рсоноидов   должны   до   известной   степени
расходиться   с   доводами   их   разума;   в   них   должны   действовать
саморазрушительные  -  хотя  бы  отчасти  -  тенденции,  ощущаться   некие
внутренние "напряжения", некие центробежные силы, которые проявляются либо
в изумительной  неисчерпаемости  духовных  состояний,  либо  в  невыносимо
болезненной раздвоенности.  При  этом  рецептура  творения  вовсе  не  так
безнадежно сложна, как может показаться на первый взгляд. Просто  _логика_
сотворения персоноида  должна  быть  нарушена,  должна  содержать  в  себе
какие-то антиномии. Сознание, как сказал Хильбрандт, это не  только  выход
из эволюционной ловушки, но и бегство из ловушки геделизации:  при  помощи
паралогических противоречий оно сумело ускользнуть от  противоречий  иного
рода, присущих всякой системе, совершенной в логическом отношении. И  хотя
Универсум персоноидов всецело рационален,  сами  они  не  являются  вполне
рациональными его обитателями. Ограничимся этим - коль скоро  и  профессор
Добб не углубляется дальше в эту безмерно  сложную  область.  Как  мы  уже
знаем, персоноиды лишены плоти и  ощущений,  связанных  с  ней,  но  имеют
"душу". "Совершенно  невообразимые  ощущения",  -  приходится  слышать  от
людей, переживших особые состояния сознания (например, при полной  темноте
и полном отсутствии внешних раздражителей); но Добб считает это  иллюзией.
При сенсорном голоде человеческому сознанию угрожает распад:  без  притока
импульсов из внешнего мира психика проявляет тенденцию  к  диссоциации.  А
персоноиды, лишенные наших  ощущений,  не  "распадаются";  их  целостность
обеспечивается математической средой, которую они воспринимают -  но  как?
Скажем, по  изменениям  собственного  состояния,  которые  навязывает  им,
индуцирует  в  них  "внешний  мир".  Они  способны   отличать   изменения,
происходящие вовне, от изменений, вызревающих в  глубинах  их  собственной
психики.  Каким  образом?  Точный  ответ  дает  лишь  теория  динамической
структуры персоноидов.
   И все же они похожи на нас, несмотря на все ужасающие различия. Мы  уже
знаем, что в цифровой машине никогда не вспыхнул  бы  свет  разума;  какое
задание мы бы ей ни поручили, какие физические процессы ни моделировали  в
ней,  она  навсегда  останется  лишенной  психики.   Чтобы   смоделировать
человека, нужно воспроизвести некоторые его фундаментальные  противоречия,
поэтому персоноид представляет  собой  систему  тяготеющих  друг  к  другу
антагонизмов; согласно Каньону, которого цитирует Добб, персоноид  подобен
звезде, сжимаемой силами гравитации  и  одновременно  раздуваемой  изнутри
давлением   излучения.   В   роли   гравитационного    центра    выступает
индивидуальное "я", - но  само  оно  отнюдь  не  составляет  целого  ни  в
логическом,  ни  в  физическом  смысле.   Это   лишь   наше   субъективное
представление.  В  этой  своей   части   книга   готовит   нам   множество
поразительных неожиданностей. Цифровую машину можно запрограммировать так,
чтобы беседовать с ней, словно с разумным партнером. В необходимых случаях
она будет употреблять местоимение "я" и все его грамматические аналоги, но
это своего рода жульничество! Машина по-прежнему будет ближе  к  миллиарду
говорящих попугаев - хотя и гениально выдрессированных,  -  чем  к  самому
примитивному, самому глупому человеку. Она имитирует поведение человека  в
чисто языковой области, и  только.  Ничто  эту  машину  не  позабавит,  не
удивит, не потрясет, не ужаснет, не опечалит, потому что в психологическом
и личностном смысле она Никто. Это Голос, излагающий проблемы,  отвечающий
на вопросы, это Логика, способная побить сильнейшего шахматиста, это  -  в
потенции - безупречный имитатор  всего  на  свете,  дошедший  до  пределов
совершенства актер, играющий любую запрограммированную роль, - но актер  и
имитатор, внутренне абсолютно пустой. Нельзя рассчитывать на симпатию  или
антипатию этой машины. На ее доброжелательность или враждебность.  Она  не
стремится к какой-либо установленной ею самой  цели;  ей  "все  равно"  до
такой степени, которая абсолютно непонятна для всякого  человека,  -  ведь
как  личности  ее  просто-напросто  нет...  Это  поразительно  эффективный
комбинаторный  механизм,  и  ничего  больше.  Мы  наблюдаем   удивительное
явление: из такого безусловно пустого, абсолютно безличностного  материала
как  цифровая   машина,   удалось,   благодаря   специальным   программам,
сконструировать  настоящие  личности,  к  тому  же  великое  множество  их
одновременно! Последние модели  ИБМ  достигают  емкости  1000  персоноидов
(термин математически точный,  поскольку  число  элементов  и  соединений,
необходимых в  качестве  носителя  одного  персоноида,  можно  выразить  в
единицах сантиметр-грамм-секунда). Внутри  машины  персоноиды  отграничены
друг от друга еще и физически.  Обычно  они  не  "накладываются"  друг  на
друга, хотя возможно и это. Но при контакте персоноидов  возникает  аналог
"отталкивания", препятствующий взаимному "осмосу".  И  все  же  они  могут
проникать друг в друга - если сами того захотят. Процессы, составляющие их
духовный субстрат, накладываются один на другой, и тогда появляются шумы и
помехи. Если зона взаимопроникновения  невелика,  определенное  количество
информации становится общей собственностью двух частично "перекрывающихся"
персоноидов. Это явление представляется им странным  -  как  для  человека
странно и даже тревожно было бы услышать "чужие голоса" и "чужие мысли"  в
собственной голове (что случается при некоторых психических отклонениях  -
либо  в  случае  душевной  болезни,  либо  под  влиянием   галлюциногенных
средств). Это все равно, как если бы два человека имели не одинаковые,  но
одно  и  то  же  воспоминание.  Словно  происходит  нечто   большее,   чем
телепатическое общение, - "слияние двух сознаний в  одном  контуре".  Это,
однако, опасный  симптом,  которого  следует  избегать.  После  переходной
стадии "пограничного осмоса" "напирающий" персоноид может  "уничтожить"  и
"поглотить" другого. "Поглощенный" подвергается  аннигиляции  и  перестает
существовать (это уже называли убийством). "Жертва" становится  усвоенной,
неразличимой частью "агрессора". Нам удалось, говорит Добб,  смоделировать
не только психическую жизнь, но также угрозу этой жизни и ее  уничтожение,
то  есть  смоделировать  смерть.  В   нормальных   условиях   эксперимента
персоноиды избегают подобной агрессии. "Душеедов" (термин  Каслера)  среди
них в общем-то нет. Почувствовав  начало  осмоса  (что  иногда  происходит
из-за чисто случайных сближений и флюктуации) -  разумеется,  не  органами
чувств, а так, как мы ощущаем "чужое присутствие" или даже  слышим  "чужие
голоса"  в  собственном  мозгу,  -  персоноиды   активно   уклоняются   от
соприкосновения, отступают и  расходятся.  Это  явление,  однако,  помогло
уяснить им смысл понятий "добра"  и  "зла".  Для  них  очевидно,  что  зло
состоит в уничтожении другого, добро же - в его спасении.  И  одновременно
то, что является злом для одного, может быть добром (то есть пользой,  уже
в неэтическом смысле) для другого - для "душееда". Проникновение на  чужую
"духовную  территорию"  расширяет  пределы  первоначального   "ментального
ареала". Это - своего рода аналог нашего поведения, ведь будучи хищниками,
мы должны убивать и питаться убитыми. Персоноиды не  вынуждены,  но  могут
так поступать. Они не знают  ни  голода,  ни  жажды:  их  питает  энергия,
поступающая постоянно, об источниках которой им заботиться не  приходится,
так же,  как  мы  не  заботимся  о  том,  чтобы  солнце  светило.  В  мире
персоноидов  не  могли  бы  появиться  ни  термины,   ни   сами   принципы
термодинамики, понимаемой  энергетически,  поскольку  их  мир  подчиняется
математическим, а не термодинамическим законам.
   Вскоре исследователи  убедились,  что  контакты  людей  с  персоноидами
(через входы и выходы компьютера) достаточно  бесплодны  с  познавательной
точки зрения и связаны к  тому  же  с  нравственными  коллизиями,  которым
персонетика как раз и обязана своей репутацией немилосерднейшей  из  наук.
Сообщать  персоноидам,  что  мы  их  создали   и   заточили   в   машинах,
_имитирующих_  бесконечность,   и   что   они   всего   лишь   бесплотные,
микроскопические "психоцисты", крошечные "капсулы" в нашем мире, - в  этом
есть  что-то  недостойное.  Правда,  они   живут   в   своей   собственной
бесконечности, и поэтому Шаркер, да и  другие  персонетики  (Фалькенштейн,
Вигеланд), утверждали, что ситуация полностью симметрична: наш  мир,  наше
"жизненное  пространство"  не  нужны  им  точно  так  же,  как  нам  -  их
"математическая  земля".  Добб  считает  эти   аргументы   софистикой.   В
демиургическом смысле не может быть спора о том, кто  кого  создал  и  кто
кого заточил. Добб, во всяком случае, принадлежит  к  числу  персонетиков,
провозглашающих безусловное "невмешательство" и отказ от всяких  контактов
с  персоноидами.  Это   бихевиористы   от   персонетики.   Они   наблюдают
искусственные разумные существа, прислушиваются к  их  беседам  и  мыслям,
фиксируют их действия, но ни при каких обстоятельствах не вторгаются в  их
мир. Этот метод  довольно  хорошо  разработан  и  располагает  техническим
оснащением, изготовление которого еще несколько лет назад натолкнулось  бы
на непреодолимые трудности. Проблема в  том,  чтобы  слышать  и  понимать,
словом, быть неотлучным свидетелем, но чтобы это "подслушивание" ничего не
меняло в  мире  персоноидов.  В  настоящее  время  в  МТИ  разрабатываются
программы (АФРОН-II и ЭРОТ), которые "обогатили бы" персоноидов (пока  что
бесполых) подобием "эротических контактов", "оплодотворения" и  "полового"
размножения. Добб  не  скрывает  своего  скептического  отношения  к  этим
американским проектам. Его собственные  исследования,  результаты  которых
излагаются в "Non serviam", идут в совершенно  ином  направлении.  Не  без
основания именно английскую персонетическую школу  окрестили  "философским
полигоном",  "лабораторной  теологией".   Эти   понятия   вводят   нас   в
проблематику, пожалуй, наиболее важную и, уж  во  всяком  случае,  сильнее
всего захватывающую каждого человека; она обсуждается  в  последней  части
рецензируемого  труда  -  той  самой,  что  оправдывает  и  объясняет  его
название, лишь поначалу звучащее странно.
   Добб представляет отчет о собственных опытах, ведущихся уже восемь лет.
О самом сотворении сообщается очень кратко; в конце концов это  было  лишь
повторение,  с  незначительными  модификациями,  процедуры,  типичной  для
программы ЯХВЕ-VI. Добб излагает результаты подслушивания мира, который он
сам же и  создал,  и  за  развитием  которого  продолжает  следить.  Такое
подслушивание он считает занятием  неэтичным,  а  временами,  как  он  сам
признается, даже постыдным.  Тем  не  менее  он  продолжает  исследования,
признавая  необходимость  в  науке  и  таких  экспериментов,  которым  нет
оправдания с чисто этической, внепознавательной точки зрения. Мы,  говорит
он, зашли уже так далеко, что прежние отговорки ученых не достигают  цели.
Мы  не  можем  делать  вид,  будто  каким-то  чудесным  образом  сохраняем
нейтральность, и отделываться от голоса совести уловками, на которые  идут
вивисекторы: дескать, страдания или, скажем, беспокойство  причиняются  не
полноправным  сознаниям,  не  суверенным  существам.  Мы   несем   двойную
ответственность, поскольку сами творим и сами же заточаем сотворенное нами
в схему наших исследовательских процедур. Как бы мы ни поступали и как  бы
ни толковали свои поступки - от полной ответственности нам уже не уйти.
   Многолетние опыты Добба  и  его  сотрудников  из  Олдпорта  сводятся  к
созданию  универсума  о  восьми  измерениях,   который   стал   обиталищем
персоноидов  по  имени  АДАН,  АДНА,  АНАД,  ДАНА,  ДААН  и  НААД.  Первые
персоноиды развили  заложенные  в  них  зачатки  языка,  а  затем  создали
"потомство" путем "деления". Как пишет Добб, явно парафразируя  библейский
стих, "и породил АДАН АДНУ, и  АДНА  родила  ДАНА,  и  зачал  ДААН  ЭДАНА,
который произвел на  свет  ЭДНУ..."  -  и  так  продолжалось,  пока  число
поколений не достигло трехсот; а  поскольку  емкость  компьютера,  которым
располагали исследователи, не превышала 100 персоноидных единиц, время  от
времени приходилось ликвидировать "демографические излишки".  В  трехсотом
поколении опять появляются АДАН, АДНА, АНАД, ДАНА, ДААН и НААД, правда, на
этот раз с цифрами -  порядковыми  номерами  поколения;  мы  для  простоты
изложения номера опускаем. Согласно Доббу, время, прошедшее в компьютерном
универсуме от "сотворения мира", составляет, в  приблизительном  пересчете
на земные единицы, от 2  до  2,5  тысяч  лет.  За  этот  период  популяция
персоноидов  выработала  множество  различных  толкований  своей   судьбы,
всевозможные, нередко друг  другу  противоречащие  представления  о  "всем
существующем",  иначе  говоря,  множество  философских  (онтологических  и
эпистемологических) систем, а также "метафизических свершений". Потому ли,
что "культура" персоноидов слишком отличается от земной, или  потому,  что
эксперимент продолжался недостаточно долго, но в исследуемой популяции  не
сложилась  вера,  основанная  на   строгих   догматах,   нечто   наподобие
христианства или буддизма, хотя уже в седьмом поколении появляется понятие
Творца как личного и единого  Бога.  Эксперимент  заключался  в  том,  что
скорость  компьютерных  преобразований  то  доводилась  до  максимума,  то
(примерно  раз  в   год)   замедлялась,   чтобы   позволить   наблюдателям
"непосредственное подслушивание". Эти изменения скорости,  поясняет  Добб,
совершенно незаметны для обитателей компьютерного универсума,  как  и  для
нас  было  бы  незаметно  преображение  сразу  всего  бытия  во  временном
измерении; пребывающие в бытии не  осознают  этого,  если  не  располагают
такой константой или системой соотнесения, которая позволила бы обнаружить
свершившуюся перемену.
   Благодаря включению двух "временнЫх скоростей" стало возможным то,  что
было важнее всего для Добба, а именно: возникновение  и  наблюдение  извне
собственной истории персоноидов с ее временной перспективой и  традициями,
уходящими в прошлое.  Невозможно  пересказать  здесь  воссозданную  Доббом
"историю" персоноидов (нередко захватывающе интересную) в  полном  объеме.
Мы ограничимся теми ее эпизодами,  которые,  несомненно,  и  отразились  в
названии книги.  Язык  персоноидов  представляет  собой  одну  из  поздних
трансформаций упрощенного английского языка, лексика и синтаксис  которого
были запрограммированы в  их  первом  поколении.  Добб  переводит  его  на
обычный английский, сохраняя, однако,  некоторые  выражения,  возникшие  в
персоноидной популяции. К ним относятся понятия "божист" и  "небожист"  (в
значении "верующий в Бога" и "атеист").
   АДАН, ДААН и АДНА (персоноиды не имеют пола и не пользуются  именами  -
имена  им   дают   наблюдатели,   чтобы   удобнее   было   протоколировать
высказывания) обсуждают проблему,  которая  в  нашей  истории  восходит  к
Паскалю,  а  в  истории  персоноидов  составляет  изобретение   ЭДАНА-197.
Мыслитель этот, как и Паскаль,  утверждал,  что  вера  в  Бога  при  любых
обстоятельствах  выгоднее  неверия:  если  правы  небожисты  и  Бога  нет,
верующий со смертью ничего не теряет, зато он  выигрывает  целую  вечность
(вечное блаженство), если Бог существует. Поэтому в Бога  следует  верить;
это попросту тактика экзистенции, обеспечивающая  максимальный  выигрыш  в
этой и будущей жизни.
   АДАН-300 по этому поводу замечает: ЭДАН-197 предполагает  существование
Бога, который требует почитания, любви и  безусловной  преданности,  а  не
одной лишь веры в то, что он существует  и  что  мир  сотворен  им.  Итак,
принять гипотезу Бога-творца недостаточно  для  спасения:  нужно  вдобавок
быть ему благодарным за акт творения, угадывать и исполнять  его  волю,  -
короче, Богу нужно служить. Так вот: если Бог существует, он  мог  бы  это
удостоверить по меньшей мере с такой очевидностью,  с  какой  удостоверяет
свое  бытие  то,  что  нами  наблюдается  непосредственно.  Ведь   мы   не
сомневаемся, что определенные объекты существуют и что из них-то и состоит
наш мир.  Сомневаться  возможно  лишь  в  том,  _как,  каким  образом  они
существуют_, но самому факту их бытия  не  противоречит  ничто.  Столь  же
наглядно Господь мог бы убедить нас в своем бытии, однако не сделал  этого
и обрек нас на  поиски  указаний  косвенных,  опосредованных,  принимающих
форму догадок (так называемых откровений). Тем самым  он  уравнял  позиции
божистов и небожистов; он не заставил сотворенных  безусловно  поверить  в
свое бытие, а лишь оставил им такую возможность. Конечно, мотивы, которыми
руководился Творец, сотворенным могут быть  неизвестны.  Однако  возникает
дилемма: либо Бог существует, либо не существует; какой-либо промежуточный
вариант  (существовал  лишь  когда-то  в  прошлом,  существует  временами,
периодически;  существует  то  "в  меньшей  степени",  то   в   "большей")
представляется крайне маловероятным. Исключить его совершенно  нельзя,  но
введение многоценностной логики в богословие лишь затемняет дело.
   Итак, Бог либо есть, либо его нет. Предположим, что он  по  собственной
воле допускает такое положение вещей, при котором обе  стороны  уверены  в
своей правоте: и те, кто доказывает существование Творца (божисты), и  те,
кто бытие Творца отрицает (небожисты). С точки зрения логики это  игра,  в
которой на одной стороне участвует совокупность божистов и небожистов,  на
другой же - только  Бог.  Ее  логическая  характеристика  такова,  что  за
неверие Бог никого не вправе наказывать. И в самом деле:  если  неизвестно
наверное, существует ли нечто, причем одни говорят "да", а другие "нет", и
если к тому же  имеются  доводы  в  пользу  последней  гипотезы,  ни  один
добросовестный суд не признает виновным того, кто оспаривает существование
этого "нечто". Для всех возможных миров  справедливо  следующее  суждение:
без  полной  уверенности  нет  и  полной  ответственности.  Суждение   это
логически  неоспоримо;  в  терминах  теории  игр  оно  представляет  собой
симметричную  функцию  выплаты:  тот,  кто  при   _неполной   уверенности_
настаивает на _полной ответственности_, нарушает математическую  симметрию
игры (в этом случае возникает так называемая игра с ненулевой суммой).
   Значит, либо Бог справедлив абсолютно, и тогда он не вправе  наказывать
небожистов за  неверие;  либо  он  все-таки  будет  карать  неверующих,  а
следовательно, абсолютная справедливость ему не  присуща.  Что  же  тогда?
Тогда он может делать вообще все, что ему заблагорассудится, ведь  если  в
логической системе допустить одно-единственное противоречие, то,  согласно
принципу "ex falso quod libet" [из ложного (допущения) -  все  что  угодно
(лат.)], из нее  можно  вывести  все  что  угодно.  Другими  словами:  Бог
справедливый не может и волоса тронуть на голове у небожистов; если же  он
поступает иначе, его  уже  нельзя  считать  тем  совершенным  и  всеблагим
существом, каким его изображают теологи.
   АДНА  спрашивает,  как  выглядит  на  этом  свете  проблема  причинения
ближнему зла.
   АДАН-300 отвечает: все происходящее _здесь_ полностью  достоверно;  все
происходящее  _там_  -  в  запредельном  мире,  в  вечности  и   т.д.,   -
недостоверно, как любые заключения, основывающиеся на  гипотезах.  _Здесь_
не  следует  причинять  зла,  хотя  этот  принцип  нельзя  вывести   чисто
логически. Но чисто логически нельзя доказать и  существование  мира.  Мир
существует, хотя мог бы не существовать; зло причинять возможно, однако не
следует.  Я  полагаю,  говорит  АДАН-300,  что  принцип  непричинения  зла
вытекает из неявно принимаемого нами принципа взаимности: относись ко  мне
так, как я отношусь к те