, ожидая, пока они пройдут.
- Они все останавливаются и кланяются каждому?
- О, нет, Анджин-сан. Только дайме и важным людям. И большинству
самураев - да, это мудрое правило для простолюдинов. Если бы простые люди не
уважали самураев и самих себя, как бы соблюдался закон и осуществлялось
управление государством? Потом, это же касается всех. Мы останавливаемся и
кланяемся и позволяем пройти посланцу императора, разве не так? Все должны
быть вежливыми, правда? Дайме более низкого ранга должен спешиться и
поклониться более важным дайме. Обычай правит всей нашей жизнью.
- Скажем, а если два дайме одного ранга встретятся?
- Тогда они оба должны будут спешиться и одновременно поклониться и
пойти каждый своим путем.
- Скажем, встретятся господин Торанага и генерал Ишидо?
Марико незаметно перешла на латынь:
- Кто они, Анджин-сан? Этих имен не произносите.
- Ты права. Пожалуйста, прости меня.
- Послушай, любимый, давай пообещаем друг другу, что если нам улыбнется
Мадонна и мы благополучно уедем из Мисимы, то только в Эдо, у первого моста,
только тогда мы покинем наш тайный мир. Давай?
- Какая такая особая опасность в Мисиме?
- Там наш капитан должен представить рапорт господину Хиро-Мацу. Я тоже
должна буду увидеться с ним. Он мудрый человек, всегда настороже. Нам будет
очень просто выдать себя перед ним.
- Мы должны быть осторожны. Давай просить Бога, чтобы твои страхи были
безосновательны.
- О себе я не беспокоюсь, только о тебе.
- А я о тебе.
-- Давай сделаем вид, что этот реальный мир - наш единственный мир.
- Вот Мисима, Анджин-сан, - сказала Марико. Вытянутый в длину город с
замком, который вмещал почти шестьдесят тысяч человек, был почти скрыт
низким утренним туманом. Было видно только несколько крыш и каменный замок.
За ним виднелись горы, понижающиеся к морю на западе. Далеко на
северо-западе была видна величественная гора Фудзи. На севере и востоке
горные хребты возносились почти до неба.
- Что теперь?
- Сейчас ╨синака найдет самую хорошую гостиницу на расстоянии не более
десяти миль, и мы остановимся там на два дня. Это будет самое большое, что
могут потребовать мои дела. Дзеко и Кику-сан покинут нас на это время.
- Тогда поехали. Что говорит вам ваш здравый смысл о Мисиме?
- Здесь хорошо и безопасно, - ответил он, - а что будет потом, после
Мисимы?
Она нерешительно показала рукой на северо-восток:
- Потом мы поедем этой дорогой. Там перевал, который петляет по горам в
сторону Хаконе. Это самая тяжелая часть Хоккайдской дороги. Потом дорога
спускается к городу Одавара, который намного больше Мисимы, Анджин-сан. Это
уже на побережье. Путь оттуда до Эдо - только вопрос времени.
- Сколько его у нас?
- Недостаточно.
ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ
Генерал Тода Хиро-Мацу взял личное послание, привезенное Марико, и
сломал печати Торанаги. В свитке коротко сообщалось о том, что произошло в
╨косе, подтверждалось решение Торанаги предстать перед Советом регентов,
Хиро-Мацу предписывалось охранять границу и перевалы в сторону Кванте от
любого нападения до прибытия Торанаги (но не мешать, а помогать любому
посланцу от Ишидо или идущим с востока) и давались инструкции об
отступнике-христианине и Анджин-сане.
- А теперь расскажите мне все, что вы видели в ╨косе или слышали
относительно господина Торанаги. Марико выполнила его просьбу.
- Скажите мне, что вы думаете обо всем этом. Марико опять выполнила его
просьбу.
- Что случилось между вами и моим сыном во время тя-но-ю?
Она рассказала ему в точности, что происходило.
- Мой сын уверен, что наш господин потерпит поражение. До второй
встречи с господином Затаки?
- Да, господин.
- Вы так думаете?
- О, да, господин.
В комнате, расположенной на самом верху главной башни замка, который
господствовал над всем городом, наступило долгое молчание. Хиро-Мацу встал и
подошел к бойнице для лучников, проделанной в толстой каменной стене, спина
и суставы у него болели, меч свободно покоился в руках.
- Я не понял.
- Что?
- Ни моего сына, ни нашего господина. Мы можем разбить любую армию
Ишидо, какую он только может бросить в битву. А что касается решения
предстать перед Советом регентов...
Она играла своим веером, любуясь вечерним небом, густо усыпанным
звездами, наслаждаясь этим зрелищем.
Хиро-Мацу внимательно посмотрел на нее.
- Вы очень хорошо выглядите, Марико-сан, стали будто моложе, чем
раньше. В чем секрет?
- У меня нет никаких секретов, господин, - ответила она, ее горло
внезапно пересохло. Она ждала, что мир сейчас разлетится вдребезги, но этот
момент прошел, и старик снова повернул свои проницательные глаза на город,
раскинувшийся под ними.
- А теперь расскажите мне, что случилось с тех пор, как вы уехали из
Осаки. Все, что вы видели, слышали или в чем принимали участие, - сказал он.
Когда она кончила, была уже глубокая ночь. Она сообщила ему обо всем
очень точно, за исключением того, как далеко они зашли с Анджин-саном. Даже
здесь она была достаточно осторожна, чтобы не прятать своего восхищения им,
его умом и смелостью. Или того, как его ценит Торанага.
Тем временем Хиро-Мацу продолжал расхаживать по комнате, движение
облегчало ему боль. Все совпадало с отчетом ╨синаки и Оми - и даже тирада
Затаки перед тем, как этот дайме кинулся в Синано. Теперь он понял многие
вещи, которые раньше были ему неясны, и получил достаточно информации, чтобы
принять обоснованное решение. Кое-что из того, что она рассказала, возмутило
его и даже заставило еще больше невзлюбить своего сына, он мог понять его
мотивы, но это не имело значения. Что-то возмущало его в чужеземце, а
кое-что заставляло восхищаться им.
- Вы сами видели, как он вытолкнул нашего господина на безопасное
место?
- Да. Господин Торанага давно уже был бы мертв, господин, если бы не
он. Я совершенно уверена. Он три раза спасал нашего господина: при бегстве
из Осакского замка, на борту галеры в гавани Осаки и во время землетрясения.
Я видела мечи, которые выкопал Оми-сан. Они были изогнуты, как лапша, и
совершенно никуда не годились.
- Вы думаете, Анджин-сан действительно мог совершить сеппуку?
- Да. Клянусь своим христианским Богом, я считаю, что он принял такое
решение. Только Оми-сан помешал ему. Господин, я считаю, что он достоин быть
самураем, достоин быть хатамото.
- Я не спрашивал вашего мнения.
- Прошу простить меня, господин, конечно, вы не спрашивали. Но этот
вопрос все еще у вас в голове.
- Вы стали не только учительницей кормчего, но и читаете чужие мысли?
- О, нет, пожалуйста, извините меня, господин, конечно, нет, - сказал
она самым умильным голоском, - Я только ответила вождю нашего рода как могла
лучше, старалась в меру своих слабых способностей. Интересы нашего господина
у меня в голове на первом месте. Ваши только на втором после его интересов.
- А это так?
- Пожалуйста, извините меня, но об этом нет необходимости и спрашивать.
Прикажите мне, господин, я все выполню.
- Почему вы такая гордая, Марико-сан? - спросил он испытующе.
- Прошу извинить меня, господин. Я была груба. Я не заслужила такого...
- Я знаю! Никто из женщин не заслужил! - Хиро-Мацу засмеялся. - Но
бывают времена, когда мы нуждаемся в вашей женской холодной, жестокой,
злобной, изощренной, практичной мудрости. Вы, женщины, намного умнее нас,
правда?
- О, нет, господин, - сказала она, соображая, что у него на уме.
- Это просто потому, что мы сейчас одни. Если повторить это перед
всеми, то сказали бы, что старый Железный Кулак отжил свое, что ему пора
положить свой меч, побрить голову и начать читать молитвы Будде, прося
прощения за души тех людей, которых он отправил в Пустоту. Они были бы
правы.
- Нет, господин. Об этом правильно сказал ваш сын. Пока наш господин не
кончил свою жизнь, вы не можете отступать. Ни вы, ни господин, мой муж. Ни
я.
- Да, но все равно я был бы очень рад положить свои мечи и просить мира
у Будды для себя и тех, кого я убил.
Он некоторое время всматривался в темноту ночи, тяжко ощущая свой
возраст, потом снова посмотрел на нее. Ему было очень приятно смотреть на
нее, приятней, чем на любую другую женщину из тех, кого он знал.
- Что?
- Ничего, Марико-сан. Я вспомнил, как первый раз увидел вас.
Это было в то время, когда Хиро-Мацу тайком заложил душу Городе, чтобы
получить эту маленькую изящную девушку в жены сыну, тому самому сыну,
который зарубил свою собственную мать, единственную женщину, которую
когда-либо по-настоящему любил Хиро-Мацу.
"Почему я добивался для него Марико? Потому что я хотел досадить Тайко,
который тоже хотел ее. Досадить противнику и ничего более. А была ли неверна
мне моя наложница? - спрашивал себя старик, тревожа старую рану, - О, Боже,
когда я гляну тебе в лицо, я потребую у тебя ответ и на этот вопрос. Я хочу
знать, да или нет; Я требую правды! Я думаю, это ложь, но Бунтаро сказал,
что она была наедине с этим мужчиной в комнате, с распущенными волосами,
развязанным кимоно, это было задолго до того, как мне вернуться. Это могла
быть и ложь, не правда ли? Или правда, да? Это должна быть правда - конечно,
мой сын не отрубил бы голову своей матери, если бы не был уверен? "
Марико смотрела на морщины, покрывающие лицо Хиро-Мацу, его кожа
натянулась, местами шелушилась от возраста. Она чувствовала былую силу его
рук и плеч.
"О чем вы думаете? - хотела спросить она, ей нравился этот человек: -
Вы все-таки видите меня насквозь? Вы теперь знаете обо мне и Анджин-сане? Вы
знаете, что я прямо трепещу от любви к нему? Что когда мне надо будет
выбирать между ним, вами и Торанагой, я выберу его? "
Хиро-Мацу стоял у бойницы и смотрел на город под ним, его пальцы
поглаживали ножны и рукоятку меча, он совсем забыл о ней. Хиро-Мацу
задумался о Торанаге и о том, что с негодованием сказал ему несколько дней
назад Затаки, с негодованием, которое он разделял.
- Да, конечно, я хочу завоевать Кванто и вывесить мое знамя на стенах
замка в Эдо и сделать его своим. Я никогда не хотел этого раньше, но теперь
хочу, - сказал ему Затаки. - Но таким путем? В этом нет никакого
благородства! Никаких почестей не достанется ни моему брату, ни вам, ни мне!
Никому! Кроме Ишидо, а этот крестьянин не заслуживает этого.
- Тогда поддержите господина Торанагу. С вашей помощью Тора...
- Зачем? Тогда мой брат станет сегуном и уберет наследника?
- Он сто раз говорил, что поддерживает наследника. Я считаю, это так и
есть. И у нас будет вождем Миновара, а не выскочка-крестьянин и ведьма
Ошиба, не так ли? Эти глупцы будут править страной восемь лет, пока Яэмон не
достигнет совершеннолетия, если умрет Торанага. Почему не дать господину
Торанаге восемь лет, он - Миновара! Он тысячу раз говорил, что передаст
власть Яэмону. Где у тебя мозги, в заднице? Торанага не враг тебе или
Яэмону!
- Миновара не станет на колени перед этим крестьянином! Ссал он на его
честь и честь всех нас. Вашу и мою!
Они ругались, проклинали друг друга и, будучи одни, чуть не подрались.
- Ну, давай, - издевался он над Затаки, - вытаскивай свой меч,
предатель! Ты предал своего брата, главу рода!
- Я глава своего собственного рода. У нас одна мать, а не отец. Отец
Торанаги с позором прогнал мою мать. Я не буду помогать Торанаге, но если он
отречется и вспорет себе живот, я поддержу Судару...
"Нет необходимости делать это, - сказал себе Хиро-Мацу, все еще
разъяренный, - Не стоит делать этого, пока я еще живой, или смиренно
представать перед Советом регентов. Я главнокомандующий. Мой долг защищать
честь и дом моего господина, даже от него самого. Так что я теперь решил: -
Послушайте, господин, пожалуйста, извините меня, но на этот раз я ослушаюсь.
На этот раз я обману вас. Сейчас я хочу объединиться с вашим сыном и
наследником, господином Сударой, и его женой, госпожой Дзендзико, и вместе
мы объявим "Малиновое небо", как только прекратятся дожди, и начнем войну. И
до тех пор, пока не умрет последний человек в Кванто, сражаясь с врагом, я
буду надежно охранять вас в замке Эдо, что бы вы ни говорили, чего бы это ни
стоило".
Дзеко была в восторге, оказавшись опять дома в Мисиме среди своих
девушек и гросбухов, счетов, полученных долговых расписок и заемных писем.
- Вы хорошо поработали, - сказала она своему главному бухгалтеру.
Сморщенный маленький человечек благодарно откланялся и захромал домой.
Она же угрожающе повернулась к своему главному повару:
- Тринадцать серебряных чодзинов, двести медных монет за еду на одну
неделю?
- О, пожалуйста, извините меня, хозяйка, но слухи о войне очень
взвинтили цены, - агрессивно начал толстый повар. На все. Рыба, рис, овощи -
даже соевый соус стал стоить вдвое дороже за последний месяц, а саке и того
больше. Работа в этой горячей душной кухне, которую всю, конечно, не
переделаешь. Дорого! Ха! За одну неделю я накормил сто семьдесят два гостя,
десять куртизанок, одиннадцать голодных учениц, четырех поваров, шестнадцать
служанок и четырнадцать слуг! Прошу извинить меня, хозяйка, простите, но моя
бабушка очень больна, так что я должен уехать на десять дней и прошу вас об
этом...
Дзеко начала рвать на себе волосы так, чтобы показать свои чувства, но
недостаточно, чтобы испортить свою внешность, и отослала его, сказав, что
она разбита, что она вынуждена закрыть самый известный Чайный Дом в Мисиме
без такого прекрасного главного повара и что все это его вина - что она
должна выкинуть на улицу в снег всех этих таких преданных ей девушек и
честных, но несчастных слуг.
- Не забывай, что идет зима, - выкрикнула она напоследок. Потом,
совершенно одна, она сопоставила доходы с расходами, и оказалось, что доходы
были вдвое больше того, что она ожидала. Саке на вкус показался ей лучше,
чем когда-либо, и хотя цены на продукты подскочили, то же будет и с саке.
Она сразу же написала своему сыну в Одавару, где у нее был винокуренный
завод, приказав удвоить выпуск саке. Потом она разобралась в неизбежных
ссорах среди девушек, выгнала трех, наняла еще четырех, отправила человека
за своей сводней и подписала контракты еще с семью куртизанками, которые ей
очень нравились.
- И когда бы вы хотели принять этих почтенных дам, Дзеко-сан? - жеманно
улыбнулась старуха, радуясь значительным комиссионным.
- Сейчас же. Ну, давай поторопись.
После этого она позвала плотника и составила с ним планы расширения
своего Чайного Домика, чтобы устроить помещения для новых дам.
- На Шестой улице, наконец, продается тот участок, госпожа. Вы хотите,
чтобы я взял его сейчас?
Несколько месяцев она ждала этого, но сейчас замотала головой и
отправила его с инструкциями выбрать четыре гектара пустующих земель на
холме к северу от города.
- Но не делай этого сам, используй посредников. Не жадничай. И я не
хочу, чтобы стало известно, что покупается для меня.
- Но четыре гектара? Это...
- По меньшей мере четыре, может быть и пять через пять месяцев, но
только выбери... понимаешь? Их надо будет оформлять на этих людей.
Она передала ему список надежных лиц, через которых нужно будет
устраивать эту сделку, и поспешила выпроводить его, видя мысленно уже
обнесенный стенами городок в пределах процветающего города. От радости Дзеко
даже рассмеялась.
После этого она посылала за каждой куртизанкой, хвалила их, бранила,
ругалась с ними или плакала. Некоторые были повышены в классе, некоторые
понижены, цены на их услуги тоже повышались или снижались. В самый разгар
всех этих дел заявился Оми.
- Извините, но Кику-сан плохо себя чувствует, - сказала она. - Ничего
серьезного. Она просто плохо реагирует на перемену погоды, бедняжка.
- Я настаиваю на том, чтобы увидеться с ней.
- Извините, Оми-сан, но вы, конечно, не настаиваете? Кику-сан
принадлежит вашему сюзерену, не так ли?
- Я знаю, кому она принадлежит, - закричал Оми. - Я хочу видеть ее,
только и всего.
- О, извините, разумеется, вы имеете полное право кричать и ругаться,
извините, пожалуйста. Но, простите, она нездорова. Сегодня вечером, или
может быть позднее, или завтра, но что я могу сделать, Оми-сан? Если ей
станет получше, может быть, я смогу известить вас, если вы скажете мне, где
вы остановились...
Он назвал ей адрес, поняв, что ничего не добился, и выскочил из дому,
желая разнести в щепки всю Мисиму.
Дзеко подумала об Оми. Потом она послала за Кику и сообщила ей
программу, которую она наметила для нее на эти два вечера в Мисиме.
- Может быть, мы сможем убедить нашу госпожу Тода отложить выезд на
четыре или пять вечеров, дитя. Я знаю с полдюжины мужчин, которые заплатят
царские суммы за то, чтобы вы развлекали их на вечеринках. Ха! Теперь, когда
такой великий дайме купил вас, никто не осмелится тронуть вас, ни разу, так
что вы можете только петь, тан