╤ЄЁрэшЎ√: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
Да. Но у меня длинные уши и надежный язык, а это может быть очень
важно.
Марико налила еще чаю - себе.
- Извините, что вы сказали?
- О да, конечно. Пожалуйста, извините меня, но это не хвастовство, что
я хорошо подготовлена, госпожа, - в этом и во многом другом. Смерти я не
боюсь. Написала завещание, дала сыну подробные инструкции на случай моей
неожиданной смерти. Заключила мир с богами задолго до этой минуты и на сорок
дней после смерти... Я уверена - мне удастся возродиться. А если и нет, -
она пожала плечами, - тогда я стану ками... - Веер ее замер. - Так я могу
надеяться, что возможность передать это господину Торанаге представится в
течение месяца, да? Пожалуйста, простите, что я вам напоминаю, но я как вы:
я ничего не боюсь. Но в отличие от вас мне в этой жизни нечего терять.
- Так много разговоров об ужасных вещах, Дзеко-сан, в такое приятное
утро. Ведь так приятно, правда? - Марико собралась спрятать коготки. - Я
предпочитаю видеть вас живой, процветающей почтенной дамой, одним из столпов
вашей новой гильдии. Ах, это была очень тонкая мысль. Хорошая идея,
Дзеко-сан.
- Благодарю вас, госпожа. Я бы также хотела, чтобы вы были счастливы и
невредимы и процветали во всем, что вам захочется. Со всеми забавами и
почестями, которые вам потребуются.
- "Забавами"? - повторила Марико, снова почувствовав опасность.
Дзеко была похожа на хорошо натасканную собаку, идущую по следу за
зверем.
- Я только крестьянка, госпожа, так что не знаю, какие почести
требуются вам, какие забавы доставляют удовольствие вам. Или вашему сыну.
Ни та ни другая не заметили, как между пальцами Марико сломалась тонкая
деревянная планка веера. Бриз прекратился. Теперь в саду, выходящем к морю,
на котором не было ни малейшего волнения, висел влажный, горячий воздух.
Стаями летали мухи, усаживались, снова взлетали.
- Ну а каких "забав и почестей" хотели бы вы для себя? - Марико с
недоброй улыбкой рассматривала эту пожилую женщину, ясно поняв теперь, что
она должна ее убрать, иначе погибнет ее сын.
- Для себя - ничего. Господин Торанага оказал мне почести и одарил
богатствами, о которых я и не мечтала. Но для своего сына? О да, он мог бы
помочь ему.
- Чем помочь?
- Двумя мечами.
- Это невозможно.
- Знаю, госпожа. Простите. Taк легко это предоставить, и все-таки
нельзя. Но идет война. Для боев потребуется много воинов.
- Сейчас войны не будет. Господин Торанага едет в Осаку.
- Два меча. Это не такая большая просьба.
- Это невозможно. Извините, это присуждаю не я.
- Простите, но я не прошу вас о чем-нибудь таком... Это единственное,
что в силах меня обрадовать. Да. Ничего другого. - Капля пота упала с лица
Дзеко на колено. - Я хотела бы предложить господину Торанаге пятьсот коку с
цены контракта как знак моего уважения в эти трудные времена. Другие пятьсот
коку пойдут моему сыну. Самурай нуждается в наследственном состоянии,
правда?
- Вы обрекаете своего сына на смерть. Все самураи Торанаги очень скоро
погибнут или станут ронинами.
- Карма. У моего сына уже есть сыновья, госпожа. Они расскажут своим
сыновьям, что когда-то мы были самураями. В этом все дело.
- Не я даю звание самурая.
- Конечно. Простите меня. Но именно это могло бы меня удовлетворить.
Торанага раздраженно покачал головой:
- Ее информация, вероятно, интересна, но не стоит того, чтобы сделать
ее сына самураем. Марико возразила:
- Она кажется преданным вассалом, господин. Она сказала, что будет
польщена, если вы еще на пятьсот коку снизите цену контракта, отдав эти
деньги нуждающимся самураям.
- Это не благородство. Нет, совсем нет. Это только признание вины за
то, что сначала она запросила такую грабительскую цену.
- Возможно, это стоит рассмотреть, господин. Ее идея о гильдии, о
гейшах и новых классах куртизанок будет иметь далеко идущие последствия,
правда?
- Не согласен. Нет. И почему ее следует вознаградить? Нет оснований
предоставлять ей такие почести. Бессмысленно! Она, конечно, не просила вас
об этом, не так ли?
- Для нее это было бы чересчур дерзко, господин. Я просто предложила
это, считая, что она может быть вам очень полезна.
- Лучше бы она уже это доказала. Не исключено, что ее секреты тоже
вранье. В эти дни я не получал ничего, кроме вранья. - Торанага позвонил в
колокольчик - у дальней двери тут же появился его конюший.
- Господин?
- Где куртизанка Кику?
- В ваших покоях, господин.
- А эта женщина - Дзеко - с ней?
- Да, господин.
- Отправьте их обеих из замка. Немедленно! Отправьте их обратно в...
Нет, поместите их в гостинице - третьеразрядной гостинице - и скажите, чтобы
ждали, пока я пришлю за ними. - Когда самурай исчез, Торанага раздраженно
сказал:
- Отвратительно! Сводня, желающая стать самураем! Грязные крестьяне не
знают больше, где их место!
Марико смотрела, как он сидит на подушке, машинально помахивая веером.
Она была ошеломлена тем, как он изменился: мрачность, раздражение,
капризы... А ведь раньше всегда была только жизнерадостная уверенность. Он с
интересом выслушал все тайны Дзеко, но не с тем возбуждением, которого она
от него ожидала. "Бедняга, - подумала она с сожалением, - он сдался. Что
толку для него в этой информации? Может быть, он достаточно мудр, чтобы
отбросить в сторону все мирское и готовиться к неизвестному? Лучше бы ты и
сама так сделала, - думала она, умирая понемногу в глубине души. - Да, но ты
не можешь, не сейчас, - ты должна защитить своего сына! "
Они находились на шестом этаже высокой крепостной башни, чьи окна
смотрели на весь город в три стороны света. Заход солнца был мрачен, кусочек
луны висел низко над горизонтом, сухой воздух был душен, хотя здесь, почти в
ста футах от основания крепостных стен, улавливалось каждое дуновение ветра.
Помещение низкое, сильно укрепленное, занимало половину всего этажа;
остальные комнаты выходили на другую сторону башни.
Торанага поднял письмо, присланное с Марико Хиро-Мацу, и еще раз
прочитал. Она заметила, что у него дрожит рука.
- Зачем он хочет приехать в Эдо? - Торанага нетерпеливо отбросил свиток
в сторону.
- Простите, господин, но я не знаю. Он только просил меня передать вам
это письмо.
- Вы разговаривали с этим христианином-отступником?
- Нет, господин. ╨синака сказал, что вы приказали никому не разрешать
этого.
- Как вел себя в пути ╨синака?
- Очень энергичен, господин, - Она терпеливо ответила на вопрос во
второй раз. - Очень деловой. Он прекрасно нас охранял и доставил точно
вовремя.
- Почему священник Тсукку-сан не вернулся вместе с вами этим путем?
- По дороге из Мисимы, господин, он и Анджин-сан поссорились, -
пояснила Марико, не зная, что наговорил Торанаге отец Алвито, если Торанага
уже вызывал его. - Отец решил ехать отдельно.
- Из-за чего произошла ссора?
- Частично из-за меня, из-за моей души, господин. В основном из-за
вражды их религий и потому, что между их правителями идет война.
- Кто начал ссору?
- Они одинаково виноваты. Ссора началась из-за фляжки спиртного, -
Марико рассказала, что произошло с Родригесом, потом продолжала: -
Тсукку-сан принес вторую фляжку в подарок, желая как он выразился,
извиниться за Родригеса-сана, но Анджин-сан сказал - поразительно
откровенно, - что не хочет никакого "папистского спиртного", предпочитает
саке и не доверяет священникам. Святой отец вспыхнул и тоже говорил
удивительно откровенно, - он никогда не имел дела с ядом, впредь не
собирается и в жизни этого не забудет.
- Ах, яд? Они используют яд как оружие?
- Анджин-сан говорил мне, что некоторые у них применяют яд, господин.
Это привело их к еще более грубым выражениям, и они начали колотить друг
друга из-за того, что одни католики, а другие - протестанты... Я ушла, чтобы
как можно скорее привести ╨синаку-сава, и он прекратил эту ссору.
- Чужеземцы не приносят вам ничего, кроме беспокойства. Христиане не
дают ничего, кроме обид. Правда?
Она не ответила - ее расстроила его раздражительность. Это было так
непохоже на него, - казалось, не было причины, для того чтобы он настолько
потерял свой легендарный самоконтроль. "Может быть, поражение так на него
подействовало, - подумала она, - Без него мы все погибнем - мой сын
погибнет, и Кванто скоро будет в других руках". Его мрачность заразила и ее.
Она заметила на улицах и в замке как бы завесу, которая, казалось, висела
над всем городом - городом, который славился своим весельем, дерзким юмором
и умением наслаждаться жизнью.
- Я родился в тот год, когда у нас появились первые христиане. С тех
пор они околдовали всю страну, - произнес Торанага. - Все пятьдесят восемь
лет ничего, кроме беспокойства...
- Сожалею, что они оскорбили вас, господин. Что-нибудь еще? С вашего
разреше...
- Садитесь. Я еще не кончил. - Торанага опять позвонил в колокольчик -
дверь открылась. - Пошлите за Бунтаро-саном.
Вошел Бунтаро. Сохраняя на лице свирепое выражение, он встал на колени
и поклонился. Марико поклонилась ему, не вымолвив ни слова, но он, казалось,
ее не заметил.
Незадолго перед этим Бунтаро встретил их кортеж у ворот крепости. После
краткого приветствия он сказал, чтобы она сразу же шла к господину Торанаге.
За Анджин-саном пошлют потом.
- Бунтаро-сан, вы просили у меня встречи в присутствии вашей жены, и
как можно быстрее.
- Да, господин.
- Что вы хотели?
- Я смиренно прошу разрешения на голову Анджин-сана, - сказал Бунтаро.
- Почему?
- Пожалуйста, простите меня, но я... мне не нравится, как он смотрит на
мою жену, я хотел... Я хотел сказать это ей первый раз в вашем присутствии.
Кроме того, он оскорбил меня в Анджиро и я не могу жить с таким позором.
Торанага посмотрел на Марико, - та, казалось, окаменела.
- Вы обвиняете ее в том, что она дала ему для этого повод?
- Я... Я прошу разрешения на его голову.
- Вы обвиняете ее в том, что она его поощряла? Отвечайте на вопрос!
- Прошу извинить меня, господин, но если бы я так думал, то был бы
обязан тут же отрубить ей голову, - ответил Бунтаро с холодным безразличием,
опустив глаза на татами. - Этот чужеземец постоянно нарушает мой покой.
Считаю, что он отрицательно влияет и на вас. Разрешите мне отрубить ему
голову, прошу вас. - Он поднял глаза, - его толстые щеки были не бриты,
глаза ввалились, - Или позвольте мне забрать жену и сегодня вечером мы уйдем
перед вами - готовить путь.
- Что вы скажете на это, Марию-сан?
- Он мой муж. Все, что он решит, я сделаю, - если вы не откажете ему в
этом, господин. Это мой долг.
Торанага переводил глаза с мужчины на женщину. Потом его голос стал
тверже - на мгновение он стал прежним Торанагой:
- Марико-сан, через три дня вы уедете в Осаку. Вы будете готовить для
меня этот путь и дождетесь меня там. Бунтаро-сан, вы будете сопровождать
меня как командир моего эскорта, когда отправлюсь туда я. После того как вы
выполните свой долг как мой помощник, вы или один из ваших людей можете
сделать то же самое с Анджин-саном - с его согласия или без него.
Бунтаро прочистил горло:
- Господин, пожалуйста, объявите "Малиновое... ".
- Придержите язык! Вы забываетесь! Я три раза сказал вам: "Нет! " В
следующий раз, если у вас хватит дерзости предложить нежеланный совет, вы
вскроете свой живот над помойкой в Эдо!
Голова Бунтаро снова коснулась татами.
- Прошу меня извинить, господин. Прошу прощения за дерзость.
Марико была не меньше, чем дерзостью Бунтаро, смущена грубым, постыдным
срывом Торанаги и тоже низко поклонилась, чтобы спрятать смятение. Торанага
тут же опомнился:
- Пожалуйста, извините мою несдержанность. Ваша просьба будет
удовлетворена, Бунтаро-сан, но только после того, как вы выполните роль
моего помощника при сеппуку.
- Благодарю вас, господин. Пожалуйста, извините меня, если я вас
оскорбил.
- Приказываю вам обоим помириться друг с другом. Вы это сделаете?
Бунтаро коротко кивнул. Марико тоже.
- Хорошо. Марико-сан, вы вернетесь сегодня вечером вместе с
Анджин-саном, в час собаки. Теперь вы можете идти. Она поклонилась и
оставила их. Торанага посмотрел на Бунтаро.
- Ну? Вы обвиняете ее?
- Это... это немыслимо, чтобы она предала меня, господин, - уныло
ответил Бунтаро.
- Я согласен. - Торанага взмахнул веером, отгоняя муху; у него был
очень усталый вид. - Ну, скоро вы сможете получить голову Анджин-сана. Еще
некоторое время она будет нужна мне у него на плечах.
- Благодарю вас, господин. Еще раз прошу простить, что расстроил вас.
- Сейчас такие времена. Грязные времена. - Торанага наклонился вперед.
- Послушайте, я хочу чтобы вы сразу же выехали на несколько дней в Мисиму -
сменить там вашего отца. Он просит разрешения приехать сюда и
проконсультироваться со мной. Я не знаю, что... В любом случае я должен
иметь в Мисиме кого-нибудь, кому могу доверять. Не могли бы вы выехать на
рассвете, но по дороге через Такато?
- Господин? - Бунтаро видел, что Торанага сохранял спокойствие огромным
усилием воли и все же голос его дрожал.
- У меня личное письмо к моей матери в Такато. Не говорите никому, что
вы туда собираетесь. Но сразу же, как только выедете из города, срезайте
путь и берите на север.
- Я понимаю.
- Господин Затаки, возможно, попытается помешать вам передать письмо.
Вы должны отдать его только ей лично, в руки. Вы понимаете? Ей одной.
Возьмите двадцать человек и скачите туда. Я пошлю почтового голубя и
позабочусь о его пути.
- Ваше послание будет на словах или письменное?
- Письмо.
- А если я не смогу передать его?
- Вы должны передать его, - конечно, вы должны... Почему я выбрал вас?
Но... если вы будете преданы, как я... уничтожьте его, перед тем как сделать
сеппуку. В тот момент, как я услышу эти ужасные новости, голова Анджин-сана
покинет плечи. И если... что с Марико-сан? Что делать с вашей женой, если
дело пойдет плохо?
- Пожалуйста, отправьте ее в Великую Пустоту, господин, прежде чем
умрете. Я буду польщен, если... Она заслуживает достойного помощника.
- Она не умрет в бесчестье, я вам это обещаю. Я прослежу за этим,
лично. Теперь еще. На рассвете возвращайтесь за моим письмом. Не подведите
меня - только в руки моей матери!
Бунтаро поблагодарил еще раз, - ему было стыдно, что Торанага выказал
свой страх. Оставшись один, Торанага вынул платок и вытер пот с лица. Пальцы
у него дрожали. Он пытался удержать их, но не мог. У него отняла все силы
необходимость вести себя как последний тупица, прятать свое безграничное
возбуждение, после того как он узнал эти тайны, которые, как это ни
невероятно, обещали долгожданные перемены.
- Возможные перемены, только возможные - если они верны... - произнес
он вслух, с трудом соображая; эта поразительная, такая благоприятная для
него и нужная информация, которую принесла Марико от этой женщины, Дзеко,
все еще звучала у него в мозгу.
"Ошиба, - злорадно подумал он, - так эта гарпия - та самая приманка, на
которую мой брат выскочит из своего горного убежища... Мой брат хочет Ошибу.
Но теперь очевидно и то, чего он хочет больше, чем ее, и больше, чем только
Кванто, - он хочет все государство. Он ненавидит Ишидо, не любит христиан и
теперь страдает от ревности к Ишидо из-за его хорошо известной страсти к
Ошибе. Так что он разошелся с Ишидо, Кийямой и Оноши... Потому что мой
неверный брат действительно хочет стать сегуном. Он Миновара, со всеми
необходимыми родственными связями, всей амбицией, но без мандата или Кванто.
Сначала он должен получить Кванто, чтобы потом получить все остальное".
Торанага радостно потер руки, соображая, какие прекрасные новые возможности
воздействовать на брата открываются перед ним благодаря этим новостям.
И Оноши замешан! "Капля меда в уши Кийяме в подходящий момент, -
подумал он. - Плюс основные события, изложенные этим отступником, слегка
искаженные, немного подправленные, - и Кийяма может собрать свои войска и
сразу кинуться на Оноши с мечом и огнем. "Дзеко совершенно уверена,
господин. Новообращенный брат Джозеф сказал: господин Оноши признался на
исповеди, что заключил тайный договор с Ишидо против дайме-христианина, и
просил прощения. В договоре определенно говорилось о том, что за поддержку
теперь Ишидо обещал, что в день вашей смерти этому христианину будет
предъявлено обвинение в измене и предложено сейчас же отправиться в Пустоту,
- если надо, то и в принудительном порядке, - а сын Оноши будет наследником
всех его земель. Имя христианина не называлось, господин".
"Кийяма или Харима из Нагасаки? - спрашивал себя Торанага. - Неважно.
Для меня это должен быть Кийяма".
Он встал шатаясь, несмотря на свое ликование, ощупью подошел к окну,
тяжело наклонился, опершись на деревянный подоконник, и посмотрел на небо:
звезды казались тусклыми в лунном свете, собирались дождевые облака.
- Будда, все боги, любые из богов! Пусть мой брат клюнет на эту
приманку - и пусть слова этой женщины окажутся правдой!
Но на небе не появилось ни одной падающей звезды, что подтвердило бы
ему: его послание принято богами. Не подул ветер, внезапные облака не
закрыли полумесяца... А если бы и был какой-нибудь небесный знак, он принял
бы его за простое совпадение.
"Будь терпелив, считайся только с фактами. Сядь и подумай", - сказал он
себе.
Он знал - начинает сказываться напряжение, но самое главное, что ни
один из его близких или подчиненных - а значит, ни один из целой армии
болтливых глупцов или шпионов в Эдо - ни на миг не заподозрил, что он только
прикидывается проигравшим и играет роль потерпевшего поражение. В ╨косе он
сразу понял, что, если получит из рук брата второе послание, - это для него
похоронный звон. И тогда решил, что его единственный, слабый шанс выжить -
убедить всех, даже самого себя, что он абсолютно смирился с поражением. На
самом деле это только маскировка, чтобы выиграть время, - он продолжает
пользоваться своей всегдашней манерой: торговаться, откладывать, как будто
отступать, терпеливо ждать, а когда над шеей противника будет занесен меч -
спокойно, без колебаний наносить решающий удар.
С тех пор он ждал - часами, один, ночью и днем, - и каждый час терпеть
было труднее... Ни охоты, ни шуток, никаких замыслов и планов, ни плавания,
ни танцев и пения в театральных пьесах - ничего, что так восхищало его всю
жизнь. Только одна и та же скучная роль, самая трудная в его жизни: унылый,
сдавшийся, нерешительный, явно беспомощный, сам установивший для себя этот
аскетичный, "полуголодный" образ жизни. А чтобы время шло побыстрее, он
продолжал доделывать завещание. Это был тайный частный свод правил для его
потомков, который он готовил целый год, - порядок и способ управления после
него. Судару уже поклялся соблюдать завещание, как надлежит каждому
наследнику. "При таком подходе будущее клана гарантировано (может быть
гарантировано, напомнил себе Торанага, - он часто поправлял себя: менял или
добавлял, убирал слово, предложение, опускал параграф, формулировал новый)
при условии, что я выберусь