до освещенного грязными
лампами главного коридора, все уже  утихло.  Перед  ним  была  пустота
почерневших стен, и только в глубине какая-то лампочка вздрагивала  от
недавнего сотрясения.
     -- Терминус! -- крикнул Пиркс наугад.
     Ответило только эхо. Он вернулся и по бортовому переходу добрался
до тамбура реактора. Бомана, который спустился  сюда  раньше,  уже  не
было. Иссушенный воздух жег глаза.  В  воронках  вентиляторов  бушевал
горячий ветер, шумело и гудело, как в паровой котельной. Реактор,  как
и  полагается  реактору,  работал  беззвучно  --  выли  работавшие   с
предельной нагрузкой агрегаты  охлаждения.  Километры  замурованных  в
бетон труб, по которым  бежала  ледяная  жидкость,  издавали  странные
бормочущие  стоны,  будто  жаловались  на  что-то.  Стрелки  помп   за
чечевицами стекол дружно склонились вправо. Среди циферблатов светился
как месяц, самый важный  --  отмечающий  плотность  потока  нейтронов.
Стрелка почти  касалась  красной  черты  --  картина,  которая  любого
инспектора СТП могла довести до инфаркта.
     Шероховатая от цементных латок, похожая на скалу  бетонная  стена
полыхала мертвенным жаром, плиты помоста слегка вибрировали, передавая
телу неприятную дрожь, свет ламп  маслянисто  расплывался  в  мигающих
дисках вентиляторов; одна из белых сигнальных  ламп  заморгала,  потом
погасла; вместо нее  вспыхнул  красный  сигнал.  Пиркс  спустился  под
помост, где находились выключатели, но оказалось, что  Боман  опередил
его: таймер был установлен на разрыв цепной реакции через четыре часа.
Пиркс не тронул его, только проверил счетчики  Гейгера.  Они  спокойно
тикали. Индикатор показывал небольшую утечку -- 0.3  рентгена  в  час.
Пиркс заглянул в темный угол камеры. Там было пусто.
     -- Терминус! -- крикнул он. -- Эй! Терминус!
     Ответа не было. В клетках белыми пятнышками  беспокойно  метались
мыши: видно, они плохо себя чувствовали в  этой  поистине  тропической
жаре. Пиркс вернулся наверх, запер за собой дверь. В холодном коридоре
его зазнобило -- рубашка была мокрой от пота. Сам не зная зачем, Пиркс
побрел по темным, сужающимся в конце коридорам  кормы,  пока  путь  не
преградила глухая стена. Он прикоснулся  к  ней  ладонью.  Стена  была
теплая. Пиркс вздохнул, пошел обратно, поднялся на четвертую палубу  в
навигаторскую и принялся вычерчивать курс. Когда он с этим  управился,
часы показывали девять. Пиркс удивился: он не заметил,  как  пролетело
время. Потушил свет и вышел. Входя в лифт, он  почувствовал,  что  пол
мягко уходит из-под ног: автомат в соответствии с программой  выключил
реактор.
     В слабо освещенном ночными лампами коридоре средней части корабля
мерно шумели вентиляторы.  Свет,  казалось,  дрожал  в  сталкивающихся
потоках воздуха. Пиркс слегка оттолкнулся  от  двери  лифта  и  поплыл
вперед. В боковом отсеке  коридора  было  еще  темнее.  В  голубоватом
сумраке он проплывал мимо дверей кают, в которые до сих пор так  и  не
удосужился заглянуть. Выходы резервных люков, обозначенные  рубиновыми
лампочками, чернели своими воронками. Плавно, будто во  сне,  двигался
он под выгнутыми сводами, распластавшись  над  своей  огромной  тенью,
пока  не  вплыл  через  приоткрытые  двери  в    большую,    необжитую
кают-компанию. Под ним в полосе света ряды  кресел  обступали  длинный
стол. Пиркс  повис  над  столом,  словно  водолаз,  исследующий  трюмы
затонувшего  корабля.  В  слабо  поблескивающих  стеклах   затанцевали
отражения  ламп,  рассыпались  голубыми  огоньками  и   погасли.    За
кают-компанией открывалось другое, еще более темное помещение --  даже
привыкшие к темноте  глаза  Пиркса  ничего  не  могли  разглядеть.  Он
кончиками пальцев коснулся эластичной поверхности,  не  зная,  потолок
это или пол. Слегка оттолкнулся, развернулся, как пловец,  и  бесшумно
двинулся  дальше.  В   бархатной    черноте    мерцали,    отсвечивая,
продолговатые, расставленные в ряд  предметы.  Он  почувствовал  холод
гладкой поверхности -- умывальники. Ближайший  был  в  черных  пятнах.
Кровь? Пиркс осторожно попробовал рукой -- тавот.
     Еще одна дверь. Пиркс, остановившись  в  воздухе,  открыл  ее.  В
сером полумраке перед его лицом возникли призрачным хороводом какие-то
бумаги, книги и, слабо прошелестев, исчезли. Он снова оттолкнулся,  на
этот раз ногами, и, окруженный клубами пыли,  которая  не  оседала,  а
тянулась за ним рыжим шлейфом, вынырнул через открытую дверь в коридор.
     Цепочка ночных огней горела не мигая --  казалось,  голубая  вода
залила палубы. Он подплыл к протянутому  под  потолком  тросу.  Петли,
когда он выпускал их из рук, медленно извивались,  словно  разбуженные
прикосновением.
     Пиркс насторожился. Где-то неподалеку послышался стук: кто-то бил
молотком по металлу. Пиркс поплыл на этот  звук,  то  нараставший,  то
гаснувший, и наконец увидел! вделанные в пол ржавые рельсы, по которым
когда-то доставлялись в главные трюмы грузовые  платформы.  Теперь  он
летел быстро, чувствуя, как воздух обтекает лицо. Звук становился  все
громче. Под  потолком  Пиркс  заметил  дюймовую  трубу,  выходящую  из
поперечного коридора, -- старую линию трубопровода.  Пиркс  дотронулся
до нее -- труба задрожала. Удары соединялись в группы, по два, по три.
Вдруг он понял. Морзянка!
     -- Внимание...
     Три удара.
     -- Внимание...
     Три удара.
     -- Я-з-а-п-е-р-е-б-о-р-к-о-й, -- грохотала труба.
     Буквы лепились одна к другой.
     -- Л-е-д-в-е-з-д-е...
     Лед? Он сначала не понял. Какой лед? Что это значит? Кто...
     -- К-о-н-т-е-й-н-е-р -- л-о-п-н-у-л, -- отозвалась труба.
     Пиркс не снимал с нее ладони. Кто передает? Откуда? Он  попытался
себе представить, как идет трубопровод. Это был  аварийный  канал,  он
шел  с  кормы  и  имел  ответвления  на  всех  горизонтах.  Кто    это
упражняется! Что за идея! Пилот?
     -- П-р-а-т-т -- о-т-з-о-в-и-с-ь -- П-р-а-т-т...
     Пауза.
     У Пиркса перехватило дух. Это имя поразило его как удар. Какое-то
мгновение он расширенными глазами смотрел  на  трубу,  потом  бросился
вперед. "Это второй пилот",  --  подумал  он.  Добрался  до  поворота,
оттолкнулся и, набирав скорость, полетел в рубку, а труба звенела  над
ним:
     -- В-а-й-н -- э-т-о -- С-и-м-о-н...
     Звуки стали удаляться. Он потерял трубу из вида -- она свернула в
поперечный коридор. Пиркс резко оттолкнулся от стены, влетел в коридор
и сквозь облако пыли разглядел колено и глухой конец трубы, заделанный
ржавой заглушкой. Труба кончалась тут -- она не шла в рубку. Значит..,
значит, это с кормы? Но... там... никого нет...
     -- П-р-а-т-т -- в -- ш-е-с-т-о-м -- в  --  п-о-с-л-е-д-н-е-м...--
звенела труба.
     Пиркс, словно летучая мышь,  висел  под  потолком,  вцепившись  в
трубу согнутыми пальцами. Кровь стучала в висках. После короткой паузы
снова послышались удары:
     --...б-а-л-л-о-н-е -- о-с-т-а-л-о-с-ь -- т-р-и-д-ц-а-т-ь  --  д-о
-- н-у-л-я...
     Три удара.
     -- М-о-м-с-с-е-н -- о-т-з-о-в-и-с-ь -- М-о-м-с-с-е-н...
     Пиркс огляделся. Было совсем тихо,  только  заслонка  вентилятора
хлопала за поворотом под порывами ветра, и  выдуваемый  мусор,  лениво
кружась, тянулся вверх, отбрасывая тени на потолок, словно там  целыми
роями носились большие нескладные  ночные  бабочки.  Вдруг  посыпались
стремительные удары:
     -- П-р-а-т-т -- П-р-а-т-т -- П-р-а-т-т -- М-о-м-с-с-е-н -- н-е --
о-т-в-е-ч-а-е-т -- в -- с-е-д-ь-м-о-м -- е-с-т-ь -- к-и-с-л-о-р-о-д --
м-о-ж-е-ш-ь -- л-и -- п-р-о-й-т-и -- п-р-и-е-м...
     Пауза. Свет ламп не менялся, мусор  и  пыль  медленно  кружились.
Пиркс хотел отпустить трубу, но не мог -- ждал. Труба зазвучала:
     -- С-и-м-о-н -- М-о-м-с-с-е-н-у -- П-р-а-т-т -- в --  ш-е-с-т-о-м
--  з-а  --  п-е-р-е-б-о-р-к-о-й  --  с  --    п-о-с-л-е-д-н-и-м    --
б-а-л-л-о-н-о-м -- М-о-м-с-с-е-н -- о-т-з-о-в-и-с-ь -- М-о-м-с-с-е-н...
     Последний тяжелый удар. Труба  долго  вибрировала.  Пауза.  Потом
несколько непонятных ударов и быстрая дробь:
     -- С-л-а-б-о -- д-о-х-о-д-и-т -- с-л-а-б-о -- д-о-х-о-д-и-т...
     Тишина.
     -- П-р-а-т-т -- о-т-з-о-в-и-с-ь -- П-р-а-т-т -- п-р-и-е-м...
     Труба дрогнула. Словно совсем издалека доходили отрывистые удары.
     Три точки, три тире, три точки -- SOS. Каждый следующий удар  был
слабее. Еще два тире, еще одно. И протяжный  замирающий  звук,  словно
кто-то скреб или царапал трубу. Это можно было услышать  лишь в  такой
абсолютной тишине.
     Пиркс  оттолкнулся  и  головой  вперед  полетел  вдоль  трубы  --
сворачивал вслед  за  ней,  поднимался,  опускался,  рассекая  головой
воздух. Открытая шахта. Наклонный спуск.  Сужающиеся  коридоры.  Одни,
вторые, третьи ворота грузовых отсеков. Стало темнее.  Боясь  потерять
трубу, он скользил  по  ней  пальцами  --  черная  затвердевшая  грязь
обдирала ладони. Палубы остались позади, он находился в помещении  без
полов  и  потолков,  отделяющем  внешнюю  оболочку  от  трюмов;  между
поперечными балками темнели распухшие  тела  резервных  баков,  сверху
кое-где пробивались пыльные полосы света. Он посмотрел вверх и  увидел
в черной шахте две цепочки ламп, свет которых казался рыжим  от  пыли,
тянувшейся за Пирксом  длинным  облаком  как  дым  невидимого  пожара.
Воздух тут был затхлый, душный, пахло нагретым  железом.  Пиркс  парил
среди еле заметных металлических конструкций, а труба протяжно звенела:
     -- П-р-а-т-т -- о-т-з-о-в-и-с-ь -- П-р-а-т-т...
     Трубопровод разветвлялся. Пиркс зажал руками оба отростка,  чтобы
определить, откуда идет звук, но так и  не  разобрал.  Наугад  свернул
влево. Какой-то люк. Сужающийся, черный как уголь туннель. В конце  --
круг света. Пиркс выскочил из туннеля и оказался в тамбуре реакторной.
     -- Э-т-о -- В-а-й-н -- П-р-а-т-т -- н-е -- о-т-в-е-ч-а-е-т...  --
звенел труба, когда он открывал первые двери. В  лицо  ударил  горячий
воздух. Пиркс поднялся  на  помост.  Выли  компрессоры.  Теплый  ветер
растрепал  ему  волосы.  Он  видел  сбоку  бетонную  стену   реактора;
светились циферблаты, красными каплями дрожали огоньки сигналов.
     -- С-и-м-о-н -- В-а-й-н-у  --  с-л-ы-ш-у  --  М-о-м-с-с-е-н-а  --
п-о-д-о -- м-н-о-й, -- грохотала труба рядом с ним.  Она  выходила  из
стены и дугой спускалась вниз до соединения с главным трубопроводом.
     Перед  развилкой,  раскорячившись,  стоял  Терминус    и    делал
молниеносные движения, будто боролся с невидимым противником.  Полными
горстями он швырял цементное  тесто,  расплющивал  хлопками,  придавал
форму и переходил к следующему отрезку -- тогда наступала пауза. Пиркс
вслушался в ритм его работы. Ходящие шатунами руки выстукивали:
     -- М-о-м-с-с-е-н  --  б-р-о-с-ь  --  ш-л-а-н-г  --  П-р-а-т-т  --
т-е-р-я-е-т -- к-и-с-л-о-р-о-д...
     Терминус застыл с поднятыми руками, повиснув в  воздухе  напротив
собственной,  почти  человеческой  тени.   Его    квадратная    голова
наклонялась то вправо, то влево:  он  проверял  следующее  соединение.
Наклонился. Сложив ладони  совком,  набрал  цемент.  Замахнулся.  Руки
вошли в ритм -- труба задрожала от ударов:
     -- Н-е -- о-т-в-е-ч-а-е-т -- н-е -- о-т-в-е-ч-а-е-т...
     Пиркс перевесил ноги через перила и плавно спустился вниз.
     -- Терминус! -- крикнул он, еще не коснувшись пола.
     -- Слушаю, -- тотчас ответил автомат. Его левый глаз повернулся к
человеку, правый продолжал ходить в орбите, следя за  руками,  которые
облепляли трубу цементом, выбивая:
     -- П-р-а-т-т -- о-т-з-о-в-и-с-ь -- П-р-а-т-т -- п-р-и-е-м...
     -- Терминус! Что ты стучишь?! -- крикнул Пиркс.
     -- Утечка. Четыре десятых рентгена в час. Заделываю места утечек,
-- глухим басом ответил автомат, а его руки одновременно отбивали:
     -- Э-т-о  --  В-а-й-н  --  М-о-м-с-с-е-н  --  о-т-з-о-в-и-с-ь  --
М-о-м-с-с-е-н...
     -- Терминус! -- снова крикнул Пиркс, глядя  то  на  металлическое
лицо со скошенным на него левым глазом, то на мелькающие металлические
ладони.
     -- Слушаю, -- так же монотонно повторил автомат.
     -- Что ты... передаешь морзянкой?
     -- Заделываю утечки, -- ответил низкий голос.
     -- С-и-м-о-н -- В-а-й-н-у -- и -- П-о-т-т-е-р-у -- П-р-а-т-т-а --
н-о-л-ь -- М-о-м-с-с-е-н  --  н-е  --  о-т-в-е-ч-а-е-т...  --  гремело
железо  под  его  мелькающими  руками.   Тяжелое    цементное    тесто
расплющивалось,  стекало,  руки  подхватывали    его,    пришлепывали,
прижимали к закругленной  поверхности.  На  какой-то  момент  поднятые
вверх руки застыли, потом  автомат  наклонился,  набрал  новую  порцию
цемента; посыпалась лавина стремительных ударов:
     -- М-о-м-с-с-е-н  --   М-о-м-с-с-е-н    --    М-о-м-с-с-е-н    --
о-т-з-о-в-и-с-ь -- М-о-м-с-с-е-н -- М-о-м-с-с-е-н -- М-о-м-с-с-е-н  --
М-о-м-с-с-е-н...
     Ритм бешено ускорялся, трубопровод дрожал  и  стонал  под  градом
ударов, это походило на бесконечный крик.
     -- Терминус!  Перестань!  --  Пиркс  бросился  вперед  и  схватил
автомат за покрытые маслом локти -- они выскользнули у  него  из  рук.
Терминус замер, напрягшись. Было слышно только протяжное чавканье помп
за бетонной стеной.
     Корпус автомата лоснился, залитый маслом, -- оно стекало  по  его
столбообразным ногам. Пиркс отступил.
     -- Терминус... -- проговорил он тихо, -- что ты... -- И осекся.
     Металлические ладони с громким лязгом сомкнулись.  Они  потерлись
друг о друга, сдирая остатки присохшего цемента, которые не упали вниз
-- затанцевали в воздухе, расплываясь, как круги дыма.
     -- Что ты... делал? -- спросил Пиркс.
     -- Заделываю   утечки.  Четыре  десятых  рентгена  в  час.  Можно
продолжать?
     -- Ты выстукивал морзянкой. Что ты передавал?
     -- Морзянкой, -- монотонно повторил  автомат  и  добавил:  --  Не
понимаю. Можно заделывать дальше?
     -- Можно,  --   буркнул  Пиркс,  глядя  на  огромные,    медленно
распрямляющиеся руки. -- Да, можно...
     Пиркс ждал. Терминус отвернулся от него. Он  набрал  левой  рукой
цемент и молниеносным движением бросил на стену.  Укрепил,  расплющил,
разгладил -- три удара. Теперь правая рука поспешила к левой, и  труба
забубнила:
     -- П-р-а-т-т -- л-е-ж-и-т -- в -- ш-е-с-т-о-м...
     -- М-о-м-с-с-е-н...
     -- О-т-з-о-в-и-с-ь -- М-о-м-с-с-е-н..,
     -- Где Пратт?! -- дико крикнул Пиркс.
     Терминус, железные руки  которого  мелькали  в  свете  ламп,  как
блестящие полосы, тотчас ответил:
     -- Не знаю.
     Одновременно он выстучал с такой скоростью, что Пиркс едва  успел
разобрать:
     -- П-р-а-т-т -- н-е-о-т-в-е-ч-а-е-т...
     И тут случилось что-то  странное.  На  серию,  отбиваемую  правой
рукой, наложилась другая, гораздо  более  слабая,  --  ее  выстукивали
пальцы левой. Сигналы перемешались,  и  несколько  секунд  трубопровод
дрожал от грома двойных ударов, из которых вынырнула замирающая серия:
     -- М-р-з-н-у-т-р-у-к-и -- н-е-м-г-у -- у-ж...
     -- Терминус... --  одними  губами  прошептал  Пиркс,  отступая  к
металлическим ступеням. Автомат не слышал. Его туловище, лоснящееся от
масла, подрагивало в такт движениям рук.  Даже  не  слушая,  по  одним
отблескам маслянистого металла Пиркс мог прочесть:
     -- М-о-м-с-с-е-н -- о-т-з-о-в-и-с-ь...

     3

     Пиркс лежал на спине. Тьма в его глазах роилась блестками.
     Пратт шел в глубь корабля. Так? У него кончился кислород. Те двое
не могли ничем помочь. А Момссен? Почему он не отвечал? Может, был уже
мертв? Нет, Симон его слышал. Он был  где-то  близко,  за  стеной.  За
стеной? Значит, в помещении Момссена был воздух. Иначе Симон ничего бы
не слышал. Что он слышал? Шаги? Почему они его вызывали? Почему он  не
отвечал?
     Разбитые на  точки  и  тире  голоса  агонии.  Терминус.  Как  это
случилось? Его нашли под грудой обломков на дне  камеры.  Наверное,  в
том месте, где трубопровод выходил наружу.  Заваленный  обломками,  он
мог слышать людей. Почему,  ведь  тяжести  не  было?  Что  мешало  ему
двигаться? Пожалуй, холод.  Автоматы  не  могут  двигаться  при  очень
низкой температуре. Масло застывает в суставах. Жидкость в  гидравлике
замерзает и разрывает  маслопроводы.  Действует  только  металлический
мозг -- только мозг. Он мог слышать и фиксировать  слабеющие  сигналы;
они сохранились в электронных  витках  его  памяти,  словно  это  было
вчера. А сам он ничего не знает? Как так может  быть?  Не  знает,  что
сигналы накладывают отпечаток на ритм его работы? Может, он лжет? Нет,
автоматы не лгут.
     Усталость заливала Пиркса, как черная вода. Может, не  полагалось
это  слушать?  Было  в  этом  что-то  мерзкое  --  наблюдать   агонию,
запечатленную во всех подробностях, следить  за  ее  развитием,  чтобы
потом анализировать каждый сигнал, мольбу  о  кислороде,  крик.  Этого
нельзя делать, если не можешь помочь. Сознание его помутилось,  он  не
знал, о чем думает, но  все  еще  беззвучно  повторял  одними  губами,
словно возражал кому-то:
     -- Нет. Нет. Нет.
     Потом не было уже ничего.
     Очнулся он в полной темноте. Хотел сесть, но пристегнутое ремнями
одеяло не пустило. Он  на  ощупь  управился  с  ремнями,  зажег  свет.
Двигатели работали. Пиркс набросил халат. Несколько раз согнул колени,
оценивая ускорение. Тело весило  больше  ста  килограммов.  Полтора  g
примерно? Ракета меняла курс, он явственно ощущал вибрацию; встроенные
шкафы  протяжно,  предостерегающе  скрипели,  дверцы  одного  из   них
открылись, гневно каркая; все незакрепленные предметы, одежда, ботинки
понемногу перемещались в сторону кормы, словно  объединенные  каким-то
тайным, неожиданно вдохнувшим в них жизнь намерением.
     Пиркс подошел к шкафчику внутренней связи, открыл дверцу.  Внутри
стоял аппарат, похожий на старинный телефон.
     -- Рубка! -- крикнул Пиркс  в  микрофон  и  поморщился  от  звука
собственного голоса -- так болела голова. -- Говорит первый. Что там?
     -- Поправка курса, капитан, -- ответил далекий голос  пилота,  --
нас чуточку снесло.
     -- Сколько?
     -- Ше... семь секунд.
     -- Как реактор? -- нетерпеливо спросил он.
     -- Шестьсот двадцать в кожухе.
     -- А в трюмах?
     -- Бортовые по пятьдесят два, килевые -- сорок семь, кормовые  --
двадцать девять и пятьдесят пять.
     -- Какое отклонение, Мунро?
     -- Семь секунд.
     -- Допустим, -- ответил Пиркс и бросил трубку.
     Пилот,  разумеется,  соврал.  Для  семисекундной   поправки    не
требовалось таких ускорений. Отклонение от курса он оценил в несколько
градусов.
     Дьявольски греются эти трюмы. Что в кормовом? Продукты? Он сел за
письменный стол.
     "Голубая  звезда"  Земля  --  Марс.  Владельцу  корабля.  Реактор
нагревает груз. Нет  спецификации  груза  на  корме.  Прошу  указаний.
Навигатор Пиркс".
     Пиркс еще писал, когда двигатели смолкли и сила тяжести  исчезла,
--  нажав  на  карандаш,  он  вдруг  взлетел  в  воздух.   Нетерпеливо
оттолкнулся  от  потолка,  опять  уселся  в  кресло    и    перечитают
радиограмму. Подумав, разорвал листок и сунул клочки в ящик.
     Сонливость прошла  совершенно,  осталась  только  головная  боль.
Одеваться  не  хотелось:  в  невесомости  это  оборачивалось   сложной
процедурой,  состоящей  из  серии  неуверенных  скачков  и  возни    с
отдельными частями туалета. Пиркс выплыл  из  каюты,  как  был,  --  в
халате поверх пижамы.
     Голубизна  ночного  освещения  скрадывала  плачевное    состояние
внутренней обшивки. В четырех ближайших нишах  зияли  чернотой  выходы
мерно  дышащих  вентиляционных  каналов,  валявшийся  повсюду    мусор
стягивался к ним словно ил, увлекаемый подводным течением.
     Бесконечная тишина заполняла корабль. Вслушиваясь  в  нее,  почти
без движения повиснув перед своей  огромной  тенью,  которая  наискось
лежала на стене, Пиркс прикрыл глаза. Случалось, люди засыпали в таком
положении, а это небезопасно: любой импульс двигателей для маневра мог
швырнуть беззащитное тело на пол  или  потолок.  Пиркс  не  слышал  ни
вентиляторов, н